Глава пятнадцатая Арктические конвои 1942 год

Глава пятнадцатая

Арктические конвои

1942 год

Когда Советская Россия была атакована Гитлером, единственным способом, каким мы и американцы могли помочь ей, были поставки вооружения и материалов. Они поставлялись в больших масштабах из американской и английской продукции и из американских военных материалов, уже переданных Англии. Следовательно, оснащение наших изголодавшихся по оружию армий сильно страдало, и всякая эффективная подготовка к отражению нападения Японии оказалась фактически невозможной. Англо-американская миссия Бивербрука – Гарримана, посетившая Москву в октябре 1941 года, договорилась о многочисленных поставках в Россию, и предложения этой миссии были в значительной мере одобрены их правительствами.

Прямым путем, которым эти поставки можно было доставлять русским армиям, было море в обход мыса Нордкап и через арктические воды в Мурманск, а позднее – в Архангельск. В соответствии с соглашением Советское правительство несло ответственность за погрузку поставок на свои собственные суда в английских или американских портах и доставку их в Россию. Однако они не имели достаточно судов для того огромного количества материалов, которые мы были готовы посылать, и английские и американские суда вскоре составляли три четверти всего тоннажа, участвовавшего в этом деле. Первые четыре-пять месяцев все шло хорошо, было потеряно лишь одно судно, и только в марте 1942 года германские самолеты, базировавшиеся на Северную Норвегию, и германские подводные лодки начали серьезно мешать конвоям.

Мы уже знали, что Гитлер дал указание германскому флоту сосредоточить зимой свои силы в Норвегии не только для того, чтобы помешать английскому десанту, но и с целью воспрепятствовать потоку материалов и боеприпасов в Россию. Он также освободил часть своих подводных лодок от действий против судоходства в Атлантике, чтобы иметь возможность охранять Норвегию. Как я уже указывал, эти решения Гитлера были ошибочными. Мы и наши американские союзники были очень рады, что к напряжению подводной войны в самый ее смертоносный период не прибавился такой фактор, как дальние рейды быстроходных германских военных кораблей. Тем не менее по мере того как развертывались действия против наших арктических конвоев, на английское военно-морское министерство ложилось все более тяжелое бремя.

В январе «Тирпиц» был переброшен в Тронхейм. Там несколько позднее к нему присоединился «Шеер», а в марте – крейсер «Гиппер». К этому отряду надводных кораблей должны были в дальнейшем присоединиться линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» из Бреста и «Принц Евгений», ускользнувший вместе с ними. Но и «Шарнхорст» и «Гнейзенау» подорвались на наших минах и на много месяцев вышли из строя. Пока они ремонтировались, их подвергали ожесточенным налетам с воздуха. Ночью 27 февраля в «Гнейзенау», стоявший в доке в Киле, попала бомба, и, хотя мы в то время не знали об этом, «Гнейзенау» получил такие серьезные повреждения, что никогда уже больше не принимал участия в войне на море. Оставался «Принц Евгений», который одновременно с «Шеером» был послан на соединение с «Тирпицем».

«Принц Евгений» был торпедирован английской подводной лодкой «Трайдент», но сумел добраться до Тронхейма. После временного исправления повреждений он сумел вернуться в Германию, где и оставался, не принимая участия в операциях, до октября. Хотя отряд кораблей, стоявший в Тронхейме, имел только половину тех сил, которые надеялся собрать там Гитлер, однако он приковал к себе наше внимание.

1 марта конвой «PQ-12» вышел из Исландии, и «Тирпицу» было приказано атаковать его. Английская подводная лодка обнаружила «Тирпиц» и послала об этом донесение. Адмирал Тови, который прикрывал конвой, имея под своим командованием линкор «Кинг Джордж V» и авианосец «Викториес», сразу изменил курс с целью перехватить его и атаковать. Германская воздушная разведка не сумела найти конвой, и «Тирпиц» повернул обратно, прежде чем адмирал Тови смог перерезать ему путь к базе. 9 марта самолеты с авианосца «Викториес» обнаружили «Тирпиц», и в воздух немедленно был поднят ударный отряд торпедоносцев. Однако «Тирпицу» удалось уклониться от всех торпед и укрыться в Вест-фиорде. Таким образом, конвою «PQ-12» удалось благополучно добраться до места назначения. Апрельский конвой «PQ-13» подвергся ожесточенным атакам со стороны германских самолетов и эсминцев и потерял 5 судов из 19. Был потоплен германский эсминец, но наш крейсер «Тринидад» был торпедирован и впоследствии затонул. Прибытие в апреле в Скапа-Флоу американского оперативного отряда в составе нового линкора «Вашингтон», авианосца «Уосп», 2 тяжелых крейсеров и 6 эсминцев означало весьма желанное добавление к нашим силам и сделало возможной оккупацию Мадагаскара. Но трудности и опасности, связанные с сопровождением конвоев, росли. В апреле и мае в Северную Россию отплыли еще три конвоя. Первый наткнулся на тяжелый паковый лед севернее Исландии, и 14 судам из 23 пришлось вернуться. Одно из судов, продолжавших путь, было потоплено, и только 8 добрались до места назначения. Второй и третий конвои подвергались все усиливающимся атакам и потеряли в общей сложности 10 судов. Однако 50 судам удалось благополучно добраться до места, но в ходе этого процесса мы потеряли в результате действий подводных лодок крейсер «Эдинбург».

К концу марта 1942 года поставки американских и английских материалов уже намного превосходили возможности в смысле морского транспорта, который мы могли выделить. Поэтому возникали большие скопления и судов и материалов, а из Вашингтона и из Москвы шли неотложные требования, чтобы мы предприняли новые усилия.

Президент Рузвельт – премьер-министру

27 апреля 1942 года

«По поводу поставок в Россию. Я боюсь не только политических последствий в России, но еще больше того, что наши поставки не дойдут до них быстро. Мы приложили такие колоссальные усилия, чтобы наладить отправку наших материалов, что задержка их иначе, как по самым уважительным причинам, представляется мне серьезной ошибкой...

Мне кажется, что если бы до Сталина в данный момент дошло, что наши поставки по каким-либо причинам приостанавливаются, это имело бы самый печальный эффект».

Бывший военный моряк – президенту Рузвельту

2 мая 1942 года

«Трудность эскортирования судов, направляющихся в Россию, состоит в том, что необходимо иметь по меньшей мере столько же надводных кораблей высокой боеспособности, сколько противолодочных судов. Мы предприняли отчаянные атаки на «Тирпиц» в Тронхейме, но, увы, хотя и были вблизи цели, не причинили ему никакого ущерба».

Президент Рузвельт – бывшему военному моряку

3 мая 1942 года

«Нам сейчас необходимо согласиться с Вашими взглядами в вопросе о конвоях в Россию, но я по-прежнему надеюсь, что Вы сможете сохранить численность судов в каждом конвое на уровне 35. Предполагаю настаивать перед русскими, чтобы они сократили свои требования до абсолютно необходимого, на том основании, что подготовка к «Болеро»[50] потребует всех возможных военных материалов и судов».

Премьер Сталин – премьер-министру

6 мая 1942 года

«У меня просьба к Вам. В настоящее время скопилось в Исландии и на подходе из Америки в Исландию до 90 пароходов с важными военными грузами для СССР. Мне стало известно, что отправка этих пароходов задерживается на длительный срок по причине трудностей организации конвоя английскими морскими силами.

Я отдаю себе отчет в действительных трудностях этого дела и знаю о жертвах, которые понесла в этом деле Англия...»

Премьер-министр – премьеру Сталину

11 мая 1942 года

«Я получил Вашу телеграмму от 6 мая и благодарю Вас за Ваше послание и приветствие. Мы решили пробить путь к Вам с максимальным количеством военных материалов. Вследствие наличия «Тирпица» и других вражеских надводных кораблей в Тронхейме проход каждого конвоя стал серьезной морской операцией. Мы будем продолжать делать все, что в наших силах.

Несомненно, Ваши морские советники уже указали Вам на опасности, которым подвергаются конвои от нападения вражеских надводных сил, подводных лодок и с воздуха с различных находящихся во вражеских руках баз, расположенных вдоль всего пути следования конвоя.

Из-за неблагоприятных условий погоды масштабы нападений, которые немцы пока в состоянии осуществлять, значительно меньше, чем те, которых мы можем с достаточным основанием ожидать в будущем.

Мы бросаем все наши пригодные ресурсы для разрешения этой проблемы, ослабив с риском для себя наши эскорты конвоев в Атлантике для этой цели, и как Вам, несомненно, известно, мы потерпели тяжелые морские потери при проведении этих операций.

Я уверен, что Вы не будете возражать против моей полной откровенности и против того, что я обратил особое внимание на необходимость увеличения помощи, оказываемой военно-морскими и военно-воздушными силами СССР в обеспечении безопасного прохода конвоев.

Для получения Вами значительной части материалов, которые грузятся на пароходы в Соединенном Королевстве и в США, важно, чтобы военно-морские и военно-воздушные силы СССР ясно понимали, что они должны быть в значительной мере ответственными за конвои, будь то прибывающие или возвращающиеся, в районе к востоку от меридиана 28° восточной долготы в водах, которые находятся за пределами видимости мурманского побережья.

От вооруженных сил СССР требуются следующие виды дальнейшей помощи:

a) усиленная и более решительная помощь со стороны надводных сил СССР;

b) предоставление бомбардировщиков с радиусом действия, достаточным для того, чтобы подвергать сильным бомбардировкам во время прохождения конвоев в зонах Нордкапа аэродромы, используемые немцами;

c) выделение истребителей дальнего действия для прикрытия конвоев в той части пути, когда они приближаются к Вашим берегам;

d) авиационные и судовые патрули против подводных лодок.

Когда я завтра вечером (в воскресенье) буду выступать по радио, я намерен сделать заявление, предупреждающее немцев о том, что, если они начнут химическую войну против русских армий, мы, конечно, сразу же отплатим Германии тем же».

Премьер Сталин – премьер-министру

12 мая 1942 года

«Я получил Ваше послание 11 мая и приношу Вам благодарность за обещание принять меры по максимальной доставке военных материалов в СССР. Мы вполне понимаем, какие серьезные трудности приходится преодолевать Великобритании и какие тяжелые морские потери Вам приходится нести, осуществляя эту большую задачу.

Что касается Вашего предложения относительно принятия более крупных мер со стороны воздушных и морских сил СССР для охраны транспортов на указанном Вами участке, то можете не сомневаться, что все возможное с нашей стороны будет незамедлительно предпринято. При этом, однако, надо учесть, что наши морские силы, как Вам известно, весьма ограничены, а воздушные силы в своем громадном большинстве поглощены работой на фронте.

Примите мой искренний привет».

Премьер-министр – премьеру Сталину

24 мая 1942 года

«Приезд г-на Молотова в Лондон доставил нам большое удовольствие, и мы имели с ним плодотворные беседы как по военным, так и по политическим вопросам. Мы дали ему полный и точный отчет о наших планах и ресурсах. Что касается договора, то г-н Молотов объяснит Вам затруднения, которые вызываются главным образом тем, что мы не можем нарушить наших обязательств, данных ранее Польше, и должны принимать во внимание общественное мнение нашей собственной страны и Соединенных Штатов.

Я уверен, что если бы г-н Молотов мог вернуться из Америки через Англию, то это было бы крайне полезно для общего дела. Мы тогда смогли бы продолжить наши переговоры, которые, как я надеюсь, поведут к развитию тесного военного сотрудничества между нашими тремя странами. К тому же я смогу тогда снабдить его самыми последними сведениями о наших военных планах.

Я надеюсь, наконец, что мы тогда смогли бы также продвинуть еще дальше политические переговоры. По всем этим соображениям я весьма надеюсь, что Вы согласитесь на то, чтобы г-н Молотов вновь посетил нас на обратном пути домой».

Премьер Сталин – премьер-министру

24 мая 1942 года

«Ваше последнее послание получил 24 мая. Вячеслав Молотов, как и я, считаем, что было бы целесообразно на обратном пути из США остановиться в Лондоне для завершения переговоров с представителями Великобританского Правительства по интересующим наши страны вопросам».

Премьер-министр – генералу Исмею для комитета начальников штабов

17 мая 1942 года

«Не только премьер Сталин, но и президент Рузвельт будут очень сильно возражать против нашего отказа проводить сейчас конвои. Русские ведут тяжелые бои и будут рассчитывать, что мы пойдем на риск и уплатим цену, связанную с нашим вкладом. Образуются скопления американских судов. Я лично считаю, хотя и с большой тревогой, что конвой должен отплыть 18-го. Операция будет оправдана, если половина доберется до места. Если мы не предпримем эту попытку, это ослабит наше влияние на обоих наших главных союзников. Всегда существуют неизвестные факторы погоды и удачи, которые, возможно, помогут нам. Я разделяю Ваши опасения, но считаю, что мы должны выполнить свой долг».

Кульминационным моментом наших усилий был мучительный эпизод, связанный с судьбой конвоя «PQ-17». Этот конвой в составе 34 торговых судов отплыл 27 июня из Исландии в Архангельск. Его эскортировали 6 эсминцев, 2 корабля ПВО, 2 подводные лодки и 11 мелких кораблей. Силы непосредственной поддержки состояли из 2 английских и 2 американских крейсеров с 3 эсминцами под командованием контр-адмирала Гамильтона. 9 английских и 2 русские подводные лодки были сосредоточены вдоль северного побережья Норвегии, чтобы атаковать, если окажется возможным, «Тирпиц» и германские крейсера или хотя бы для того, чтобы предупредить об их приближении. Наконец, дальше на запад крейсировали наши основные силы прикрытия под командованием главнокомандующего адмирала Тови – линкоры «Дьюк ов Йорк» и «Вашингтон», авианосец «Викториес», 3 крейсера и флотилия эсминцев.

Конвой был севернее острова Медвежий, когда паковый лед задержал его в 300 милях от германских авиабаз. Английское военно-морское министерство в своей инструкции указывало адмиралу Гамильтону, что его крейсера не должны идти восточнее острова Медвежий, «если только конвою не будут угрожать надводные силы, с которыми он мог бы сразиться». Это ясно означало, что ему не следовало драться с «Тирпицем». Тем временем главнокомандующий оставался с тяжелыми кораблями в районе примерно в 150 милях к северо-западу от острова Медвежий, готовый атаковать «Тирпиц», если он появится, в первую очередь самолетами с авианосца «Викториес». Конвой был обнаружен противником 1 июля, после чего за ним следили с воздуха, совершая на него частые налеты. Утром 4 июля было потоплено первое судно; еще 3 судна были торпедированы самолетами вечером того же дня. К этому времени конвой уже находился в 150 милях за островом Медвежий. Контр-адмирал Гамильтон использовал предоставленное ему право остаться по своему усмотрению с конвоем. Было известно, что днем 3-го «Тирпиц» вышел из Тронхейма, но точных сведений о его передвижении или о передвижениях других германских тяжелых кораблей не было.

Принятое, таким образом, решение не оставляло адмиралу, командовавшему крейсерами, никакого выбора. Полученная им инструкция была определенной и безапелляционной, и, несмотря на все горе, с каким он покидал порученные его попечению злополучные суда, он ничего не мог поделать, чтобы помочь им. И наш флот был не в состоянии вовремя подоспеть к месту действия. К несчастью, эсминцы, входившие в состав эскорта, также отошли, и хотя в то время, учитывая обстоятельства, это решение было признано правильным, тем не менее в дальнейшем их присутствие помогло бы собрать рассредоточившиеся суда в небольшие группы и обеспечило бы им какую-то защиту от нападений с воздуха и со стороны подводных лодок на протяжении остального отрезка этого долгого и опасного пути.

Адмирал Паунд, вероятно, не послал бы такого настойчивого приказа, если бы речь шла только о наших собственных, английских, военных кораблях. Но мысль о том, что наша первая совместная крупная англо-американская операция, осуществляемая под английским командованием, привела бы к уничтожению двух американских крейсеров так же, как и наших собственных, возможно, нарушила уравновешенность, с какой он привык подходить к принятию таких чрезвычайно серьезных решений. Это только мое предположение, основанное на знании характера моего друга, ибо я никогда не обсуждал с ним этого дела. В самом деле, секретность, с какой военно-морское министерство хранит приказы, посылаемые от имени начальника военно-морского штаба, так велика, что я узнал все эти факты только после войны.

Учитывая то, что произошло в дальнейшем, необходимо рассмотреть обстановку в том виде, в каком она была известна в то время адмиралтейству, где с величайшей тревогой следили за движением конвоя. 4 июля у военно-морского министерства были веские основания предполагать, что «Тирпиц» и сопровождающие его корабли, запасшись топливом в Альта-фиорде, собирались отплыть навстречу конвою, чтобы перехватить его. Риск этой крупной атаки, предпринятой при подавляющем превосходстве сил, перевешивал всякий риск нападения с воздуха или со стороны подводных лодок. Крейсера адмирала Гамильтона были бы бесполезны против сил, которые могли использовать немцы, и казалось, что единственной надеждой на спасение части конвоя является рассредоточение его на максимально широком пространстве, пока не появился враг. Неприятельские силы могли прибыть на место через 10 часов после выхода из гавани, а торговые суда могли делать лишь 7 – 8 узлов. Чтобы рассредоточение было эффективным, нельзя было терять времени.

В этот вечер по прямому личному приказу начальника военно-морского штаба, который считал атаку неизбежной, адмиралу Гамильтону были отправлены следующие радиограммы с пометкой «немедленно»:

9 ч. 11 м. пополудни

«Отряду крейсеров отступить на запад с большой скоростью».

9 ч. 23 м. пополудни

«Ввиду угрозы со стороны надводных кораблей конвою рассредоточиться и идти к русским портам».

9 ч. 36 м. пополудни

«Конвою рассредоточиться».

Отряд союзных крейсеров уже находился дальше предельного пункта, указанного в его задании. Если бы даже от военно-морского министерства не поступило никакого нового приказа, то крейсера все равно ушли бы назад через час или около этого в соответствии со своей первоначальной инструкцией. Их движение до этого момента по сути дела не имело никакого влияния на тактическую обстановку. Однако в свете того, что стало известно в дальнейшем, решение о рассредоточении нужно признать опрометчивым. Страх, охвативший торговые суда при виде стремительного ухода крейсеров, возможно, удалось бы предотвратить, если бы адмирал Гамильтон мог остаться поблизости, пока не будет осуществлено рассредоточение конвоя. Но на основании полученных им радиограмм он мог лишь предположить, что «Тирпиц» может появиться на горизонте с минуты на минуту.

Теперь посмотрим, что произошло у немцев. Неприятельские силы в составе «Тирпица», «Шеера» и «Хиппера» с сопровождавшими их эсминцами, сосредоточившиеся в Альта-фиорде, на самом деле вышли из гавани только в полдень 5 июля. К этому времени они знали от своей воздушной разведки, что конвой рассредоточен, а английские крейсера ушли. Вскоре германские корабли были обнаружены – сперва русской подводной лодкой, которая атаковала «Тирпиц» и неверно утверждала, что ею зарегистрированы два попадания в этот корабль. В дальнейшем их увидела английская подводная лодка, которая донесла, что «Тирпиц» по-прежнему идет быстрым ходом на северо-восток. Германский адмирал, зная, что о местопребывании его стало известно, боялся нападения английских самолетов, которые, как он полагал, могли находиться в пределах досягаемости; тем не менее он имел намерение продолжать выполнение полученного им задания. Однако германское верховное командование теперь иначе отнеслось к делу и, вспомнив судьбу «Бисмарка» за год до этого, приняло решение в пользу отхода. Оно также считало, до некоторой степени обоснованно, что с рассредоточенным конвоем смогут лучше справиться самолеты и подводные лодки. Вечером того же дня германским тяжелым кораблям было приказано вернуться в порт. Созданная ими потенциальная угроза привела к рассредоточению конвоя. Таким образом, само их присутствие в этих водах непосредственно содействовало этому значительному успеху.

Для нас последствия были тяжелыми. Рассредоточившийся беззащитный конвой оказался теперь легкой добычей для мародеров – самолетов и подводных лодок. Печальная повесть экипажей отдельных судов или маленьких групп судов (некоторые из них сопровождались одним или несколькими мелкими кораблями эскорта) стала настоящей сагой. Некоторые из этих судов укрылись у замерзшего побережья Новой Земли. Из 34 судов, вышедших из Исландии, 23 были потоплены, а их команды погибли в ледяной воде или несли невероятные лишения – получили увечья от обмораживания. 3 английских, 6 американских, 1 панамское и 2 русских торговых судна добрались до Архангельска, доставив 70 тысяч тонн груза из 200 тысяч тонн, вышедших из Исландии. В общей сложности было потоплено 14 американских судов. Это был один из самых грустных морских эпизодов за всю войну.

15 июля я писал военно-морскому министру и начальнику военно-морского штаба:

«До сегодняшнего утра я не знал, что именно адмирал Гамильтон, командовавший крейсерами, приказал эсминцам покинуть конвой. Как вы расценили это решение в то время? Как вы расцениваете его сейчас?»

Я ожидал результатов расследования поведения лиц, участвовавших в этом деле. Это расследование заняло довольно много времени. Никто не был признан виновным. Как иначе он мог действовать при наличии радиограмм, отправленных по приказу начальника военно-морского штаба?

Учитывая катастрофу, постигшую конвой «PQ-17», военно-морское министерство предложило приостановить арктические конвои, по крайней мере до тех пор, пока северные паковые льды не растают и не отступят и пока не кончится непрерывный полярный день. Я сознавал, что это будет весьма серьезным решением, и был склонен не снижать, а, напротив, повышать то, что ставилось на карту, действуя по принципу «вопреки поражению».

Премьер-министр – военно-морскому министру и начальнику военно-морского штаба

15 июля 1942 года

«Рассмотреть следующее:

Отложить отплытие конвоя «PQ-18», намечаемое сейчас на 18 июля. Посмотреть, что произойдет с нашей Мальтийской операцией. Если все пойдет хорошо, перебросить «Индомитебл», «Викториес», «Аргус» и «Игл» на север в Скапа-Флоу и сосредоточить там вместе со всеми имеющимися в наличии крейсерами и минимум 25 эсминцами. Пусть 2 линкора с 16-дюймовыми орудиями пойдут прямо под этим воздушным зонтом и прикрытием эсминцев, идя южнее, не держась кромки льда, а выжидая самой ясной погоды, чтобы, таким образом, сразиться с врагом. Если мы сможем двинуть нашу армаду в виде конвоя под прикрытием минимум 100 истребителей, мы должны оказаться в состоянии проложить себе путь туда и обратно, а если в результате этого произойдет морское сражение, то тем лучше».

Однако я не смог убедить своих друзей в военно-морском министерстве согласиться с подобной линией действий, которая, конечно, требовала использования наших жизненно важных сил, несоразмерного фактическому военному значению арктических конвоев.

Поэтому мне пришлось послать Сталину следующую телеграмму, на которую я заранее получил согласие президента Рузвельта.

Премьер-министр – премьеру Сталину

18 июля 1942 года

«Мы начали отправлять в Северную Россию небольшие конвои судов в августе 1941 года, и до декабря немцы не предпринимали каких-либо шагов для того, чтобы помешать им. С февраля 1942 года размер конвоев был увеличен, и тогда немцы перебросили в Северную Норвегию значительные силы подводных лодок и большое количество самолетов и начали предпринимать решительные нападения на конвои. В результате предоставления конвоям возможно более сильного охранения в виде эсминцев и специальных судов для борьбы с подводными лодками конвои проходили с различными, но допустимыми потерями. Ясно, что немцы были недовольны результатами, достигнутыми при помощи одних только самолетов и подводных лодок, так как они начали использовать свои надводные силы против конвоев. Однако, к нашему счастью, вначале они использовали свои тяжелые надводные корабли к западу от острова Медвежий, а свои подводные лодки к востоку от него.

Благодаря этому флот метрополии был в состоянии предотвращать нападения со стороны надводных сил противника. Перед отправкой майского конвоя Адмиралтейство предостерегало нас, что потери будут очень тяжелыми в случае, если, как это ожидалось, немцы используют свои надводные корабли к востоку от острова Медвежий. Мы решили отправить конвой. Нападения надводных кораблей не произошло, и конвой прошел, потеряв одну шестую часть своего состава, главным образом в результате нападений с воздуха. Однако в случае с последним конвоем под номером PQ-17 немцы, наконец, использовали свои силы таким способом, которого мы всегда опасались. Они сконцентрировали свои подводные лодки к западу от острова Медвежий, а свои надводные корабли держали в резерве для нападения к востоку от острова Медвежий. Окончательная судьба конвоя PQ-17 еще не ясна. В настоящий момент в Архангельск прибыли только четыре парохода, а шесть других находятся в гаванях Новой Земли. Последние, однако, могут по отдельности подвергнуться нападению с воздуха. Поэтому в лучшем случае уцелеет только одна треть.

Я должен объяснить опасности и трудности этих операций с конвоями, когда эскадра противника базируется на Крайнем Севере. Мы не считаем правильным рисковать нашим флотом метрополии к востоку от острова Медвежий или там, где он может подвергнуться нападению немецких самолетов, базирующихся на побережье. Если один или два из наших весьма немногочисленных мощных судов погибли бы или хотя бы были серьезно повреждены, в то время как «Тирпиц» и сопровождающие его корабли, к которым скоро должен присоединиться «Шарнхорст», остались бы в действии, то все господство в Атлантике было бы потеряно. Помимо того, что это отразилось бы на поставках нам продовольствия, за счет которых мы существуем, это подорвало бы наши военные усилия и прежде всего помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингенты которых скоро достигнут приблизительно 80 000 человек, и сделало бы невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 году.

Мои военно-морские советники сообщают мне, что если бы они располагали германскими надводными, подводными и воздушными силами при данных обстоятельствах, то они гарантировали бы полное уничтожение любого конвоя, направляющегося в Северную Россию. До сих пор у них нет никакой надежды на то, что конвоям, которые попытались бы пройти при постоянном дневном свете, повезло бы больше, чем PQ-17. Поэтому с очень большим сожалением мы пришли к заключению, что попытка направить следующий конвой PQ-18 не принесла бы Вам пользы и нанесла бы только невозместимый ущерб общему делу[51]. В то же самое время я заверяю Вас в том, что если мы сможем изыскать меры, которые позволят не без оснований надеяться на то, что по крайней мере значительная часть судов конвоев достигнет Вашей страны, то мы немедленно возобновим их отправку. Задача заключается в том, чтобы сделать Баренцево море таким же опасным для немецких военных судов, каким они его делают для нас. Это то, к чему мы должны стремиться при помощи наших совместных ресурсов. Я хотел бы направить в скором времени офицера старшего ранга в Северную Россию для совещания с Вашими офицерами и выработки плана.

Тем временем мы готовы направить немедленно в Персидский залив некоторые из тех судов, которые должны были отплыть с конвоем PQ. Отбор судов был бы произведен совместно с советскими представителями в Лондоне с тем, чтобы согласовать с ними очередность грузов. Если предпочтение будет отдано истребителям (типов «Харрикейн» и «Аэрокобра»), можете ли Вы использовать и обслуживать их на Южном фронте? Мы могли бы производить сборку их в Басре. Мы надеемся увеличить пропускную способность трансиранских магистралей с тем, чтобы достичь 75 000 тонн в месяц к октябрю, и принимаем меры к дальнейшему ее увеличению. Мы просим Правительство Соединенных Штатов помочь нам путем ускорения поставок подвижного состава и грузовиков. С увеличившимся объемом перевозок можно было бы немедленно справиться, если бы Вы согласились на использование американских грузовиков, предназначенных для СССР, сборка которых в настоящее время производится на побережье Персидского залива, для перевозки грузов по шоссейной дороге между заливом и Каспием. Для того чтобы обеспечить полное использование пропускной способности, мы согласны увеличить количество грузов, которые должны прибыть в сентябре, до 95 000 тонн и до 100 000 тонн – в октябре, исключая грузовики и самолеты.

Телеграмма от 20 июня, направленная Вами мне, касалась совместных операций на Севере. Препятствия, существующие в настоящее время на пути посылки дальнейших конвоев, в равной мере делают невозможной отправку сухопутных и воздушных сил для операций в Северной Норвегии. Однако наши офицеры должны немедленно совместно рассмотреть, какие совместные операции могут оказаться возможными в октябре или после октября, когда будет достаточно темно. Было бы хорошо, если бы Вы могли направить сюда Ваших офицеров. Но если это невозможно, то наши офицеры приедут к Вам.

В дополнение к совместным операциям на Севере мы рассматриваем вопрос о том, как помочь Вам на Вашем южном фланге. Если мы сможем отбросить Роммеля, то мы могли бы осенью послать мощные воздушные силы для операций на левом фланге Вашего фронта. Трудности снабжения этих сил по трансиранскому маршруту без сокращения поставок Вам, разумеется, будут значительными, но я надеюсь в ближайшем будущем представить Вам детальные предложения. Мы должны сначала разбить Роммеля. Бои идут сейчас напряженные. Разрешите мне еще раз выразить благодарность за 40 «Бостонов». Немцы непрестанно направляют в Африку все больше людей и самолетов, однако к генералу Окинлеку подходят большие подкрепления, и предстоящее прибытие мощных английских и американских соединений тяжелых бомбардировщиков должно обеспечить безопасность в восточной части Средиземного моря и блокировать порты снабжения Роммеля – Тобрук и Бенгази.

Я уверен, что было бы в наших общих интересах, Премьер Сталин, если бы три польские дивизии, которые Вы так любезно предложили, объединились со своими соотечественниками в Палестине, где мы можем их полностью вооружить. Они будут играть очень важную роль в будущей борьбе, так же как и в сохранении у турок бодрого духа в результате ощущения ими растущей численности сил на Юге. Я надеюсь, что предложенный Вами проект, который мы высоко ценим, не будет не претворен в жизнь из-за того, что поляки захотят отправить вместе с войсками значительное число своих женщин и детей, которые в основном существуют на пайки польских солдат. Питание этих иждивенцев будет значительным бременем для нас. Мы думаем, что стоит принять это бремя в целях создания упомянутой польской армии, которая будет добросовестно использована к нашей общей выгоде. Мы сами испытываем острый недостаток продовольствия в районе Леванта, но продовольствия достаточно в Индии, лишь бы мы смогли доставить его в Левант.

Если мы не получим поляков, то мы должны будем заменить их за счет сил, подготавливаемых ныне в большом масштабе для англо-американского массового вторжения на континент. Эти приготовления уже заставили немцев перебросить две группы тяжелых бомбардировщиков из Южной России во Францию. Поверьте мне, нет ничего полезного и разумного, чего бы мы и американцы не сделали для того, чтобы помочь Вам в Вашей великолепной борьбе. Президент и я непрестанно ищем средства для преодоления чрезвычайных трудностей, которые ставят нам географические условия, моря и воздушные силы противника.

Я показал эту телеграмму Президенту».

Едва ли необходимо указывать, что я получил резкий и суровый ответ.

Премьер Сталин – премьер-министру

23 июля 1942 года

«Получил Ваше послание от 17 июля.

Из послания видно, что, во-первых, Правительство Великобритании отказывается продолжать снабжение Советского Союза военными материалами по северному пути и, во-вторых, несмотря на известное согласованное Англо-Советское коммюнике о принятии неотложных мер по организации второго фронта в 1942 году, Правительство Великобритании откладывает это дело на 1943 год.

Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости прекращения подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными. Они убеждены, что при доброй воле и готовности выполнить взятые на себя обязательства подвоз мог бы осуществляться регулярно с большими потерями для немцев. Приказ Английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым. Я, конечно, не считаю, что регулярный подвоз в северные советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте. Понятно, что подвоз через персидские порты ни в какой мере не окупит той потери, которая будет иметь место при отказе от подвоза северным путем.

Что касается второго вопроса, а именно вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить самым категорическим образом, что Советское Правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год.

Надеюсь, что Вы не будете в обиде на то, что я счел нужным откровенно и честно высказать свое мнение и мнение моих коллег по вопросам, затронутым в Вашем послании».

Эти утверждения необоснованны. Мы отнюдь не нарушали «взятые на себя обязательства» о поставке военных материалов в советские порты, ибо в момент заключения соглашения специально оговаривалось, что русские несут ответственность за доставку их в Россию. Все, что мы делали сверх этого, было проявлением доброй воли. Что касается утверждения о вероломстве в вопросе о втором фронте в 1942 году, то наша памятная записка обеспечивала нам прочную защиту. Однако я не считал разумным спорить обо всем этом с Советским правительством, которое, прежде чем оно само подверглось нападению, хотело видеть нас полностью уничтоженными и разделить добычу с Гитлером и которое даже в нашей общей борьбе не могло обмолвиться ни словом сочувствия по поводу тяжелых английских и американских потерь, понесенных при попытках послать им помощь.

Президент согласился с этой точкой зрения.

Президент Рузвельт – бывшему военному моряку

29 июля 1942 года

«Я согласен с Вами, что к Вашему совету Сталину нужно подойти с большой осмотрительностью. Нам всегда нужно помнить о характере нашего союзника и о весьма трудном и опасном положении, в котором он находится. От любого человека, страна которого подвергается вторжению, не приходится ждать, что он будет подходить к войне со всемирной точки зрения. Мне кажется, мы должны попытаться поставить себя на его место. Я думаю, что ему нужно сообщить в первую очередь и совершенно конкретно, что именно мы решили по поводу курса действий в 1942 году. Я думаю, что, не сообщая ему точного характера намечаемых нами операций, нужно сказать ему без всяких оговорок о том факте, что они будут предприняты.

Хотя я считаю, что Вам не следует возбуждать у Сталина ложных надежд по поводу северного конвоя, тем не менее я согласен с Вами, что мы должны организовать такой конвой, если есть какая-либо возможность успеха, несмотря на связанный с этим большой риск.

Я все еще надеюсь, что мы сможем двинуть авиацию прямо на русский фронт, и я обсуждаю здесь этот вопрос. Полагаю, что было бы неразумно обещать эту авиацию только при условии, если сражение в Египте пойдет хорошо. Нужда России неотложна и настоятельна. Я чувствую, что для русской армии и русского народа значило бы много, если бы они знали, что часть наших военно-воздушных сил сражается вместе с ними самым непосредственным образом.

Хотя мы можем считать, что нынешнее и намечаемое использование наших объединенных военно-воздушных сил является наилучшим со стратегической точки зрения, тем не менее я чувствую, что Сталин с этим не согласен. Сталин, как я представляю себе, совсем не настроен заниматься теоретической стратегической дискуссией, и я уверен, что если не считать нашей главной операции, то мероприятием, которое больше всего устроило бы его, является непосредственная поддержка авиации на южном фланге его фронта».

Поэтому я оставил резкое послание Сталина без особого возражения. Ведь в конце концов русские армии страшно страдали, а военная кампания вступила в критическое состояние.

Следующий конвой отправился в Северную Россию только в сентябре. К этому времени система защиты была пересмотрена, и конвой шел в сопровождении сомкнутого эскорта из 16 эсминцев, а также первого из новых эскортных авианосцев «Авенджер» с 12 самолетами-истребителями. Как и раньше, английский флот оказывал сильную поддержку. Однако на этот раз германские надводные корабли не пытались вмешаться, а предоставили задачу нападения самолетам и подводным лодкам. Результатом явилась чрезвычайно ожесточенная битва в воздухе, в ходе которой из примерно 100 неприятельских самолетов, принявших участие в атаках, было уничтожено 24. В этих операциях было потеряно 10 торговых судов; еще 2 судна были потоплены немецкими подводными лодками, но 27 судов успешно пробились к месту назначения.

* * *

На нас не только падало почти все бремя, связанное с этими конвоями, но из наших напряженных ресурсов мы выделяли как в 1941, так и в 1942 году гораздо больше самолетов и танков для России. Эти цифры служат убедительным ответом людям, утверждающим, будто наши усилия, направленные на то, чтобы помочь России в ее борьбе, были не слишком ревностными. Мы решительно отдавали кровь нашего сердца нашему доблестному страдающему союзнику.

* * *

После прохода «PQ-18» в сентябре 1942 года конвои в Северную Россию снова были приостановлены. В дальнейшем крупные операции в Северной Африке должны были занять все силы нашего флота во внутренних водах. Но вопрос о материалах, скопившихся в ожидании доставки в Россию, и о средствах для защиты будущих конвоев внимательно изучался. Только в конце декабря следующий конвой отправился в свой опасный путь. Он двинулся двумя частями, каждая из которых эскортировалась 6 или 7 эсминцами и прикрывалась флотом метрополии.

Конвой благополучно прибыл в русские воды, потеряв один эсминец, а одному торговому судну были причинены легкие повреждения.

В германском верховном командовании это дело вызвало далеко идущие последствия. Гитлер был взбешен. Гнев его еще больше усилил Геринг, выражавший крайнее недовольство в связи с тем, что эскадрильи германской авиации понапрасну растрачиваются на охрану линейных кораблей флота, которые, по его мнению, следовало бы пустить на слом. Редеру было приказано представить письменный доклад о том, почему он возражает против вывода из строя линейных кораблей. Когда Гитлер получил этот меморандум, он высмеял его и приказал Деницу, намеченному преемником Редера, составить план, который удовлетворял бы его требованиям. Однако Редер непреклонно защищал род оружия, которым он командовал с 1928 года. Он неоднократно требовал создания отдельной авиации военно-морского флота, но ему успешно возражал Геринг, утверждавший, что авиация может совершить на море больше, чем военно-морской флот. Геринг победил, и 30 января Редер подал в отставку. Его заменил Дениц, честолюбивый адмирал подводного флота. Отныне все новое строительство должно было быть сосредоточено на подводных лодках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.