Борьба у «трона»

Борьба у «трона»

Когда в 1995 г. В. И. Воротников опубликовал свой дневник, мы узнали, что в среду 9 января 1985 г. он неожиданно был вызван на экстренное заседании Политбюро ЦК КПСС, которое проходило в кабинете К. У. Черненко и не в «полном составе»[2464].

На этом заседании, пишет A. B. Шубин: «Черненко, ссылаясь на плохое состояние здоровья, предложил обдумать вопрос о его отставке»[2465].

Основания для того, чтобы задуматься об уходе в отставку, у К. У. Черненко были. И дело заключалось не только в здоровье.

«Зима 1984/85 г., – читаем мы в воспоминаниях Е. К. Лигачева, – стояла необыкновенно суровая со снежными заносами, которые в иных регионах достигали высоты 2–3 метров. Из-за сильных холодов, обильных снегопадов возникли большие трудности в промышленности, а особенно на транспорте. Не будет преувеличением сказать, что народное хозяйство оказалось на грани паралича. 54 крупных теплоэлектростанции…могли в любой день погасить котлы. На магистралях стояли сотни брошенных поездов. 22 тысячи вагонов замерзали на подъездных путях…В правительстве готовили страховочный вариант на случай катастрофы… Ситуация складывалась критическая, по существу речь шла о крупном стихийном бедствии, охватившем… почти три четверти страны»[2466].

Однако у В. И. Долгих, который 9 января 1984 г. присутствовал на заседании Политбюро, не сложилось впечатления, что в сложившихся условиях К. У. Черненко хотел уйти в отставку[2467].

И действительно, если внимательно ознакомиться с дневниковой записью В. И. Воротникова, нетрудно заметить, что инициатором созыва этого экстренного заседания был не К. У. Черненко. Открыв заседание, он начал с вопроса: «Вы прочитали записку Е. И. Чазова?». Комментируя поставленный вопрос, В. И. Воротников сделал следующее примечание: «Это была короткая, примерно на две трети страницы записка о состоянии здоровье К. У. Черненко», которую «нам предварительно дали прочесть»[2468].

О чем именно шла речь в этой записке, и чем именно было вызвано ее появление, мы можем только догадываться. Но, по всей видимости, ее составление было связано с тем, что как раз в эти дни решался вопрос о предстоящем заседании Консультативного политического комитета (КПК) Организации Варшавского Договора (ОВД), на котором должен был присутствовать К. У. Черненко[2469].

Вероятнее всего, Е. И. Чазов считал, что состояние здоровья Константина Устиновича не позволяет ему участвовать в этом мероприятии и требует госпитализации.

«Я, – заявил собравшимся К. У. Черненко, – не могу сам единолично принимать решение. Думал, может, уйти?». Однако уходить он не желал, о чем свидетельствуют следующие его слова: «Так хочется работать. Но пусть скажет Евгений Иванович». Е. И. Чазов, видимо, повторил свою записку и, судя по всему, его предложения были приняты[2470].

30 января 1985 г. A. C. Черняев записал: «Черненко уже почти месяц в больнице. Заседания ПБ проходят нерегулярно: не доверяет их проводить никому другому». Действительно, почти сразу же после упомянутого заседания Константин Устинович снова вернулся в Кунцево. Через некоторое время он попросил, чтобы его «отпустили из ЦКБ на дачу». К 22 января он уже находился там[2471].

В связи с этим обращает на себя внимание следующий эпизод. 6 февраля должен был открыться съезд Французской коммунистической партии[2472]. Первоначально планировалось, что советскую делегацию на нем будет возглавлять М. С. Горбачев. Однако 16 января A. C. Черняев узнал, что Михаил Сергеевич не поедет в Париж («Горбачев вместо себя предложил Соломенцева») и объясняется это якобы тем, что К. У. Черненко не хочет, чтобы «заседания Политбюро проходили без Горбачева»[2473].

Объяснение несерьезное. В случае поездки в Париж Михаил Сергеевич в самом крайнем случае мог пропустить только одно заседание Политбюро – в четверг 7 февраля. Главная причина его отказа от этой поездки заключалась в том, что он не желал ни на один день упускать из рук те рычаги власти, которые к этому времени у него были, опасаясь, что развязка может произойти в любой момент.

«В начале февраля, – пишет В. И. Воротников, – К. У. Черненко несколько раз появлялся на работе на короткое время, а 7 февраля даже вел заседание Политбюро»[2474]. По сведениям Д. А. Волкогонова, 7 февраля Константин Устинович посетил свой кремлевский кабинет в последний раз[2475]. После этого чуть ли не «на другой день» снова оказался в больнице, откуда уже не вышел[2476].

В середине февраля появились слухи, будто бы К. У. Черненко умер.

Поводом для них, по всей видимости, послужили советско-греческие переговоры, которые состоялись в Москве 11–12 февраля. Ожидалось, что в них примет участие К. У. Черненко, но советскую сторону представлял H. A. Тихонов[2477].

Еще только-только начали расходиться круги от этой истории, как внимание прессы привлек еще один факт. 7–10 февраля в Лос-Анжелесе состоялась конференция, организованная обществом «Врачи в борьбе за социальную ответственность». В этой конференции участвовала советская делегация, которую возглавлял Е. И. Чазов[2478]. После конференции советская делегация осталась в США еще на несколько дней. И вдруг ее руководитель оставил своих коллег и экстренно вылетел в Москву. По некоторым данным, это произошло 14 февраля[2479].

Е. И. Чазов утверждает, что ничего необычного в его возвращении не было, так как он самого начала не планировал быть в США до конца визита. Однако, когда из США он прилетел в Париж, его заверениям не поверили даже представили советского посольства[2480].

Согласно той информации, которая была позднее доведена Е. И. Чазовым до сведения Политбюро, между 17 и 24 февраля в состоянии здоровья генсека произошло ухудшение[2481]. Закулисная борьба на вершине власти вступила в свою решающую стадию.

Как отмечает М. С. Горбачев, «на протяжении нескольких месяцев в Центральном Комитете, в самом Политбюро проблема нового Генерального секретаря ЦК занимала всеобщее внимание. Вариантов было, хоть отбавляй». Среди рассматривавшихся кандидатур М. С. Горбачев называет себя, В. В. Гришина, А. А. Громыко, Г. В. Романова, Н. А. Тихонова и В. В. Щербицкого[2482].

А. Ч. Черняев отмечает слух, согласно которому некоторые считали, что «Генсеком надо сделать Тихонова, а на его место поставить Щербицкого» и что эту комбинацию якобы «поддерживали Гришин и Кунаев»[2483].

В то же время один из помощников К. У. Черненко В. А. Печенев пишет, что в руководстве партии существовали силы, которые готовы были поддержать в качестве кандидатуры на пост генсека первого секретаря Московского городского комитета КПСС В. В. Гришина[2484].

Виктор Васильевич Гришин родился в 1914 г. в г. Серпухове. Закончил Московский геодезический техникум (1933) и Московский техникум паровозного хозяйства (1937). С 1940 по 1950 г. находился в Серпухове на различных партийных должностях, с 1950 по 1956 г. работал в Московском городском комитете партии, с 1956 по 1967 г. возглавлял ВЦСПС, с 1967 г. занимал пост первого секретаря МГК. В 1961 был избран кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС, в 1971 – членом Политбюро[2485].

Отмечая обострение борьбы в руководстве партии с осени 1984 г., Е. К. Лигачев пишет: «В этот период резко активизировался Гришин, почти открыто начавший претендовать на ведущую роль в Политбюро»[2486].

«Он, – утверждал Б. Н. Ельцин, – готовился стать Генеральным секретарем и пытался сделать все, чтобы захватить власть в свои руки, но, слава богу, не дали… нашли список состава Политбюро, который Гришин подготовил, собираясь стать лидером партии. В него он внес свою команду, ни Горбачева, ни многих других в том списке, естественно, не было»[2487].

Касаясь этой проблемы в одном из своих интервью, сын B. В. Гришина Александр Викторович отмечал, что уже в 1982 г. его отец «был старшим в Политбюро», старшим не по возрасту, а по времени пребывания в составе этого высшего партийного органа. Поэтому, подчеркивал Александр Викторович, уже тогда «постоянно муссировались слухи, что после Брежнева будет Гришин, потом говорили, что после Андропова, потом – после Черненко»[2488].

В. В. Гришин допускал возможность, что кто-то действительно видел в нем возможного кандидата на пост вождя партии, но категорически отвергал и свое участие в обсуждении данного вопроса, и существование названного списка[2489].

В таких условиях, как пишет Е. К. Лигачев, «в конце 1984 г. аппаратная атмосфера вокруг Горбачева начала характеризоваться некими «вакуумными» свойствами»[2490]. Существует версия, будто бы В. В. Гришин пытался убедить К. У. Черненко «переместить честолюбивого андроповца куда-нибудь подальше из страны», например, «послом на Запад»[2491].

Одним из проявлений претензий В. В. Гришина на власть М. С. Горбачев называет организованную 22 февраля встречу К. У. Черненко с избирателями. Присутствовать на ней генсек не мог (это было очевидно с самого начала), поэтому озвучивал текст его выступления В. В. Гришин. «Я, – пишет М. С. Горбачев, – сидел в президиуме вместе с Лигачевым, Громыко, Замятиным, Кузнецовым и, честно говоря, очень переживал, что я участник этого фарса»[2492].

Мы не знаем, кто был инициатором этого мероприятия, но имеются сведения, что оно проводилось в соответствии с решением Политбюро, заседания которых, кстати, вел М. С. Горбачев[2493]. «Обосновывалось это тем, что в стране якобы прошел слух, что Черненко давно умер, и нужно было это как-то опровергнуть»[2494].

Действительно, 13-го Михаил Сергеевич собрал у себя членов Политбюро и предложил обсудить вопрос о том, как реагировать на распускаемые слухи о болезни К. У. Черненко[2495]. Видимо, тогда и было решено провести встречу генсека с избирателями. Причем, по свидетельству сына В. В. Гришина Александра Викторовича, «Политбюро решило», что на этой «встрече» за К. У. Черненко «выступление сделает Горбачев как второй секретарь ЦК»[2496].

И только перед самым началом «встречи», вспоминает A. B. Гришин, «раздался телефонный сигнал прямой связи с Черненко. Звонил помощник генсека, который сказал: «Виктор Васильевич, есть поручение Константина Устиновича, чтобы его текст зачитал не Горбачев, а вы». По свидетельству Александра Викторовича, отец пытался возражать, ссылаясь на решение Политбюро. Тогда в разговор вмешался К. У. Черненко: «Зачитывай ты, – сказал он, – и бери все в свои руки»[2497]

«Когда отец, – вспоминает A. B. Гришин, – тут же подошел к Горбачеву и известил его об этом разговоре с Черненко, Михаил Сергеевич был в шоке»[2498].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.