Глава 4. Третья волна погромов, или Самые знаменитые погромы
Глава 4. Третья волна погромов, или Самые знаменитые погромы
Кишиневский погром 1903 года
Накануне этого знаменитейшего погрома в Кишиневе жило 50 тысяч молдаван, 50 тысяч евреев, 8 тысяч «русских» — то есть не великороссов, конечно, а малороссов, украинцев. Здесь тоже давно искрило и громыхало, как в Балте. 6 апреля 1903 года тоже все начиналось, как «обычные столкновения между евреями и христианами, всегда происходивших последние годы [подчеркнуто мною] на Пасху».
По словам полицейских протоколов, «за последние годы постоянно в это время повторялись драки между еврейским и христианским населением», но «полиция не приняла никаких исключительных мер предупреждения»{181}.
6 апреля все началось почти как в Балте: мальчишки кидали камни в окна еврейских домов. Пристав с околоточным пытались их задержать, но их самих «осыпали каменьями». Появились и взрослые, и «неприятие полицией решительных мер» привело к разгрому двух еврейских лавок и «нескольких рундуков». Полиция арестовала до 60 человек…
21 год назад в Балте это могло бы дать результат, но, как известно, мир становится все прогрессивнее и прогрессивнее. Аресты не остановили погромщиков.
С утра 7 апреля и евреи, и христиане стали вести себя неспокойно. Группы их вступали в столкновения. Кроме холодного оружия и палок, у евреев были еще ружья, «из которых по временам стреляли», и бутылочки с серной кислотой, из которых они порой плескали в прохожих. Отмечу два обстоятельства:
1. Евреи были вооружены явно лучше, готовились к нападению на христиан, но нет никаких данных, что стрельба нанесла хоть какой-то ущерб христианам.
2. Кислота из бутылочек предназначалась не только погромщикам, а всем вообще прохожим-гоям. Что уже не «нахальство», а уж, простите, прямое преступление, никак не оправданное самозащитой.
Христиане же подогревались не только напитками, но и рассказами потерпевших о том, как евреи обижают прохожих: стреляют в них, обливают кислотой. Ходили и слухи о ритуальном убийстве мальчика в Дубоссарах, о христианке-служанке, убитой евреем. Следствие показало, что служанка покончила с собой, но и в газетах писали, и друг другу рассказывали, что это «жиды довели», а полицию они подкупили.
В газете «Бессарабец» печаталась статья и про обескровленный труп мальчика, и про бедную служанку, убитую за отказ перейти в иудаизм. Сообщенные в газете сведения, конечно же, не подтвердились, но никто ведь не мешал передавать их друг другу.
Вскоре прошел новый слух: правительство, оказывается, разрешило бить евреев, потому что они враги престола и Отечества. Над Кишиневом витали не только призраки сожранных иудеями греков, но и призраки вполне живых, высокопоставленных греков, распространяющих об иудеях отвратительные слухи.
К середине дня начался собственно погром: группы христиан стали вторгаться в разные части города, уничтожая и расточая имущество евреев. Полиция принимала меры, но было ее мало, руководство отсутствовало, и каждый полицейский действовал фактически по своему усмотрению. В войсках по случаю Пасхи многие офицеры были в отпусках, управлялась армия плохо, нечетко. Если войска и вызывались, они, как правило, не заставали погромщиков, не успевали за событиями.
И вот тут «часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи, вызвали у громил дикий разгул страстей». При этом «дома, в окна коих были выставлены иконы и кресты, бесчинствующими не трогались»{182}.
Озверевшая толпа перешла от разгрома имущества евреев к насилию над самими евреями. Евреи продолжали стрелять, и «особенно роковым для евреев» стал «выстрел, коим был убит русский мальчик Остапов». С 1–2 часов дня «насилия над евреями принимали все более тяжелый характер», а с 5 часов произошел «целый ряд убийств». Примерно в половине четвертого обезумевший губернатор с «говорящей» фамилией фон Раабен (Рабе — по-немецки «ворона») передал командование начальнику гарнизона генералу Бекману. Тот разделил город на участки и стал передвигать части из одного квадрата в другой, тогда как раньше они были «бессистемно разбросаны по городу». «С этого же времени войска стали производить массовые аресты бесчинствующих»{183}. К вечеру погром стих.
Выглядел город как после «хорошей» бомбежки или долгих уличных боев: чуть меньше третьей части домов, 1350, оказалось повреждено, 500 еврейских лавок было разгромлено. Арестовали 816 человек, из которых привлекли к ответственности 664 человека — это кроме дел об убийствах.
«Всех трупов… обнаружено 42, из которых 38 евреев». Протоколом Врачебного отделения Бессарабского Губернского правления зафиксировано «раненых всего 456, из коих 62 христианина… 8 с огнестрельными ранами»{184}. Из раненых — 68 полицейских, 7 «воинских чинов» [цифры вступают в противоречие с приведенными выше… Или горожан считали отдельно, военных отдельно?]. Один из солдат «получил ожог лица серною кислотою».
Другие авторы дают оценку, очень мало расходящуюся с этими. Фрумкин называет цифру в 45 убитых евреев{185}, И. Бикерман — 53 убитых{186}, Краткая еврейская энциклопедия — 49 человек{187}.
Кишиневский погром оказался своего рода рубежом. Это первый погром совершенно нового типа, не похожий на события 1881–1882 годов.
Во-первых, во время этого погрома уже не только расточали или разграбляли чужое имущество. Противники старались друг друга ранить или убить.
Во-вторых, этого погрома ждут. К нему вполне могли бы подготовиться и власти, если бы у них такое желание было. Другой вопрос, что власти ленивы, сонны, как и уходящая в небытие Российская империя. Они пропускают мимо ушей и глаз множество признаков того, что сейчас вполне может начаться…
А уж евреи к нему готовы — заранее вооружились!
В-третьих, а погром ли это вообще? Все-таки погром — это когда «одна часть населения открыто нападает на другую». А тут — кто на кого нападает? В Нежине и даже в Балте евреи были скорее пассивными защитниками своих домов и своей части города. И оружия у них тоже не было.
Про Кишиневский погром известно до обидного мало, и я не могу сказать, были ли ружья у евреев охотничьего или боевого образца, нарезные. Как и откуда они взяли револьверы. Вряд ли ведь спокойные приличные закройщики и аптекари пошли да стали легально покупать оружие… Тем более револьверы ни в утиной охоте, ни на крупного зверя как-то не применяются. Видимо, оружие все-таки было контрабандным — то есть поступило в нарушение законов Российской империи.
«Погром», как вы помните, начался с того, что евреи стали стрелять по христианам, плескать В ПРОХОЖИХ серной кислотою, то есть, называя вещи своими именами, напали на русское население. И потом евреи вовсе не были невинными жертвами насилия. Их револьверная стрельба на удивление неэффективна: за весь день, за все время, когда расстались с жизнью несколько десятков человек, всего 9 попаданий — несчастный «мальчик Остапов» да 8 раненых, которым оказали помощь. Если вспомнить про «частую револьверную стрельбу» одновременно из разных мест — неправдоподобно плохая стрельба.
Но качество этой стрельбы — вопрос второй. Главное — евреи «начали первыми» и потом тоже применяли оружие. Уж как умели, так и применяли, но ведь получается — они ХОТЕЛИ убивать и ранить христиан. Они готовились к этому, и если у евреев хуже получалось, то все же они сделали, что могли: застрелили одного христианина, убили холодным оружием четверых, многих ранили, включая солдатика, на которого плеснули кислотой…
Христиан в городе не было намного больше, чем евреев: 58 тысяч на 50. Если они «победили», то есть если смогли убить больше евреев, разрушили практически всю еврейскую часть города, то причина этого только в одном — они оказались лучшими боевиками, чем евреи.
Зловещий факт: имущество евреев почти не разграблялось, оно почти всегда уничтожалось. В Балте было 20 изнасилований. Прошло 20 лет, и теперь никто не стал «бесчестить» еврейских женщин в Кишиневе. Было подано три заявления об изнасиловании, но одно из них отклонено сразу, а два других не подтвердились после расследования, проведенного прокурором Одесской судебной палаты А. А. Лопухиным{188}. Значит, шли не насиловать и не грабить. Тут шли друг на друга с иными целями: бить, убивать.
Но где здесь, простите, погром? То есть элементы погрома здесь тоже есть — потому что христиане стремятся уничтожать имущество евреев, разрушают их дома. Но все это — только фрагмент общей картины, некий способ покорения, уничтожения противника.
А главным образом здесь, во-первых, гражданская война: одни подданные Российской империи воюют с другими. Одна из сторон прибегает к погрому как способу ведения военных действий — истреблению имущества врага. Именно одна из сторон — потому что, когда евреи устраивали христианский погром, они не уничтожали ни лавок и магазинов, ни личного имущества христиан. Они пытались христиан убивать, не простирая руки на грабеж. Но погром — только фрагмент, часть событий.
Во-вторых, это чистейшей воды трайбализм. Само слово «трайбализм» родилось во время исследований в «новых» государствах Африки, только что освободившихся от колониализма. В таких государствах очень часто возникает борьба, а то и война с применением оружия двух племен-триб. В Кишиневе 1903 года сцепились две трибы — иудейская и христианская. Христианская оказалась сильнее, но повернись дело иначе — был бы погром христианский…
А знаете, что самое интересное? События в Кишиневе очень многими евреями так и понимались: «надо учиться». Скажем, Зеев Жаботинский произнес буквально следующее: «Кишиневская резня сыграла крупную роль в нашем общественном сознании, потому что мы тогда обратили внимание на еврейскую трусость»{189}. Трусость или просто неумелость, отсутствие опыта? Этот вопрос не задается.
Нужно ли оплакивать, что у твоего народа нет опыта убийств, и призывать его приобретать? Для Жаботинского, видимо, очевидно: конечно же, приобретать как можно быстрее.
Наконец, а что нужно, чтобы назвать евреев «храбрыми»? Истребить не четверых, а четыреста человек? Перестрелять христиан из пулеметов? Взорвать их вместе с собором? Сбросить атомную бомбу на христианскую часть города? На эти вопрос Жаботинский тоже не отвечает и конкретных советов не дает.
Виднейшие писатели и общественные деятели еврейского происхождения — Дубнов, Ахад-Гаам, Ровнинский, Бен-Ами, Бялик — призывали к созданию своих вооруженных сил: «Братья… престаньте плакать и молить о пощаде. Не ждите помощи от своих врагов. Пусть вам поможет ваша собственная рука»{190}.
Опять призраки… призраки зелотов и боевиков Бар-Кохбы, призраки резни 115 года и резни 614 года. Как все повторяется!
«Отряды еврейской самообороны» стали расти как грибы. Называя вещи своими именами, это было то, что в наше время называется таким неопределенным словом: «незаконные вооруженные формирования». Появляются они довольно часто и в разных неблагополучных странах, но везде правительство, пока ему достает сил, такие формирования разоружает, а виновных в незаконном провозе оружия судит (и осуждает, приговаривая к длительным срокам).
Здесь следует отметить два обстоятельства:
1. За 14 лет своего дальнейшего бытия, с 1903 по 1917 год, правительство Российской империи ни разу не разоружило ни одного «отряда еврейской самообороны» и не предало суду его организаторов.
2. Ни разу не было создано ничего похожего на «отряд христианской обороны», то есть незаконное вооруженное формирование христиан для нападения на евреев.
Если вам так легче пережить эти сведения, то считайте, что я — злобный антисемит, раз я смею говорить «такие вещи». Но факты — вещь очень упрямая, их обвинять в антисемитизме довольно трудно.
Гомельский погром
Интересно, кого следовало бы судить по статье о «нападении одной части населения на другую» после событий в Гомеле, 29 августа? Потому что в тихом белорусском Гомеле отряд самообороны развивался под руководством местного Бунда. Еще 1 марта 1903 года эта организация отпраздновала годовщину «казни Александра II»: выехала за город и палила из револьверов по портретам Государя. Потом пили водку, плясали… Одним словом, развлекались, как могли.
Впрочем, согласно полицейским донесениям, и в других случаях «некоторые гомельские обыватели имели возможность наблюдать целые учения еврейской молодежи… за городом человек до ста участников».
В наше время частенько рассказывают, что это вся образованная молодежь Российской империи пристреливала револьверы по иконам и портретам царствующих особ, евреи составляли лишь ее часть. Но свидетельства современников показывают иную картину.
«Поголовное вооружение, с одной стороны, осознание своего численного превосходства — с другой подняло дух еврейского населения настолько, что среди молодежи стали говорить уже не о самозащите, а о необходимости отомстить за кишиневский погром». Действительно! Ведь христиан в Кишиневе убили всего пятерых, а евреев — почти сорок. Геволт! С точки зрения племенной морали тут действительно необходимо отомстить.
«Евреи г. Гомеля… стали держать себя… прямо вызывающе; случаи оскорбления крестьян и рабочих, как на словах, так и действиями стали повторяться все чаще и чаще».
Все как в Киренаике в 115-м.
Случая ждали, и он, разумеется, представился: 19 августа 1903 года на рынке подрались торговка селедками Малицкая и некий Шлыков. По одним данным, Малицкая плюнула в лицо покупателя, по другим — ударила его селедкой. Один кавказский человек даже предположил, что Малицкая исполняла национальный танец с селедками и случайно рубанула по Шлыкову… Но эту гипотезу мы отклоняем как несерьезную.
Что сделал Шлыков Малицкой, история умалчивает, но несколько евреев напали на Шлыкова и стали его бить. Несколько крестьян пытались оттащить его, но тут раздались условные свистки, созывавшие евреев, и это «моментально подняло все еврейское население города». «Отовсюду раздавались крики: «Евреи! Евреи! На базар! Русский погром!»
Это очень важная деталь: у самих евреев — участников событий не было ни тени сомнения, что они устраивают погром.
«Побросав покупки, крестьяне… спешно стали выезжать из города…Очевидцы свидетельствуют, что, настигая русских, евреи били их нещадно, били стариков, били женщин и даже детей. Одну девочку, например, стащили с подводы и, схватив за волосы, волочили по мостовой». Крестьянин Силков стоял в стороне, ел булку. К нему подбежал еврей, нанес смертельный удар ножом в шею и убежал, скрылся в толпе.
До самого вечера «евреи избивали русских и главным образом крестьян, которые… не могли оказать никакого сопротивления, как по своей малочисленности… так и по отсутствию средств к самозащите». Ну, тупые они, русские крестьяне, ведь земледельцами становятся самые убогие, это «известно». Нет бы им запастись револьверами, а еще лучше — пулеметами…
«Обвинительный акт» местной прокуратуры свидетельствует, что события в этот день, «безусловно, имели характер русского погрома». Интересно отметить — были и русские, спасенные евреями от бесчинства толпы — например, за неким офицером гналась озверелая толпа, и этого офицера спрятал у себя раввин Маянц. И тут все как во времена Иудейских войн: озверелая толпа зелотов с кинжалами, с перекошенными мордами гонится за одиноким центурионом… А психически вменяемый раввин спасает несчастного от обезумелых фанатиков.
Даже 1 сентября не было револьверов у рабочих, когда после гудка на обед стали они выходить такими возбужденными, что полиция сразу же перегородила мост, ведущий в еврейскую часть города.
Тогда рабочие растеклись по боковым уличкам, там «полетели камни в окна ближайших еврейских домов». В общем, драка двух частей населения друг с другом все равно началась.
Но что интересно — христиане не трогали представителей власти. А вот евреи нападали в этот день не только на погромщиков, но и на полицию. Пристава, который пытался навести порядок, сбили с ног двумя кирпичами, попавшими в спину из еврейской толпы. Пристав упал и потерял сознание. «Жиды пристава убили!» — закричала русская толпа и «принялась ожесточенно громить еврейские дома и лавки».
Только солдатская рота смогла прекратить беспорядки, причем евреи бросали камни и стреляли из револьверов в военных. Как иудеи пытались сопротивляться римским легионам, загонявшим бунтовщиков в соплеменные кварталы Александрии.
Рота дважды стреляла в погромщиков — и в русских, и в военных, было несколько убитых и раненных солдатами. В этот день еврейская молодежь нападала на русскую толпу, не хотела расходиться и даже в полицию и военных бросала камни и стреляла. Ну, не хотели они прекращения погрома; они хотели драться с русскими, «мстить за кишиневский погром». Особенно часто еврейские боевики нападали на одиноко идущих русских, убили крестьянина и некоего нищего, — наверное, злейших врагов еврейского народа.
К вечеру, после второго залпа по толпе, погром прекратился. Число убитых называют очень разное: от 5 евреев и 4 христиан до 20 убитых с каждой стороны, плюс несколько раненых полицейских и солдат. Как мы видим, потери в любом случае примерно равные, причем солдат и полицейских стремились убить только евреи.
Описания этих событий у современных авторов-евреев отсутствуют. С их точки зрения, не было этого ничего: ни вооруженной до зубов еврейской толпы, ни выстрелов по русским рабочим, по полиции. Не было нападения на почему-то ненавистных евреям крестьян на базаре. Все это, наверное, придумали антисемиты в редакции газеты «Бессарабец», и не иначе — по заданию полиции.
Но вот современники событий, в том числе еврейские, были порой откровенны. «Гомельский погром не застал врасплох. К нему уже давно готовились, тотчас после кишиневских событий приступили к организации самообороны»{191}.
Теперь, наверное, Бялик и Жаботинский могли уже не так сильно презирать еврейскую покорность.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.