Глава 33 ВАРЯЖСКОЕ МОРЕ

Глава 33

ВАРЯЖСКОЕ МОРЕ

В IX в. Новгород с северо-западными областями Руси, которых не коснулась хазарская экспансия, имел все шансы вообще выпасть из прежней орбиты восточнославянского мира и перейти в систему связей Запада. К этому все шло. Новгород установил прочные контакты не только с соседними финскими и балтскими народами, но и с княжествами прибалтийских славян-вендов. Известно, что между ними заключались даже династические браки. С Южной Русью новгородцев теперь связывала, пожалуй, только торговля, начавшая расцветать здесь в это время. Традиционный путь из Причерноморья на запад по Припяти оказался перекрыт полянско-древлянской враждой, поэтому новые дороги в Прибалтику пролегли через земли кривичей и словен. Через Новгород потекли в богатые города вендов товары из Хазарни и Византии. Как уже отмечалось, во времена Карла Великого в Германии у славянских купцов существовали свои подворья. Правда, скорее всего, здесь имеются в виду прибалтийские славяне, но новгородцы поддерживали с ними регулярные связи, посещали Волин, Аркону, Демин, Коданьск (Гданьск) и другие крупные центры международ-, ной торговли.

Однако вскоре такое положение нарушилось: в конце VIII — начале IX вв. Балтику охватило движение викингов. Впрочем, назывались они по-разному. Викингами именовали себя скандинавы, уходившие в моря искать удачц и противопоставлявшие себя хевдингам — своим соотечественникам, предпочитавшим трудиться на родной земле ("вик" — военное поселение, где они собирались и жили). В Византии те же выходцы с Балтики, служившие наемниками у императоров, назывались «вэрннгами» или «ворннгами» — "принесшими клятву", то бишь дружинниками, связанными присягой со своим предводителем. Отсюда и слово «варяги», получившее распространение на Руси (хотя иногда его производят и от «варангов» — славянского племени из союза бодрнчей). В Англии их без различия национальности именовали «датчанами». Ну а в других странах Запада и Средиземноморья их, тоже без различия национальности, называли «норманнами» людьми севера (на Руси то же слово обозначало не всех варягов, а лишь норвежцев).

Фактически терминами «варяги», "викинги", «норманны» выражалась не этническая принадлежность, а род занятий — свободные воины, в зависимости от обстоятельств становившиеся пиратами или наемниками. В Западной Европе, где раздел и передел земель завершился позже, чем на севере, к концу IX — началу Х вв., подобное явление тоже потом наблюдалось. Наследником землевладельца становился старший сын, а младшие получали коней, оружие и превращались в странствующих рыцарей, искавших выгодной службы или разбойничавших на большой дороге. И очистить от них европейские страны удалось только в XI в., спровадив большую часть этого необузданного воинства в крестовые походы, На скудных землях севера такой же кризис начался гораздо раньше. И та же категория населения здесь становилась «варягами». Впрочем, далеко не всегда подобный выбор занятий был вынужденным. На поиски богатства и приключений часто устремлялись и целенаправленно, по индивидуальной склонности к пиратскому образу жизни. Например, король Дании Хальдван даже уступил добровольно трон брату Харальду, чтобы целиком отдаться любимому делу. Пиратским промыслом отнюдь не гнушались и многие коронованные властители Прибалтики — короли, герцоги, принцы, князья. Наоборот, у них было больше возможностей для организации сильных эскадр, а значит и для более грандиозных предприятий.

Та часть местных жителей, которая предпочитала сомнительным поискам удачи мирный труд, тоже оказывалась в выигрыше от ухода своих соплеменников в варяги. Это помогало избавляться от избытков населения, которому трудно было бы прокормиться на не слишком плодородных берегах Балтики. Кроме того, в море сливалась самая буйная вольница, что обеспечивало родным странам викингов более-менее спокойное существование. И наоборот, в родные страны текла от них добыча, поэтому многие властители прибрежных городов и местностей охотно предоставляли пиратам убежище под их «вики» и береговые базы, заодно обеспечивая себе таким образом защиту от других морских хищников. В результате Балтика, изобилующая фиордами, бухтами и островами, удобными для укрытия, стала натуральным пиратским гнездом, похлеще чем Карибское море в XVII веке.

Отсюда эскадры варягов выплескивались набегами на Англию, Ирландию, Францию, Испанию, страны Средиземноморья. О их нравах красноречиво свидетельствуют прозвища предводителей, целый список которых приводит А. Б. Снисаренко в своей книге "Рыцари удачи" (С.-Пб., 1991): "Раскалыватель Черепов, Гадюка, Коварный, Кровавая Секира, Брюхотряс, Грабитель, Свинья, Живодер, Вшивая Борода, Поджигатель". А разгул их дошел до того, что в первой половине IX в. путешествие из Германии в Данию стало считаться чрезвычайно опасным предприятием.

Хотя традиционно викингов принято отождествлять с жителями Скандинавии, на самом деле это было далеко не так. Их ряды пополняли все без исключения прибалтийские народы. Кроме норвежцев, шведов и датчан, вовсю пиратствовали балты и финны, Так, будущий король Норвегии Олав Трюгвассон был в детстве вместе с матерью захвачен эстонскими пиратами ц случайно выкуплен своим дядей на рынке в Эстонии. Да и славяне не оставались в стороне от общей «моды». Например, описанные в прошлых главах набеги русичей на Крым и Малую Азию проводились в "лучших традициях" викингов и по той же тактике.

Ну а пираты-русы из прибалтийских славян были знамениты ничуть не меньше своих скандинавских коллег. Крупные славянские торговые города становились фактически и пиратскими базами, где сбывалась добыча. Одной из главных баз был о. Руян — ныне Рюген, где даже храм Свентовита имел долю в пиратском промысле, освящал набеги религиозными ритуалами и направлял в них часть собственной, храмовой дружины. И если европейцы, затерроризированные набегами, часто не считали нужным уточнять в своих хрониках, какие именно «норманны» пожаловали очередной раз их грабить, то иногда такие уточнения все же встречаются. Арабы, например, очень четко выделяли викингов-ярусов" и не жалели в их адрес самых увесистых эпитетов. Их хроники сообщают о набегах русов на Андалусию в 844 и 971 гг., а в Х в. пираты-русы вторглись в Галисию, где бесчинствовали три года, пока герцогу Гонсало Санчесу не удалось собрать достаточно сил, чтобы выбить их. Славянские варяги вовсю разбойничали и на Балтике. Они захватывали и грабили шведскую столицу Сигтуну, разорили г. Хайтхабу и продолжали пиратствовать даже в XII в., когда в Скандинавии движение викингов уже сошло на нет. Так, в 1136 г. славянская эскадра под руководством князя Ратибора и воеводы Унибора взяла и разграбила г. Конунгхаллу.

Именно с «варягами-русью» оказалось напрямую связано имя основателя восточнославянской великокняжеской династии. Конечно, известно о Рюрике не слишком много, но не так уж и мало, если собрать и систематизировать все отрывочные сведения о нем, встречающиеся в разных источниках, и добавить косвенную информацию из сопоставления исторических данных. Наверное, если бы кто-то из писателей вздумал создать биографический роман о Рюрике действительно объективный, без подгонок к лубочным штампам славянской старины (но и без подгонок к теориям норманнистов о высокой цивилизаторской миссии иноземцев), — то такая книга очень мало напоминала бы привычные нам фундаментальные исторические произведения. Скорее, она смахивала бы на авантюрно-приключенческий роман, наполненный схватками неистовых воителей в рогатых шлемах, звоном двуручных мечей и боевых топоров, пожарами разграбленных городов, суровыми богами и морским ветром, наполняющим паруса пиратских драккаров. Потому что жизнь Рюрика складывалась очень непросто, и большую ее часть он провел совсем не по-княжески.

Согласно легендам и преданиям европейского Севера, приводимых западными исследователями Б. Латомом, Ф, Хемницесом, Д. Франком, Ф. Штадемуном и К. Мармье (см. Чивилихин В. «Память». М., 1994), Рюрик был сыном Годолюба (в германской транскрипции Годлава), князя прибалтийских славян-рарогов. А матерью его, как сообщает Иоакимовская летопись, дошедшая до нас в переложении Татищева, была Умила, дочь новгородского князя Гостомысла. Попытки некоторых историков, до сих пор имеющие место на Западе, считать «русов» скандинавами Л. Н. Гумилев назвал "устарелым и неверным отождествлением". Как мы видели, на юге Руси этот этноним непрерывно прослеживается с незапамятных времен. Но в Прибалтике с эпохи Великого переселения народов осталась другая их ветвь. Германские хронисты хорошо знали Рюрика, и характерно, что его и его династию они причисляли не к немцам или скандинавам, а к потомкам древних ругов (которые действительно были предками рарогов). Имя Рюрика, как и этноним его племени, входившего в союз бодрнчей, происходит от священного сокола Рарога, воплощения Огнебога-Семаргла. Отметим, что на Руси геральдическим символом князей Рюриковичей был именно сокол. В стилизованном виде пикирующий сокол «тризуб» сохранился и сейчас в украинской символике.

Датский король Готфрид, пытавшийся объединить Данию, Норвегию и Швецию в одно мощное государство в противовес империи франков и боровшийся с ее экспансией, в 808 г. предпринял поход против славян, захватил г. Рерик (Рарог) и повесил Годолюба. Рюрик в это время был, по-видимому, малолетним ребенком. Преемником князя стал некий Дражко, который еще два года боролся с датчанами, а потом оказался вынужденным бежать к соседям, где и был убит. Значит, и Рюрику, может быть вместе с матерью, пришлось спасаться на чужбине. И вряд ли он нашел там теплый прием — отношения между прибалтийскими славянскими княжествами, точно так же как и между восточнославянскими, оставляли желать много лучшего. Между собой они периодически повоевывали, вероятно и Дражко стал жертвой межплеменной вражды, а в XII веке, когда ободриты были побеждены и окончательно завоеваны Генрихом Львом и началось их массовое бегство к соседям, те отнюдь не распахнули им "братских объятий", а стали попросту продавать беженцев в рабство. Причем опять же «братьям-славянам» — полякам и чехам.

Очередной след будущего князя обнаруживается в 826 г., когда, согласно "Вертинским анналам", братья Харальд и Рюрик объявились в Ингельгейме, резиденции франкского императора. Они приняли крещение от Людовика Благочестивого и получили в лен земли "по ту сторону Эльбы". По другой версии, Людовик пожаловал им "Рустринген во Фрисланде". Информация, на первый взгляд, не совсем понятная, но при сопоставлении с другими данными разобраться в ней довольно просто. Согласно хроникам Карла Великого, при походах на саксов он подчинил себе и соседние славянские племена, признавшие его верховную власть и вступившие с ним в союз. Но ведь и княжество Годолюба находилось по соседству с границей империи, то есть отец Рюрика был вассалом Карла. Именно из-за этого на него и обрушился Готфрид Датский, враждовавший с Каролингами.

Если Рюрик родился незадолго до 808 г., то в 826 г. он как раз возмужал, и ему пришло самое время явиться ко двору сюзерена, чтобы бороться за отцовское наследство. А из факта крещения мы видим, что рос он не у франков, а где-то в славянских землях. Относительно брата Харальда не все ясно. Западные источники причисляют его к роду Скьелдунгов, т. е. датских королей. Но у славянских князей было по нескольку жен, и Харальд вполне мог быть сводным братом, рожденным от матери-датчанки, поэтому и носил германское имя. Хотя кто знает, по какой-то линии родства к Скьелдунгам мог принадлежать и сам Годолюб, жили-то ведь по соседству. Тогда ярость Готфрида против него стала бы еще более понятной — принятие вассалитета от Карла рассматривалось бы как измена родственным связям.

Ну а "земли за Эльбой" были как раз княжеством их отца, отделенным от тогдашней Германии этой рекой и лежавшим у основания Ютландского полуострова. То есть Людовик Благочестивый признал их права на владение и обещал поддержку в возвращении наследства. Правда, остается еще версия о "Рустрингене во Фрисланде". Но «Рустринген» уж больно похож на этноним русов, а Фрисланд опять же непосредственно примыкал к землям полабских славян, и если бы сыновьям Годолюба удалось вернуть свои владения, их лен в административном делении империи вошел бы как раз в провинцию Фрисланд, да и не удивительно, что хронист, работавший на Рейне, далеко от этого глухого угла государства, обозначил его общим понятием "Фрисланда".

Разумеется, тут нельзя исключить ц вероятность, что изгнанникам-русам выделили для поселения какой-то населенный пункт, ставший «Рустрингеном». Но… в том-то и дело, что реально в этот момент Харальд и Рюрик не могли получить ничего. Потому что слово Людовика Благочестивого в империи уже ничего не значило. Еще в 817 г. он фактически отстранился от власти, поделив государство между сыновьями, Лотарем, Карлом Лысым и Людовиком Немецким, и в стране шли ожесточенные внутренние свары за переделы владений. То Лотарь и Людовик-младший выступали против отца, а Карл поддерживал его, то Людовик Немецкий и Карл Лысый объединялись против брата.

Мы не знаем, довелось ли Рюрику с Харальдом поучаствовать в их усобицах, но для возвращения отцовского княжества они явно не получили никакой помощи, кроме формального признания законности их притязаний и, так сказать, "морального благословения". И если, понадеявшись на императора, они все же рискнули ввязаться в борьбу с датчанами, для них это не могло кончиться ничем, кроме поражения. Впрочем, если бы даже они действительно получили для поселения и прокормления какой-то реальный лен, то сразу же его лишились бы уже в 829 г. произошел новый передел империи и Фрисланд отошел к Лотарю, враждовавшему с отцом.

Для сирот и изгоев на Балтике открывалась прямая дорога в «варяги» разноплеменные дружины искателей удачи, сбивавшиеся в стаи вокруг владельцев кораблей и на береговых базах. Становится понятно и то, что Рюрик на франков сильно обиделся. О факте крещения, принятом от самого императора, было прочно забыто, и впоследствии он даже успел заслужить на Западе нелестное прозвище "язвы христианства". Впрочем, воинственные варяги исповедовали довольно суровый конгломерат языческих прибалтийских религий, а вера предводителя обычно зависела от веры его дружинников — вспомним, что даже Святослав, будучи уже князем Руси, по этой причине отказался от предложения своей матери Ольги принять крещение.

В 843 г. большая норманнская эскадра появилась в Нанте, захватила и сожгла город, а затем в качестве временной базы заняла остров Нуартье в устье Луары. Отсюда они на следующий год совершили набег на города по течению Гаронны, дойдя до Бордо, потом направились на юг, взяли Ла-Корунью, Лиссабон и достигли Африки, где разграбили г. Нокур. На обратном пути варяги высадились в Андалусии и захватили Севилью. Может быть, в целом состав эскадры был интернациональным (арабский халиф Испании Абд-эр-Рахман II для переговоров с "королем викингов" посылал корабль в Ирландию, где в г. Арма с 839 г. размещалась варяжская "столица"), Но национальность тех пиратов, которые штурмовали Севилью, местный хронист Ахмед-ал-Кааф называет однозначно — это были русы. И предводителями их были все те же братья Харальд и Рюрик.

Г. Р. Державин, проводивший собственные исследования биографии Рюрика и располагавший богатым архивом древних документов, впоследствии утраченных, утверждал, что в качестве одного из пиратских вождей будущий князь совершил и немало других «подвигов»: захватывал Нант, Бордо, Тур, Лимузен, Орлеан и участвовал в первой осаде норманнами Парижа. Имя Харальда из хроник впоследствии исчезает-видимо, его уже не было на свете.

В 845 г. ладьи Рюрика поднялись по Эльбе и погромили города по ее течению, А в 850 г. сообщается, что он спустил на воду целый флот из 350 кораблей и обрушился на Англию. В данном контексте такая цифра кажется маловероятной, ладьи викингов вмещали по 50–60 чел., и все войско, таким образом, должно было составлять около 20 тысяч. Для одного пиратского предводителя, пожалуй, чересчур. Другое дело, что Рюрик к этому времени выдвинулся в ряд самых прославленных и удачливых варяжских вождей, и его вполне могли избрать предводителем в совместном предприятии нескольких соединившихся эскадр. Кстати, Англия в ту пору входила в "сферу интересов" датских викингов, поэтому набег на нее был для Рюрика вторжением на "чужую территорию" и может рассматриваться также и в плане его кровной вражды с датчанами.

Следующим объектом его нападений становится течение Ренна и Фрисланд. Но вот после этого информация не лезет ни в какие рамки. Якобы Лотарь в результате набегов вынужден был считаться с его силой, предпочел пойти на мировую и вернул ему лен во Фрисланде. Но в 854 г. опять отнял, а вместо этого дал новый лен — в Ютландии (Вернадский Г. В. "История России. Древняя Русь". Тверь, 1996.). Во-первых, отобрать лен у феодала значило нанести ему смертельное оскорбление и сделать своим врагом — это нарушение сюзереном своей части вассального договора. И если Лотарь пошел, на уступку, чтобы избежать новых опустошительных вторжений, то мог ли он тут же решиться на шаг, заведомо ведущий к еще более яростному отмщению? А во-вторых, Ютландия никогда Лотарю не принадлежала и вообще никогда не входила в состав империи франков.

Поэтому тут уж вывод следует однозначный: никакого "лена во Фрисланде" на самом деле не существовало, а речь шла все о том же отцовском княжестве Рюрика, территориально смыкающемся и с Фрисландом, и с основанием Ютландии. Набрав силу и авторитет на Балтике и имея возможность за счет прошлой добычи навербовать достаточное количество варяжских головорезов, Рюрик попытался снова его вернуть. А Лотаря он вынудил признать это будущее завоевание частью империи и включить его в состав Фрисланда, чтобы обеспечить себе таким образом мощное покровительство и поддержку. Он успешно высадился на землях, подконтрольных датчанам, захватил там какую-то территорию, вероятно, не только славянскую, но и относящуюся к самой Ютландии, за что и заслужил в западных хрониках прозвище Рюрика Ютландского, однако вскоре последовало "отобрание лена" — просто Лотарь, испугавшись войны с Данией, пошел на попятную. Отказался признавать его своим вассалом и считать частью империи захваченные им земли. Будущий князь остался с датчанами один на один, и, разумеется, рано или поздно эта борьба должна была закончиться не в его пользу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.