Глава 37 Недопустимые вольности

Глава 37

Недопустимые вольности

«Мой добрый друг, – писал Фрэнсис Уолсингем Роберту Дадли 29 сентября 1584 г. – Вчера я получил от лорд-мэра вместе с письмом печатную книжку, в которой содержится клевета на вашу светлость, и более злобных сочинений не было с тех пор, как стоит мир».[885]

Книга была напечатана в тайной типографии в Париже или Антверпене; первоначально озаглавленная «Копия письма, сочиненного магистром искусств из Кембриджа», она почти сразу же получила другое название: «Благоденствие Лестера». Сразу же по выходе в свет книга, написанная на английском языке в Париже в 1584 г., стала сенсацией; после того как ее контрабандой ввезли в Англию, ее живо читали английские придворные.[886] Книга была составлена в форме диалога между джентльменом из Лондона, юристом-католиком и ученым из Кембриджа. Граф Лестер подвергался нападкам за то, что забрал в свои руки неограниченную власть при дворе, за оказываемое им влияние на королеву, за «настойчивые домогательства к высокопоставленной особе» и за то, что он отнимал у нее «время и средства». Кроме того, Дадли обвиняли в том, что он не дал королеве выйти замуж, поскольку «прежде других домогался ее величества». Его осуждали и за дерзкое поведение, выражавшееся в том, что он «повсюду распускал слухи, что он (поистине!) предан ее величеству и потому остальные претенденты на ее руку должны уступить ему».[887]

В трактате содержались зловещие утверждения, его авторы сосредоточились на отношениях Дадли с разными женщинами и его ненасытности в постели. Так, говорилось, что среди приближенных королевы не найдется и двух незамужних благородных дам, «коих он бы он не соблазнил»;[888] его обвиняли даже в том, что за возможность переспать с одной из них он заплатил 300 фунтов. В «Благоденствии Лестера» описывались крайности, до каких дошел Дадли, чтобы скрыть свои отношения с Леттис Ноллис: он прятал ее от королевы, велел «пробираться по дому тайными путями, чтобы ее величество не проведала о ней». Леттис, как утверждалось, забеременела от Дадли до того, как умер ее муж, Уолтер Деверо, и они с Дадли в ответе за «убийство». Смерть в июле их сына, лорда Денби, виделась местью свыше: «Дети прелюбодеев будут уничтожены, и дурное семя будет выкорчевано».[889] Кроме того, Дадли называли виновным в убийстве жены, Эми Робсарт, и в покушении на жизнь французского посланника Симье.[890]

Трактат сочинили иезуиты и широко распространяли по всей Европе, подчеркивая, насколько опасны протестанты, графы Лестер и Хантингдон, для притязаний на престол Марии Стюарт. Некоторые усмотрели в «Благоденствии Лестера» подготовку почвы для замышляемого католиками убийства королевы, которое затем можно было бы свалить на Дадли.[891]

В заключение авторы трактата предполагали, что Дадли попытается сделать наследником Елизаветы одного из многих своих незаконнорожденных детей под тем предлогом, что ребенка якобы родила королева. Граф Лестер «договорился с ее величеством», что «он может назначить любого из своих отпрысков, которых, как известно, у него много во многих местах, законным наследником престола… притворившись, будто бы он произведен на свет ее величеством» и что именно он велел включить в закон о престолонаследии «слова о естественных потомках»; «вопреки всем общепринятым обычаям и законам нашей страны… посредством чего он после смерти ее величества может суметь назначить наследником любого своего бастарда от стольких распутных женщин, которых он содержит, выдав его за потомка, произведенного на свет ее величеством от себя самого».[892]

Елизавета всеми силами старалась защитить Дадли и даже издала прокламацию, в которой призывала конфисковать все экземпляры книжки: «[В] позорной, бесславной и отвратительной клевете они укоряют, обесчещивают и клевещут… на многих самых надежных и верных советников… тем самым бросая тень на ее величество, которая выбирает себе приближенных… коим недостает ни справедливости, ни чуткости, ни иных качеств на службе ее величеству и стране. Более того, авторы указанных пасквилей пользуются всеми средствами, уловками и ухищрениями, какие только способны придумать или измыслить, чтобы представить такие якобы сведения, которые впоследствии должны быть самыми опасными и пагубными как для личной безопасности ее величества, так и для безопасности государства».[893]

Любому, кто немедленно отдаст экземпляр крамольной книги властям, обещали амнистию; после истечения определенного срока за хранение книги полагалось тюремное заключение.[894] «Благоденствие Лестера» продолжали распространять, и в июне Елизавета вынуждена была выпустить еще одну прокламацию, в которой еще раз запрещала книгу. Она винила власти Лондона, города, «в котором главным образом и распространяются ввезенные из-за границы книги», в «великой невнимательности и небрежности» за то, что они не приложили достаточно стараний, дабы претворить в жизнь ее первое воззвание: «Тот же пасквиль и подобные ему клеветнические, позорные и дьявольские книги и клевета постоянно распространяются за границей; их держат у себя дерзнувшие ослушаться, в высшей мере оскорбляя высшую власть ее величества… а именно, среди прочих, бесславное творение, содержащее клеветнические и злобные измышления, направленные против доброго графа Лестера, одного из первых сановников и главного государственного советника, на каковые самые злобные и клеветнические измышления ее величество, по здравом размышлении, объявляет и свидетельствует о его невиновности перед всем миром».

Елизавета сочла нужным подчеркнуть: в глубине души она «совершенно уверена, что клевета и книги, направленные против указанного графа, являются самыми злонамеренными, ложными и клеветническими и называть их истинными способен лишь сам дьявол».[895]

Дадли поспешил намекнуть Елизавете на то, что за клеветой стоит Мария Стюарт, а Уолсингем предположил, что автором пасквиля является Томас Морган, доверенное лицо Марии во Франции.[896] Однако выяснилось, что автор «Благоденствия Лестера» – Чарлз Арундел, видный английский католик, принимавший участие в заговоре Трокмортона, который всегда враждебно относился к Дадли, а в декабре 1583 г. бежал в Париж. Арундел приходился кузеном леди Дуглас Говард, в прошлом любовницы и, как она уверяла, жены Роберта Дадли. Впоследствии она вышла замуж за сэра Эдварда Стаффорда, английского посла во Франции. После бегства Арундела Уолсингем предупредил Стаффордов, чтобы те не общались с родственником, но пара игнорировала просьбу и несколько раз принимала у себя Арундела.

«Благоденствие Лестера» раскрывало сенсационные подробности романа Дадли с леди Дуглас. Разоблачения настолько ошеломили жену Стаффорда, что она, по его словам, тяжело заболела; ее «нездоровье», как он вспоминал впоследствии, «было очень долгим и едва не стоило ей жизни, чего я, по правде говоря, очень боялся».[897] Стаффорд беспокоился о появлении издания на французском языке. Похоже, леди Дуглас какое-то время даже собиралась вернуться в Англию, но Стаффорд убедил ее «набраться храбрости» и остаться с ним.[898] Видимо, составители, с которыми Стаффорд тесно общался, заверили его, что если в англоязычном издании леди Стаффорд названа открыто, то во втором издании ее имя вычеркнут. Когда весной 1585 г. вышло французское издание «Благоденствия Лестера» (Discours de la vie abominable… le my Lorde of Leicestre, «Рассуждение о чудовищной жизни, заговорах, изменах, убийствах, лжи, отравлениях, похоти, подстрекательствах и дьявольских кознях лорда Лестера), там действительно не упоминалось имя леди Дуглас. Однако к книге вышло непристойное приложение, в котором утверждалось, что граф Лестер соблазнил одну придворную даму Елизаветы при помощи афродизиака, содержавшего его собственное семя. Хотя имени соблазненной не называлось, утверждение, что она еще жива, прямо указывало на леди Дуглас.

30 марта Стаффорд написал Уолсингему и просил его не пытаться конфисковать издание, поскольку «к нему причастны люди из его окружения» и потому его могут заподозрить в личных мотивах. Больше всего он боялся, что его обвинят или будут считать, что он также причастен к преследованиям, чем возбудит против себя гнев Дадли. «Если вы распорядитесь, я пришлю вам [один] экземпляр, но в противном случае не стану, ибо не могу сказать, как к нему отнесутся». Стаффорд объяснил, что он не писал графу Лестеру, дабы сообщить ему о книге, ибо «ему противно так поступать из-за того, что его действия могут истолковать превратно».[899]

До сих пор остается неясным, были ли сэр Эдвард и его жена леди Дуглас знакомы с авторами «Благоденствия Лестера». Нет оснований полагать, что леди Дуглас хотелось обнародовать подробности своего романа с Дадли, да еще в таком сенсационном виде. Однако Стаффорды доводились близкими родственниками Чарлзу Арунделу; непонятно, от кого еще, если не от них, Арундел мог узнать столько подробностей, содержавшихся в трактате. Уолсингем, конечно, считал, что источником порочащих сведений о Дадли послужила леди Дуглас и что она с сэром Эдвардом наверняка стремились повредить репутации графа или погубить его. В конце 1585 г. Уолсингем задержал и допросил Уильяма Лилли, слугу Стаффорда. В письме к Эдварду Стаффорду Уолсингем сообщил, что считает Лилли причастным к делу. Он бранил посла за недостаточные усилия, направленные против распространения пасквиля. В своем ответе от 20 января 1586 г. Стаффорд пробовал оправдаться, написав, что он не думал, что государственному служащему пристало вмешиваться в дела частного лица, хотя он и получил приказ действовать наоборот. Кроме того, он утверждал, что сжигал экземпляры, которые ему удалось найти (всего 35), но потом потерял счет вышедшим экземплярам.[900] Несмотря на уверения Эдварда Стаффорда в своей невиновности, королеву его слова явно не убедили. В письме к Сесилу от 11 августа сэр Эдвард писал, что «узнал… от матери [леди Дороти Стаффорд], к моему крайнему горю, как ее величество до сих пор обижена на меня (Бог знает почему, ибо мне это неизвестно). Вняв в то же время совету обо всем написать ее величеству, я так и поступил и переслал письмо матери, чтобы она лично передала его, когда сочтет нужным. Но я просил ее вначале показать письмо вам и, если оно вам не понравится, не передавать его вовсе».[901]

Ясно, какую важную роль играла леди Дороти: она была не только посредницей, которая отстаивала интересы сына, но и считалась одной из наперсниц королевы.

В 1585 г. вышел и еще один трактат, «Письмо о состоянии», в котором снова поносили Дадли и повторяли обвинения из «Благоденствия Лестера».[902] Высокомерие Дадли и его стремление управлять Англией целиком поддерживается его алчной женой Леттис Ноллис. Супруги едины в своем желании свергнуть королеву. «Кто же теперь превыше его светлости при дворе, с его гордыней и тщеславием? Потому и женился он на себе подобной графине, которая подходит мужу по складу характера, ибо она больше похожа на правительницу, чем на верноподданную…»[903] По словам авторов трактата, Леттис «заботится о том, чтобы ее муж верховенствовал над всей знатью. Прекрасно понимая, что остальные не посмеют перечить и что в настоящее время они всецело в его распоряжении, полагала она, что и ей подобает распоряжаться всеми придворными дамами, и потому все ее поступки и помыслы были направлены на то, чтобы, если ее величество, желая потешить какого-нибудь иноземного принца или посла, велела сшить себе новое платье, то и… у нее, две недели спустя или по крайней мере перед отъездом посла, появлялось платье того же покроя и фасона, во всех отношениях подходящее ее величеству и во всех отношениях такое же дорогое, как платье ее величества, если не дороже и не пышнее, чем у нее».[904]

Авторы «Письма» утверждали, что Леттис умышленно соперничала с Елизаветой на важных государственных приемах: «[Ее] невыносимую гордыню ее величество заметила и, после ряда предостережений, увещеваний… что, как одно солнце освещает землю, так и в Англии всего одна королева, за ее самонадеянность ее величество дала ей пощечину и недвусмысленно прогнала ее от двора».[905]

Однако, как написано в трактате, хотя Леттис отказали от двора, ее муж продолжает «исподволь внушать ее величеству, что лишь на него может она рассчитывать [как на] главнейшую опору в стране».[906] В конечном счете Дадли способен удовлетворить свою жажду власти, став фаворитом королевы; монополизировав Елизавету как физическое лицо, он монополизирует всю Англию как лицо юридическое.

Пока при дворе сплетничали, Дадли затаился. В письме к другу он спрашивал: «В эти опасные дни кто может избежать клеветы и лжи? Я со своей стороны полагаюсь на Бога, надеюсь, что Он даст мне благословение жить в Его страхе и вести себя верно к моей государыне и честно по отношению к миру. Вот так я избавлюсь от злых наветов».[907]

* * *

В 1584 г. Мария Стюарт отправила Елизавете письмо, в котором содержались скандальные сведения, скорее всего полученные ею от Бесс из Хардвика, то есть графини Шрусбери.[908] Вполне возможно, что письмо перехватил Сесил и Елизавета его не читала. Ранее Бесс из Хардвика служила камер-фрейлиной Елизаветы вместе с Кэт Эшли, Бланш Парри и Дороти Стаффорд, но попала в опалу из-за своего участия в тайном браке Кэтрин Грей. В 1568 г. она в четвертый раз вышла замуж за Джорджа Талбота, графа Шрусбери; на следующий год графу поручили охранять Марию Стюарт. Когда Марию перевезли в замок Татбери, Бесс было сорок один год, а Марии – двадцать шесть. Они проводили вместе большую часть дня, вышивали, сплетничали, но поссорились после того, как Бесс заподозрила, что у Марии роман с ее мужем, Джорджем Талботом. В письме к Елизавете Мария сообщала, что Бесс не хранит верность королеве; она якобы подробно рассказывала, как служила при дворе королевы Англии. Мария предваряла письмо кузине следующими словами: «С прискорбием объявляю о том, что такие вопросы должны подвергаться сомнению, но очень искренне и без гнева, и призываю Бога в свидетели, что графиня Шрусбери говорила мне о вас… и почти на все ее речи я отвечала возражениями и выговаривала указанной даме за то, что она так вольно думает и говорит о вас вещи, в которые я совершенно не верю».

Бесс из Хардвика якобы сообщила Марии, что Елизавета, в присутствии одной из своих фрейлин, дала Дадли слово выйти за него замуж «и что она спала с ним бесконечное число раз, позволяя ему такие вольности, словно они были мужем и женой». В письме утверждалось, что Елизавета соблазняла и других мужчин, в том числе Кристофера Хаттона, начальника ее стражи, которого она затем взяла к себе в любовники. Королева целовала французского посланника Симье, позволяла себе «недопустимые вольности с ним» и выдавала ему государственные тайны. Кроме того, она «столь же безнравственно» «забавлялась» с герцогом Анжуйским, «который однажды застал вас у двери вашей опочивальни, и вы встретили его в одной ночной сорочке и халате, и потом вы позволили ему войти, и он пробыл у вас почти три часа». В этом примечательном письме Мария намекает на ходившие тогда слухи о том, что у Елизаветы имеется какой-то физический недостаток, из-за которого она не может жить нормальной половой жизнью и, таким образом, она не способна зачать ребенка: «Вы не такая, как остальные женщины… и вы никогда не потеряете свободы заниматься любовью и всегда будете развлекаться с новыми любовниками».[909]

Бесс из Хардвика отрицала, что распространяла такие клеветнические обвинения; в конце концов Тайный совет признал ее невиновной. Однако письмо Марии Стюарт подтверждало, как опасны слухи, исходившие из внутренних покоев королевы. Интимные подробности о жизни Елизаветы не потеряли своего значения даже после того, как Елизавета вышла из детородного возраста. В то время как заговорщики мечтали лишить Елизавету жизни, Мария Стюарт, подобно прочим полемистам-католикам, стремилась задеть честь королевы, усомнившись в ее притязаниях на звание «королевы-девственницы», понятия, получившего для нее такое большое значение.[910]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.