Троцкисты начинают и проигрывают…

Троцкисты начинают и проигрывают…

После высылки из страны Льва Троцкого за ним и за его ближайшим окружением внимательно следили сотрудники и агенты советской внешней разведки, но при этом против них не предпринималось активных мероприятий. Их не похищали и не убивали. За ними просто следили, ожидая, когда они начнут активно вредить советской власти.

До 1937 года «демон революции» воспринимался в Москве как политический «болтун», не способный на активные действия в отношении СССР. Это нашло отражение в постановлении по докладу наркома внутренних дел Николая Ежова на февральско-мартовском, 1937 года, пленуме ЦК ВКП(б), в котором НКВД было указано следующее:

«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности.

Укрепить кадры ГУГБ, Секретно-политического отдела надежными людьми.

Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом.

Укрепить кадры разведки»[156].

Можно предположить, что до этого времени Лев Троцкий и его сторонники не воспринимались в качестве опасных политических противников. В противном случае приказ об их нейтрализации прозвучал бы значительно раньше весны 1937 года. Да и то, решение печально знаменитого февральско-мартовского пленума можно рассматривать как политическое — указание на «врагов советской власти», а не забота о нейтрализации реальной угрозы для страны.

В недооценке способностей Льва Троцкого пакостить проявилась ошибка руководства страны. Первый тревожный «звонок» прозвучал в мае 1937 года, когда во время Гражданской войны в Испании в тылу республиканской армии, в Барселоне, вспыхнул антиправительственный мятеж. А затем последовала серия ударов, направленных против СССР.

Основная причина возросшей активности троцкистов — нарастание угрозы новой мировой войны. Это породило у Льва Давидовича и его сторонников большие надежды на то, что достичь поставленной цели и вернуться к власти им все же удастся. Новая война, полагали они, вызовет революционный взрыв во многих странах (как это уже произошло один раз). А возможно, и в мировом масштабе. Именно в ожидании этого «радостного события» Троцкий и компания в 1938 году форсировали создание IV Интернационала, заявив, что под его руководством в самом ближайшем будущем «революционные миллионы смогут штурмовать небо и землю».

Лев Троцкий хотел любой ценой добиться вовлечения Советского Союза в новую мировую войну. Неслучайно советско-германский договор о ненападении, позволивший СССР остаться вне империалистической войны, нанес очень чувствительный удар по его расчетам. В статье, опубликованной в январе 1940 года в американском журнале «Liberty», он прямо заявил: «Кремль впрягся в повозку германского империализма, и враги Германии стали тем самым врагами России. До тех пор, пока Гитлер силен, — а он очень силен, — Сталин будет оставаться его сателлитом».

Именно в этот период цели троцкистов и руководителей англо-французской коалиции совпали. Во что бы то ни стало они хотели добиться вовлечения СССР в войну. Политики в Лондоне и Париже пришли к мысли о возможности использования Льва Троцкого и его сторонников в своих интересах, рассчитывая с их помощью организовать в СССР политический переворот и отстранить от власти Сталина. Рассматривалась и переброска в Союз самого «демона революции», который должен был возглавить «революционное движение».

Лев Троцкий разделял взгляды английских и французских политиков, считая, что «правящая советская верхушка» не пользуется поддержкой со стороны народа, который при первой же возможности постарается стряхнуть с себя «иго ненавистной бюрократии». 17 апреля 1940 года он составил воззвание (отпечатанное в виде листовок специального формата) — «Письмо советским рабочим». В нем его адресаты призывались к подготовке вооруженного восстания против «Каина Сталина и его камарильи».

Вслед за этим в мае 1940 года троцкисты приняли «Манифест об империалистической войне и пролетарской революции», в котором провозгласили, что «подготовка революционного свержения московских правителей является одной из главных задач IV Интернационала»[157].

Как на это должен был реагировать Иосиф Сталин как руководитель страны? Спокойно наблюдать за происходящим или предпринять активные действия? Кремль попытался сначала действовать в рамках международного права.

В 1937 году Иосиф Сталин через Народный комиссариат иностранных дел обращается в секретариат Лиги Наций с требованием дать санкцию на выдачу Льва Троцкого из любой страны — члена Лиги Наций как «убийцы и агента гестапо». При этом вождь делает ссылку на материалы московских судебных процессов, проходивших над Зиновьевым-Каменевым и другими «врагами народа», в которых Троцкий заочно фигурировал сначала как «соучастник», а затем и как непосредственный «организатор» убийства Кирова. Однако добиться санкции на выдачу Троцкого как «международного преступника» Сталину не удалось. Женева не захотела создавать опасный прецедент: сегодня Сталин требует выдачи Троцкого, завтра Адольф Гитлер затребует Генриха Манна (знаменитый немецкий писатель-эмигрант, опубликовавший в начале тридцатых годов прошлого века эссе «Предупреждение Европе», где предсказал судьбу Третьего рейха) и т. д.

Более того, по требованию Льва Давидовича 10–17 апреля 1937 года в Мехико состоялся заочный антисталинский процесс, который признал Троцкого невиновным в инкриминируемых ему в СССР преступлениях и полностью его оправдал[158].

Мы не будем обсуждать юридические аспекты попыток Кремля нейтрализовать Льва Троцкого с помощью механизмов международного права. Это выходит за тему данной книги. Отметим лишь, что Павел Судоплатов и другие разведчики, разрабатывая, руководя и участвуя в операции по «ликвидации» Льва Троцкого, формально не нарушали советских законов. Они лишь привели в исполнение вынесенный судом приговор. Об операции «Утка» — ликвидации «демона революции» подробно рассказано в книге Александра Севера «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят!»[159], поэтому мы не будем останавливаться на этой теме.

Справедливости ради отметим, что Москва не ограничилась нейтрализацией только Льва Троцкого. Смертный приговор в Москве был вынесен его ближайшим соратникам. А сотрудникам и агентам внешней разведки пришлось приводить их в исполнение.

Первым в списке врагов советской власти — троцкистов значился старший сын «демона революции» Лев Львович Седов (последний взял себе фамилию матери).

Он родился в 1906 году, учился в МВТУ, работал в комсомоле и полностью разделял политические взгляды отца. Когда в 1928 году Льва Троцкого сослали в Казахстан, а в 1929 году выслали из СССР, он не только последовал за отцом, но и был его верным помощником. Вместе с ним он жил в Турции и Франции, где с 1929 года редактировал «Бюллетень оппозиции», а когда в 1935 году Троцкого вынудили покинуть Францию и перебраться в Норвегию, Седов остался в Париже, взяв на себя издание «Бюллетеня», а также основную роль по координации деятельности разрозненных троцкистских групп. Когда же в 1936 году Льва Троцкого выслали и из Норвегии и он вынужден был отправиться в далекую Мексику, значение Льва Седова выросло еще больше. Поэтому со второй половины тридцатых годов прошлого века он и шагу не мог ступить без того, чтобы о нем не знали в Кремле.

Например, с 1936 года разработкой Льва Седова и его окружения занималась подгруппа резидентуры Якова Серебрянского во главе с нелегалом Борисом Афанасьевым. Одному из агентов Афанасьева, некоему иностранному гражданину под псевдонимом «Томас» удалось войти в доверие к Седову и получать требуемую в Москве информацию. В 1936–1937 годах чекистами была установлена аппаратура прослушивания телефонов на квартирах Седова и его ближайшей сотрудницы Лилии Эстриной (так называемая операция «Петька»). А летом 1937 года, когда Седов отдыхал в Антибе, за его перемещениями следила Рената Штайнер.

Самым важным агентом в окружении Седова был Марк Зборовский («Тюльпан», «Кант» и «Мак»). Благодаря этому человеку Иосиф Сталин и другие советские руководители получили возможность читать как переписку Льва Троцкого и Льва Седова со своими сторонниками, так и написанные «демоном революции» статьи еще до их публикации[160].

В августе 1937 года НКВД с помощью «Тюльпана» получил список адресов многих приверженцев Льва Троцкого. Случилось это после того, как Лев Седов на время уехал из Парижа и поручил советскому агенту вести все дела: переписку, текущую корреспонденцию, связь с различными лицами, посылку почты и документов Троцкому и т. д. А для того, чтобы Марк Зборовский мог делать все самостоятельно, он передал ему свой так называемый «маленький блокнот», в котором были записаны все адреса, используемые им для переписки[161].

Кроме того, именно при помощи «Тюльпана» было организовано в ночь с 6 на 7 ноября 1936 года изъятие архива Льва Троцкого в Париже. (Правда, это был уже не первый случай, когда агенты НКВД выкрадывали бумаги Троцкого. Другой такой случай имел место в начале 1936 года в Норвегии. Там группа членов норвежского Национального объединения пробрались в дом депутата К. Кнудсена, где в то время проживал Троцкий, и похитила его бумаги.)

Здесь необходимо добавить, что охота за архивами Льва Троцкого шла постоянно. Так, упомянутый выше Афанасьев с конца 1936 по начало 1938 года провел во Франции ряд операций, в результате которых были похищены старый и новый архивы Льва Седова, архив Международного секретариата, занимавшегося созданием IV Интернационала, а позднее и новый архив этого секретариата.

После всех этих похищений огромное количество рукописей, статей и писем общим весом около 80 кг было тайно доставлено в Москву[162]. Кроме бумаг из архивов Льва Троцкого и Льва Седова, на стол Иосифа Сталина практически ежедневно ложились донесения о деятельности троцкистов по организации IV Интернационала, которой непосредственно занимался Лев Седов. Деятельность эта, безусловно, вызывала у Иосифа Сталина определенное беспокойство[163].

Как бы то ни было, но в 1937 году, после того, как в Москве стало известно, что Лев Седов по указанию своего отца приступил к работе по созыву Учредительной конференции IV Интернационала, которая должна была открыться летом 1938 года в Париже, НКВД получил указание похитить Льва Седова («Сынка»). Проведение данной операции было поручено Якову Серебрянскому. «В 1937 году, — писал он позднее, — я получил задание доставить „Сынка“ в Москву. Задание было о бесследном исчезновении „Сынка“ без шума и доставке его живым в Москву»[164]. В последний момент по приказу Москвы операцию отменили.

Впрочем, это не спасло Льва Седова. Через четыре месяца, вечером 8 февраля 1938 года, у него резко обострились боли в аппендиксе.

Операцию, с которой он так долго тянул, откладывать больше было нельзя. Поддавшись уговорам Марка Зборовского, он лег в небольшую частную парижскую клинику русских врачей-эмигрантов под именем месье Мартена, французского инженера. При этом о его местонахождении не был поставлен в известность никто, кроме его жены Жанны. «Сынок» был прооперирован в тот же вечер и в последующие дни быстро шел на поправку. Но через четыре дня у него внезапно наступило ухудшение. В ночь на 13 февраля его видели идущим полуголым в лихорадочном состоянии по коридорам и палатам. Утром следующего дня его состояние было столь ужасно, что вызвало удивление у оперировавшего его врача. Его прооперировали еще раз, но улучшения не последовало, и 16 февраля 1938 года в возрасте 32 лет Лев Седов скончался[165].

До сих пор неясно, умер ли «Сынок» в результате послеоперационного осложнения или его убили агенты советской разведки. В любом случае шансов пережить Иосифа Сталина у него не было. Москва приказала ликвидировать Льва Троцкого.

Следующим объектом НКВД среди высокопоставленных троцкистов, предназначенным для ликвидации, стал немец Рудольф (Адольф) Клемент (он же Камиль, Камомиль, Фредерик, Людовик, Вальтер Стен). Этот родившийся в 1910 году недоучившийся студент был ярым сторонником Льва Троцкого, входил в руководство троцкистской организации «Немецкие коммунисты-интернационалисты» и работал секретарем Троцкого в Турции и Барбизоне. Правда, именно после его задержания французской полицией Лев Троцкий вынужден был переехать из Барбизона в Париж, а затем в Норвегию. Сам же Клемент остался во Франции и стал одним из ближайших сотрудников Льва Седова.

После создания «Движения за IV Интернационал» Клемент был назначен его административным секретарем и вплотную занялся подготовкой созыва Учредительной конференции IV Интернационала.

После смерти Льва Седова на его плечи легли основные заботы по организации Учредительной конференции IV Интернационала, провести которую предполагалось в июле 1938 года в Париже.

13 июля 1938 года, в разгар подготовки конференции, он неожиданно исчез из своего дома в Париже[166]. 26 августа в Сене было выловлено обезглавленное тело, в котором члены секретариата IV Интернационала Жан Ру и Пьер Навиль опознали Клемента по характерным шрамам на кистях рук.

В операции по «ликвидации» Клемента («Кустаря») участвовали сотрудники советской разведки Александр Михайлович Короткое и Пантелеймон Иванович Тахчианов, а также агент Эйл Таубман («Юнг») — в течение полутора лет он работал помощником жертвы[167].

25 января 1937 года на территории Булонского леса в Париже от удара острого четырехгранного стилета погиб Дмитрий Сергеевич Навашин. Жертва жила в особняке около места происшествия и по утрам выгуливала двух породистых собак.

По Парижу сразу же поползли слухи, что его убили агенты Москвы по приказу Иосифа Сталина. Не то чтобы погибший был фанатичным сторонником Льва Троцкого и активно пропагандировал его политические взгляды. Наоборот, Он всегда демонстрировал свою аполитичность, предпочитая политике бизнес. Именно последнее его и сгубило. Возможно, он был одним из финансовых управляющих денежными средствами троцкистов. Пока сложно сказать, насколько эти слухи соответствовали действительности[168].

Расскажем теперь, как среагировало на эти угрозы руководство советских органов госбезопасности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.