Создана для престола

Создана для престола

Екатерина II, завладев императорской короной, проявила большую заботу о ее сохранении. Нелегко приходилось ей в первый год царствования. Одно дело править по династическому праву и совсем иное — удержать трон, отнятый силой. Ведь она совершила двойной захват государственной власти: насильно отняла ее у мужа и не передала ее своему сыну, цесаревичу Павлу — законному наследнику отца. После убийства Петра III для Екатерины II, как в свое время и для Елизаветы Петровны, предметом особого беспокойства был Иоанн Антонович. Кстати, к моменту воцарения Екатерины II несчастный оказался душевнобольным. В середине августа 1762 года императрица встречалась со шлиссельбургским узником. Она понимала, что опасен не он сам, а его имя, и поэтому в специальной инструкции строго указала, что в случае попытки силой освободить «безымянного колодника» стража должна его умертвить, но «живым никому в руки не отдавать».

Подпоручик Смоленского пехотного полка В. Я. Мирович, конечно, ничего не знал о существовании такой секретной инструкции для охраны, когда в ночь с 4 на 5 июля 1764 года организовал бунт солдат с целью освобождения Иоанна VI Антоновича и провозглашения его вновь императором. Именно во время начавшегося бунта капитан Васильев и поручик Некий в точности исполнили данную им инструкцию: ворвавшийся в каземат Мирович увидел там уже бездыханный труп бывшего императора. Так кровавая развязка завершила собой беззаконие 1741 года. Поручик Чекин в рапорте графу Н. И. Панину изложил суть дела кратко, по-солдатски: «Наши отбили неприятеля, они вторично наступать начали и взяли пушку, и мы, видя превосходную силу, арестанта обще с капитаном умертвили». Труп бывшего императора Иоанна VI Антоновича тайно был похоронен в глухом месте, у стены крепости, и его могилу сравняли с землей.

15 сентября 1764 года Мировича казнили: он как на следствии, так и во время казни вел себя достойно. Народ столичный, отвыкший смотреть смертную казнь и ждавший милосердия от государыни, ахнул, увидев голову осужденного в руке палача. Тело Мировича сожгли вместе с эшафотом. Как свидетельствуют документы, донесение о смерти Иоанна Екатерина II встретила с большим облегчением. И все же кончина молодого императора-узника не принесла полной радости сердцу императрицы: в 60–70-е годы XVIII века в России и за ее пределами появились самозванцы, выступавшие под именем Петра III.

При посягательстве на самодержавную власть Екатерина II проявляла беспощадную решимость и подавляла любые попытки отнять ее. Зоркий ум, твердая воля, осторожность и утонченная хитрость были надежными союзниками императрицы в защите престола. Об этом убедительно свидетельствовала не только смерть Емельяна Пугачева, выступившего в 1773–1775 годах во главе народных масс под именем императора Петра III, но и трагический финал еще одной претендентки на русский престол, на этот раз из-за границы.

…В 1864 году в императорской Академии художеств в Петербурге, а позже в залах Третьяковской галереи появилась картина К. Д. Флавицкого «Смерть княжны Таракановой», которая сразу же привлекла всеобщее внимание. Молодая женщина в бессильном отчаянии прижалась к стене тюремной камеры. Мутная вода Невы ворвалась в каземат, испуганные крысы ползут на жесткую тюремную постель. Дверь не откроют. Узница по царскому указу обречена на страшную гибель. Она вскочила на кушетку, уперлась головой в стену, с распущенными волосами, измученная, с глазами, полными горя и страдания, ожидает неминуемой смерти. Уровень бурлящей воды неумолимо поднимается. Еще минута-другая — и поток поглотит ее. Полотно русского художника наделало тогда много шума в России и за ее пределами.

Художник изобразил на полотне известную авантюристку XVIII века, выдававшую себя за княжну Тараканову, дочь императрицы Елизаветы Петровны и ее фаворита Алексея Разумовского. Княжна претендовала на русский престол.

Личность самозванцев в истории обычно покрыта тайной. Кто же была в действительности женщина, называвшая себя Таракановой? Ответить на этот вопрос с абсолютной уверенностью историки не могут и сегодня. Легенд много, но где истина?

Как мы уже отмечали в предыдущей главе, в научной исторической литературе имеется версия о морганатическом браке Елизаветы Петровны с Алексеем Разумовским. Неизвестно, были ли у них от этого брака дети. Однако иностранцы, жившие в то время в России, в своих мемуарах утверждают, что дочь императрицы и Разумовского звали Августой и что еще при жизни матери она воспитывалась в Италии. Почему ей дали фамилию Таракановой — до сих пор неизвестно, кроме некоторых предположений.

Московский историк И. М. Снегирев оставил любопытное свидетельство. Описывая Ивановский монастырь, он упоминает о монахине Досифее, как считали, княжне Таракановой, дочери Елизаветы и Разумовского. Досифея появилась в московском монастыре в 1785 году. Она была привезена из-за границы по приказанию Екатерины II, имела с императрицей свидание и покорилась своему заточению в монастырских стенах. На содержание Досифеи отпускались большие деньги, но она жила скромно, как затворница: церковь посещала тогда, когда в ней не было прихожан. В Ивановском монастыре Досифея прожила 25 лет и умерла 4 февраля 1810 года в возрасте 64 лет, как выбито на ее надгробном камне. Сам историк Снегирев присутствовал на похоронах, которые были торжественными и необычно пышными. Досифея похоронена в фамильной усыпальнице Романовых в Новоспасском монастыре. На этих похоронах присутствовал главнокомандующий Москвы граф В. И. Гудович, женатый на племяннице А. Г. Разумовского.

Конечно, высказывание московского историка не является доказательством, что именно Досифея была настоящей княжной Таракановой. Данные современной исторической науки не дают основания для утверждения, что дочь императрицы Елизаветы Петровны действительно существовала. Но зато известно другое: за попытку присвоить себе имя княжны Таракановой поплатилась жизнью авантюристка, изображенная на картине Флавицкого…

Молодая красавица часто меняла свою фамилию, появляясь в великосветских кругах то как принцесса Владимирская, то как принцесса Азовская и, наконец, княжна Тараканова. Ее приезд в Польшу привлек особое внимание, вокруг нее всегда было много знатных кавалеров. Самозванку постоянно сопровождали три польских дворянина, она была связана с известным виленским воеводой князем Карлом Радзивиллом. И хотя местная знать охотно верила заявлениям «русской царевны», преследования кредиторов заставили ее покинуть Польшу и перебраться в Германию, а оттуда через Францию — в Италию. И повсюду княжна Тараканова говорила о своих правах на русский престол: она обращалась за поддержкой к европейским государям и даже к турецкому султану. И если граф Панин на сообщение итальянского посла в Петербурге о претензиях княжны Таракановой спокойно заявил, что не следует обращать внимания на эту бродяжку, то Екатерина II реагировала иначе. Хотя самозванка реальной опасности не представляла, императрица начала действовать.

В это время эскадры первой русской военно-морской экспедиции после успешных боевых действий на Средиземном море в ходе войны России с Османской империей начали возвращаться домой. Всеми русскими силами здесь командовал граф Алексей Григорьевич Орлов. Ему Екатерина II и послала приказ: во что бы то ни стало доставить авантюристку в Россию. Русская самодержица прекрасно знала, кому и что следует поручать.

Орлов начал с разведки. Обнаружив «особу» в скромной квартире, агенты сообщили графу, что она переживает финансовый кризис. Алексей Григорьевич не только стал кредитором севшей на мель авантюристки, но и прикинулся влюбленным. Он уверял «княжну Тараканову» в том, что признает ее права на престол, уговорил ее переехать из Рима в Пизу, где купил для нее богатый дом. Орлов клялся самозванке, что доставит ее в Россию и совершит в Петербурге государственный переворот в ее пользу. Для подтверждения версии о его любви к княжне граф предложил ей обвенчаться с ним по православному обычаю. Дело задерживалось из-за отсутствия православного священника. Под этим предлогом Орлов перевез доверившуюся ему женщину в Ливорно, где стояла русская эскадра.

Здесь, в Ливорно, и состоялось «венчание», организованное агентурой графа. Для встречи «невесты» был выслан эскорт матросов, и когда она появилась в порту, раздался ружейный салют. На борт флагманского корабля княжну подняли в парадном кресле. Но как только она ступила на палубу, матросы схватили ее, заковали в кандалы и бросили в трюм. 25 февраля 1775 года русская эскадра подняла паруса и вышла в открытое море.

22 мая эскадра бросила якорь на кронштадтском рейде. Мучительное для «княжны Таракановой» путешествие окончилось. В Кронштадт прибыл отряд солдат Преображенского полка во главе с капитаном Александром Толстым, с которого взяли клятву сохранить увиденное в тайне. Утром 6 июля он привез «княжну» в казематы Петропавловской крепости. Началось следствие, которое вел князь Голицын — комендант царской тюрьмы. Попытки Голицына, а затем и Орлова выяснить у авантюристки, кто же она, не увенчались успехом. «Княжна» не сознавалась в самозванстве и твердила о правах на российский престол. Между тем обитательница Алексеевского равелина быстро угасала. Из измученного тела медленно уходила жизнь. Скоротечная чахотка делала свое дело, катастрофа приближалась. И в начале декабря 1775 года в 7 часов вечера неизвестная скончалась. Незадолго до смерти она родила сына от Алексея Орлова. На следующий день часовые похоронили тело «претендентки». Тайна ушла вместе с ней в могилу. Мнимая Тараканова не дожила до наводнения, как это изображено на картине Флавицкого, и даже перед смертью на исповеди не открыла своего настоящего имени. Обитатели камеры, находившиеся в ней после смерти «княжны Таракановой», видели выцарапанное на стене на итальянском языке восклицание «О, Боже мой!».

Известный биограф императрицы Екатерины II А. Г. Брикнер подчеркивает, что она «была как бы создана для престола: в истории мы не встречаем другой женщины, столь способной к управлению делами». Такого же мнения придерживается граф Л. Ф. Сегюр, заметив в своих «Записках», что Екатерина II была «рождена для трона». Впечатляющей была и внешность Екатерины II: ее природная горделивая осанка в сочетании с неотразимым обаянием привлекала всеобщее внимание. Сама императрица писала о себе так: «Говоря по правде, я никогда не считала себя красивой, но я нравилась, и, думаю, это-то и было моей силой».

С. А. Понятовский, счастливый любовник великой княгини, был ею восхищен, отмечая «ослепительную белизну» кожи 25-летней Екатерины Алексеевны, идеальные руки и ноги, тонкую талию и благородную походку. Современник событий 28 июня 1762 года английский посол в России лорд Бёкингхэмшир описал российскую императрицу так: «Ее императорское величество ни мала, ни высока ростом; вид у нее величественный, и в ней чувствуется смешение достоинства и непринужденности, с первого же раза вызывающее в людях уважение к ней и дающее им чувствовать себя с нею свободно. От природы способная ко всякому умственному и физическому совершенству, она, вследствие вынужденно замкнутой ранее жизни, имела досуг развить свои дарования в большей степени, чем обыкновенно выпадает на долю государям, и приобрела умение не только пленять людей в веселом обществе, но и находить удовольствие в более серьезных делах. Период стеснений, длившийся для нее несколько лет, и душевное волнение с постоянным напряжением, которым она подвергалась со времени своего вступления на престол, лишили свежести ее очаровательную внешность. Впрочем, она никогда не была красавицей. Черты ее лица далеко не так тонки и правильны, чтобы могли составить то, что считается истинной красотой; но прекрасный цвет лица, живые и умные глаза, приятно очерченный рост и роскошные, блестящие каштановые волосы создают, в общем, такую наружность, к которой очень немного лет тому назад мужчина не мог бы отнестись равнодушно, если только он не был человеком предубежденным или бесчувственным. Она была, да и теперь остается тем, что часто нравится и привязывает к себе более, чем красота. Сложена она чрезвычайно хорошо; шея и руки замечательно красивы, и все члены сформированы так изящно, что к ней одинаково подходит как женский, так и мужской костюм. Глаза у нее голубые, и живость их смягчена томностью взора, в котором много чувствительности, но нет вялости… Трудно поверить, как искусно ездит она верхом, правя лошадьми — и даже горячими лошадьми — с ловкостью и смелостью грума. Она превосходно танцует, изящно исполняя серьезные и легкие танцы. По-французски она выражается с изяществом, и меня уверяют, что и по-русски она говорит так же правильно, как и на родном ей немецком языке, причем обладает и критическим знанием обоих языков. Говорит она свободно и рассуждает точно».

Многочисленные первоисточники свидетельствуют о феноменальной работоспособности самодержицы. Всероссийской. Обладая недюжинными способностями, волей и трудолюбием, она настойчиво изучала русский язык, много читала, приобрела обширные познания, и в этом отношении была вне сравнения с другими правительницами России этого столетия. Хотя рядом работали опытные и знающие дело государственные деятели, тем не менее она лично вникала во многие проблемы, проявляя склонность к работе пером. Одно из доказательств — ее обширная переписка. Деятельная Екатерина порой брала на себя функции начальника генерального штаба, в частности, во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов она ездила в Сенат, садилась в президентское кресло и слушала отчеты и доклады с театров военных действий.

Распорядок рабочего дня российской императрицы был весьма напряженным и строгим.

Вставая всегда в шесть часов утра, она немедленно шла в уборную, где ее ждала теплая вода для полоскания рта и лед для обтирания лица. После краткого утреннего туалета Екатерина II переходила в свой рабочий кабинет, куда ей сразу же приносили крепкий левантийский кофе с гренками и сахаром.

Просматривая бумаги, она пила кофе, а сахаром кормила своих любимых собачек. Здесь, уединившись, императрица напряженно работала. В девять часов начинались доклады сановников разных рангов: первым являлся обер-полицмейстер, затем генерал-прокурор, губернатор, управляющие Военной и Иностранной коллегиями. Но все они приходили только в назначенные для них дни. Затем государыня работала со статс-секретарями, которые представляли на ее усмотрение важнейшие государственные дела и бумаги, на которых она делала собственноручные резолюции. Ближе к полудню императрица отпускала секретарей и начинала свой туалет. Надев парадное платье, Екатерина переходила в дворцовую парикмахерскую, где ее старший парикмахер Козлов занимался причесыванием волос по моде. Затем самодержица уходила в свою парадную уборную. Там ее уже ждали для утреннего приветствия великие княжны и наиболее приближенные лица.

За обеденный стол императрица садилась в два часа дня. В обычные дни свою трапезу она разделяла с самыми близкими людьми из окружения: графом Разумовским, фельдмаршалом князем Голицыным, князем Потемкиным, графом Орловым, дежурным генерал-адъютантом графом Чернышевым, графом Строгановым, графиней Брюс, графиней Браницкой. За столом всегда находилось до десяти человек. Обед под музыку продолжался не более часа. В пище Екатерина II отличалась большой воздержанностью, была невзыскательной к кушаньям, ела очень мало, ограничиваясь небольшими порциями из трех-четырех блюд. Из плодов она предпочитала яблоки, вишни, а из вин — рюмку рейнвейна или венгерского.

После обеда императрица удалялась в спальню, где отдыхала: ей читали книги или иностранную почту, она же вязала одеяла и фуфайки для своих внуков. Иногда писала письма, деловые бумаги. От природы одаренная большим умом, сильным характером и трудолюбием, Екатерина II быстро выучила русский язык, с увлечением сама читала исторические и философские сочинения. Ее духовными собеседниками были Лейбниц, Декарт, Локк, Монтескье, Вольтер, Руссо. Вообще, следует сказать, что императрица имела две страсти, с годами ставшие ежедневными потребностями, — это желание читать и писать. За свою долгую жизнь она прочла огромное количество книг. Обойтись без книги и без пера Екатерине II было так же трудно, как Петру I без топора и токарного станка.

С сентября до середины мая она жила в Петербурге, а в остальное время в Царском Селе. Она очень любила садоводство и летом посвящала свободное время уходу за цветами и редкими растениями. Зимой государыня любила кататься на санях.

В шесть часов вечера начиналась третья, завершающая часть дня Екатерины II: во дворце проходили приемы, собрания, балы, концерты. В ее царствование Императорский двор освободился от грубых нравов прежних времен, облагообразился, а с учреждением Кавалергардского корпуса, вместо лейб-компании, засверкал новым блеском.

Собрания придворной знати тогда делились на три категории: на большие, средние и малые. Если на большие приглашалась вся столичная элита и иностранные посольства, а средние отличались от больших лишь меньшим числом гостей, то на малых присутствовали только самые близкие императрице лица. Куртаги, проводившиеся по воскресеньям, являлись одним из удовольствий двора. Здесь, на куртагах, все было иначе: без всякого этикета обсуждались проблемы науки и культуры, велись философские и литературные дискуссии, затевались самые разные игры, молодежь веселилась. Душой всевозможных забав всегда была сама императрица. Часто вместо куртагов давались спектакли или концерты. Екатерина Алексеевна часто играла в шахматы, карты (вист и рокамболь) со своими постоянными партнерами — графами Кириллом Разумовским, Григорием Орловым, князем Александром Голицыным, а также другими сановниками, в том числе и иностранными послами. В 10 часов вечера Екатерина II прощалась с присутствующими и уходила, заканчивались и хлопоты пяти личных камердинеров императрицы. Штат ее личной прислуги состоял из одной камер-фрау (любимицы Екатерины Марьи Саввишны Перекусихиной), четырех камер-медхен и пяти камердинеров. В своей домашней жизни императрица отличалась крайней простотой, унаследованной с детских лет в родительском доме; обстановка ее внутренних покоев в Зимнем дворце была намного скромнее обстановки покоев вельмож.

В первые дни царствования императрица пользовалась советами преимущественно двух лиц — Никиты Ивановича Панина и старого сенатора, «птенца» Петра I — Ивана Ивановича Неплюева. Екатерина поспешила возвратить в столицу бывшего канцлера графа Бестужева-Рюмина и бывшего генерал-прокурора князя Якова Шаховского, находившихся в опале при прежнем правлении. Ей очень важно было иметь рядом этих державных деятелей, знаменитых своим опытом: одного — во внешних, другого — во внутренних делах.

Восстановленный в правах и чинах, произведенный в генерал-фельдмаршалы и обласканный Екатериной II, Бестужев-Рюмин, несмотря на свой весьма почтенный возраст, был также полезен императрице. Он помогал ей разобраться в сложной и тонкой политической игре европейских царствующих дворов, овладеть искусством гибкой дипломатии. У графа была на редкость старательная слушательница.

Свое царствование на государственном поприще Екатерина II начала отменой многих распоряжений Петра III. Эти меры вызвали общее расположение к новой императрице в обществе. Важным событием первых лет деятельности Екатерины II явился созыв особой комиссии для составления проектов новых законов, так как многие статьи Соборного Уложения 1649 года давно устарели. Однако из-за отсутствия опыта в вопросах законодательства комиссию ожидал неуспех.

Екатерине II были присущи такие качества, как твердость и решительность в сочетании с осторожностью. Как гибкий политик проявила она себя в реорганизации аппарата управления огромной империей. Подобно елизаветинской «Конференции при высочайшем дворе», в 1769 году был учрежден «Непременный Совет», который являлся высшим координирующим органом по важнейшим государственным вопросам. Значительно ослабло значение Сената: императрица лишила его права издавать законы, поручив генерал-губернатору надзор за его деятельностью. Теперь самодержица сама стала заниматься законодательными делами, а Сенат с 1763 года превращается в высшее административно-судебное учреждение, состоявшее из шести департаментов (четырех в Петербурге и двух — в Москве).

В ходе осуществления централизации управления империей Екатерина II уделила большое внимание реорганизации системы местной власти, делая ставку на дворянство — главную опору самодержавия. В связи с этим ей удалось осуществить губернскую реформу, в ходе которой вместо прежних двадцати губерний было образовано пятьдесят. Изданное 21 апреля 1764 года «Наставление» губернаторам явилось первым шагом правительницы, направленным на усиление власти и авторитета губернской администрации. В первой статье этого документа было сказано: «Губернатор, как поверенная от Нас особа и как глава и хозяин всей врученной в смотрение его Губернии, состоять имеет под собственным Нашим и Сената ведением; почему и Указы только от Нас и Сената Нашего приемлет». Наставление 1764 года сделало губернатора юридически полным хозяином губернии.

Особо отметим, что самодержица лично готовила губернскую реформу, тщательно ее разрабатывая. Манифест о губернской реформе от 7 ноября 1775 года явился итогом длительной и напряженной работы большой группы известных администраторов того времени во главе с Екатериной II. В коллективной разработке преобразований местной власти участвовали: новгородский губернатор Я. Е. Сиверс, эстляндский ландрат [53] Г. Р. фон Ульрих, выборгский генерал-губернатор Ю. Ю. Броун, генерал-прокурор А. А. Вяземский, статс-секретарь П. В. Завадовский. Екатерина II отличалась и тем, что умела находить талантливых администраторов и опытных советников, используя их большие знания с пользой для государства. Она при этом и сама стремилась вникнуть в суть проблемы, проявляя незаурядную политическую дальновидность и исключительную интуицию. Более того, при подготовке губернской реформы обстоятельно анализировался не только отечественный, но и западный опыт в области местного управления. Жалованная грамота дворянству от 21 апреля 1785 года завершила губернскую реформу, укрепив позиции дворянства как господствующего класса. Проводимая Екатериной II политика централизации высшей власти проявилась, в частности, в ликвидации в 1764 году гетманства на Украине и замене его двумя учреждениями — Малороссийской коллегией и генерал-губернатором Малороссии.

На основе исторических источников, многочисленных воспоминаний современников и переписки следует вывод о том, что императрица Екатерина II обладала незаурядным умом выдающегося государственного деятеля с огромной работоспособностью, сильной волей и мужеством. Наблюдательный Дидро, посетивший Россию в 1773–1774 годах, подчеркивал, что Екатерина II при своей «изумительной проницательности» достигла того, что во всей стране не было человека, который бы «так хорошо знал нацию, как она». Добавим, не только нацию, но и ее проблемы. Конкретный пример — финансы империи.

На рубеже 60–70-х годов XVIII века Россия переживала финансовый кризис: непрерывные войны, рост городов, развитие промышленности вызывали финансовое напряжение. Попытки правительства ослабить создавшуюся ситуацию к заметному успеху не приводили. В связи с начавшейся войной с Турцией выход был найден во введении впервые бумажных денег — ассигнаций.

Указом от 29 декабря 1768 года Екатерина II учредила в Санкт-Петербурге и Москве «променные банки», которые обменивали бумажные деньги на металлическую монету, и наоборот. Финансисты правительства во главе с князем А. А. Вяземским очень осторожно вводили в оборот ассигнации, постепенно увеличивая их количество.

Население охотно приняло новые деньги. Конечно, сразу же появились и аферисты. Правительство вскоре узнало о недостатках бумажного обращения, в частности, о доступности подделки ассигнаций. Екатерина II, внимательно следившая за этим важным финансовым мероприятием, в июне 1771 года писала графу Н. И. Панину: «Граф Никита Иванович, извольте обще с генерал-прокурором и графом Шуваловым (Андреем Петровичем, директором ассигнационного банка. — А. М.) входить во все подробности того приключения, которое сегодня сделалось в банке государственных ассигнаций в рассуждении двадцатипятирублевых бумаг, как переделаны в семидесятипятирублевые, и что окажется, о том вы мне дадите знать; также положите на мере, как наискорее можно будет упредить, чтобы банковый кредит фальшивыми ассигнациями не был поврежден». На следующий день императрица писала тому же Панину: «Писал ко мне граф Шувалов, что воры его сысканы и признались; и только глухо пишет, что они до пяти тысяч рублей выиграли, или 90 нумеров испакостили своим манером».

Названный нами случай с подделкой бумажных рублей оказался только предвестником более серьезного по масштабам замысла подрыва ассигнационной операции царского правительства. При этом злоумышленниками оказались три русских дворянина, из которых двое занимали видные должности в государственном аппарате. Это были отставной капитан Сергей Алексеевич Пушкин, коллежский советник Михаил Алексеевич Пушкин и вице-президент Мануфактур-коллегии Федор Иванович Сукин.

Прибывший в Россию в 1766 году француз Луи Барро Бротарь в поисках удачи случайно познакомился с братьями Пушкиными и сумел убедить их в том, что можно стать очень богатыми людьми. Братья, естественно, заинтересовались, ибо, как и большинство дворян, не страдали избытком денежных средств.

План французского авантюриста заключался в подделке и выпуске новых банковских ассигнаций на сумму 300 тысяч рублей. Успех задуманного предприятия должен был быть обеспечен изготовлением всех необходимых средств для подделки не в России, а за границей. Там же предполагалось и напечатать фальшивые ассигнации. Бротарь предложил научить Сергея Пушкина копировать через стекло подписи сенаторов на банковских билетах. Предполагалось, что поддельные ассигнации должны привозиться в Россию уже готовыми в дорожной коляске в музыкальном инструменте.

Пушкины и Сукин увлеклись идеей француза, тем более что он сумел на практике показать свои способности: в виде опыта удачно скопировал подписи на одной из ассигнаций.

Бротарь обещал взять на себя все исполнение дела за границей. По предварительным расчетам, на каждого участника будущей операции приходилось больше 50 тысяч рублей — сумма весьма значительная по тем временам. Русские сообщники планировали отправиться за границу под предлогом лечения, а затем переехать в Швейцарию, приобрести недвижимость и богато жить.

Обсудив план действий, они условились, что для его осуществления за границу должен отправиться Сергей Пушкин с Бротарем: первый под предлогом лечения, а второй просто возвращался домой.

В Амстердам Сергей Пушкин прибыл в октябре 1771 года и нашел там Бротаря, который уже вовсю развернул подготовку к реализации задуманного плана. Он, в частности, нашел резчика-гравера, обещавшего сделать штемпеля, а также мастера, согласившегося сделать копии привезенных из России бумажных ассигнаций. Мастер по подделке ассигнаций потребовал принять его в задуманное мероприятие, на что Бротарь и Пушкин вынуждены были согласиться. Но средств не хватало. И тогда Сергей отправился обратно в Россию, взяв при этом с собой сделанные резчиком штемпеля и печатные доски. Благополучно доехав до Риги и оставив экипаж, Пушкин хотел через Псков возвратиться в Москву. Но вскоре был арестован. Его остановили под предлогом дезинфекционного окуривания, обыскали и нашли ассигнационные штемпеля и печатные доски.

«О, друг мой… я арестован, — писал Сергей своему брату в письме, прося его о помощи. — Спаси меня, если можешь…» Пушкин считал свой арест случайным и надеялся легко отделаться. Но он явно заблуждался. Еще во время его нахождения за границей Екатерине II стало известно кое-что относительно преступных намерений Сергея Пушкина. 5 февраля 1772 года она писала почт-директору Эку: «…прикажите раскрыть все письма, и наипаче те, кои в чужие края пишет Михайло Пушкин и кои он получает от своего беспутного брата Сергея Пушкина, который поехал летом в чужие края. Есть подозрения, может быть неосновательные, будто сии оба молодца упражняются в делании фальшивых ассигнаций: если что ни на есть найдете, сей слух подтверждающего, пришлите ко мне и держите все сие в молчании».

В то же время в конце февраля генерал-губернатору Брауну в пограничных губерниях высочайше секретно было указано внимательно следить за возвращением Сергея Пушкина из-за границы и под видом поиска контрабанды тщательно осмотреть его экипаж и вещи. Письмо Сергея Пушкина из-под Риги брату немедленно было доставлено императрице, которая по этому поводу писала князю М. Н. Волконскому следующее: «Сие письмо… Сергей Пушкин послал знатно из-под ареста из Нейгаузена в Псков по нарочной штафете, дабы оттудова оно наискорее отправлено было к брату его на Москве. Из оного увидите, что у Сергея Пушкина действительно найдены ассигнационные штемпели и литеры, что он ищет уйти, чего однако с невинностью никто не вздумает, и что он к брату пишет, что у него, Сергея, не найдены бумаги, что, кажется, довольно доказывает, что Михайло Пушкин о сем не безызвестен — брат винный этак к невинному писать не может». Задержанного Сергея Пушкина доставили в Петропавловскую крепость. Был арестован и его брат Михаил. На свободе остались в России Сукин и за границей Бротарь.

Для следствия по делу Пушкиных была назначена комиссия.

Итак, план быстрого обогащения стал известен императрице, но каким образом? Ведь сообщники предприняли все меры предосторожности, и тайна не должна была выходить за пределы тесного круга четырех соучастников аферы! Недоумение разрешилось, однако, очень просто. Тайну выдал Федор Сукин.

Дело в том, что после отъезда Сергея Пушкина и Бротаря за границу Сукиным стал овладевать страх. С одной стороны, он вместе с другими сообщниками тоже ждал легкого обогащения, но, с другой стороны, его начала мучить боязнь возможной ответственности в случае раскрытия преступления. Долгое время вице-президент Мануфактур-коллегии пребывал в нерешительности. Наконец, чтобы обезопасить себя от всяких случайностей, он решил донести на Пушкина частным образом. Сукин рассчитывал, что именно таким путем он не только отклонит от себя возможное обвинение в преступлении, но и избежит позорного имени доносчика.

Сообщение вице-президента было доведено до сведения императрицы, которая и приняла со своей стороны все меры предупреждения задуманной операции.

25 марта 1772 года Екатерина II писала князю М. Н. Волконскому: «…что касается до Сукина, то если он не виноват, то надлежит признаться, что ничего глупее быть не может, как он поступил в сем деле».

На допросе Сергей Пушкин, недолго упираясь, указал на Сукина как на единомышленника. В связи с этим фактом императрица приказала оказать содействие петербургскому второму департаменту Сената, потребовавшему от московских властей ареста Сукина. Вице-президент Мануфактур-коллегии был отдан под суд по обвинению в соучастии в подделке государственных ассигнаций. Екатерина II, жалея семью неудачного доносчика, распорядилась выдать жене Сукина тысячу рублей и сказать ей, чтобы она теперь лишь надеялась на правосудие и милость императрицы.

Дело, таким образом, приближалось к завершению. Следственная комиссия закончила свою работу и представила материалы дела в Сенат. На основании соответствующих статей Уложения братья Пушкины и Сукин были приговорены к смертной казни. Но имея в виду указы Елизаветы Петровны от 1754 года и Екатерины II от 1769 года, Сенат заменил виновным высшую меру лишением дворянства с добавлением наказания кнутом, вырезания ноздрей, клеймения и ссылки на работу на нерчинские заводы. В частности, Сергея Пушкина Сенат приговорил к 50 ударам кнута, его брата Михаила — к 40, а Сукина — к 20 ударам.

Императрица смягчила сенатское решение от 25 октября 1772 года. Она повелела Сергея Пушкина, как наиболее деятельного участника преступного сообщества, лишить всех чинов и дворянства, возвести на эшафот, переломить шпагу над его головой и, заклеймив буквой «В» (вор), отправить на вечное заключение в Пустозерский острог Астраханской губернии. Михаила Пушкина, как второго активного сообщника, Екатерина II лишила чинов и дворянства и приказала отправить в сибирскую ссылку — в Енисейск. В Сенатском указе от 25 октября 1772 года было приказано передать имение обоих Пушкиных ближним законным наследникам и впредь Сергея и Михаила Пушкиных называть только бывшими Пушкиными. Их имение было передано наследникам. Федора Сукина лишили всех чинов и сослали на вечное поселение в Оренбургскую губернию.

Пока в России шло следствие по преступной группе, Бротарь продолжал находиться за границей и, по мнению Сената, являлся потенциально опасным, ибо владел орудиями для подделки денег.

Екатерина II предприняла необходимые меры, и при помощи русского посла в Голландии в июне 1772 года Бротарь был задержан и доставлен в Россию. На допросе он чистосердечно признался и рассказал о своей роли зачинщика в намеченном предприятии. Сенат, несмотря на иностранное подданство Бротаря, осудил его также к смертной казни с заменой казни наказанием кнутом, клеймением, вырезанием ноздрей и ссылкой на нерчинские заводы.

В своей внутренней политике Екатерина II, наряду с модернизацией армии и военно-морского флота, большое внимание уделяла развитию промышленности, торговли, просвещения. В экономической области императрица считала своей главной задачей осуществление принципа полной свободы промышленности и торговли. Был издан ряд законодательных актов, в которых правительство стремилось освободить эти отрасли хозяйства от прежних ограничений. В 1763 году Екатерина II учредила особую «Комиссию о коммерции», главной заботой которой являлось принятие мер для улучшения внутренней и внешней торговли. В целях энергичного развития российской коммерции императрица поощряла организацию торговых компаний, не давая при этом им монопольного права на торговлю, что разрешалось раньше, при Елизавете Петровне.

Во второй половине XVIII века в России наблюдался рост ярмарочной торговли: почти 25 ярмарок к концу столетия приобрели масштабы всероссийских торгов. Наиболее крупными были Нижегородская, Ирбитская, Харьковская, Макарьевская ярмарки. Из них особенно важную роль в развитии торговых связей России со Средней Азией сыграла Нижегородская ярмарка.

В 70–80-х годах окончательно оформилась организация гильдейского купечества России: Манифестом от 17 марта 1775 года купеческое сословие было разделено на гильдейское купечество и мещан. Само купечество стало иметь три гильдии, которые отличались одна от другой суммой капитала: первая — от 10 до 50 тысяч рублей, вторая — от 5 до 10 тысяч рублей, третья — от 1 до 5 тысяч рублей. Представители первой и второй гильдий освобождались от телесного наказания, а все купечество от подушной подати.

Этим указом повышался социально-экономический статус купца России: он получил право на оптовую и розничную торговлю, на строительство фабрик и заводов, освобождался от государственных служб, а с 1776 года и от рекрутской повинности.

Успехи в развитии внешней торговли были связаны с таможенной политикой правительства Екатерины II, которая защищала отечественную коммерцию, интересы российского купечества. Особое внимание Екатерина II уделяла становлению торговли в черноморских портах. В результате победоносной войны 1768–1774 годов русские купцы по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору получили право свободного плавания в турецких водах, а также равные права с купцами европейских государств. Россия в царствование Екатерины II стала непосредственным участником международной морской торговли на юге, что имело исключительное значение для развития ее экономики.

Активно торгуя с европейскими государствами, русское правительство и лично Екатерина II особое внимание уделяли торговле с Китаем. С целью оживления и расширения российско-китайской коммерции Петербург предпринял ряд финансовых и административных мероприятий. Главным пунктом совместной торговли был приграничный город Кяхта. Уничтожив царскую монополию на торговлю с Китаем, Екатерина II предоставила всем российским купцам право ездить со своими товарами и в Пекин. Большое влияние на развитие кяхтинской торговли оказывали своим участием Ирбитская и Нижегородская ярмарки. В целом за время царствования Екатерины II общий товарооборот внешней торговли России увеличился в пять с лишним раз и равнялся в 1796 году 109,6 млн рублей.

Екатерининская эпоха «просвещенного абсолютизма» ознаменовалась началом расцвета литературы, искусств, наук. Их успехи, разумеется, были непосредственно связаны с активной реформаторской деятельностью Екатерины II, сумевшей не только определить общеевропейские тенденции общественного прогресса, но и попытаться осуществить их в специфических условиях России. Немало сделала императрица для народного просвещения. Если Петр I в свое время смотрел на образование лишь с точки зрения его практической пользы, то Екатерина II, напротив, придавала образованию прежде всего воспитательное значение, в смысле развития человеческой личности. Она часто говорила: «Ясно, что корень всему злу и добру — воспитание». В царствование Екатерины II значительно увеличилось число школ, больниц, были основаны воспитательные дома в Москве и Петербурге, заложены основы коммерческого образования.

Важнейшую роль в царствование Екатерины II играли вопросы внешней политики, которая, по мнению В. О. Ключевского, являлась самой блестящей стороной ее деятельности. Внешняя политика России второй половины XVIII века была подчинена решению двух основных проблем. Главной из них являлась черноморская проблема. Здесь две напряженные войны с Османской империей (1768–1774 и 1787–1791 гг.) завершились полным успехом русского оружия. Потеря Крыма лишила Турцию надежнейшего щита против России. Русские твердой ногой стали на берегах Черного моря, и уже Константинополь должен был трепетать от их присутствия там.

Кючук-Кайнарджийский мир Екатерина II решила праздновать с большим торжеством в Москве, прибыв в древнюю столицу в январе 1775 года. Императрица пригласила сюда главного виновника заключения мира с Турцией графа Петра Александровича Румянцева и хотела, чтобы он, по примеру римских полководцев, въехал через триумфальные ворота на колеснице; но скромный герой уклонился от такой чести. День 10 июля 1775 года, назначенный для торжества, начался пушечной пальбой. Екатерина II в сопровождении многочисленной свиты шла среди стоявших войск в Успенский собор, где была встречена высшим духовенством. После завершения литургии и благодарственного молебствия самодержица направилась в Грановитую палату. Там был зачитан указ императрицы о наградах в связи с таким знаменательным для России событием. Граф М. А. Румянцев получил: 1) наименование Задунайского за трудный переход через Дунай; 2) грамоту с перечнем одержанных им побед над османами; 3) за умелое руководство войсками — фельдмаршальский жезл с алмазами; 4) за проявленную храбрость — шпагу с алмазами; 5) за одержанные победы — лавровый венок; 6) за заключение мира с Турцией — масличную ветвь, украшенную, как и лавровый венок, бриллиантами; 7) в знак монаршей милости — крест и звезду ордена Св. апостола Андрея Первозванного, осыпанные алмазами; 8) в его честь — медаль с изображением полководца. Князь Василий Михайлович Долгоруков за занятие Крыма получил прозвище Крымского, похвальную грамоту, шпагу, крест и звезду Св. Андрея Первозванного, украшенные алмазами. Граф Алексей Григорьевич Орлов в память о блестящей победе при Чесме стал именоваться Чесменским, получив также похвальную грамоту, шпагу с алмазами и столовый сервиз. Среди других отличившихся был и генерал-поручик Александр Васильевич Суворов, награжденный шпагой с алмазами.

Вторая проблема в области внешней политики — возвращение в состав Русского государства исконно русских земель, захваченных в давние времена Польшей, — также была успешно решена Екатериной II в результате трех разделов (1772, 1793, 1795) некогда сильной Речи Посполитой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.