Неудачи и успехи в борьбе со шведами и поляками

Неудачи и успехи в борьбе со шведами и поляками

16 февраля 1567 года шведские послы в Александровской слободе заключили с Россией договор о дружбе, союзе и взаимопомощи. Договор был направлен против Польши, вскоре шведский генерал Горн отобрал у поляков Вейсенштейн (Пайде) и Пернов (Пярну).

Карамзин высказывает свое недовольство этим договором и называет «сговором двух тиранов». Шведскому королю, очевидно, досталось за то, что в это время он вел ожесточенную борьбу против собственных феодалов. Заметно, что симпатии верховного историка российской империи отданы польской шляхетской «республике», оттого ему и хочется, чтобы московскому государству было потяжелее.

Впрочем, могущественные силы уже в ту пору позаботились, чтобы у Руси не было долгой передышки. 29 сентября 1568 года в Стокгольме вспыхнуло дворянское восстание, за которым стоял финляндский герцог Юхан (Яган русских летописей). Эрик XIV Ваза был свергнут с престола, объявлен сумасшедшим и заключен в тюрьму. На престол взошел его брат Юхан III, настроенный на тесный союз с Польшей против России. И первым делом новые шведские власти ограбили московских послов. Что говорится, мессидж был послан. У Юхана сразу нашлись и необходимые денежные средства, чтобы ссудить своему шурину, королю Сигизмунду Августу — под залог некоторых польских владений в Ливонии.

По мнению Роберта Виппера, с короля Юхана III начинается возвышение шведской монархии. Юхан и его преемники будут уверенно вести Швецию по пути абсолютизма, агрессии и великодержавия: «Так, на севере вырастает неожиданно противник, запирающий Москве морские выходы, противник странный, который не мог воспользоваться сам промышленной и торговой выгодой, ибо не имел собственной индустрии и не занимался транзитом, но который с успехом исполнял роль тормоза в отношении Москвы, задерживая столь опасный в глазах Польши и Германии культурный рост многочисленного и способного народа русского».

Шведские короли будут пользоваться удачным географическим положением своей страны, защищенной от нападений, как морем, так и финскими лесами-болотами. Шведское дворянство сделает ставку на обогащение через военную добычу, шведская армия станет действовать со всей решительностью и жестокостью, что сделает ее на долгие годы сильнейшей в центральной, северной и восточной Европе. Шведский военный флот будет господствовать на Балтике. Обилие военной добычи у шведских дворян спасет шведское крестьянство от крепостнического режима (пригнувшего, к примеру, датское и немецкое крестьянство). Произойдет не «второе издание крепостного права», а второе издание «норманнского ужаса» (furore normannorum). Только в отличие от раннего средневековья, теперь за жестокостью и жадностью скандинавов будет стоять мощь государства. Так что шведов на последующие 150 лет можно назвать монголами Европы.

Шведский джинн, выпущенный папистами из бутылками, будет десятилетиями терзать именно католиков, немцев и поляков.

Но первыми удар «голубоглазых монголов» примут на себя русские в ходе Ливонской войны. Юхан III ставит перед собой задачу не только вытеснить русских из Прибалтики, но и захватить Карелию, и Кольский полуостров.

В условиях, когда Швеция и Польша стали тесными союзниками, царь также ищет новых союзников на Балтике.

Датский герцог Магнус принял предложение Ивана Грозного стать его вассалом и в мае 1570 года, по прибытии в Москву, был провозглашен «королем Ливонским». Союз царя и герцога скреплялся, как было принято в то время, женитьбой Магнуса на царской племяннице, дочери князя Владимира Андреевича Старицкого — Евфимии (которую многие псевдорики поспешно зачислили в жертвы опричнины). Но Евфимия умирает во время эпидемии чумы и 12 апреля 1573 г. Магнус празднует свадьбу с 13-летней княжной Марией, другой дочерью князя Владимира.

Образцом для государства Магнуса, возможно, послужила Пруссия, бывшая с 1466 года ленным владением Польши, вначале как Тевтонский Орден, затем как светское герцогство. Ливонцам, живущем в государстве Магнуса, открывалась свободная и беспошлинная торговля по всей Московской Руси. За это, в свою очередь, они обязывались свободно пропускать в Москву иностранных купцов со всякого рода товарами, а также ремесленников и прочих мастеров.

Чтобы показать свое расположение к Ливонии и ее новому правителю, Грозный отпустил с ним на родину множество пленных ливонцев, сосланных на поселение во внутренние области Московского государства.

Для ведения военных действий по захвату Риги, Ревеля и других ливонских городов, под командование Магнуса были переданы русские войска. Сам Магнус должен был выступать в поход, имея не менее 1500 пехотинцев и 1500 кавалеристов.

Соглашение с Магнусом сопровождалось и предложением военного союза Датскому королевству.

В 1568, 1569, 1570 датский флот наносил удары по каперскому флоту Польши, который охотился за судами, идущими в Нарву.

В 1570 против польских и шведских каперов борется и собственный русский флот во главе с «царским наказным капитаном» Карстеном Роде. Действия его крайне успешны, однако остановлены датской короной в конце года. Сам Роде был отправлен в Дании на плаху.

Но после переговоров царского посла Андрея Савина с английскими властями, уже английские корабли обстреляли польский Данциг и стали топить польских каперов. Англичане были заинтересованы в торговле с русскими через нарвский порт, в получении от них пеньки и леса — на носу были решающие морские битвы с Испанией.

21 августа 1570 Магнус подошел к подвластному шведам Ревелю с 25-тысячным русским войском и большим отрядом из немецких наемников. Но осада города завершилась неудачей, 16 марта 1571 года Магнус сжег свой лагерь и отступил.

Основная причина провала заключалась в том, что датский флот не оказал никакого содействия Магнусу. Датчане 13 декабря заключили со шведами Штеттинский мир, поэтому ничто не могло помешать господству шведского флота на восточной Балтике — он снабжал ревельский гарнизон всем необходимым. Русские силы также оказались недостаточны, в это время значительная часть московского войска находилась на «крымской украйне», куда приходил хан с 60-тысячной ордой.

После ревельской неудачи царю изменяют Таубе и Крузе, которые попытались организовать в Дерпте заговор и сдать город полякам. Заговорщики не были поддержаны горожанами, которым неплохо жилось и под властью Москвы. Таубе и Крузе сбежали в польскую Курляндию и там занялись вполне прибыльным делом, сочинением антимосковских памфлетов.

Во второй половине 1560-х польское правительство рассылало письма европейским монархам, от Филиппа испанского до Елизаветы Английской (1566, 1568, 1569) с просьбами и требованиями прекратить торговлю с русскими. В своем письме к королеве Елизавете от 1569 Сигизмунд II Август просил запретить плавание английских судов в русский порт, ибо «московский государь ежедневно увеличивает свое могущество приобретением предметов, которые привозят в Нарву… От общения неприятель просвещается, и что еще важнее, снабжается оружием… Всего же важнее, как мы полагаем, снабжается мастерами». Кстати, в этом письме наглядно представлен главный страх европейских соседей России — что она станет экономически и технически развитой…

В Германской империи, под влиянием польской и ливонской пропаганды, нарастали русофобские настроения. Рейхстагу было в 1570 г. представлено рассуждение «О страшном вреде и великой опасности для всего христианства, а в особенности Германской империи и всех прилежащих королевств и земель, как скоро московит утвердится в Ливонии и на Балтийском море».

«Отовсюду, — пишет автор-аноним, — с запада, из Франции, Англии, Шотландии и Нидерландов, несмотря на запрещения, везут в Нарву оружие и съестные припасы… Привозят в Москву много шелка, бархата, полотна. Русские, до этого не умевшие выделывать ткани, теперь сами научатся всему и, конечно, разбогатеют. Много доставляют царю золотой и серебряной утвари; драгоценные металлы в Германии истощаются и сильно поднимаются в цене. Наконец, московский государь соберет скоро столько военных снарядов, что сделается сильнее всех других. Всего же опаснее то обстоятельство, что многие правительства доставляют московитам опытных кораблестроителей, знающих морское дело, искусных в сооружении гаваней, портов, бастионов и крепостей, затем оружейных мастеров, которым хорошо знакомо Балтийское море, его течения, гавани и др. Все эти сношения Европы с царем придали ему мужества; теперь он стремится стать господином Балтики; достигнуть этого ему будет не трудно, во-первых, ввиду изобилия корабельного леса в России, железа для якорей и различных других материалов для снастей и парусов, сала, дегтя и пр. Его страна изобилует населением, и он легко наберет людей для экипажа. Русские крепки, сильны, отважны и, наверное, будут отличными мореходами. Много у царя также купеческих товаров, следовательно он может путем обмена получить все нужное из других стран».

В 1571 «тое же зимы приходил князь великий в Новъград и посылал воевод своих в землю в немецкую под Выбор и многих людей побили». Царь, находившийся в Новгороде, руководил ведением военных действий против шведов в Западной Карелии и южной Финляндии, куда была отправлена кавалерия из служилых татар. Она прошла по финским землям так, как умела это делать; финляндцы запомнили татарский «визит» надолго.

Летом того же года шведы проводят рекогносцировку в Белом море. У Соловецких островов появляется вражеская флотилия, состоявшая из шведских и ганзейских кораблей.

Согласно Соловецкому летописцу: «Того же году были в Голомяни у Соловецкаго острова карабли, а приходили на них немецкие люди. Того же году приежжал к морю обыскивати Семен Лупандин про карабли о неметцком дели».

Штурмовать Соловецкую обитель вражеские силы не решились, однако с этого года начинаются регулярные набеги шведов на северные русские окраины.

А Иван Грозный приступает к вербовке западных наемников.

Юрген Фаренсбах (или Юрий Францбек, как его окрестили русские), молодой немецкий дворянин, успевший побывать на службе в Швеции, Франции, Нидерландах, Австрии, попал в плен к русским в ходе ливонской войны и, видимо, предложил царю свои услуги. В Ливонии и других немецких землях он набрал семитысячный отряд наемников, часть которых была задействована уже в сражении при Молодях 1572. И это, очевидно, был первый случай со времен Киевской Руси, когда западные воины добровольно воевали за русское государство. (Впрочем, в конце ливонской войны Фаренсбах перевербуется к богатому польскому королю.)

1 января 1573 войско, возглавляемое царем, взяло сильную шведскую крепость Вейссенштейн (Пайде) — опричники показали себя с наилучшей стороны. Царь в очередной раз продемонстрировал, что его личное участие в походе всегда приносит успех. Во время штурма погиб Скуратов-Бельский. Это был московский «Игнатий Лойола». И также, как основателя доминиканцев, Скуратова нельзя отделить от эпохи, в которой он жил. На удары, которые наносили государству феодалы, он отвечал сторицей, со всей жестокостью своего времени. Безжалостности он противопоставлял безжалостность. Но он был не палачом, а воином, что собственно и доказывает его гибель в бою.

Зимой 1573 русские войска также захватили шведские крепости Нейгоф и Каркус. Однако весной того же года, после отбытия царя в Новгород, русские войска потерпели поражение от шведского генерала Клауса Акесона Тотта у местечка Лоде (Коловер) в западной Эстляндии.

Попытка шведского флота атаковать Нарву в 1574 закончилась полным провалом.

9 апреля 1575 русские войска взяли крепость Пернов и воевода Никита Юрьев позволил всем желающим покинуть город со всем добром. Гелмет и ряд других крепостей сдались русским без боя. Соловецкий летописец пишет: «В лето 7083-го. Государевы воеводы взяли в Немецкой земли шесть городов: Апсель и Лиговерь, и Коловерь и иные городы, Патцу. И князя Юрья Токмакова туто не стало своею смертью».

13 июля 1575 года на реке Сестре русские и шведские послы подписали перемирие, касающееся русско-шведской границы в Западной Карелии. Вопрос об Эстляндии остался открытым.

В начале 1576 года шеститысячный русский отряд, нигде не встречая сопротивления, отобрал у шведской короны эстляндские города Леаль, Лоде, Фикель, портовый Габсаль.

Вечером, после сдачи города Габсаля (Хаапсалу), местные жители устроили пиры и танцы. Русские сильно удивлялись такой вечеринке. Однако этот пример показывает, что в подавляющем числе случаев, вопреки писаниям западных пропагандистов, русские вели себя гуманно, и местные жители не имели никаких причин биться с отчаянием обреченных. Идёт 19-ый год войны, и если сообщения о жестокостях русских были бы правдивыми, то уж, наверное, ливонские города оказывали бы сопротивление.

Затем русские, после переходов по льду Финского залива, овладели островами Эзель, Даго, Моон. Однодневной осады хватило, чтобы занять прибрежную шведскую крепость Падис (Палдиски). Герцог Магнус захватил крепость Лемзель, находившуюся неподалеку от Риги. К концу 1576 русские заняли всю Эстляндию, за исключением Ревеля.

Однако состоявшаяся в январе-марте 1577 осада Ревеля опять завершилась неудачей — артиллерии у осажденных было в пять раз больше, чем у русских войск, хотя те обладали 44 осадными пушками.

«Того же году (7085) ходили х Колывани с нарядом великого князя воеводы, князь Федор Иванович Мстисловской с товарыщы, и убит тогда воевода Иван Меньшой Шереметев, а Коловани не взяли и прочь пошли».

Под городом погиб воевода Иван Шереметев Меньший. 13 марта кн. Мстиславский прекратил 7-недельную осаду. После ухода русских шведские власти объявили, что все желающие могут идти разорять русские владения в Эстляндии. И все ревельцы, от рыцарей до люмпенов, отправились грабить эстляндские деревни. Ливонские немцы приходили и к печерскому монастырю, причинили его округе большие разорения.

Впрочем, ревельцы были вскоре опять загнаны в свой город, а 9 июля 1577 началось наступление русских войск на польские владения в Лифляндии, которое было возглавлено царем. Русские заняли Мариеншаузен (Влех), Люцин (Лужа), Резенке (Режица), Лаудон (Левдун), Динабург (Невгин), Крецбург (Круциборх), Зессвеген (Чиствин), Шванебург (Гольбин), Берзон (Борзун), Венден (Кесь), Кокенгаузен (Куконос), Вольмар (Владимирец Ливоский), Трикатен (Триката), разрушили Кирхгольм под Ригой. 2 сентября войском И. Голицына и В. Салтыкова был взят Венден. В руки русских попал и гетман А. Полубенский, управляющий польско-литовскими владениями в Ливонии.

Вся Лифляндия, за исключением Риги, оказалась занята русскими войсками.

В походе 1577 г. были задействованы пищали Орел (ядро 3 пуда), Инрог (ядро 70 гривенок, будет воевать аж до 1703 года), Медведь, Волк, Соловей Московский, Аспид, Собака, Лисица, пушка Павлин (ядро 13 пуд). Если бы у русских был военный флот под стать артиллерии, то участь Риги также была бы решена.

«В лето 7086-го. Государь царь и великий князь Иван Васильевич ходил в Курланскую землю и в Латыгорскую, и в Литовскую и взял дватцать семь городов… и князя Александра Полубенского взяли».

И в Лифляндии русская армия, несмотря на сократившиеся мобилизационные возможности, действует быстро и успешно. И лифляндцы, знавшие о московитах не из памфлетов, не оказывали никакой поддержки польско-литовским гарнизонам крепостей. За время своего правления не снискали поляки немецкой любви. Как написал Иван во втором послании Курбскому: «Не дожидаются бранного боя германские города, но склоняют головы свои перед силой животворящего креста! Много всяких людей отпущено: спроси их».

Этот поход еще раз продемонстрировал, что если русскую армию возглавляет Иван Васильевич, то она неизменно побеждает.

10 сентября 1577 царь дал пир знатным пленникам в Вольмаре. Он вел себя милостиво со сдавшимися польскими и литовскими воинами, «давал им шубы и кубки, а иным ковши жаловал», после чего отпустил на родину. Был отпущен и польско-литовский гетман Александр Полубенский. После это царь вернулся в Москву.

Карамзин еще раз поиздевался над фактами, когда написать: «Иоанн брал, что хотел; свирепствовал, казнил Ливонию бесприпятственно». Так что желание оболгать свою армию — это не страсть последнего времени; российские гуманитарии занимались этим и двумя веками ранее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.