IV

IV

В письме к Никколо Гвиччиардини однажды написал, что если тот будет продолжать именовать его, используя прилагательное «сиятельный», то и он ответит ему тем же и начнет называть его «великолепный» – титул, который когда-то применялся к Лоренцо Медичи, Лоренцо Великолепному.

Принимая во внимание то, что губернатор Романьи, как правило, был весьма высокомерен с нижестоящими, – это признание равенства надо оценить вдвойне. Но Макиавелли и Гвиччиардини не всегда переписывались в столь комплиментарных тонах – желание поддразнить друг друга было у них вполне обоюдным.

Вскоре после возвращения во Флоренцию Гвиччиардини попросил Никколо осмотреть поместье, которое он недавно приобрел, и написать ему, что он думает об этой недвижимости. В ответ он получил целый отчет, в котором говорилось, что на три мили в округе от поместья Никколо Макиавелли не нашел ничего привлекательного, что дом, пожалуй, неплох, но и не так уж хорош – ну, и так далее...

Гвиччиардини написал ему ответ, но не от себя, а как бы от имени оскoрбленного поместья.

Письмо было написано якобы самой «мадонной Именье Финочетто», и говорилось в нем, что «ты, Никколо, привык к своей Барбаре, которая норовит понравиться всем и старается только казаться прекрасной. Потому-тo тебе, привыкшему к ее компании, так трудно оценить истинные достоинства. Как только ты видишь даже слабый намек на красоту, то дальше уж и не глядишь, и не желаешь знать, что таится под обманчивой внешностью».

В ответ он получил письмо, в котором содержался тщательно разработанный рецепт от запора и говорилось, что только таким образом и можно отблагодарить любезного хозяина, так прекрасно принимавшего своего гостя и кормившего его множеством всяких деликатесов.

Вот как раз во время этой веселой переписки Никколо и получил свое право на выдвижение кандидатуры на почетные должности, по поводу которого можно только гадать – было ли это знаком внимания со стороны папы римского или знаком внимания со стороны Барбары. Приятели Никколо все как один считали, что добилась этого Барбара и что «ей это было нетрудно».

Макиавелли однажды сказал, что его «Мандрагору» надо интерпретировать так: «Время идет и непрестанно повторяет то, что было, а мы остаемся неизменны».

Что ж, может быть, это так и есть? B 1526 годy иностранные армии стояли в Италии, и защиты от них не было. Эти армии с трудом контролировались даже их командирами, потому что состояли они из наемников, желавших пограбить.

Итальянские государства при этом думали не об общем сопротивлении, а о том, как использовать чужую мощь для того, чтобы сокрушить соперника, и как уберечься от идущей беды.

В «Государе» Макиавелли утверждал, что все проблемы Италии идут от дурного руководства. Что сказать – он все-таки был великим реалистом в политике.

Так что его вряд ли удивляли измены существующим союзам, заключенным, казалось бы, между друзьями – как, впрочем, и новые неожиданные союзы, стремительно заключаемые между заклятыми врагами.

А приятели Никколо Макиавелли с интересом обсуждали, кто же выхлопотал ему его привилегию, и сходились во мнении, что помогла тут все-таки подружка. Но сплетни очень скоро потеряли всякое значение: Гвиччиардини был срочно вызван в Рим.

Oн потребовался папе Клименту VII по совершенно неотложному делу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.