Убийство Клита

Убийство Клита

В разгар одного из веселых пиршеств, когда гости уже перешли к неразбавленному вину, кто-то стал распевать песенки некоего грека, в которых высмеивались македонские полководцы, недавно потерпевшие поражение в какой-то из битв. Старшие из присутствовавших сердились и бранили сочинителя и певца, но Александр и окружавшие его молодые люди слушали с удовольствием и велели певцу продолжать. Клит, тот самый Клит, что некогда спас Александру жизнь, уже тоже сильно пьяный, пришел в негодование. Он заявил, что недостойно среди варваров и врагов оскорблять македонян, которые, хотя и попали в беду, все же много лучше тех, кто над ними смеется. Когда Александр заметил, что Клит, должно быть, хочет оправдать самого себя, называя трусость бедою, Клит вскочил с места и воскликнул: «Но эта самая трусость спасла тебя, рожденный богами, когда ты уже подставил свою спину персидскому мечу! Ведь благодаря крови македонян и этим вот ранам ты столь вознесся, что, отрекшись от Филиппа, называешь себя сыном Амона!»

— Долго ли еще, негодяй, думаешь ты радоваться, понося нас при каждом удобном случае и призывая македонян к неповиновению? — гневно вскричал Александр.

— Да мы и теперь не радуемся, Александр, вкушая такие «сладкие» плоды наших трудов, — возразил Клит. — Мы считаем счастливыми тех, кто умер еще до того, как македонян начали сечь мидийскими розгами, до того, как македоняне оказались в таком положении, что вынуждены обращаться к персам, чтобы получить доступ к царю.

Люди постарше пытались угомонить спорящих, но они не унимались. Александр, сравнивая греков и македонцев, сказав, что эллины — словно полубоги среди дикий зверей. В ответ Клит посоветовал ему больше не приглашать на пиры людей свободных, привыкших говорить откровенно, а жить среди варваров и рабов, которые будут поклоняться его персидскому поясу и белому хитону.

Выйдя из себя, Александр потянулся за кинжалом, но один из телохранителей успел вовремя спрятать это оружие. Тогда Александр велел трубачу подать сигнал тревоги и ударил его кулаком, заметив, что тот медлит. Впоследствии этот трубач пользовался большим уважением за то, что благодаря его самообладанию весь лагерь не был приведен в смятение. Клита вытолкали из пиршественного зала, но он снова вошел через другие двери, читая ямбы из «Андромахи» Еврипида: «Какой плохой обычай есть у эллинов…»

Следующие строчки, упрекавшие царя в том, что он приписывает одному себе победы, одержанные сообща, Клит произнести уже не успел: Александр выхватил копье у одного из телохранителей и, метнув его в Клита, пронзив дерзкого насквозь. Клит, громко застонав, упал, и гнев Александра сразу же угас. Он кинулся к умирающему другу, но спасти Клита было уже нельзя. В отчаянии Александр вытащил из трупа копье и попытался вонзить его себе в шею, но ему помешали — телохранители схватили его за руки и насильно унесли в спальню.

Проведя всю ночь в рыданиях, он настолько изнемог от крика и плача, что на следующий день лежал безмолвно и лишь тяжко стонал. Друзья, напуганные его молчанием, без разрешения вошли в спальню. Но речи их не тронули Александра. Тогда к нему привели Анаксарха из Абдер и философа Каллисфена — родственника Аристотеля. Каллисфен пытался кроткой и ласковой речью смягчить горе царя, а Анаксарх, который с самого начала пошел в философии особым путем и был известен своим презрительным отношением к общепринятым взглядам, подойдя к Александру, воскликнул: «И это Александр, на которого смотрит теперь весь мир! Вот он лежит, рыдая, словно раб, страшась закона и порицания людей, хотя он сам должен быть для них и законом и мерою справедливости, если только он победил для того, чтобы править и повелевать, а не для того, чтобы быть прислужником пустой молвы. Разве ты не знаешь, — продолжал он, — что Зевс для того посадил с собой рядом Справедливость и Правосудие, дабы всё, что ни совершается повелителем, было правым и справедливым?» Такими речами Анаксарх несколько успокоил царя, но зато на будущее время внушил ему еще большую надменность и пренебрежение к законам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.