Как надо жить

Как надо жить

12 октября, 11:14

Юноше, обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого, скажу не задумываясь: не делай ее с товарища Дзержинского. А делай ее с Василия Ерошенко.

Вот вы скорее всего не слышали этого имени, а в Японии его знает каждый более или менее начитанный ребенок.

Для сравнения (в Яндексе и в японском Yahoo):

Судьба с самого начала поставила этого человека в невозможно тяжелые условия. Как сказали бы теперь, он не имел никаких шансов на жизненный успех.

Эпоха ему досталась из тех, про которые говорят «времена не выбирают, в них живут и умирают» (преимущественно второе). Конец девятнадцатого века, начало двадцатого. Глухая российская провинция, крестьянская (то есть серая, депрессивная) среда. В четырехлетнем возрасте мальчик тяжело заболел и навсегда ослеп. Потом скажет: «Я смутно помню всего четыре вещи: небо, голубей, церковь, на которой они жили, и лицо матери». С этим визуальным воспоминанием о мире он потом и живет.

Что с такими исходными параметрами было делать? Себя жалеть, всех вокруг ненавидеть, просить милостыню, пропивать ее в кабаке, а когда начнется Гражданская война и перестанут подавать, околеть в канаве.

Василий Ерошенко распорядился своей жизнью по-другому.

В приюте для слепых детей его хотели приспособить к щеточно-корзиночному ремеслу, чтобы калека мог хоть как-то заработать на кусок хлеба, но Вася предпочел научиться музыке. Играл на гитаре, потом освоил скрипку. Подрос — стал играть в оркестре знаменитого московского ресторана «Якорь». Слепому скрипачу рассказали, что в Лондоне есть Академия музыки с отделением для незрячих. Но как туда попасть, чем платить за учебу, на что жить? Недостижимая мечта.

Мечты осуществляют люди, которые не киснут, а живут полной жизнью, интересуются интересным, не пугаются недостижимого, а достигнув его, начинают мечтать о чем-то новом. Именно так Ерошенко и жил.

Ерошенко в молодости

Вместо того чтобы кряхтеть и сто лет копить деньги на заморское учение, Ерошенко весь отдался новому увлечению — загорелся идеей всемирного языка эсперанто. Выучил, подружился с эсперантистами, которые тогда представляли собой нечто вроде международной фанатской организации. Оказалось, что во всех странах у эсперантистов есть свои люди, все друг другу помогают — и в 1912 году 22-летний Василий отправился в Лондон. Эсперантисты будут передавать его из страны в страну, как эстафетную палочку. Этому человеку всегда, всю жизнь будут помогать те, кто любит новое (и мешать те, кто нового боится).

Казалось бы, мечта осуществилась. Но в Лондоне музыкант-эсперантист узнал, что в далекой стране Японии слепые издавна пользуются привилегиями: владеют особым искусством массажа и считаются идеально пригодными для игры на старинных струнных инструментах — кото и сямисэне. К тому же Василий влюбился в мудрость Востока — начитался священных буддийских книг (пальцами, как же еще). Интерес был не религиозным, а интеллектуальным. Ерошенко в бога не верил, только в себя и в хороших людей.

В 1914 году он уже в Токио. Учится в Школе слепых сразу четырем специальностям: музыке, медицине, психологии и литературе, не считая всякой прикладной мелочи вроде массажа или лепки. Изучает науку иглоукалывания. Японский язык осваивает тоже при помощи иголки — накалывает звучание слов на карточки. Этот человек обладал каким-то феноменальным лингвистическим даром, за свою жизнь он выучит не меньше двадцати языков, в том числе китайский, пали, пушту, бирманский, туркменский, чукотский… Как ни фантастично для меня, япониста, это звучит, но, прожив в Токио меньше двух лет, Ерошенко начал писать и публиковать в журналах сказки на японском языке. Эти произведения и сегодня считаются в Японии классикой детской литературы.

Если вы думаете, что молодой человек с навсегда закрытыми глазами только и делал, что учился новому, то ошибаетесь. Он жил полной жизнью во всех смыслах. Например, испытал тяжелую любовную драму.

С дамой в кимоно

Ерошенко всегда, в любой стране, дружил с выдающимися людьми. Яркие личности, как известно, тянутся друг к другу. В десятых годах XX века в Японии, как и везде, самыми яркими людьми были интеллектуалы левых убеждений — по большей части, анархистских. В одну анархистку (ее звали Итико Камитика) Ерошенко сильно влюбился.

Я думаю, что любовь слепого человека должна быть более зрячей, чем обычная, которая слишком фиксируется на внешности. Итико Камитика была одной из самых интересных японок двадцатого века. Смелая, верящая в светлое будущее, она потом станет депутатом парламента (от левых, конечно), в пятидесятые годы добьется запрета проституции, проживет на свете чуть ли не сто лет. Но в 1916 году она была молодой и страстной. Любила не слепого эсперантиста, а красивого анархиста Сакаэ Осуги. Тот же любил совсем другую девушку (и тоже анархистку), Ноэ Ито.

Анархистские страсти: Итико, Сакаэ и Ноэ

Любовный четырехугольник до добра не довел. Итико пырнула изменщика ножом и села в тюрьму. Сакаэ Осуги выжил, но через несколько лет его и Ноэ убили жандармы…

А Василий Ерошенко еще до всех этих печальных событий с разбитым сердцем уехал за моря. Про Японию он скажет: «Слишком мало земли и слишком много счастья». (Формулировка, над которой я надолго задумался. Слишком много счастья? Может быть).

Когда говоришь про Василия Ерошенко, начинаешь захлебываться. Человек прожил на свете всего 62 года, а уместил будто десять жизней. Не буду всё пересказывать — очень длинно получится. Хотите узнать больше — вот здесь толковая биографическая статья. И еще здесь.

Но не могу не описать вторую половину этих странствий. Побывав всюду и всё попробовав (хоть ничего и не увидев), Ерошенко вернулся в Россию, которая к тому времени стала советской. Он же был сказочник, он не мог не увлечься коммунистической идеей.

Суровая Родина приняла сказочника в свои стальные объятья и уже больше не выпустила. То, как свободный человек жил в несвободной стране, — отдельный сюжет. Вокруг него постепенно выводили под корень всех интересных людей: идеалистических борцов за светлое будущее, эсперантистов, путешественников, альпинистов. Остались одни неинтересные и те, что замаскировались под неинтересных. Ерошенко уцелел чудом — только благодаря своему инвалидству (но по допросам, конечно, помотали).

Однако он продолжал искать новое и будучи запертым внутри железного занавеса. Жил на Чукотке, где освоил местный язык, научился управлять нартами вслепую и охотиться на слух (уж не знаю, как это). Жил в Туркмении, разработал туркменский вариант брайлевской письменности. Учил незрячих детей — сначала в Кушке, потом в Ташкенте.

Когда узнал, что смертельно болен, отправился в прощальное путешествие по стране и успел осуществить еще одну давнюю мечту — побродил по якутской тайге.

Умирать вернулся в родную деревню, где когда-то видел небо с голубями. Его записи и архивы пропали, изъятые компетентными органами во время многочисленных дознаний. Самого Василия Ерошенко на родине забыли, да в общем никогда и не знали.

Но вот что я вам скажу. Как мысли черные ко мне придут — ну там, жизнь не нравится или мелкие проблемы со здоровьем, — я вспоминаю про Василия Ерошенко, и мне делается стыдно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.