Христианство в пространстве идеологий

Христианство в пространстве идеологий

Какое значение получило в этом идейном «клубке противоречий» христианское начало?

Главный аргумент в пользу христианского происхождения идеи Модерна состоит в том, что именно в христианстве человеку как образу Божию дана онтологическая свобода такого уровня, что он сам выбирает между добром и злом, между истиной и ложью, и сам отвечает за свой выбор. И какие бы ценности ни превосходили ценность свободы, без неё христианская картина мира была бы просто невозможна и бессмысленна, поэтому христианство, игнорирующее ценность свободы, просто перестаёт быть христианством. Но хотя многие либералы готовы бравировать такой «родословной», дальше простой констатации этой связи они не идут, потому что дальше как раз выясняется, что христианское понимание свободы настолько далеко от либерального, что и в самой этой связи можно усомниться.

Христианство не провозглашало свободу индивида как лозунг, оно просто вводило его как онтологический факт, но утверждало, что поскольку максимально возможной свободой человек обладал в раю, то с грехопадением он оказался в «тоталитарной» зависимости от греха и теперь главная задача его жизни – это освобождение от греха, то есть спасение. Историческим прообразом этого спасения было освобождение богоизбранного народа Израиля сначала от египетского, а потом вавилонского плена, понимаемого, прежде всего, именно как духовный плен в языческих империях.

При этом сама по себе свобода не является целью в христианстве – это лишь условие для достижения обожения и Царствия Божьего, на пути к которому необходимо обрести праведность и блаженство.

«Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности» (Рим. 6:18).

«Но кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нём, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своём действии» (Иак. 1:25).

Вне теоцентрического понимания свободы, обеспечивающего это понятие необходимым метафизическим фундаментом, как свободы во Христе эта ценность «повисает в воздухе» и превращается в собственную противоположность – в чистый произвол, то есть в тотальную зависимость от своей греховной природы и оправдание этой зависимости, чем в конце концов стал современный либерализм.

«Если Бога нет, то всё позволено» – и ничто, кроме грубой физической силы со стороны не может ограничить этот произвол. Так прежде христианская ценность, поднятая на знамёна секулярных революций, оказалась девальвирована до уровня популистского клише и лишилась своего смысла.

Аналогичная инволюция в эпоху Модерна произошла с идеей равенства, возведённой в абсолют идеологией социализма, особенно в таком её радикальном изводе, как коммунизм. Выявлением религиозных и даже реакционных корней социализма занимались очень многие мыслители; достаточно назвать такие имена, как Н. Бердяев, И. Шафаревич, М. Агурский, А. Безансон и др.

В отличие от весьма скудного широкой мыслью и потому скучного либерализма, социализм имеет бурную историю своего развития, начиная с той «утопической» фазы (Мор, Кампанелла, Сен-Симон и др.), когда его религиозность совсем не скрывалась, так что впоследствии многие левые политики любили бравировать такими заявлениями, как «Христос был первым коммунистом» или «первым социалистом», и даже не допускали мысли, что здесь возможно какое-то противоречие.

В действительности идея равенства коренится в христианстве только в том смысле, что все люди онтологически равны – они в равном отношении являются образами Божиими и в равном отношении призваны в Царствие Божие. Кроме того, самым страшным грехом в христианстве, грехом всех грехов полагается гордыня, выражающаяся в желании возвыситься над всеми окружающими, что считается нормальным в язычестве, но недопустимо в Церкви Христовой. Именно об этом говорит сам Христос: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так…» (Мф. 20:25).

Опять же, как в случае со свободой, христианская идея равенства может быть адекватно осознана только в теоцентрическом контексте – как равенство во Христе, где нет уже ни «иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28). И так же как свобода, равенство здесь не является целью, это только условие для обретения праведности и блаженства, а в пределе – спасения и обожения.

Поэтому единственный, не деструктивный извод социализма, который мог бы сохранить христианскую идею равенства, – это «христианский социализм», который до недавнего времени был одной из ведущих европейских идеологий наряду с «христианской демократией». Однако во второй половине XX века многие партии и проекты с соответствующими названиями настолько поддались либеральным тенденциям, что либо отказались от неполиткорректного прилагательного «христианский», либо лишили его какого-либо отличительного смысла (подобно партиям ХДС/ХСС в Германии). В этом отношении в постсоветской России мы наблюдаем обратную крайность, когда коммунистические партии и движения часто стремятся засвидетельствовать свою верность русскому православию, но категорически не хотят пересматривать свой марксизм-ленинизм и менять названия своих организаций.

Наконец, третья ценность французской триады – Братство – составила самую большую проблему в постреволюционную эпоху. Христианское Братство в точном смысле слова – это братство во Христе, то есть кафоличность (соборность) членов Его Церкви, объединённых общей верой и общими Таинствами. Здесь нельзя не заметить, что робеспьеровское Fraternit? возникло в ещё более узком контексте «братства» масонских лож, как и почти вся символика Французской революции, а в секулярном значении оно превратилось в «братство людей во всем мире», но никак не братство по крови или почве.

Однако сакрализация национального начала в романтизме завершилась национализацией сакрального в постромантизме, а воспевание низовой, органичной, народной религиозности обернулось концепциями «официальной народности». Зеркальным отражением лозунгов «Свобода, Равенство, Братство» стала консервативная триада «Православие, Самодержавие, Народность», немыслимая в средневековую эпоху.

Консерватизм – идеология, которая призвана была выражать христианские ценности и формировать политическое христианство. Вместо этого сегодняшний консерватизм зачастую представляет собой либо «превращённую форму» обычного национализма, либо бесцветно-политкорректную защиту сложившегося status quo, которую даже идеологией назвать нельзя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.