Глава третья. Путеводитель по «Братским землям»

Нельзя отрицать, что чехи испытывали к России определенную симпатию, но не более того. По их твердому убеждению, Россия должна была в первую очередь помочь им добиться независимости, а дальше они уж сами как-нибудь справятся, без всякой всеславянской федерации.

Во исполнение этого плана чехи во время Первой мировой сдавались в плен русским рядами и колоннами. Лично у меня это вызывает крайне двойственные чувства. С одной стороны, это вроде бы приятно когда из рядов клятой австрийской армии массами перебегают братья-славяне. С другой… Есть в такой вот массовой сдаче, положа руку на сердце, что-то… Не знаю, как и выразиться, какие слова подобрать. Что-то неправильное и явственно попахивающее неблагородством.

Как-никак жизнь чехов в качестве подданных Австрийской империи вовсе не была беспросветным ужасом. Нормальная была жизнь, не считая мелких бытовых неудобств. И присягу чехи приносили по всем правилам. И абсолютно все права и привилегии австрийского военнослужащего и на них в полном объеме распространялись. Так что, как ни крути, а чехи… В общем, попахивает не самым благородным ароматом. Особенно если вспомнить, что все прочие славянские народности, призванные в ряды австрийской армии, не проявляли ничего даже отдаленно похожего на более-менее массовую сдачу в плен. И хорваты, и словенцы, и боснийцы исправно воевали под черно-желтым австрийским знаменем, к русским перебегали единицы. А ведь такие же «угнетенные» славяне (казалось бы…). Такие, да чуточку не такие.

В общем, чехи — народ своеобразный. Мягко говоря. Собравшись на русской стороне в чехословацкие легионы, они как-то не особенно рвались воевать с недавними «поработителями», наоборот, откровенно уклонялись и копили силы: легионы предназначались в первую очередь для борьбы на незалежную Чехословакию, а не для помощи русским против австрияков.

В конце концов Верховное командование Антанты решило использовать эти легионы на Западном фронте — но чехословаки и туда не спешили. Вместо этого они подняли мятеж, оккупировали большую часть сибирской территории и начали, деликатно выражаясь, промышлять насчет трофеев.

Если бы легионеры и в самом деле хотели добраться через Владивосток до Европы — они могли проделать это без труда, в сжатые сроки. Поскольку представляли собой нешуточную военную силу, которой не смогли бы противостоять красные отряды, вздумай эта сила рвануть без остановок до Тихого океана. Но в том-то и фокус, что чехословаки откровенно притормозили в Сибири — ну не хотелось им на фронт, и все тут, а хотелось им пересидеть в тылу, желательно — до конца войны.

Так оно и произошло. Пока «легионеры» торчали в тылу, набивая свои поезда награбленным добром, Первая мировая кончилась, и появилась независимая Чехословакия. Вот тогда-то «чехослованы» и рванули на восток со страшной силой — ради свободного проезда сговорившись с красными партизанами и сдав им адмирала Колчака. Да прихватив вдобавок часть российского золотого запаса — позже, когда Чехословакию займет вермахт, немцы найдут в банковских подвалах немало золотых слитков, клейменных российским орлом…

К слову, массовый уход венгров в Красную армию объясняется отнюдь не их коммунистическими убеждениями. Все было гораздо проще, преобладали чисто житейские, бытовые, если можно так выразиться, причины. Венгры чехов терпеть не могли — в том числе и за массовую сдачу в плен. И когда оказалось, что на стороне белых выступили чехословацкие легионы, мадьяры сотнями двинули записываться в красноармейцы исключительно ради того, чтобы наподдать как следует ненавистным чехам… За что потом претерпели массу неприятностей от политической полиции уже независимой Венгрии: вернувшиеся на родину простодушно объясняли, что к большевикам пошли ради удовольствия накидать чехам, а жандармы не верили и били морды...

Независимая Чехословакия, надобно помнить, продержалась ровным счетом двадцать годочков. Без всякой борьбы подняла лапки перед вермахтом — хотя располагала могучими пограничными укреплениями, неплохой армией, развитой военной промышленностью. Немцы были форменным образом ошарашены: они готовились к долгим и кровопролитным сражениям, легкой победы не ждали — но чехи, напрочь лишенные государственных инстинктов, предпочли позорно капитулировать.

Вы не поверите, но нашелся один-единственный (!) офицер чехословацкой армии по фамилии Иозеф, который приказу о полной и безоговорочной капитуляции не подчинился. Взлетел на своем истребителе, высадил боекомплект по одной из немецких колонн и улетел в Польшу. Когда немцы добрались и туда, воевал с ними в сентябре 1939-го, потом служил в британских ВВС.

Что любопытно — вы будете смеяться, но впоследствии, после войны, чехи учредили несколько орденов и медалей, которыми отмечали героев насквозь мифических битв. Вот, скажем, «Боевой крест» с мечами и датой — 1939 год. Те же даты «1939–1945» стоят на медали «За храбрость в борьбе с врагом». Хотя абсолютно никаких сражений с немцами, вообще с кем бы то ни было чехи не вели. И помянутый храбрец Иозеф, вернувшийся в Чехословакию после войны, увешанный настоящими боевыми наградами, откровенно косился на обладателей этих виртуальных регалий, вслух высказывая свое мнение о земляках. Ох и намучились с ним власть имущие! Поделать ничего нельзя — настоящий, неподдельный герой войны с Германией. Но язык за зубами держать не хочет, то и дело язвит...

Во время войны чехи как миленькие собирали танки для вермахта, делали артиллерийские орудия, грузовики и прочую военную технику. Потом они объясняли, что, добросовестно завинчивая гайки, испытывали нешуточные душевные муки, и даже в знак своего антифашистского образа мыслей выходили на работу в цехах военных заводов в черных рубашках. Но, в каких бы они там ни щеголяли рубахах, работали, стервецы, по-стахановски - немец ведь приказал…

Словаки, те особенно не притворялись. Они быстренько организовали свое государство (разумеется, кукольное, целиком зависевшее от Германии) и воевали против СССР в качестве союзников Третьего рейха. Всего среди военнопленных, взятых советскими войсками, оказалось семьдесят пять тысяч «братушек» - чехов и словаков. Все они в один голос твердили о славянском братстве - но исключительно после того, как оказывались в плену…

Никому не кажется, что «братушки» получаются какие-то неправильные?

3. Нестандартные братья

Речь пойдет о словенцах и хорватах. А нестандартными я их назвал потому, что они, с точки зрения панславистов, не вполне укладываются в благостный образ «братушек».

Прежде всего из-за религии. Словенцы к православным не относятся, часть исповедует католичество, часть - протестантство. Государственной самостоятельности они лишились давным-давно, более тысячи лет назад, и жили под властью австрийской короны. Именно словенцем, а вовсе не немцем, был, кстати, автор знаменитых «Записок о Московии» Сигизмунд Герберштейн.

К началу XX века словенцы сохранили себя как нацию и жили в составе Австро-Венгерской империи не так уж плохо.

Промышленники, банкиры и торговцы данной национальности играли в экономике империи важную роль: крупные металлургические заводы, химические фабрики, угольные шахты, торговые дома, банки…

Вообще-то многие словенские интеллектуалы устанавливали культурные связи с Россией и подчеркивали в своих работах, что прекрасно помнят: словенцы часть «великого славянского племени». Вот только они не проявляли никакого желания следовать за русскими панславистами. Вплоть до начала Первой мировой поддерживали не идею «единства всех славян», а теорию «триализма». Что это означало? Да попросту то, что словенцы хотели преобразовать Австро-Венгрию в Австро-Венгро-Славию, только и всего. Славянские земли империи должны были стать такой же автономной единицей, какими были Австрия и Венгрия. И никакого отделения от Вены…

Легко догадаться, что это шло вразрез с панславизмом - а потому панслависты на словенцев поглядывали косо: с одной стороны, вроде бы братушки, с другой - какие-то не такие, не укладывающиеся в теорию, более того, откровенно противившиеся светлой идее «всеславянской федерации»…

Категорически не укладывались в теорию и хорваты. Стопроцентные славяне но, леший их побери, католики. С начала XII столетия входили в состав Венгрии. Позже, когда началась турецкая экспансия в Европу, именно хорваты (а не сербы, как отчего-то принято считать) как раз и остановили продвижение османов. После чего добровольно вошли в состав Австрийской империи.

Любопытно, что хорваты - единственный европейский народ, который можно… поставить рядом с казаками! Именно так и обстояло дело. Еще в конце XVI века, оберегая рубежи от турок, австрийские императоры создали в пограничье особую, автономную, военно-административную единицу. Называлась она Военная Граница. Жившие там хорваты - «граничары» по своему статусу весьма напоминали как раз казаков: Вена предоставляла им землю, жалованье и другие привилегии, а в обмен «граничары» пожизненно несли службу, защищая границу от турецких набегов.

Самое интересное не русские, а именно хорват Ю. Крижанич (которого подчас неправильно называют сербом) и выдвинул первым идею «всеславянского государства», ориентированного против немцев. Для пропаганды своих идей он даже придумал «всеславянский язык» - смесь старославянского, русского и хорватского.

Но это было слишком давно… В XIX веке хорваты уже думали о другом. Королевский наместник Хорватии Елашич (один из усмирителей венгерского мятежа) высказывался о национальном самоопределении так: «Я бы предпочел видеть мой народ под турецким игом, чем под полным контролем образованных соседей… Просвещенные народы требуют от тех, кем они правят, их душу, то есть, говоря иначе, их национальную принадлежность». Под «просвещенными народами» имелась в виду и Россия…

Конечно, существовала в Хорватии «группа Штросмайера». Иосип Штросмайер, политик и просветитель, основатель Югославской академии в Загребе, ставил своей целью добиться на славянских землях духовного примирения католиков и православных, выступая против некоторых догматов католицизма, поддерживал контакты с Сербией и был сторонником как отделения Хорватии от Австрии, так и создания милого сердцу панславистов единого югославянского государства.

Неисповедимы пути славянского мышления! Штросмайер был вовсе не православным интеллигентом, как кто-то может подумать, ознакомившись с его программой, а католическим епископом, главой хорватской католической церкви…

Однако гораздо больше сторонников имели националисты, выступавшие за создание Великой Хорватии, но не самостоятельной, а той самой автономной третьей части Австрийской империи. Именно они и ввели в обиход само слово «Югославия». Под которой понимали Хорватию, Боснию, Герцеговину и часть Словении — повторяю, в составе империи. Без всякой Сербии!

4. Самые отважные братья

Речь идет о черногорцах — единственном славянском народе Балкан, сохранившем независимость. Вообще-то Черногория числилась вассалом Турции и платила какую-то дань, но турки так и не смогли вступить на территорию этой крохотной, затерянной в труднодоступных горах страны. Очень уж смелым и воинственным был тамошний народ. Достаточно упомянуть о крайне интересном обычае, заменявшем тюремную отсидку. Тюрем в Черногории не имелось, но, как и везде, попадались субъекты, которых следовало на какой-то срок изолировать от общества. У таких попросту отбирали оружие, и этого было достаточно - весь назначенный ему срок виновный сидел дома, поскольку выйти на улицу невооруженным для черногорца было таким позором, какой мы и представить себе не можем…

Добрые отношения с Россией Черногория поддерживала еще со времен Петра I. В 1806 году черногорцы вместе с русским экспедиционным корпусом разгромили вторгшиеся на Балканы наполеоновские войска.

Вот только очень уж маленьким было это православное государство для полноценного союзника России. Увы, в международных делах должен торжествовать именно такой расчетливый цинизм. И кроме того, черногорский митрополит выступал за создание не «всеславянской федерации», а сербско-черногорского царства - с самим собой во главе. С планами панславистов это расходилось, согласитесь, самым решительным образом…

5. Македония

Об этой области мало кто помнит и знает. А меж тем она существует (в настоящее время — в качестве независимого государства).

Во второй половине XIX века она представляла собой… честно говоря, я так до сих пор и не понял, что же представляла собой тогдашняя Македония. Население православные, говорящие на болгарском, но именующие себя не болгарами, а македонцами. А также: турки, албанцы-мусульмане, болгары-мусульмане, православные сербы и греки. Картина…

Поскольку македонский язык крайне близок к болгарскому, независимая Болгария с первых дней своего существования претендовала на обладание Македонией как своей «исконной областью». Греки, наоборот, считали, что Македония (вместе с Албанией и западным побережьем Малой Азии) должна стать частью Великой Греции. Что шло вразрез с сербскими планами - сербы полагали, что Македония обязана присоединиться к Великой Сербии, и никак иначе.

Все вышеперечисленные государства по этому поводу конфликтовали меж собой, интриговали, посылали агентов, старались ужать «сферы влияния» конкурентов. Коренные македонцы примыкали кто к первым, кто ко вторым, кто к третьим - а некоторые шли в анархисты, чтобы всласть пошвыряться бомбами уже в кого попало, лишь бы это было против власти. Не зря одна из разновидностей ручных бомб, какими пользовались и русские террористы, называлась «македонка»…

6. Босния и Герцеговина

Занятые в 1878 году австрийскими войсками Боснию и Герцеговину тоже никак нельзя отнести к странам, где все ясно и просто. На Балканах такого понятия «ясно и просто» вообще не существует, хоть ты тресни. Куда ни глянь, все запутано до полной невероятности…

Боснийцы были почти стопроцентно мусульманами. Так уж обернулось — они, единственная славянская нация, практически поголовно принявшая ислам. Совершенно добровольно, замечу как мы уже знаем, турки никогда не ставили перед собой задачу полностью сделать мусульманами все покоренные ими славянские народы.

Дело в том, что боснийцы, скажем прямо, никогда особенно и не были крепкими в христианской вере. Христианство там распространялось крайне медленно и туго, гораздо большее влияние имело язычество. Во второй половине XII века в Боснии самым широким образом распространилась богомильская ересь, сугубо антихристианское учение. Дошло до того, что образовалась так называемая «боснийская церковь», с которой, забыв разногласия, рука об руку боролись католическая церковь и православная — но без особенных успехов.

А потом пришли турки и без труда завоевали Боснийское королевство. Боснийцы - чему до сих пор нет логического объяснения за 8 дней сдали туркам 70 крепостей. А вскоре всем народом практически добровольно приняли мусульманство. Историки дружно возлагают вину на богомильство - ересь, разложившую народ. И нет причин им не верить.

В дальнейшем единоверная Босния доставляла туркам менее всего беспокойства. Наоборот, боснийские отряды воевали в турецкой армии, и неплохо, именно благодаря им в свое время турки одержали пару серьезных побед над христианскими европейскими войсками. Из Боснии вышло немало крупных военачальников и гражданских чиновников Османской империи.

Говорили боснийцы на сербском, письменность их была на основе латинского алфавита, религия ислам. Ничего нет удивительного в том, что эти славяне не проявляли ни малейшего интереса ни к панславизму, ни к прочим разнообразным теориям всеславянского братства. Вообще, народ был чертовски невозмутимый. Сначала они без малейшего ропота жили-поживали в составе Османской империи, а оказавшись нежданно-негаданно под властью австрийской короны, пожали плечами и приняли перемены с олимпийским спокойствием.

Признаюсь честно: из всех балканских народов именно боснийцы вызывают у меня откровенную симпатию. Они не питали дурацких фантазий о создании Великой Боснии от моря до моря, не выдвигали к соседям территориальных претензий, не ввязывались в идейно-политические баталии, сотрясавшие Балканы ежегодно и повсеместно. Они просто жили, растили детей, строили дома, копали колодцы и пасли стада, плясали на свадьбах и прокладывали дороги. Замечательные люди! Побольше бы таких - и мир, полное впечатление, был бы избавлен от некоторых войн и дурацких политических теорий…

Герцеговина представляла собой качественно иную картину. Населяли ее католики-хорваты и православные сербы. Именно там чуть ли не двести лет шла вялотекущая повстанческая борьба против турок - не утихавшая главным образом оттого, что герцеговинцев поддерживали оружием и деньгами Сербия и Россия. Русское участие было довольно скромным - а вот Сербия, начиная с определенного времени, прямо-таки опутала Герцеговину своими тайными организациями, опиравшимися на тамошних сербов. Планировалось присоединить Герцеговину к Сербии - но эти планы, как уже известно, нарушила Австрия.

Остается добавить, что Герцеговина по своей незначительности сама не строила никаких грандиозных планов единения славянства. Всего-навсего двигалась в фарватере Сербии, но напряженности на Балканах это прибавляло…

7. Албания

Даже заправские оптимисты никогда не причисляли албанцев к славянам. Как утверждает историческая наука, албанцы потомки иллирийцев, индоевропейского племени, поселившегося на побережье Адриатического моря еще в середине II тысячелетия до Рождества Христова. История Албании в общем стандартна для Балкан: тысячу лет назад приняли христианство, пытались создать свое государство, но как-то не сложилось, дело ограничилось несколькими крохотными княжествами. За албанские земли старательно воевали меж собой Сербия, Болгария, Византия и Венеция…

Потом пришли турки и поступили подобно леснику из известного анекдота.

К началу XX столетия примерно половина албанцев уже была мусульманами, а остальные почти поровну делились на католиков и православных. Не будучи славянами, албанцы никакого интереса к славянофильству в любых его видах не проявляли. Но о национальной независимости, разумеется, мечтали каковую получили позже всех балканских народов, в 1912 году, а впрочем, не последними, а предпоследними независимая Македония возникла только в самом конце XX века…

Будучи реалистами, албанцы ни о какой такой Великой Албании и не заикались, что характеризует их с лучшей стороны люди трезво оценивали свои силы, а это не каждому дано.

8. Итоги и выводы

Надеюсь, читатель получил кое-какое представление о расстановке сил на Балканах, основных игроках и их стремлениях. О Сербии будет отдельная глава, а мы пока что подведем некоторые итоги.

Думаю, не будет преувеличением назвать Балканы сумасшедшим домом Европы вряд ли это определение особенно отличается от «порохового погреба».

Главное, что мы увидели, на Балканах, рассуждая беспристрастно, вовсе не существовало тех «славянских братьев», что рисовались лишь в воспаленном воображении русских панславистов. Мало кто, за исключением отдельных оригиналов, собирался следовать за идеей «всеславянской федерации». Одни славянские народы собирались добиться для себя больших прав, оставаясь в составе Австро-Венгерской империи. Другие всерьез мечтали сколотить собственную мини-империю Великую Грецию, Великую Сербию, Великую Болгарию (что полностью противоречило идеям панславистов). Третьи, не питая наполеоновских планов, стремились для начала добиться независимости, а там, полагали они, видно будет. «Брата-славянина» в чистом, лабораторном виде, готового жизнь положить за великую всеславянскую державу с Россией во главе, попросту не существовало в реальности за исключением отдельных экземпляров, не способных ни на что влиять. Однако панслависты никак не могли себе этого уяснить. Опыт Болгарии их ничему решительно не научил. Не научили и другие события - например, публичные выступления князя Черногории, заявлявшего, что лидером союза Балканских славян должна стать… Румыния!

А ведь хватало трезвых суждений, черт возьми! Вот что писал в 1913 году о ситуации на Балканах российский поверенный в делах Черногории Н. А. Обнорский: «Если балканские славяне и являются солидарными с Россией в основных чертах своей внешней политики, то в отдельных ее задачах они, как государства молодые и еще далеко не завершившие своего естественного развития, долго еще будут склонны ко всякого рода политическим авантюрам и, следовательно, уклонениям от твердого курса славянской политики, руководимой Россией. Вот почему всякие политические и в особенности военно-политические соглашения меж нашим великим уже давно сложившимся и ведущим мировую политику отечеством и еще развивающимися отдельными славянскими государствами на Балканах представляются, по моему скромному мнению, весьма для нас неудобными и едва ли целесообразными».

Не прислушались. Поступили с точностью до наоборот и буквально через год ввязались в войну из-за миража «славянской солидарности»…

Генерал Куропаткин писал не менее толково: «За весь длинный исторический период пятнадцати столетий Россия не играет никакой роли на Балканском полуострове… В течение пятнадцати столетий до овладения Балканским полуостровом турками, как между славянами, жившими на полуострове, так и между ними и славянами Венгрии (словаками. А. Б. ), Польши и России не существовало сознания общности интересов, не сознавалось ни племенной, ни религиозной связи. Славяне на полуострове непрерывно сражались друг с другом… только рознь их была одной из главных причин победы над ними турок».

Действительно, «славянской общности» никогда не существовало, и верили в нее одни русские прекраснодушные романтики. Что до братушек… Они, собственно, не заслуживают клейма «плохих». Никакие они не плохие. Они просто-напросто (как в советские времена лидеры «избравших социалистическую ориентацию» африканских стран) преследовали свои насущные цели, и грех их за это упрекать. Беда только в том, что они очень быстро поняли: если поддакивать России касаемо славянского единства, Россия и денег даст, и войска пошлет, и поддержит всячески. Грех не доить вдумчиво такую коровку…

А ведь тот же Куропаткин за четыре года до Первой мировой писал толковые вещи, которые стоит цитировать и цитировать:

«У нас находились такие горячие славянофилы, которые готовы были признать более справедливым и более важным для России заниматься устройством судьбы западных славян, чем, например, таких латышей, финнов, мордовцев, немцев и других народностей, которые приняли наш язык, нашу веру, давно стали самыми близкими и даже кровным родными нашими.

Но и народности, обитающие в России, которые сохранили свой язык, свою религию и сотни лет живут с нами одной жизнью, создавали, хотя и в малой степени, с русскими славянами великую Россию, сражались бок о бок с нами - неужели они нам более чужие, чем, например, босняки и герцеговинцы, о существовании которых огромное большинство русского народа узнало только недавно?

Неужели бедная в своих средствах и некультурная Россия в XX веке, в ущерб коренному русскому населению и не заботясь о приобщении к русской государственности почти 40 млн. живущего в России приграничного населения, снова будет расходовать кровь своих сынов и тратить кровные русские деньги на устройство отделенных от нас другими народностями западных славян?»

И к этому не прислушались. Господствовал любимый принцип русской интеллигенции: не обращая внимания на собственные неурядицы и насущные потребности, отдавать все силы очередной «мировой проблеме»: то борьбе за демократию, то распространению коммунизма, то защите славянских братьев…

Хотя… Главная трагедия в том, что прекраснодушные фантазии российских «мыслителей» прекрасно сочетались с гораздо более циничными расчетами военных и политиков, поглядывавших в сторону Балкан уже со своим интересом. Сочетание романтичных, напрочь оторванных от жизни прожектов с амбициями генералов и министров - штука взрывоопасная…

Я уже цитировал выше русских мемуаристов, к своему горькому разочарованию встретивших в Болгарии нечто решительно непохожее на славянофильские иллюзии. Теперь - свидетельство человека, столкнувшегося с тем же самым в Сербии.

Князь В. П. Мещерский некогда был известен на всю Россию - внук историка Карамзина, работодатель Достоевского, многолетний издатель журнала «Гражданин», камергер Александра II, личный друг Александра III. Правда, в советские годы его постарались погрузить в забвение, объявив реакционером и черносотенцем. На деле при жизни князь подвергался нападкам решительно со всех сторон поскольку безжалостно критиковал не только революционеров и либералов, но и высшую государственную бюрократию, и светское общество.

«Одержимый бесом братушколюбия», как он сам позже с горечью вспоминал, Мещерский заделался яростным панславистом. «Я готов был в эти минуты объявить врагом России всякого, кто не хотел, как я, и войны, и освобождения всех славян, и заодно взятия Константинополя». И статьи писал соответствующие, придя в «воинственный и славянофильский азарт».

И вот князь, «чтобы девать куда-нибудь свой славянофильский пыл», отправляется в Сербию, на землю обетованную. И что же он там видит?

Прежде всего, еще по дороге выяснилось, что подавляющее большинство русских добровольцев, отправившихся на помощь сербам - никакие не «идейные» борцы, а «сволочь», «мазурики», искатели приключений, намеревавшиеся ловить рыбку в мутной воде. Но это еще не самое печальное. Мещерский прибывает в Белград…

«Познакомившись с главными действующими лицами, я сразу получил холодную ванну, ибо убедился по впечатлениям, которое они на меня произвели, что и князь Милан (правитель Сербии. - А. Б.) и митрополит Михаил, и знаменитый премьер Ристич — все это были более или менее искусные актеры (здесь и далее - выделено самим Мещерским. - А. Б.), разыгравшие сообща комедию восстания, и в особенности комедию эксплуатирования добродушной в своем энтузиазме России…

Доминантною нотою во всех троих было неудовольствие на Россию, что она слишком мало делает для Сербии и, не решаясь объявить войны, ограничивается только присылкою сброда добровольцев-скандалистов и деньгами, которых, кстати, прибавляют они, шлют слишком мало… И все это я услышал в ту минуту, когда, приехав в Белград, я думал застать всех от мала до велика в настроении умиления и благодарной любви к России… И, вспоминая, как иные русские несли в славянские комитеты свои кровные гроши, здесь сразу окунулся в мир, где между добровольцами шел разговор о том, сколько золотых проиграно или выиграно Миланом во время ночной оргии. В итоге Белград со всеми своими официальными лицами произвел на меня тяжелое впечатление. Я думал в нем найти патриотическую температуру на несколько градусов выше петербургской, которая была высока, но нашел совсем противоположное… Я не услышал здесь в сербских сферах ни одного сердечного тона, ни одной ноты чувств. Наоборот, везде я слышал только холодные отголоски расчета, самолюбия, честолюбия и мыслишек эгоистичного холодного ума».

Быть может, «внизу», в простом народе, царили иные настроения — неподдельная любовь, уважение и благодарность к русским братьям? Увы, увы… Мещерский достаточно пообщался и с самым что ни на есть простым народом…

«Я вступал с мирными поселянами в разговор, ожидая от них патриотических излияний. Но везде мои ожидания не сбылись. От каждого крестьянина я слышал все одну и ту же мысль: жилось им хорошо, никто их не обижал, о турках не было ни слуху ни духу, и вдруг наехали сюда русские, берут с них контрибуцию, разоряют подводами, а иные так даром возить заставляют и лошадей загоняют. И, глядя на повсеместные корыстные довольства и благополучия, на общие и повсеместные признаки такого благосостояния, в котором народ все имеет, ничего не желает и ни на что не жалуется, я начинал понимать, что эти действовавшие на меня, как холодный душ, народные речи были отголосками живой правды… Самое странное было то, что нигде я не слышал даже малейших проявлений той ненависти к туркам, которою мы на берегах Невы так кипели…»

Поневоле напрашивается вопрос: так где же пресловутое «турецкое иго»? Неужели исключительно в воспаленных мозгах «одержимых бесом братушколюбия» русских?

В это самое время миллионы русских крестьян пребывают за чертой бедности - нехватка земли, непосильные выкупные платежи. Школ и больниц катастрофически не хватает - грамотных лишь 20% населения, село практически оставлено без квалифицированной медицинской помощи. В богатейшей Сербии обитает не более девяти процентов населения, и ее природные богатства не используются должным образом, города немногочисленны, железных дорог нет, инфраструктуры нет. Но не обнаруживается у России цели важнее, чем осыпать золотом вполне сытых, самодостаточных «братушек». Да еще проливать за них кровь…

И ведь прекрасно видели, что это за публика! Достоевский писал в своих «Дневниках писателя»: «…в части славянской интеллигенции, в некоторых высших представителях и предводителях славян существует действительно затаенная недоверчивость к целям России, а потому даже враждебность к России и русским… Нечего скрывать нам от самих себя, что нас, русских, очень даже многие из образованных славян, может быть, даже и вовсе не любят. Они, например, все еще считают нас, сравнительно с собой, необразованными, чуть не варварами. Они далеко не очень интересуются нашими успехами гражданской жизни, нашим внутренним устройством, нашими реформами, нашей литературой. Разве уж очень ученые из них знают про Пушкина, но и из знающих вряд ли найдется уж очень много таких, которые согласятся признать его за великого славянского гения. Очень многие из образованных чехов уверены, например, что у них уже было сорок таких поэтов, как Пушкин. Кроме того, все эти славянские отдельности, в том виде, в каком они теперь - политически самолюбивы и раздражительны, как нации неопытные и жизни не знающие».

Достоевский прекрасно понимает, что православие вовсе не залог братства: «Греческий и славянский элементы несоединимы: оба элемента эти с огромными, совсем несоизмеримыми и фальшивыми мечтами, каждый о предстоящей ему собственной славной политической будущности».

Казалось бы, приговор беспочвенным фантазиям панславистов? Не спешите… Написав все это, Федор Михайлович без малейшего перехода ударяется в романтическое словоблудие, не имеющее ничего общего с реальным развитием событий: «Поймут когда-нибудь даже и народы славянские всю правду русского бескорыстия, а к тому времени восполнится и духовное их единение с нами… На них подействует неотразимое обаяние великого и мощного русского духа как начала им родственного. Они почувствуют, что нельзя им развиваться духовно в мелких объединениях, сварах и завистях, а лишь всецело, всеславянски. Огромность и могущество русского единения не будут уже смущать и пугать их, а, напротив, привлекут их неотразимо…»

Ничего из этих прекраснодушных мечтаний не сбылось! Все проистекало как раз наоборот…

Обязательно нужно упомянуть и еще об одной славянской народности, которую мы упустили из виду: славянах Галицкой Руси и Закарпатья, «стенающих» под гнетом Австрии. Их тоже планировалось присоединить к гипотетической «всеславянской федерации» поскольку они якобы именно этого ждут не дождутся. Увы, увы… Как и поляки, наши самые близкие соседи галичане и закарпатцы были, собственно, чужими России. В древние времена Галицкая Русь была частью Руси Киевской - но с тех пор прошло семьсот лет, в течение которых Галиция принадлежала то венграм, то полякам, а с XVIII века австрийцам. А посему стала чужой. Куропаткин: «Вследствие большей близости к Западу, уже в XIV и XV столетиях галицкое население по образованию и развитию стояло выше москвичей. Н. Рожков указывает, что в библиотеках западнорусских дворян той эпохи, кроме книг литературного характера, уже находились труды научно-литературные, по философии, медицине и естествознанию. А в это время наши бояре не всегда умели подписать свою фамилию и преимущественно занимались охотой и пирами».

Согласен, звучит не особенно приятно для нашего национального самолюбия. Но ведь то, что я цитирую, писали не «тевтонские русофобы» и не «жидомасоны», а родовитые русские люди, безусловно болевшие душой за свою родину.

В 1908 г. Галицию посетил граф Бобринский, один из влиятельных членов Государственной Думы. И, оказавшись в «деревенской глуши», он, к нешуточному удивлению, увидел там не каких-то там оборванцев, а сытый, хорошо одетый, вполне благоприятный простой народ, превосходивший благосостоянием и общим развитием русского мужика. Граф, по его собственным признаниям, был потрясен он допрежь того был правоверным славянофилом и искренне верил в побасенки о «стенающих братушках». Особенно его поразили грамотные галичанки из «деревенской глуши», как замужние женщины, так и девушки. Было от чего удивиться в России деревенская баба и грамотность были понятиями несовместимыми.

Безусловно, некий элемент показухи вокруг визита графа все же присутствовал так обстояло испокон веков. Но именно что элемент. Вряд ли «грамотные, образованные, развитые» галичанки, с которыми общался граф, были хорошо подготовленными австриячками из тайной полиции, которым поставили в Вене «чисто литературный язык», восхитивший Бобринского…

А вдобавок графа не на шутку изумило то, что во всей «русской» части Галиции крестьяне регулярно собирали «веча», на которых без всякого присмотра начальства и полиции обсуждали текущие дела и состояние школьного образования, и многое другое.

Могли ли эти славяне, задрав штаны, бежать за миражом панславизма?

Ну разумеется нет. Они и не собирались. Именно в Галиции и находился центр украинского сепаратизма теории, опять-таки противоречившей иллюзиям славянофильства…

Но все это - мелочи. Главная беда - существование Сербии и царивших там идей собственного величия, сыгравших роковую роль в судьбе Российской империи. Сербия заслуживает того, чтобы посвятить ей отдельную главу и рассмотреть ее историю за последние шестьсот с лишним лет. Реальную историю, а не укоренившиеся в русском сознании романтические бредни…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.