1. Кризис традиционной фабрики

1. Кризис традиционной фабрики

В современных условиях капиталистическая традиционная фабричная система перестала быть эффективным инструментом решения экономических и социальных проблем, масштабы и острота которых непрерывно растут. Анализируя современное ему машинное производство, К. Маркс отмечал в качестве основной черты фабричной системы подчиненность всех процессов, происходящих в ней, единому технологическому ритму, задаваемому всей системой рабочих машин. Деятельность человека на фабрике полностью подчинена необходимости выполнения функций по обслуживанию системы машин. Сознательный труд, обладающий хотя бы минимальной свободой выбора, полностью сведен здесь до своих минимальных пределов. Искусство отдельного частичного рабочего исчезает как ничтожная, не имеющая никакого значения деталь[2]. Но именно машинообразность, отсутствие гибкости, неспособность к быстрому изменению производственного процесса в связи с появляющимися новыми нуждами и стали основным препятствием на пути дальнейшего развития фабричной системы производства.

«Автомобильная и сталелитейная промышленность, например, стала жертвой собственных крупных инвестиций в оборудование и организацию производства, не отвечающих современным задачам. Их динозавроподобные системы массового производства не способны изменять ассортимент и качество продукции достаточно быстро и гибко, чтобы удовлетворять требованиям международной конкуренции», — признает почетный профессор Гарвардского университета У. Скиннер. Подобное мнение широко распространено в настоящее время в США.

Объектом наибольшей критики становится ориентация машинного производства на массовость, которая стала тормозом на пути дальнейшего роста эффективности и производительности труда. Технологическим принципом, с помощью которого достигается повышение эффективности труда на традиционной фабрике, является разделение труда на составные элементы и решение возникающих при этом задач с помощью достижений науки и техники. Последовательное применение этого принципа в течение двух веков привело к созданию на фабрике особой производственной среды, в которой человек выполняет «функции гибкого звена» между жестко запрограммированными машинами, а работник, как это констатировал Маркс, превращается в «наделенный сознанием придаток частичной машины…»[3]

Различные трудовые операции в этих условиях специализируются таким образом, что каждый работник уподобляется винтику огромного безликого механизма — фабрики и действует в соответствии с его требованиями. Человек становится частицей технической системы.

Автоматизация машинного производства приводит к тому, что, как это предвидел Маркс, «отделение интеллектуальных сил процесса производства от физического труда и превращение их во власть капитала над трудом получает свое завершение…»[4]. Автоматическая машина не только освобождает рабочего от труда тяжелого, но и сам оставшийся труд от всякого содержания, сводя его к простому нажиманию кнопок. Компьютеризация довела этот процесс до его логического предела. На современных фабриках и функция нажатия кнопок передана машине, а в процесс автоматизации вовлекаются новые слои трудящихся, не занятых непосредственно на производстве, — растущая масса информационных работников: инженеров, технологов, программистов, разрабатывающих программное обеспечение, с помощью которого компьютеры управляют ходом технологических процессов.

Но уже сегодня становится ясным, что следование традиционным рецептам капиталистической рационализации производства ведет в тупик. Дальнейшее отделение интеллектуальных сил производства от физического труда, о котором писал К. Маркс, разрывает единый процесс труда, лишает его естественной основы для саморазвития. Машина не может больше служить прообразом организации совершенного производства.

Массовое внедрение достижений информатики и вычислительной техники в производство, «интеллектуализация» машин и оборудования поставили на повестку дня вопрос о новом типе разделения труда, в котором бы учитывалось единство его физической и интеллектуальной сторон. В результате компьютер уничтожает разделение труда машинного типа, как в свое время машина уничтожила мануфактурное разделение труда. Рабочий практически полностью вытесняется из технологического процесса, становится над ним. Труд по управлению машинами-орудиями, который дифференцировался по технологическим операциям, попросту перестает существовать.

Современный оператор контролирует весь технологический процесс во всей его сложности, в ходе которого множество орудий, сменяя друг друга, по особым программам производят одновременно различные виды производственной продукции. Разделение труда теперь осуществляется по принципу выделения функций контроля и задания различных комплексов программ всему производственному механизму. Но чтобы эффективно контролировать процесс, рабочий должен представлять всю сложную картину современного производства. Предприниматель не может сегодня поставить у компьютера неподготовленного оператора, так как любая ошибка, им допущенная, обойдется слишком дорого. Поэтому неизмеримо возрастает роль человека на производстве.

При этом главная цель капиталистической организации производства остается неизменной. Это — усиление эксплуатации наемного труда. Но в условиях массового внедрения в производство средств информации и вычислительной техники, когда основное содержание выполняемых функций переносится в область умственной деятельности, наибольшей эксплуатации подвергается психика человека.

В печати приводятся многочисленные примеры, когда компьютеризация повышает производительность труда. Но не меньшее количество примеров свидетельствует об отрицательных или нейтральных эффектах. Даже там, где производительность труда растет, ее темпы ниже ожидаемых. Специальный анализ этой проблемы, проведенный в США, показал, что одна из главных причин создавшегося положения — недоучет социальных аспектов компьютеризации.

Гибкость — главное качество новых производственных систем. Но она обеспечивается не техникой, как это иногда ошибочно полагают, а человеком, использующим эту технику. Ранее негибкость техники сдерживала возможности человека. Его функции сводились к нажатию кнопок, чтобы компенсировать конструктивную жесткость традиционной техники. Человек фактически оставался живым автоматом, обслуживающим заданный технологический процесс. Новая техника сама в состоянии обслуживать заданную технологию производства. Более того, с ее помощью становится возможной реализация большого числа альтернативных технологических процессов.

В связи с этим коренным образом меняется задача рабочего-оператора. Теперь он должен творчески выбирать наилучший способ выполнения задания. Но это означает, что задача управления переносится из сферы принуждения работника к выполнению заданных операций в область творческого поиска путей решения производственных проблем. А это, в свою очередь, требует, чтобы ценностные установки участников трудового процесса были согласованы и вели к достижению общих целей.

Именно эти соображения объясняют, почему в последние годы в таких странах, как США, Япония, и других, где процесс внедрения новой информационной технологии зашел достаточно далеко, ведутся интенсивные поиски методов активизации человеческого потенциала. Но раскрыть в полной мере творческий потенциал работника — задача недосягаемая в условиях обостряющегося антагонизма между трудом и капиталом.

Большие надежды в этом плане возлагаются на попытки перестроить внутреннюю организацию производственных процессов, всей производственной среды на принципах, отличных от машинно-фабричных. Дело в том, что среда, в которой роботы и программируемая автоматизация могут быть использованы с наибольшим эффектом, существенно отличается от той, где центральное место занимал человек. В робототехнических системах по-новому ставится сам вопрос об образовании системы «человек — машина». Существующее до сих пор рабочее место — это результат приспособления машины к человеку. Замена человека компьютерами, роботами ведет к необходимости перестройки как оборудования, так и производственной среды современной фабрики. В частности, роботы предъявляют более высокие требования к качеству оборудования, точности его работы. Поэтому предпринимаются попытки разделить функциональные зоны действия человека и автоматов, вывести человека за пределы чуждой ему новой компьютеризованной производственной среды, где ему уже нет места.

Таким образом, огромная социальная задача новой организации общественного производства в условиях массовой компьютеризации подменяется задачей разграничения зон действия человека и машины, то есть создаются искусственные островки новой технологии в рамках традиционной для капитализма организации производства.

С развитием безлюдных производств значительно снижается и социальный статус фабрики. В течение двух столетий она выполняла роль своеобразного ядра, вокруг которого складывалась социальная жизнь, особенно в небольших городках. Последние и возникали-то, как правило, вокруг строящихся новых производств, которые притягивали к себе жителей благодаря возможности получить работу. Безлюдное же производство не нуждается в общине, так же как община теряет интерес к нему. Происходит еще один этап отчуждения средств производства от общества. И эта тенденция очень беспокоит буржуазных политиков, так как разрушается один из наиболее надежных каналов манипулирования социальными процессами.

Такое положение создает еще один фактор неустойчивости, так как требует поиска эффективной замены сложившихся структур социального контроля.

Например, сегодня в конгрессе США основная борьба при обсуждении федеральных заказов идет в расчете на то, что их размещение в штатах и округах позволит создать дополнительное число рабочих мест и соответственно улучшит социальные условия в них. Но завтра заказы будут выполняться на безлюдных производствах и выгоду от них получат только владельцы предприятий. На занятости и уровне дохода населения это никак не отразится.

Аналогичные проблемы потери традиционных каналов воздействия на социальные процессы возникли и будут еще возникать и на других уровнях управления: в штатах, округах, общинах.

Какой будет новая система социального контроля? Этот вопрос не имеет однозначного ответа. Но остановить разрушение традиционной фабричной системы, очевидно, уже невозможно. Это объективный процесс, диктуемый общими закономерностями развития производительных сил. В результате на смену традиционной фабричной системе производства приходит новый тип производства, который получил условное название «фабрики будущего».