ИНДОАРИИ. ВЕДИЙСКАЯ ЭПОХА

ИНДОАРИИ. ВЕДИЙСКАЯ ЭПОХА

Название ведийской эпохи (вторая половина II — середина I тысячелетия до н. э.) происходит от наименования древнейших памятников культовой литературы Индии — вед, основного источника по истории периода. Ведийская эпоха условно делится на две части: ранневедийский период (ок. ХІІІ-Х вв. до н. э.), в который происходит проникновение полукочевых племен ариев на территории Индостана и их продвижение главным образом в направлении востока, и поздневедийский период (ок. IX–VI вв. до н. э.), в который эти племена постепенно переходят к оседлому образу жизни, что создает предпосылки для зарождения государственности на индийском севере. Расселение племен индоариев сопровождалось постепенной арианизацией местного субстрата, возводя базу для формирования в будущем классической индийской культуры.

Индские каменные печати. Мохенджо-Даро. Середина III тысячелетия до н. э.

Индоарии. Во второй половине II тысячелетия до н. э. на территорию Индостана через северо-западные границы стали проникать племена, носители индоиранских языков индоевропейской языковой семьи. Эти процессы протекали в рамках крупных племенных миграций, существенно изменивших этническую карту и Азии, и Европы. Сами себя представители этих пришлых племен называли «арии». Близкородственные народности, прежде составлявшие с индоариями этноязыковую общность, чуть позже заняли территорию Ирана (название которого как раз и происходит от самоназвания пришельцев).

Процесс постепенного проникновения и расселения арийских племен по территории Индии, заняв не одно столетие, в корне изменил лингвистическую ситуацию на индийском Севере. С того времени индоевропейские языки становятся в этой области преобладающими. С точки зрения археологии сложно сказать об индоарийских племенах что-то определенное. Полукочевой образ жизни, которого они придерживались в начале своего пребывания в Индии, не позволяет досконально изучить материальную сторону их жизни, и даже с уверенностью связать с ними какую-либо археологическую культуру. Еще недавно в литературе индоарии ассоциировались с так называемой культурой серой расписной керамики (СРК). Эта версия опиралась, главным образом, на совпадения географические (район Харьяны, междуречья Ганга и Джамны, Восточный Панджаб, Северо-Восточный Раджастан).

Кроме того, характерные черты, присущие памятникам культуры серой расписной керамики, считались типичными и для арийских племен. Это прежде всего особая роль скотоводства (в том числе и коневодства), сочетание его с умеренно развитым земледелием, широкое использование колесного транспорта (в том числе характерных легких боевых колесниц), знакомство с металлургией, развитые имущественные отношения, достаточно далеко зашедшая социальная дифференциация и т. д. Однако хронологически памятники СРК относятся ко времени после X в. до н. э., тогда как с индоариями следует соотносить такую культуру, которая датировалась бы последней третью II — началом I тысячелетия до н. э. Малочисленность и ненадежность археологических данных не позволяют рассматривать материальные памятники в качестве основного источника по истории рубежа II–I тысячелетий до н. э., что составляет разительный контраст с предшествующим периодом.

Веды. Основными источниками сведений о духовной и материальной культуре индоариев являются древние сборники культовой литературы — веды (слово, родственное русс, «ведать»). Всего насчитывается четыре веды (самхиты): Ригведа («Веда гимнов»), Самаведа («Веда напевов»), Яджурведа («Веда жертвенных формул») и Атхарваведа («Веда заклинаний»), включенная в комплекс священных текстов позже остальных и отражающая в значительной мере «низовые», народные верования. Уникальность этих текстов состоит в том, что все они, равно как и памятники поздневедийской литературы (брахманической прозы), были порождением бесписьменной культуры и потому на протяжении многих веков без малейших искажений передавались изустно. Традиция приписывает создание вед так называемым ригии — пророкам, наделенным особым даром «слышания», восприятия божественных откровений. В качестве таких откровений индийская культура и рассматривает веды, относя их к традиции шрути (букв, «услышанное»). В индуизме тексты вед и по сей день почитаются как священные.

Особо значима и для изучения индийской истории, и для самой индийской культуры древнейшая из самхит — Ригведа, датируемая последними веками II тысячелетия до н. э. Именно она оказывается единственным источником для изучения ранневедийского периода. Она же является стержневым текстом для всей ведийской традиции.

Ригведа сформировалась уже после прихода ариев на территорию Индостана, о чем красноречиво свидетельствует как ряд появляющихся в тексте топонимов и гидронимов (в поздних частях памятника встречаются даже единичные упоминания Ганга и Ямуны), так и лексика не индоевропейского происхождения (из языков дравидийских и мунда). В то же время, в большей степени, чем остальные веды, она отражает характер верований своих создателей в период индоиранского единства. Поэтому в ней обнаруживается множество параллелей с ранними фрагментами иранской «Авесты» — в пантеоне, в культовой практике, в деталях быта и т. д. Даже язык Ригведы зачастую демонстрирует больше сходства с языком древнейшей части «Авесты» (Гаты), нежели с классическим санскритом.

Памятник состоит из гимнов разным богам арийского пантеона. Существенно позднее своего создания гимны эти были объединены в циклы (шандалы), каковых насчитывается десять. Включение гимнов в мандалу осуществлялось в зависимости от ряда факторов — времени создания, предполагаемого авторства (так называемые «фамильные мандалы», к примеру, содержали тексты, приписываемые конкретным жреческим родам), содержания (девятая мандала содержит гимны, обращенные лишь к богу Соме) и т. д.

Форма гимнов крайне разнообразна. Преобладают гимны-монологи, содержащие восхваления богов и просьбы, обращенные к ним. Однако встречаются и диалоги. Кроме того, присутствуют заговоры, гимны-загадки, космогонические тексты. Возвышенный стиль и сложность языка делают памятник крайне сложным для толкования.

Ведийский пантеон. Гимны древнейшей самхиты дают представление об обширном пантеоне ведийских ариев, включавшем в себя множество богов и полубожественных существ, среди которых обнаруживаются параллели не только в родственной иранской культуре, но и в пантеонах других индоевропейских народов.

Ригведе неизвестна идея бога-творца: космогонические функции приписываются то одному, то другому божеству. Некое ядро пантеона можно выделить исходя из частоты упоминаний тех или иных богов, количества посвященных им гимнов и их полномочий. В это ядро, безусловно, входят Агни, Индра и Сома. Агни — бог огня, главного элемента всех жертвоприношений, посредник между миром людей, царь на жертвенном пиру. Само его имя указывает на общеиндоевропейские корни образа. Громовержец Индра — бог-воин, бог-герой, с которым и в последующие периоды отождествлялись цари. Наконец, Сома — божество священного напитка (родств. иранскому «хаома»), действия с которым составляли ядро ведийского ритуала. Кроме того, в пантеон ариев входило большое количество самых разных богов: Митра и Варуна, близнецы Агивины, боги конкретных природных явлений (Ушас — заря, солярные боги Суръя и Савитар, воинство Индрымаруты, божества ветра), боги — персонифицированные абстракции (Кама — страсть, Кала — время, Вач — речь) и ряд других. Многие ведийские божества впоследствии были включены в пантеон классического индуизма.

Считается, что большая часть текстов Ригведы была приурочена к ритуалам, совершавшимся во время празднования Нового года, т. е. была связана по содержанию с темой начала нового календарного цикла, возрождением природы, всего космоса.

Взаимоотношения ведийских ариев со своими богами носили характер дарообмена: богам приносили обильные жертвы, их угощали пищей на жертвенном пиру, ожидая в ответ благосклонности, содействия и щедрости. Наиболее значимые церемонии были связаны со священным напитком сомой, который готовили из некоего растения по особой технологии и смешивали с молоком. Им совершались возлияния богам. Особая категория жрецов обладала правом пить этот напиток, обладавший галлюциногенными свойствами и дававший испившему сверхъестественные способности. Практиковались и иные формы жертвоприношений — пищи, животных и т. д. Угощение для богов бросалось в жертвенный костер, с дымом которого, как считалось, пищевой дар достигал жилища богов на небе.

Отличительной особенностью ведийской религии было полное отсутствие традиций сооружения храмов. Для жертвоприношений использовались особым образом организованные площадки, специально подготовленные для церемоний (очищенные от сорной травы и колючек, обмазанные коровьим навозом и застеленные стеблями священной травы куша), на которых сооружались алтари и возжигался жертвенный огонь.

Ведийским ариям не была знакома и практика поклонения изображениям богов (что резко контрастирует с традициями классического индуизма). Скорее всего, культура этой эпохи не имела изобразительной традиции вовсе, о чем свидетельствует не только отсутствие соответствующих находок, но и характер упоминаний богов в текстах: многие из них либо совсем не имеют иконографического облика, либо он очень нечеток. Очевидно, что этот феномен никак не должен объясняться примитивностью общества, которое не создало собственной изобразительной традиции. Дело в другом: ведийская культура — это главным образом культура священного слова. Все остальные ее стороны существуют как дополнения к сакральным текстам.

Гимны Ригведы дают некое общее представление и о бытовом укладе, и о социальной стратификации ариев ранневедийской эпохи. Ко времени создания памятника их племена еще не перешли к прочной оседлости. Земледелие индоариям было известно, но все же основную роль в хозяйственной жизни играло скотоводство, прежде всего разведение крупного рогатого скота, что наложило определенный отпечаток и на мировоззрение ранневедийской эпохи. Большое количество гимнов содержит просьбы о приумножении и процветании стад. Именно скот рассматривается как мерило богатства, как эквивалент стоимости при заключении сделок, как объект завоеваний и т. д.

По той же причине нет никаких оснований искать в ранневедийский период признаки существования крупных поселений — городская культура этой эпохе неизвестна. Более того, анализ лексики Ригведы показывает, что и стационарное жилище еще не играет существенной роли в повседневной жизни индоариев, перемещавшихся на повозках в сопровождении стад по территории Северной Индии.

По мере продвижения племен на восток в их среде происходило все большее усложнение социально-экономических отношений. Более или менее полное представление о ведийском обществе мы получаем уже из памятников брахманической прозы и веданг — примыкающих к самхитам текстам по дисциплинам, необходимым для их изучения (грамматике, этимологии, ритуалу и т. д.).

Важнейшей ячейкой поздневедийского общества являлась большая семья, включавшая несколько поколений родственников по мужской линии с женами и детьми. Многочисленное потомство рассматривалось как признак благополучия семьи. Отсутствие же детей, особенно сыновей, на которых лежала в будущем забота о посмертном существовании предков, являлось поводом для того, чтобы взять вторую жену. Таким образом, в семье допускалась полигамия. Правда, при прочих достойных качествах первой жены, вторая могла быть включена в семью лишь с ее согласия. Между женами существовала определенная иерархия. Главная супруга, пользовалась особым уважением и участвовала в совершении домашних обрядов.

Глава семьи в текстах выступает как истинный патриархальный владыка, подобный римскому pater familiae, от него зависят все домочадцы. Полномочия его весьма широки: вплоть до продажи в рабство находящихся под его властью сородичей. Лишь под старость он мог перейти под власть сына и наследника. В качестве наследников выступали лишь сыновья, так как дочери в перспективе должны были уйти в другую семью и потому в своей имущественных прав не имели. Лучшую долю наследства получал старший сын, ибо именно на нем отныне лежала обязанность отправления культа предков, что требовало немалых затрат. В семьях кроме родственников жили домашние слуги, наложницы и рабы, чье положение было сходным с положением младших родственников. Рабство носило домашний характер.

Большие семьи составляли экзогамные патрилинейные роды (готры), в которые включались все потомки одного предка по мужской линии. В жреческих родах такими предками выступали ведийские риши. Военная аристократия могла возводить свое происхождение к знаменитым эпическим героям. Эта традиция учитывалась и в более поздние периоды истории при составлении фиктивных генеалогий.

Главным образом тексты и в меньшей степени археологические данные позволяют проследить в общих чертах особенности поселений ведийской эпохи. Практически до середины I тысячелетия до н. э. нет никаких оснований говорить о существовании городов и тем более городской культуры. В текстах не встречается никакой городской терминологии. Основным противопоставлением деревне (грама) — средоточию цивилизации, в отличие от более позднего времени, является не город, а лес (аранья) — образ дикого, нечеловеческого, природного мира.

Итак, типичными поселениями поздневедийской эпохи являлись деревни, состоявшие из примитивных хижин. Центром жилищной конструкции служил деревянный столб-опора, на который сверху крепились балки, ориентированные по сторонам света, на них опиралась крыша из бамбука и тростника. Плетеные стены, натянутые между угловыми столбами, промазывались глиной. Земляной пол покрывался травой и циновками. Такой тип жилья облегчал при необходимости его разбор и перенос на новое место. Сам процесс строительства рассматривался как действие сакрального характера. Хижина ассоциировалась с неким женским божеством, покровительствовавшим постройке, и в то же время выступала как модель всей Вселенной.

Минимальный бытовой комфорт и некий «вещный аскетизм» ариев первоначально объяснялся их полукочевым образом жизни, но сохранился и впоследствии. Бедная материальная культура, известная по археологическим раскопкам, хорошо согласуется с теми сведениями, которые представлены в текстах ведийской эпохи (в отличие от величественных картин, рисуемых индийским эпосом). Интересно, что, несмотря на относительно рано фиксируемое имущественное расслоение, в традиционной для древней Индии социальной стратификации материальный фактор играл незначительную роль.

Варны. В поздневедийскую эпоху в своем классическом виде оформилась система четырех замкнутых сословий — варн, с одной стороны, уходящих корнями в период индоиранского единства, с другой — сыгравших заметную роль в формировании впоследствии индуистской кастовой идеологии (идеологии, а не каст!). Первое упоминание варн встречается в позднем гимне Ригведы «Пурушасукта» — о жертвоприношении гигантского человека Пуруши, из частей тела которого родились элементы и природного (солнце, луна, ветер и т. п.), и социального космоса.

Варны являлись замкнутыми эндогамными группами, принадлежность к которым определялась рождением, а статус строго регламентировал все внешние стороны жизни человека: от форм общения, рациона и аксессуаров в одежде до характера похоронных обрядов. Жесткие предписания относительно образа жизни, рода деятельности для каждой из варн присутствуют практически во всех текстах дхармасутр и дхармагиастр (памятников дидактической литературы), излагающих нормы благочестивого поведения. Древнеиндийская традиция с большим пиететом относилась к незыблемости варнового порядка, а смешение варн считала признаком нарушения гармонии и стабильности в мире. Та же традиция рассматривала появившиеся в более поздний период касты как результат межварновых браков, а место каждой касты в общей иерархии оценивала исходя из варнового статуса ее «родителей».

Брахманы. Высшая из варн представляла собой крайне редкое для древнего Востока явление: кроме индийского лишь древнееврейскому обществу был знаком феномен замкнутого жреческого сословия — все остальные цивилизации допускали включение в среду священнослужителей людей «из мира». Основной функцией брахманов было отправление жертвенного ритуала, знание всех элементов которого (и вербальных, и кинетических) считалось доступным лишь им. С ритуальной точки зрения, именно брахманы обладали наивысшей чистотой, они же владели некими сверхъестественными способностями воздействия на мир, достигавшимися соблюдением всевозможных обетов. Брахманы выступали в роли гуру — учителей и наставников. Все это в совокупности объясняет уважительное отношение к ним, существующее с древнейших времен в индийской культуре. Проявлялось это и в том, что брахманы освобождались от уплаты податей, а также от любых форм физических наказаний за проступки. Дидактическая литература указывает, что провинившегося брахмана следует не казнить, а изгнать из страны. Однако реальность, скорее всего, несколько отличалась от картины, представленной дхармашастрами. Индийская традиция сохранила сюжеты о лишении жизни брахманов, в том числе и руками царей. Но в любом случае убийство служителя культа рассматривалось как тягчайший грех, искупить который было практически невозможно.

Услуги брахманов требовались и во время семейных церемоний, и во время общинных. Особая роль была у пурохиты — родового жреца царя, поскольку от его действий зависело благополучие царской семьи, самого царя, а, следовательно, и всего царства. За свои услуги плату брахманы не получали. Однако же им полагалось преподносить всевозможные дары (от еды и драгоценностей до домашнего скота и земельных участков). Дарения брахманам рассматривались как богоугодные деяния.

Кшатрии. Вторая варна представляла собой сословие племенной знати, военной аристократии, из среды которых происходили вожди, а впоследствии и цари. До определенного момента понятие «кшатрий» и «правитель» могли выступать в текстах синонимами, а образ царя-воина, завоевывающего царство, воплотился в ряде царских ритуалов (церемония дигвиджая — завоевание сторон света). Если непременным качеством брахмана считалась ритуальная чистота, то кшатрий ассоциировался с военной доблестью, физической мощью и мужеством. В текстах читается явная и постоянная связь образа царя и темы плодородия, обеспечиваемого им как правителем земли, мужем которой он выступает. Ритуал помазания царя, как, впрочем, и иные обряды царского круга, призван был прежде всего обеспечить урожайность и благоденствие. Столь же отчетливо проявляется связь темы царской власти и щедрости: богатство и власть выступают в тесной взаимосвязи, возможность проявлять себя щедрым дарителем обеспечивала правителю власть над одариваемыми.

Если в ранневедийской традиции раджа — это просто племенной вождь, то уже поздневедийские тексты позволяют говорить о постепенном процессе формирования государственной власти, сосредоточенной в руках царя. Стабильных государств вплоть до середины I тысячелетия до н. э. не существовало. Однако недолговечные государственные образования, находившиеся в бесконечной вражде друг с другом, появлялись и исчезали постоянно. Складывается и подобие «двора» — окружение правителя, «государственный аппарат». В его состав, кроме пурохиты, входили военачальник, которым, возможно, являлся царский брат, суша — возница и придворный сказитель, хранитель кшатрийских родословий и пр. Ряд титулов был связан с ролью «придворных» на царских пирах — «режущий мясо», «раздающий доли» и т. п. В придворную иерархию включались и царские ремесленники.

Вайшьи. Название третей варны происходит от слова «виш» — «народ». В сущности, это была основная масса трудового населения. В дидактической литературе за вайшьями закреплены скотоводство, земледелие и торговля — ритуально чистые занятия. Из категории вайшьев происходили деревенские старейшины (грамани) — сельская администрация. В более поздний период эта сельская администрация часто превращалась в представителей центральной власти на местах.

Относящиеся к трем высшим варнам считались «дваждырожденными», так как в раннем возрасте проходили определенный инициационный обряд (упанаяну, букв, «приведение [к учителю]»), оканчивающийся надеванием через плечо священного шнура. Этот обряд символизировал второе рождение и превращал человека в полноправного члена общины, допускаемого к совершению обрядов и считавшегося ритуально безопасным для своих соплеменников.

Шудры. За пределами сообщества ариев стояли представители четвертой варны. Коротко оценить происхождение этой социальной группы весьма затруднительно в силу ее крайней пестроты — к шудрам причислялись низшие слои деревенского населения, зависимые работники, не входящие в общину чужаки и жители периферийных областей. В отличие от дваждырожденных шудры не были замкнутым сообществом, доступ в которое оказывался возможным только по рождению.

Нормативные тексты в качестве обязанности шудр называют услужение дваждырожденным. Но представители этой варны отнюдь не всегда являлись рабами. Шудры могли не только владеть собственным имуществом, но и быть весьма состоятельными людьми. Иными словами, статус шудры характеризовался не столько социально-экономическими критериями, сколько правовыми: главная черта шудры — его неполноправие, прежде всего в ритуальном плане. Шудра не мог ни читать, ни слушать ведийские тексты, ему было не дозволено пить сому, он не имел права совершать жертвоприношения, появляться в ритуальном пространстве (на алтарной площадке, вблизи жертвенного огня, даже в непосредственной близости от брахмана, готовящегося к совершению обряда). Главной характеристикой шудр выступала их ритуальная нечистота, что позволяло им заниматься ремеслом, не дозволенным дваждырожденным. В более поздних текстах шудры выступают как основная часть податного населения.

Однако было бы упрощением полагать, что у шудр не существовало никакой связи с обрядовой стороной жизни ведийского общества. Ряд церемоний подразумевал участие шудр (к примеру, символический поединок шудры и ария, входивший в состав новогодних церемоний). В тексте «Махабхараты» (индийского героического эпоса) перечисляются те ритуалы, совершение которых предписывалось именно шудрам. Наконец, изменения в статусе шудр, в том числе и в ритуальной сфере, происходили по мере арианизации новых территорий. Населяющие их отсталые племена по статусу находились еще ниже шудр и составляли отдельную категорию — вневарновых. В дальнейшем при формировании кастовой идеологии отчетливо проявилось различие отношения к шудрам и нечистым вневарновым: касты, возводящие свое происхождение к четвертой варне, рассматриваются традицией как чистые.

В этот период оформилась традиция деления жизни дваждырожденного на определенные этапы — ашрамы. Для каждой ашрамы существовали свои жесткие предписания, регулирующие поведение человека. Первой считалась ашрама ученичества, в которую юноша вступал после обряда упанаяны, становясь учеником брахмана. В течение нескольких лет он жил в доме учителя, где получал необходимые знания в ведийской ритуалистике, изучал священные тексты, а также играл роль прислуги в семье брахмана. По окончании срока ученичества человек мог обзаводиться собственной семьей и вступал во вторую ашраму, становясь домохозяином. В этом качестве он получал возможность на практике применить знания, полученные в доме гуру, совершая домашние обряды. После рождения внуков домохозяину полагалось уходить в лес и становиться лесным отшельником. Наконец четвертой и последней ашрамой считалась та, в которой человек полностью порывал связь с миром и становился аскетом.

Сложно сказать, насколько обязательным было прохождение всех четырех ашрам. С полной уверенностью можно говорить лишь о непременном пребывании в первых двух. Уход же в лес и следующее за тем превращение в аскета были, скорее всего, делом добровольным. Важно то, что как варновый, так и ашрамный статус человека целиком и полностью определял стиль его жизни и характер поведения. Осмысление поведения вообще, и любого поступка, в частности, индийская традиция осуществляла лишь через призму варно-ашрамного состояния индивида. Вплоть до эпохи буддизма общечеловеческие этические установления, общая мораль остаются явлениями нетипичными для традиционной индийской культуры.

Окончание поздневедийского периода совпадает по времени с началом политической истории региона. Первые протогосударственные образования носили в большей степени племенной характер. По крайней мере, ряд этнонимов в текстах начинают выступать одновременно и в качестве топонимов, указывая на области расселения крупных племен — Куру, Матсья и т. д. Данные эпоса и брахманической прозы позволяют говорить о том, что к середине I тысячелетия до н. э. государственность постепенно оформляется в разных областях Северной Индии — в том числе и в области Магадха (совр. штат Бихар). Именно эта область во второй половине тысячелетия становится доминирующей политической силой в регионе, центром первого крупного индийского государства.

В поздневедийскую эпоху происходит ряд существенных изменений в религиозной сфере. В исследовательской литературе религию, сформировавшуюся к середине I тысячелетия до н. э., называют брахманизмом. В ней видят прямого предшественника классического индуизма, уходящего корнями в верования ведийской эпохи, а с другой стороны, впитавшего в себя элементы «народной религии», магии.

Ядром всей ведийской культуры является жертвенный ритуал. Наиболее очевидным это становится именно в эпоху поздневедийской литературы — брахман, аранъяк и особенно упанишад. Представление о жертвоприношении переходит из чисто практической плоскости в сферу умозрительную. Брахманическая проза символически толкует жертвенную церемонию, превращая ее в первопричину и основу всего мироздания. Жертвоприношения теперь рассматриваются не только как символические действия, тождественные космическим процессам, но и как некий стимул для их течения.

Оформляется идея сансары — круга перерождений, в который были вовлечены не только люди, но и все существа: от насекомых, птиц и животных- до богов. Формируется доктрина кармы, согласно которой каждое следующее рождение определяется деяниями человека в рождениях предыдущих. За дурное поведение можно родиться вневарновым, собакой, насекомым и т. п. Достойные поступки, соответствующие требованиям варны человека, обильные жертвоприношения и прочие благочестивые деяния способствовали накоплению религиозных заслуг и улучшению участи в следующем рождении.

Ряд значимых для ведийской эпохи богов отходит на второй план, на первый выдвигаются прежде второстепенные представители пантеона. Наконец, на поздневедийскую религию все большее влияние начинают оказывать автохтонные верования. Не в последнюю очередь это связано с постепенной арианизацией все больших территорий, с взаимным проникновением культуры пришлой и традиций и культов аборигенных.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.