Глава XI Принцесса Дагмара — русская императрица Мария Федоровна
Глава XI
Принцесса Дагмара — русская императрица Мария Федоровна
Как уже было упомянуто, после трагической гибели императора Александра II на престол вступил его сын Александр III. Он стал наследником престола еще в апреле 1865 года, в возрасте двадцати лет, после неожиданной кончины старшего брата Николая. В октябре 1866 года цесаревич Александр Александрович обвенчался с датской принцессой Дагмарой (Софией-Фредерикой-Дагмарой), считавшейся невестой умершего в Ницце цесаревича Николая. После принятия православия она получила имя Марии Федоровны и подарила супругу шестерых детей.
Александр Александрович и Мария Федоровна жили дружно и редко расставались. Александр, хотя и не любил переписку, именно в ней выражал свои чувства к супруге, своей «дорогой Минни», свое душевное состояние. Об этом убедительно свидетельствует их весьма большая переписка, охватывающая более четверти века (1865–1892) [68]. Переписка последних лет жизни императора предлагается вниманию читателя.
Письма Александра Александровича были наполнены чувством нежной любви к супруге, своим детям, заботой о них. 26 мая 1891 года он писал из Гатчины:
«Моя милая душка Минни!
Жду с нетерпением твоего первого письма, но не знаю, когда получу его. Скучно и пусто без тебя здесь и весь день как-то иначе, все не то; отвратительно оставаться одному и опять быть в разлуке с тобой, милая душка Минни. Комнаты Ксении тоже наводят на меня тоску, каждый день прохожу по ним к Мише и Ольге и так все пусто и безмолвно, несмотря на то, что у меня теперь больше свободного времени, я не могу покончить с массой бумаг и чтения и ложусь спать почти всегда в половине 4, часто с чудным восходом солнца прямо в мои комнаты. Кроме бумаг и дел, я не успеваю прочесть решительно ничего и даже мой „Кронштадтский Вестник“ остается нечитанным и набирается по 3 и 4 номера…
Доклады министров тоже длиннее обыкновенных, и часто только в половине второго успеваю садиться за завтрак. Мы обедаем и завтракаем в нашей маленькой столовой, а потому курим и болтаем немного в твоей маленькой комнате…
Что за погода стоит у нас вот уже 5 дней: холод страшный, днем всего 5–7 градусов, а ночью 1–2 градуса. Был и снег, и град, и дождь; солнце мало показывается, а если и есть, то не греет; всего 10–11 градусов. Это, впрочем, очень хорошо, потому что к вашему приезду, наверное, будет чудная погода, а вся гадость пройдет теперь.
Сегодня с утра получил я твою телеграмму и [мы] совершенно сошлись в мыслях; я именно утром еще думал о грустном сегодняшнем дне, который только раз был радостный и счастливый, и ты именно то же самое мне пишешь. Да, это рана, которая во всю нашу жизнь не вылечивается и с каждым годом более и более раскрывается и ноет! Да, когда подумаешь, что нашему ангелу Александру было бы теперь уже 22 года, когда подумаешь, что все три старших мальчика были бы вместе, почти одних лет, и никогда его больше не видеть с нами в сей жизни, просто душа разрывается от отчаяния и грусти! Но и за то как не благодарить Господа, что Он его младенцем взял к себе обратно, т. е. прямо в рай, где, конечно, он молится за нас и вместе с тем нашим ангелом-хранителем. Все же грустно и тяжело! Да будет воля Твоя, Господи!»
Практически император писал супруге каждый день. 27 мая вновь послание в Крым:
«Сегодня получил я твое милейшее и длинное письмо из Ливадии, за которое благодарю от всей души; оно мне доставило огромное удовольствие, наконец услышать от тебя новости после 7 дней нашей разлуки в Москве. Я так рад, что ты подробно все описываешь, и так все меня интересует. Да, мне страшно жаль, что я не с вами в Ливадии, не мог разделить с тобой радость и счастья свидания с Жоржи!
Я вполне понимаю и разделяю все, что ты испытываешь на месте крушения в Борках [69] и как это место должно быть нам всем дорого и памятно. Надеюсь, когда-нибудь нам удастся всем вместе со всеми детьми побывать там и еще раз возблагодарить Господа за чудесное счастье и что Он нас всех сохранил.
Благодарю тоже очень за телеграммы, которые я жду с нетерпением каждый день, и радуюсь за вас, что вы наслаждаетесь милой нашей Ливадией. Я очень рад, что Жоржи живет в моих комнатах, которые так уютны и я их очень люблю, да и воспоминания хорошие и счастливые. Отчего вы не ездите верхом, это было твое любимое занятие в Крыму? Ксения, я уверен, в отчаянии, что не может ездить, но Жоржи, я думаю, не особенно сожалеет.
Миша часто ездит верхом и очень радуется. Мы гуляем каждый день с Алекс и детьми, но она уходит работать домой, а мы с детьми продолжаем. На этой неделе я показывал Алекс нашу охоту, всех собак, конюшни и зверей, которые в особенности ее забавляли: волки, лисицы и медвежата, но уж довольно злые, есть много маленьких лисиц, прелесть какие миленькие.
Погода до того отвратительная и так холодно, что мы Гатчиной вовсе не наслаждаемся и мне кажется все, что это уже осень, а на весну вовсе не похоже, да и парк вовсе не прельщает: ничего не цветет, все остановилось, весеннего запаха вовсе нет, просто отчаяние. Бедные ласточки так мерзнут, что сидят целыми кучами на одной ветке, плотно прижавшись друг к другу, чтобы хоть этим немного согреться, но, к счастью, мертвых нет и все до сих пор летают, хотя очень низко. Сегодня наконец, слава Богу, немного теплее и днем было до 11 градусов и солнце грело…
Теперь пора кончать, уже 2 с половиной часа ночи. Еще раз от всей души благодарю за милейшее письмо. Сердечный поклон дяде Мише, целую крепко Жоржи и Ксению.
Крепко и от всего сердца обнимаю тебя, моя милая душка Минни, Христос с вами, мои дорогие!
Твой верный друг навсегда.
Саша».
Из-за долгого отсутствия Марии Федоровны Александр Александрович тосковал и с нетерпением ждал ее возвращения в Петербург. В письме от 2 июня он писал:
«Я полагаю послать еще одного фельдъегеря в пятницу или субботу и надеюсь, что он будет последний. Становится очень грустно без тебя, моя милая душка Минни, и пора вам вернуться домой. Так хочется скорей увидеть и обнять, наконец, дорогого Жоржи, которого вместе с Ксенией крепко целую. Тоже Ольгу, Минерле и дядю Мишу.
Особенно тебя, моя собственная милая душка Минни, от всего сердца. До свидания.
Христос с вами, мои дорогие! Навсегда твой верный друг
Саша».
Или послание от 23 февраля 1892 года:
«Милая моя душка Минни!
Наконец получил твое письмо из Абас-Тумана. Я ждал его с большим нетерпением и страшно благодарю за него: такое длинное и интересное, и оно доставило мне огромное удовольствие. Я вижу, что путешествие было довольно утомительно в колясках и сидеть так долго очень скучно, а в особенности еще в скверную погоду и холод. Но теперь зато мы наслаждаемся с милым Жоржи и хорошей погодой, а в особенности спокойной жизнью и чудесным горным воздухом. Мы не можем жаловаться на погоду, вообще, было тепло, ясно и тихо; были и дожди, но теплые и очень полезные для зелени, которая начинает показываться, и трава зеленеет и появились разные цветы.
В твоих комнатах все устроено как будто ты здесь: масса цветов и чудесных роз. На грядках перед нашими окнами все покрыто крокусами, что очень мило, но утки решили, что это совершенно излишнее украшение, вырывают из земли и съедают, несмотря на энергичное сопротивление городового, который их отгоняет. Миша в восторге от своей новой собаки, назвал ее Шуйка, так как ее старое имя Окшей ему не нравится; она гуляет всегда с нами, послушна, спокойна и так привыкла к Мише, что от него не отходит; спит всегда с ним в спальне под столом на матрасе из ковра.
Был три раза ночью на озере, но рыбы еще мало, ночи холодноватые, и я возвращался домой уже в 1 с четвертью и занимался».
Весной 11 апреля того же года царь писал:
«Как мне странно жить теперь снова в Зимнем Дворце, из которого я выехал 25 лет тому назад, проживши в нем со дня моего рождения 21 год до самой нашей свадьбы! Спальню я себе устроил в маленькой угловой комнате, там уютно и хорошо. Ники живет в твоих комнатах и спит в твоей уборной. Ворон тоже здесь и страшно не в духе.
Вот пока и все, завтра снова буду писать. Крепко от всей души обнимаю тебя, моя милая душка Минни, и целую Жоржи и Ксению.
Христос с вами, мои душки!
Твой верный друг Саша».
На следующий день еще одно послание:
«Моя милая душка Минни!
Благодарю от всего сердца за твое милейшее письмо, которое я получил сегодня; оно мне доставило огромное удовольствие и было чудным сюрпризом, а в особенности, что ты подумала сделать мне это удовольствие.
Сегодня утром в 11 часов была заупокойная обедня в крепости, и я горячо молился вместе с тобой у дорогих могил. Чудная была служба, я так люблю пасхальную службу и Христос Воскресе и прочее пасхальное пение. Погода тоже сегодня отличная, ясная и теплая. Пришлось ехать кругом, так как Троицкий мост разведен, а потом развели и Дворцовый. Нева левым берегом почти вся прошла, но против Зимнего Дворца лед стоит…»
Александр Александрович был любящим отцом, уделял большое внимание воспитанию своих детей. Так, в частности, 16 апреля 1891 года он писал Марии Федоровне:
«Моя милая душка Минни!
Как скучно и грустно оставаться так долго без писем от тебя: я до сих пор не получил твоего письма, которое ты послала из Владикавказа. Из телеграмм твоих я вижу, что ты очень довольна Абас-Туманом и что вы весело и приятно проводите время, радуюсь за вас, но грустно не быть вместе там!..
Вообще, когда дети подрастают и начинают скучать, дома невесело родителям, да что делать? Так оно в натуре человеческой. Да и Ксения теперь меня вполне игнорирует, я для нее совершенно лишний: разговоров никаких, никогда ничего не спрашивает, ничего не просит, а я рад был бы так сделать ей удовольствие хоть в чем-нибудь. Например, в прошлом году зимою, когда Ники не было, я ездил с нею раза два-три кататься на санях и сказал ей, что если и когда она захочет, чтобы сказала мне и я с удовольствием возьму ее с собой; она ни разу не попросила меня. В эту зиму я надеялся, что она хоть раз сделает мне удовольствие и попросит покататься с ней; нет, я так и не дождался. Наконец я сам ей предложил раз поехать со мной, но неудачно, так как она должна была поехать с тобой в этот день. Я надеялся, что она мне скажет хоть что-нибудь потом, что ей жаль, что не удалось, и что она попросит меня поехать с ней в другой раз, но не слыхал от нее ни одного слова, как-будто я ей ничего не предлагал и ничего не говорил. Меня это очень, очень огорчило, но я не хотел об этом говорить, потому что мне было слишком тяжело, а главное к чему? Если этого чувства ко мне у нее нет, это значит я виноват: не сумел внушить ей доверия и любви ко мне. Если бы я ей сказал об этом, она, может быть, и попросила меня в другой раз поехать с ней, но это шло не от нее самой и мне было бы еще тяжелее. Кроме того, ты ей позволила ездить, когда она захочет, с Ники, чем она и пользовалась почти каждый день и веселилась очень, так что ездить со мной было невесело и не нужно. Я должен сказать, что постоянно радовался и ждал того времени, когда она подрастет, чтобы с ней кататься, ездить в театр, увеселять ее, но ничего этого нет; я ей не нужен, со мной ей скучно и ничего общего между нами нет, только утром поздороваемся, а вечером — спокойной ночи, и все! Умоляю тебя, ей об этом ничего не говорить, будет еще хуже, так как будет ненатурально, а для меня еще тяжелее и окончательно это ее оттолкнет от меня. Я бы ни за что не сказал тебе об этом, да так уж с сердца сорвалось, слишком долго держал в себе и теперь, так как я один и далеко, невесело мне все это и вырвалось из груди!
Тоже и Жоржи меня ужасно огорчил за эту зиму, написал только одно письмо и это еще в ноябре, после Крыма. К моему рождению я не получил ни одной строчки от него, мало того, он пишет тебе одно письмо из Абас-Тумдна в самый день 26 февраля, говорит, что едет в церковь и ни одного слова поздравления или пожелания тебе и мне. Все это меня мучило за эту зиму, которая и без того была невеселая, но я не хотел об этом говорить, слишком тяжело было, ну а теперь все равно сорвалось, так уж нечего делать!
Твой верный друг Саша».
Историографы свидетельствуют, что Александр III не любил северную столицу Российской империи Петербург и чрезвычайно боялся находиться там. Он, как и Павел I, постоянно жил в Гатчине. Император, находясь под тягостным впечатлением от покушений на своего отца, боялся и подкопов, и поджогов. У дверей его кабинета и спальни постоянно дежурили лейб-казаки. Но больше всего Александр III опасался отравы. Были предприняты самые строгие меры и на этот случай. В частности, за провизией посылали каждый раз в другое место и к другому лицу. При этом поставщики провизии никогда не знали, что у них она покупается для царского стола. Не доверяя поварам, император распорядился, чтобы очередной повар и его помощники назначались ежедневно в последний момент неожиданно для них. При входе на кухню повара и поваренки тщательно обыскивались дежурными офицерами. Но этого Александру III показалось недостаточно: он распорядился, чтобы кто-нибудь из его семьи постоянно находился на кухне. Кроме того, монарх садился за стол всегда в кругу семьи и приближенных, и пока последние не ели за обе щеки, он не дотрагивался до пищи. Все это было для него тем более мучительно, что он любил поесть весьма сытно. И все же его вечные страхи и тревоги за собственную жизнь не мешали его императорской тучности и полноте.
Александр III умер 20 октября 1894 года от нефрита в Крыму, сидя в кресле и в полном сознании. С. Ю. Витте в своих воспоминаниях писал по этому поводу: «Император Александр III… умер совершенно спокойно, и умирая, он гораздо более заботился о том, что это огорчит его окружающих и любимую им его семью, нежели думал о самом себе». Во второй раз после смерти Александра I царское тело в траурном вагоне отправилось через всю Россию из Ялты в Петербург.
О тяжелом душевном состоянии овдовевшей императрицы Марии Федоровны свидетельствует ее письмо сыну, великому князю Георгию Александровичу:
«Императорский поезд Николаевской железной дороги 31 октября 1894 г.
Мой милый дорогой Георгий! Ты не знаешь, как мне тяжело опять быть в разлуке с тобой, особенно теперь, в это ужасное время! И это путешествие в том самом вагоне, где только пять недель назад наш ангел Папа был еще вместе с нами! Видеть его место на диване всегда пустым! Повсюду-повсюду мне кажется, что в любой момент он может войти. Мне чудится, что я вижу, как сейчас появится его дорогая и обожаемая фигура. И я все еще не могу осознать и заставить поверить в эту страшную мысль, что все кончено, правда кончено, и что мы должны продолжать жить на этой грустной земле уже без него!
4 ноября.
С того момента как началась для меня эта чернота, мы пережили тяжелые и душераздирающие моменты, и главным образом это был приезд сюда, в наш любимый Аничков [дворец], где мы были так счастливы в течение 28 лет. А теперь все мне кажется таким пустым и страшным. Любимые комнаты, когда-то такие родные и симпатичные, а теперь пустые и грустные. Я чувствую себя в них абсолютно потерянной. Я ощущаю, что душа их покинула. Никогда я не могла ни подумать, ни поверить, что должна буду испытать такое страшное горе, как пережить Папу. Всю свою жизнь я радовалась, что у нас такая небольшая разница в возрасте, и я всегда надеялась, что умру раньше него. Но Бог захотел иначе, и надо подчиниться не ропща Его воле, и нести этот тяжелый и страшный крест со смирением и христианской покорностью. Я говорю себе все это, а сама все время ощущаю свое страшное отчаяние. Я никак не могу себе внушить, что это во благо Бог посылает нам подобные испытания. Мне кажется совершенно необъяснимым, что он, который был так нужен, должен был уйти так рано.
И ты, мой бедный Георгий! Мысль о том, что ты так одинок в этой страшной печали, сжимает мне сердце! К счастью, Георгий Михайлович рядом с тобой, по крайней мере, с ним ты можешь поговорить открыто о твоей боли, он тебя поймет, потому что тоже имел несчастье потерять свою мать. Мои мысли тебя никогда не покидают, мой бедный Георгий, ты это знаешь. И какая же двойная боль для меня быть разлученной с тобой в этот самый жуткий и мучительный момент всей моей жизни. Да поддержит тебя Бог, мой любимый Георгий, и пусть твое здоровье не ухудшится от этого невообразимого горя. Я надеюсь, что ты хорошо лечишься, как ты мне обещал, не правда ли, мой Георгий? Ты должен постараться полностью выздороветь, чтобы вернуться и оставаться рядом со мной, которая так нуждается, чтобы вы все были вокруг меня, особенно сейчас, когда я чувствую себя такой одинокой без моего ангела Папы!
Мое единственное утешение сознавать, что он покоится в мире, что он счастлив и больше не страдает. Мы смогли это увидеть по экспрессии и лучезарной улыбке, которую отражало его дорогое лицо… Обнимаю тебя от всей глубины моей души и моего растерзанного сердца.
Господь с тобой.
Твоя любящая тебя, но несчастная старая Мама».
Первенец Александра III и Марии Федоровны Николай, родившийся 6 мая 1868 года, воспитывался под строгим контролем матери. Когда же наследник достиг юношеского возраста, навыки государственного управления он получил непосредственно от своего отца.
В 1892–1893 годах старший сын Александра III, тогда полковник, командир батальона Преображенского полка, увлекся прима-балериной труппы Мариинского театра Матильдой Феликсовной Кшесинской. Беспокойство императора и императрицы, родителей Николая, его любовным увлечением ускорило женитьбу наследника на желанной его сердцу младшей дочери герцога Людвига IV Гессен-Дармштадтского и принцессы Алисы (дочери английской королевы Виктории) Алисе. Ее сестра Елизавета с 1884 года находилась в браке с братом российского императора — великим князем Сергеем Александровичем.
Английская королева очень любила свою внучку и заботилась о ее воспитании. Алиса воспитывалась английскими наставниками и преимущественно на английском языке. Подчеркнем, что Алиса, будущая российская императрица, получила самое лучшее в то время образование. Она знала математику, искусство, прослушала курс философии в Оксфордском университете, говорила на нескольких языках. Учитель детей императорской семьи П. Жильяр писал о ней: «Весьма сдержанная и в то же время очень непосредственная, прежде всего — жена и мать, императрица чувствовала себя счастливой только среди своих. Образованная и обладавшая художественным чутьем, она любила чтение и искусство».
Шестнадцатилетний великий князь Николай познакомился с Алисой, двенадцатилетней девочкой, на свадьбе ее старшей сестры Елизаветы и дяди Николая, великого князя Сергея Александровича в 1884 году. Тогда, при первой встрече, у них возникла взаимная симпатия. Во второй раз они встретились спустя пять лет, когда Алиса приехала в гости к своей сестре Елизавете в Петербург в 1889 году. Оказывается, Николай уже с первой встречи влюбился и желал на ней жениться. В связи с этим пришлось преодолеть сопротивление своих родителей, которые намеревались женить его на французской принцессе.
Помолвка Николая и Алисы состоялась весной 1894 года, когда европейские монархи и члены их фамилий съехались на свадьбу старшего брата Алисы. Великий князь Николай Романов представлял на этой свадьбе своего отца императора Александра III, заболевшего к тому моменту. При первой же встрече с Алисой наедине Николай признался ей в любви и просил руки: она согласилась.
За полторы недели до смерти Александра III Алиса приезжает в Россию, новое отечество, и остается здесь навсегда, чтобы закончить свой жизненный путь великомученицей.
Бракосочетание Николая II, после смерти отца вступившего 21 октября 1894 года на престол, с Алисой, уже принявшей в православии имя Александры Федоровны, происходило в горестной атмосфере 14 ноября в церкви Зимнего дворца. В этот же день Гессенская принцесса стала российской императрицей. Последний император России женился позднее принятого для престолонаследников возраста: ему уже было двадцать шесть лет.
Все, кто общался с ним, признавали, что новый самодержец был обаятелен, очарователен в личном разговоре. Начало правления Николая II, казалось, предвещало для России новую эру, и так как его не знали, то полагали, что он внесет новый дух в застоявшуюся жизнь русского государства и не будет походить на своего предшественника. Да и условия, при которых Николай II вступал на российский престол, были совершенно другие. В то время как Александр III, заняв трон после мучительной смерти Александра II и находясь под впечатлением этого трагического события, вечно дрожал за свою жизнь, Николай II мог рассчитывать на симпатии общества, которое надеялось, что сама молодость императора сделает его более открытым новым мыслям и веяниям. Однако опубликованный царский Манифест разочаровал всех, надеявшихся на демократические преобразования в обществе.
Коронование Николая II в Москве было назначено на 15 мая 1895 года. В этот день Москва прифрантилась, как молодая красавица. Из окрестных деревень съехались крестьяне, желая увидеть батюшку-царя с царицей. Уже 14 мая люди расположились на Ходынском поле, где по старинному русскому обычаю должны были раздаваться народу подарки.
Толпа народа на Ходынке росла. Переночевав на поле, народ наутро ждал раздачи подарков, и когда она началась, случилась паника. Стоявшие позади толкали передних, а эти, толкаемые толпой, повалились под откос. Спустя несколько минут произошло ужасное… Люди падали массами в котловину… Давка усилилась… И прежде чем власти заметили несчастье, произошла настоящая катастрофа.
Ужасная весть еще утром стала известна в Москве, а к вечеру всей России.
Ходынка стала страшным пророчеством для царствования Николая II.
Если первое время новый монарх имел огорчения в управлении империей, то в семейной жизни он всегда находил утешение в заботливости своей супруги. Для Александры Федоровны после замужества самым сокровенным желанием было родить сына — продолжателя самодержавной власти Дома Романовых. В течение первых десяти лет она родила четырех здоровых и красивых дочерей. Но ждали сына — наследника престола: ведь в противном случае последовательность российского трона переходила бы к младшему брату Николая II, великому князю Михаилу, а затем — к сыновьям великого князя Владимира, старшего дяди Николая.
Александра Федоровна каждый раз во время своей беременности отчаянно молила Бога о даровании им сына. И вот наконец жена Николая II осчастливила Дом Романовых: 30 июля 1904 года родился сын, долгожданный престолонаследник Алексей. О его рождении по традиции было сообщено России в Манифесте императора. Вскоре, однако, выяснилось, что у наследника неизлечимая болезнь — гемофилия. Императрица замкнулась в своем горе, и семья стала для нее убежищем от внешнего мира.
Постоянный страх за наследника, длительное состояние эмоционального стресса — все это сильно повлияло на состояние здоровья Александры Федоровны. Четыре беременности за шесть лет были тяжелыми, возобновились боли в ногах, и любое движение теперь требовало усилий. Сестра императора, Ольга Александровна, писала, что императрица была «по-настоящему больной женщиной». В 1911 году Александра Федоровна в письме своей бывшей воспитательнице мисс Джексон отмечала: «Почти все это время я была больна… Дети быстро растут и взрослеют. По моей просьбе они сопровождают отца во время выходов и однажды присутствовали на большом приеме по случаю военного парада… Поскольку я не могу выходить, они должны привыкать заменять меня. Мое состояние таково, что я могу появляться где-либо слишком редко, а когда я это делаю, то потом я вынуждена долго лежать из-за переутомления сердечной мышцы». Своей матери Николай писал: «Она почти весь день не покидает кровати. Никого не принимает, не выходит к обеду. В лучшем случае день за днем остается на балконе».
По давно сложившейся традиции состояние здоровья членов императорской семьи являлось всегда запретной темой. Поэтому болезнь наследника скрывалась самым тщательным образом. Император и императрица просили врачей и приближенных слуг не разглашать тайну о несчастье. Что будет с наследником, если народ узнает, что их будущий царь — инвалид, над которым постоянно витает тень смерти? Вот почему родители окружили трагедию своего сына молчанием. Здесь кроется и еще один важный момент. В силу того обстоятельства, что болезнь царевича скрывалась, российская общественность не могла выяснить причины той власти, которой обладал Распутин в отношении императрицы. С другой стороны, не зная ничего о страданиях, которыми была наполнена жизнь Александры Федоровны, ее замкнутость, отрешенность от мира всеми воспринимались как нелюбовь к России, ее народу. Поэтому последняя царица не была популярна в народе.
Вначале появление Распутина во дворце не вызвало особых толков. Все его доверители имели безупречную репутацию. На нем было благословение людей очень высокой святости — Иоанна Кронштадтского и архимандрита Феофана, которые советовали императрице побеседовать с набожным крестьянином. Вместе с тем его ввели в царский дворец представители высших слоев петербургского общества.
Однако никто из этих людей не ожидал, что у Распутина возникнут столь близкие отношения с царской семьей. Обычно он приходил за час до обеда, когда Алексей в своем синем купальном халатике играл на полу в игрушки, готовясь идти спать. Когда Распутин появлялся в детской, он садился рядом с мальчиком и начинал рассказывать истории о путешествиях и различных событиях, либо старые русские сказки.
Александра Федоровна была убеждена, что старец был посланцем Господа Бога лично к ней, ее мужу и всей Русской земле. У него были для этого все необходимые качества: он был крестьянин, преданный царю и православной вере. В ее глазах Распутин был воплощением триединой формулы — православие, самодержавие, народность. И то, что Распутин обладал способностью исцелять наследника, было еще одним неопровержимым доказательством его божественной миссии. В этом была разгадка к пониманию столь странных отношений Распутина с царской семьей. Великая княгиня Ольга Александровна, тетка царевича, писала: «Нет никаких сомнений в том, что Распутин обладал способностью исцелять. Я видела эти чудесные исцеления своими собственными глазами и не один раз. Я знаю также, что многие самые известные доктора современности признавали это. Профессор Федоров, находящийся на вершине своих профессиональных знаний и опыта, который лечил Алексея, говорил мне об этом неоднократно. Однако все доктора очень не любили Распутина».
Необходимо особо подчеркнуть, что переписка Николая II с Александрой Федоровной является самым достоверным и убедительным источником понимания личности российского царя.
30 декабря 1915 года Александра Федоровна писала Николаю Александровичу:
«Мой любимый!
Снова ты уехал один, и я с тяжким сердцем рассталась с тобой! Долго, долго не будет больше ни поцелуев, ни нежных ласк, а мне хочется прижаться к тебе, крепко обнять и дать почувствовать всю силу моей любви. Ведь ты — моя жизнь, мой возлюбленный, и каждая разлука причиняет мне бесконечную душевную боль, потому что ведь это разлука с самым для меня дорогим и святым! Дай Бог, чтобы это было ненадолго!..
Навсегда, до смерти, твоя жена и друг Солнышко».
На следующий день, 31 декабря, Николай II отвечал:
«Моя возлюбленная!
От всего сердца благодарю тебя за твое милое письмо… которое я нашел сюрпризом, когда ложился спать! Самое горячее спасибо за всю твою любовь и ласки за эти шесть дней, что мы провели вместе. Если б только ты знала, как это поддерживает меня и как вознаграждает меня за мою работу, ответственность, тревоги и пр.!.. Право, не знаю, как бы я выдержал все это, если бы Богу не было угодно дать мне тебя в жены и друзья!
Я всерьез говорю это. Иногда трудно бывает выговорить такую правду, и мне легче изложить это на бумаге — по глупой застенчивости…
Благослови Бог тебя, моя душка, и дорогих детей!
Навеки, мое дорогое Солнышко, твой старый муженек Ники».
Трагизм времени правления последнего императора Дома Романовых Николая II заключался в том, что к началу XX столетия российское общество (прежде всего значительная часть правящего слоя и интеллигенция) стало отрицать основы, традиции и идеалы российской государственности. Спустя четыре года после 21 февраля 1913 года, когда торжественно отмечалось 300-летие со дня избрания Романовых на царство, революция ликвидировала монархию как общественно-политическую систему в России.
2 марта 1917 года Николай II отрекся от престола. Общеизвестна трагедия, произошедшая с последним российским императором и его семьей в Екатеринбурге: в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Ипатьевском доме без суда и следствия они были расстреляны большевиками (Николай Александрович, его супруга Александра Федоровна, их дети — Алексей (14 лет), Ольга (22 года), Татьяна (20 лет), Мария (18 лет), Анастасия (16 лет), а также лейб-медик Е. С. Боткин, лакей А. Е. Трупп, повар И. М. Харитонов и комнатная девушка А. С. Демидова. Это одна из трагических страниц отечественной истории.
Осенью 1928 года в Датском королевстве в возрасте 81 года скончалась дочь покойного короля Кристиана, бывшая российская императрица, супруга Александра III и мать последнего русского царя Мария Федоровна (урожденная принцесса Дагмара). Более шестидесяти лет судьба этой женщины была тесно связана с историей России, и после убийства семьи Николая II и других представителей Дома Романовых Мария Федоровна оставалась живым воплощением некогда сильнейшей власти российских императоров.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.