Глава 60 На смертном одре

Глава 60

На смертном одре

Видя, что Елизавета слабеет, ее врачи и члены Тайного совета послали за графом Ноттингемом, ее лорд-адмиралом.[1352] Когда он призвал Елизавету набраться храбрости и удалиться в свою опочивальню, она, по слухам, ответила: «Если бы вы видели в своей постели то, что вижу я, когда лежу в моей, вы бы не убеждали меня идти туда». Но наконец «мягкими увещеваниями» и «силой» ее хрупкое тело перенесли в опочивальню и уложили на высокую деревянную кровать с резными зверями и атласным изголовьем, увенчанную страусовыми перьями и золотыми блестками.[1353]

Жизнь королевы близилась к концу, и, по словам де Бомона, «все врачи махнули на нее рукой». Оказавшись в постели, она как будто почувствовала себя лучше и попросила мясного бульона, «что снова вселило в нас надежду». Однако вскоре голос ее начал слабеть, больше она ничего не ела и лежала неподвижно на боку, «ничего не говоря и ни на кого не глядя».[1354] Юная Элизабет Саутуэлл, которая ухаживала за Елизаветой в ее последние дни, позже описывала, как мучительно умирала королева.[1355] Она попросила «хорошее зеркало» и, когда увидела свое отражение, воскликнула, что видит себя по-настоящему впервые за двадцать лет. «Всех, кто хвалили ее и льстили ей, она выгнала из своей опочивальни».[1356] Происшествие упомянуто и в мемуарах Джона Клэпэма: «Достоверно сообщают, что незадолго до смерти она испытала мрачное предчувствие по поводу своего возраста и увядания, увидев в зеркале свое лицо, впалое и морщинистое; она отнеслась к этому очень серьезно, поняв после этого, как часто ее оскорбляли льстецы».[1357]

23 марта студент-правовед Джон Мэннингем приехал ко двору в Ричмонд, чтобы присутствовать на проповеди доктора Генри Парри и «узнать, жива или мертва королева».[1358] Позже в тот же день он обедал с Парри в кабинете королевы и узнал о ее состоянии от Парри и других священников. Они рассказывали, «какую радость испытывает она, слушая молитвы», и утверждали, что часто «при имени Иисуса… она воздевала руки и глаза к небу». К тому времени Елизавета утратила дар речи и «подавала знаки», подзывая к себе священнослужителей. Она не желала слушать, как архиепископ выражает надежду, что она проживет еще долго, но, когда он «молился или говорил о рае», она пожимала ему руку.[1359]

В тот же день Елизавета согласилась принять членов Тайного совета; когда они вошли, она жестом подозвала их к себе. Когда ее спросили, согласна ли она, чтобы ее преемником стал Яков, король Шотландии, она, по словам Роберта Кэри, поднесла руку ко лбу в знак того, что Яков будет королем.[1360] В шесть часов вечера королева подозвала архиепископа Уитгифта и других священников, чтобы они помолились с ней. «Я пошел с ними, – вспоминал Кэри, – полный слез при виде тяжелого зрелища», когда священники окружили ее постель. Елизавета лежала на спине, одна рука свешивалась с кровати. Архиепископ сказал ей: хотя она была великой королевой, теперь ей придется отдаться на волю «царя царей». В течение следующих нескольких часов Уитгифт тихо стоял на коленях, молясь рядом с ее постелью. Когда он наконец встал и собрался уходить, Елизавета «подала рукой знак», чтобы он оставался на коленях. Сестра Кэри, леди Скроуп, понимавшая, что имеет в виду ее величество, шепнула архиепископу: королева хочет, чтобы он продолжал молиться.[1361]

Наконец в опочивальне остались лишь дамы, которые ухаживали за королевой; в их обществе она испустила последний вздох.[1362] Елизавета умерла между двумя и тремя часами ночи в четверг 24 марта. «Ее величество ушла из жизни кротко, как ягненок, легко, как спелое яблоко, упавшее с дерева», – сообщал Парри, ее капеллан.[1363]

* * *

Тайный совет немедленно переехал из Ричмонда в Уайтхолл, где советники сразу же устроили совещание. В десять утра к дворцовым воротам прибили воззвание, извещающее о том, что на престол вступает король Яков I. В течение следующих нескольких часов воззвание стало известно в Лондоне, а в следующие дни – по всей стране.[1364]

Как только королева умерла, послали сообщение Роберту Кэри. Он сразу же пошел в гардеробную, где застал «всех фрейлин горько рыдающими».[1365] Там его сестра, леди Филадельфия Скроуп, передала ему кольцо с сапфиром, которое было вручено ей королем Яковом VI. Кольцо служило условным знаком о смерти королевы.[1366] Кэри спешно отправился в Шотландию, он добрался до Эдинбурга менее чем за три дня. Он прибыл во дворец Холируд в шесть часов вечера 26 марта с вестью о том, что Яков вступает на английский престол.

Когда стало известно о кончине королевы, весь Лондон, по свидетельству Джона Мэннингема, охватили изумление и тревога. Все очень боялись «беспорядков»; когда стало известно, что королем Англии стал Яков, по городу распространилась зловещая тишина: «Указ выслушали с большой надеждой и тихой радостью, не слышалось радостных криков: я думаю, что многие глубоко скорбели из-за кончины ее величества. Они не могли сразу же бурно радоваться, хотя невозможно было не радоваться, узнав о восшествии на престол столь достойного короля».

К вечеру на улицах Лондона ярко пылали костры, по всему городу звонили колокола. Не было ни беспорядков, «ни возмущения, ни противоречия… все занимались своими делами охотно, мирно и надежно, как будто не произошло никакой перемены; не было известий и о соперниках».[1367] Как писал один придворный, «в этом отношении положение великих правителей более несчастно, чем у их собственных подданных; пока они живы, за ними следуют все, в смерти же их никто не оплакивает».[1368]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.