О попытке Никколо Макиавелли понравиться дому Медичи

О попытке Никколо Макиавелли понравиться дому Медичи

I

Что делает человек, выпущенный из тюрьмы, где его держали по обвинению в государственном заговоре, где он жил в ежедневном ожидании виселицы и где его пытали? Ну, он радуется тому, что остался жив. Флоренция в марте—апреле 1513 года ликовала – впервые в истории флорентинец стал папой римским! Теперь конец войнам и опасностям – новый папа принесет родному городу покой и преуспеяние! И Никколо Макиавелли с восторгом присоединился к этому празднику жизни – во всяком случае, в письме к Франческо Веттори, он вместе со всей своей обычной дружеской компанией «ходит к девкам, чтобы восстановить свой прежний пыл» [1] – надо думать, по контрасту с тюремной камерой такого рода вещи доставляли ему еще больше радости, чем обычно.

Он добавляет, что жизнь хороша, но друзья все-таки изменились. Один из них потерял жену и застыл было в своем горе, но теперь уже утешился и ищет новую супругу, другой открыл новую лавку и теперь болтается от одной лавки к другой, не зная, на какой же ему следует сосредоточиться, а еще один, поссорившись с приятелем, делает все возможное, чтобы навредить ему в его поездке в Рим, куда он едет напомнить о себе кому-то в окружении нового папы-флорентийца.

A, скажем, Томмазо дель Бени устроил вскладчину обед у себя в доме и пригласил Никколо, который никак не смог отвертеться от приглашения, и после обеда сказал, что с каждого по 14 сольди, а у Никколо при себе было только 10, и он остался должен хозяину 4 сольди – и вот теперь, пишет Никколо, «Томмазо ежедневно напоминает мне о долге и не далее как вчера поймал меня на Понте-Веккьо и потребовал вернуть ему деньги».

Все это рассказывается с улыбкой, с множеством смешных подробностей, но за всей этой комедией чувствуется и еще один слой, вот уж совсем не смешной. Вся нелепость истории с долгом в 4 сольди, в сущности, в том, что Никколо никак не уплатит своему настырному другу Томмазо. И еще в том, что он вовсе не рвался на дружеский обед, – его туда затащили чуть ли не силой, и скорее всего, у него попросту нет денег на участие в таких банкетах, ведь жалованья секретаря Второй Канцелярии у него больше нет. И если их общий с Франческо Веттори приятель едет в Рим, чтобы «напомнить о себе», то и Никколо хотел бы напомнить о себе, с этой целью, в сущности, он и пишет Франческо. Тот сейчас в Риме, в чести и встречается с папой – не может ли он сделать что-то для старого друга?

Но Франческо, увы, только жалуется на скуку своей римской жизни, говорит, что вся дипломатическая стряпня, в окружении которой он живет, скучна и бесплодна, что никакого удовольствия он от всего этого не получает, – но, впрочем, выражает своему другу искреннюю симпатию, расспрашивает его о житье-бытье, интересуется его успехами на любовном фронте – в общем, ведет себя как всегда.

A намеков Никколо на тему «а нельзя ли замолвить за меня словечко?» – нет, их он упорно не понимает.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.