5

5

Лихие ребята, которые сотворили сей «документ», историю знали не шибко. Но запустившие сей «документ» «в научный оборот» тоже особого интереса к истории Отечества не проявили. А следовало бы знать, что 1 мая 1941 года в Москве случилось нечто чрезвычайное и никем до сих пор не объясненное.

При Сталине перечисление вождей шло не по алфавиту, как было принято после него, а в порядке места, занимаемого на кремлевском Олимпе. При этом самого Сталина называли отдельно: «На трибуну поднимаются товарищ СТАЛИН и товарищи Молотов, Маленков, Каганович…»

Порядок перечисления вождей был барометром исключительной чувствительности. Иногда места вождей в иерархии могли меняться по нескольку раз в сутки. На утреннем заседании съезда Микоян мог быть пятым в списке, а на вечернем заседании – уже восьмым. На следующее утро он мог подняться, а мог и упасть еще ниже. Карьеристы всех оттенков и мастей внимательно и ревниво следили за положением вождей в списках. Не хуже, чем менялы за курсом валют.

И появлялись вожди на публике только в том порядке, который определил товарищ Сталин. Каждый сверчок знал свой шесток. Рассадка и расстановка вождей на официальных церемониях подчинялись строжайшей регламентации. Любой царский распорядитель церемониями позавидовал бы. И опять же, после каждого публичного появления вождей прохвосты всех рангов и калибров внимательно рассматривали первую страницу «Правды», определяя и оценивая, кто есть кто и кто ест кого.

Принимая все это во внимание, откроем газету «Правда» от 2 мая 1941 года. Кто должен быть на трибуне мавзолея? Правильно: товарищ Сталин, члены Политбюро и нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, который принимал военный парад.

А кого еще мы там, протерев глаза, внезапно обнаруживаем? Правильно: Деканозова Владимира Георгиевича. И где? Рядом со Сталиным, По правую руку.

Никогда, ни раньше, ни позже, ничего подобного не было.

У Сталина в Центральном Комитете – сотня ближайших соратников. Но ни одному из них хода на трибуну мавзолея не было. Не вышли рангом и рылом.

У Сталина пять маршалов. Но на трибуну поднимается только тот, кто в данный момент принимает военный парад. О генералах и адмиралах речь не идет. Им там и подавно делать нечего.

У Сталина – целая ватага народных комиссаров и министров. Но вход на трибуну только тем наркомам, кто имеет партийный ранг члена Политбюро. А это два-три человека в лучшем случае.

У Сталина – официальные представители в Вашингтоне, Лондоне, Стокгольме, Токио, Риме и во всех остальных столицах мира. Но все они при всем их величии даже отдаленно не дотягивают до тех высот, которые позволили бы хотя бы приблизиться к трибуне, на которой сиял Гений Человечества и Лучший Друг Польского народа (как изволил выразиться Маршал Советского Союза Жуков на торжествах в Варшаве 20 июля 1951 года).

И вот только однажды, 1 мая 1941 года, Сталин вдруг пригласил советского официального представителя в Берлине Деканозова Владимира Георгиевича на трибуну мавзолея и поставил рядом с собой, оттеснив своих самых ближайших соратников.

Почему это было сделано, я не знаю. У меня нет даже предположений. Загадка истории. Ясно, что Деканозов совершил нечто совершенно неописуемое и выдающееся, и Сталин по какой-то причине решил выразить свою царственную милость не тайно, а публично, так, чтобы видел весь мир.

Самый главный сталинский рычаг управления – кадровый. Кадры решают все. Уж Сталин-то знал, кого и на какой пост поставить. А еще лучше он знал, кто из каких кланов происходит. И Сталин тасовал колоды. Тасовал с понятием. То, что Деканозов – вернейший бериевец, знали все. А Сталин – лучше всех. Потому сталинская милость не могла не коснуться и Берии: какого прекрасного большевика товарищ Берия воспитал и вырастил!

Неужели Лаврентий Берия был так глуп, чтобы на следующий месяц от собственной славы отбиваться и отбрыкиваться: товарищ Сталин, да этот Деканозов – дезинформатор! Гнать его! Метлой поганой!

Если бы Берия так себя вел, то это был бы удар и по Сталину; вот, товарищ Сталин, ты величайшую честь Деканозову оказываешь, а он заслуживает как раз обратного. Ни черта, товарищ Сталин, ты в кадровом вопросе не разбираешься!

Я о чем? Я о том, что ребята, которые сотворили сей «документ», не имели понятия о кремлевских раскладах 1941 года ни отдаленно, ни приблизительно. Они не удосужились даже полистать «Правду» за пару последних предвоенных месяцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.