Первая чеченская

Первая чеченская

1994 год, который мог стать началом нового этапа строительства России, закончился на трагической ноте. Попытка навести порядок в Чечне привела к кровопролитной войне. Но почему вдруг такой опытный политик, как Ельцин, ввязался в чеченскую войну?

Сергей Филатов:

— Я так понимаю, что противостояние с оппозицией было закончено, конституцию новую приняли, Государственную думу избрали, все государственные структуры заняли свое место. И можно было приступать к проблеме Чечни, которая существовала давно… Может быть, дело в другом. Успех Жириновского и Зюганова на выборах в первую Государственную думу убедил Ельцина и его окружение в том, что общество жаждет жесткой державной политики и надо пустить в ход силу.

Отношения с Чечней всегда складывались трудно. Там, на Северном Кавказе, не забыли ни о крови, пролитой при завоевании Чечни, ни о том, как в 1944 году по приказу Сталина всех до единого чеченцев вывезли с родной земли. Чеченские лидеры родились в ссылке, и у каждого в семье были родственники, которые погибли во время депортации. Еще больше чеченцы были обижены тем, что перед ними не извинились и что они так и остались какой-то подозрительной нацией.

Чеченцы даже при советской власти жаловались, что их сознательно не берут на работу в ведущие отрасли промышленности, не пускают в науку. Руководящие посты в Чечено-Ингушской АССР доверялись только приезжим. В этом неразвитом, депрессивном регионе людям нечем было заняться. Мужчины разъезжались по всей стране на заработки. К 1991 году безработных в республике было триста тысяч человек.

Неустроенность и затаенное недовольство множились на особенности национального характера и традиции. Здесь всегда легко хватались за оружие и были готовы доказывать свою правоту силой. И здесь не забыли завет народного героя Шамиля, сражавшегося с Россией: «Маленькие народы должны иметь большие кинжалы».

В ноябрьские дни 1990 года на волне бурных перемен, происходящих в стране, в Грозном был создан общенациональный конгресс чеченского народа. В Москве на это событие мало кто обратил внимание. Председателем исполкома конгресса чеченцы избрали соотечественника, которым невероятно гордились, — генерал-майора Джохара Мусаевича Дудаева, командира 326-й Тернопольской тяжелой дивизии авиации стратегического назначения, имевшего афганский опыт.

В августовские дни 1991 года власти Чечено-Ингушетии поддержали ГКЧП. Конгресс чеченского народа во главе с Дудаевым, напротив, встал на сторону Ельцина.

На первом этапе чеченского кризиса еще все можно было решить путем откровенных переговоров с Джохаром Дудаевым. Но для этого его нужно было пригласить в Кремль и разговаривать с ним уважительно. Ельцин наотрез отказывался это делать. Шанс договориться был упущен. Наверное, сказывалось характерное для советских партийных руководителей пренебрежительно-покровительственное отношение к обитающим на юге народам как к прирожденным торгашам, которых нет смысла воспринимать всерьез.

Вся чеченская эпопея есть история ошибок, каждая из которых настолько ухудшала ситуацию, что российская власть вскоре оказалась в тупике.

Дудаев хотел переговоров с Ельциным, считал, что с ним, лидером целого народа, должен встретиться сам глава России, но с ним вообще не собирались разговаривать. Руслан Хасбулатов, чье мнение как чеченца имело большое значение, даже слышать не хотел о Дудаеве. Вице-президент Руцкой прилетел в Грозный, встретился с Дудаевым, и, казалось, два генерала-летчика договорились. Но вернувшись в Москву, Руцкой сказал на сессии Верховного Совета, что в Чечне просто расцвел бандитизм. Это было недалеко от истины, но с кем-то в Грозном все-таки следовало договариваться. Руцкой оттолкнул и тех, с кем еще можно было иметь дело.

В ответ оскорбленный Джохар Дудаев объявил в Чечне мобилизацию. Фактически это было объявление войны Москве. Люди стали вооружаться, в республике началось производство собственных автоматов.

27 октября Дудаев был избран президентом Чеченской Республики, хотя эти выборы едва ли можно было назвать демократическими. 1 ноября первым же своим указом Дудаев объявил Чеченскую Республику суверенным и независимым государством.

Ирина Александровна Дементьева, специальный корреспондент «Известий», знаток ситуации на Северном Кавказе, говорила потом:

— Был ли Дудаев оголтелым сепаратистом? Думаю, мы его таким сделали, а тогда у него не было никакой программы. Он хотел послужить своему народу, о котором как человек военный, а значит, в чем-то ограниченный, имел поверхностное и несколько мрачноватое романтическое впечатление… Думаю, он и сам не знал еще, куда его загонят обстоятельства и чего ему ждать от России. У меня было тогда четкое впечатление, что протяни ему руку Ельцин — они бы поладили и нашелся бы чеченский вариант договора.

В 1992 и 1993 годах Россия была занята первоочередными экономическими реформами, затем вспыхнул политический кризис. Словом, не до Чечни было. Москва фактически признала и самостоятельный статус республики, и Дудаева в качестве президента. А генерал максимально использовал удачную ситуацию.

31 марта 1992 года парламент Чечни заявил, что принимает под свою юрисдикцию все воинские части, вооружение и военную технику, находящуюся на территории республики. 1 апреля Дудаев потребовал вывода всех военнослужащих и членов их семей с территории Чечни. Но заявил, что армия должна оставить ему половину всей техники — иначе он не выпустит членов семей и их имущество.

Дудаев и первый заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-лейтенант Иван Николаевич Строгов, действовавший от имени министерства обороны России, подписали договор «О выводе войск и распределении имущества между Чеченской Республикой и Российской Федерацией».

В начале июня 1992 года закончился вывод федеральных войск с территории Чечни. Дудаеву осталось все оружие, которое находилось на территории республики, в том числе пусковые установки ракетных комплексов сухопутных сил, 260 учебно-тренировочных самолетов, 42 танка, 34 боевые машины пехоты, 139 артиллерийских орудий, две с половиной тысячи автоматов и 27 вагонов боеприпасов… Недостатка в оружии и боеприпасах боевики знать не будут.

Счета Банка Чеченской Республики были разблокированы, чтобы туда поступали пенсии. Правительство Дудаева получило право выдавать своим гражданам загранпаспорта. Это означало, что власть Дудаева в Москве признали де-факто.

Все идеи московских политиков относительно Чечни сводились к пустым мечтаниям о том, как хорошо было бы заменить плохое правительство Дудаева на послушное. В 1994 году стало ясно, что никем не контролируемая территория становится питательной почвой для бандитизма и терроризма. Оттуда потекли фальшивые банковские документы (авизо) и стали приезжать рэкетиры. Болезнь стала развиваться по худшему сценарию. Все, кто мог, вооружились — или с оружием в руках стали зарабатывать на жизнь, или, напротив, защищаться от бандитов. В худшем положении оказались русские: им неоткуда было взять оружие и они чаще всего становились жертвами уголовников.

Но два с лишним года никто чеченскую проблему не замечал. Только во второй половине 1994 года Федеральная служба контрразведки предложила свой вариант решения чеченской проблемы: дать оппозиции оружие и деньги — и она сама свергнет Дудаева. Казалось, что его власть ослабла и его противники могут взять верх. И действительно — авторитет генерала упал. Он сумел только провозгласить независимость республики, а наладить жизнь ему было не под силу.

Федеральная служба контрразведки убедила Ельцина, что можно решить чеченскую проблему руками оппозиции, вроде как без вмешательства армии. Сами чеченцы наведут порядок в республике и попросят Москву взять их под свое крыло. Люди из спецслужб — мастера уговаривать. Многие политики попадали в глупое положение, поверив в их обещание обделать самое заковыристое дельце «без шума и пыли»…

Во второй половине ноября оппозиция, получив от федеральной армии бронетранспортеры, вертолеты и сорок танков, атаковала войска Дудаева. Танкистов оперативники Федеральной службы контрразведки нашли в частях Московского военного округа. Солдаты формально увольнялись из рядов вооруженных сил, и с ними подписывали липовые контракты на «обслуживание боевой техники в экстремальных условиях». Офицерам оформляли отпуск. Контрактников доставляли на Чкаловский аэродром, оттуда они летели в Моздок (аэропорт в Северной Осетии), а дальше на вертолетах или прямо на броне их доставляли в районы, контролируемые оппозицией.

Операция была подготовлена из рук вон плохо и закончилась плачевно. Сорок танков и тысяча пехотинцев — явно недостаточные силы для захвата города. 26 ноября отряды оппозиции, поддерживаемые танками и федеральной пехотой, вошли в Грозный. И в тот же день были разгромлены боевиками, верными Дудаеву. Танки легко дошли до центра города, где их подбили гранатометами. Танкисты — несчастные ребята — попали в плен и признались, что их отправила в Чечню Федеральная служба контрразведки. Чеченцы пригласили телевидение, чтобы операторы засняли признания солдат и офицеров.

Министр обороны Павел Грачев публично отрекся от своих подчиненных, заявив, что такие люди, мол, не числятся в списках личного состава Вооруженных сил России. Он действовал, как договорились: утверждать, что все это работа самой чеченской оппозиции. Но получилось омерзительно, командир не бросает солдат в трудной ситуации…

Солдаты федеральных сил не могли толком понять, ради чего они воюют на своей собственной земле. Неужели нельзя было договориться? Подозревали, что в неблагоприятной ситуации их тоже могут бросить на произвол судьбы. Это в значительной степени предопределило поражение в Первой чеченской войне.

Директор Федеральной службы контрразведки Сергей Вадимович Степашин — в отличие от других силовых министров — не прятался тогда за чужие спины, а взял на себя ответственность за трагедию в Грозном. Не побоялся сознаться в том, что захвачены именно российские солдаты и офицеры, и сделал все от него зависящее для освобождения их из плена. Всех танкистов, штурмовавших Грозный, по его приказу зачислили в штат Федеральной службы контрразведки, чтобы уволить их с правом на пенсию. Погибших танкистов зачислили задним числом, чтобы родные тоже получили пенсию.

А в Москве президент Ельцин испытал чудовищное унижение: ему утер нос какой-то генерал-чеченец, которого он и на порог не пускал! Борис Николаевич прислушался к ястребам и потребовал немедленно подавить мятеж. Душа Ельцина жаждала мести. И все вокруг уверяли президента, что задавить Дудаева несложно.

Совет безопасности принял решение о полномасштабной военной операции в Чечне. Операцию планировалось провести в две-три недели. Военные докладывали, что настоящего противника в Чечне нет и быть не может, там вооруженные бандиты — завидев наступающую армию, они разбегутся.

Министр обороны Грачев приказал создать оперативную группу по Чечне. Группу возглавил заместитель начальника главного оперативного управления генштаба генерал-лейтенант Анатолий Васильевич Квашнин.

Ельцин подписал секретный указ № 2137 о наведении конституционного порядка в Чеченской Республике. 11 декабря российские войска пересекли административную границу Чечни. Но части, которые двигались через Ингушетию, были остановлены местными жителями и пробивались с боями. Войска, которые шли через Дагестан, были блокированы в Хасавюртовском районе, населенном чеченцами-аккинцами.

Продвинулись только те, кто шел через районы, занятые оппозицией. В первый раз они столкнулись с сопротивлением в десяти километрах от Грозного.

19 декабря Грачев отстранил от руководства командующего Северо-Кавказским военным округом генерал-полковника Алексея Николаевича Митюхина. Митюхин докладывал о «неготовности органов управления, пунктов управления и в целом войск для ведения боевых действий». Плохое материальное снабжение ухудшало моральное состояние солдат и офицеров.

Первого заместителя командующего сухопутными войсками генерал-полковника Эдуарда Аркадьевича Воробьева отправили помочь округу:

«За свою армейскую жизнь я не видел такого бардака. Механики-водители, которым завтра участвовать в боевых действиях, впервые ознакомились с боевыми машинами пехоты. Командира противотанковой батареи поставили командовать минометной батареей. Он ни разу не стрелял из миномета, как и вверенные ему люди… Я увидел неподготовленных мальчишек, которых посылают в бой против хорошо вооруженных и подготовленных боевиков».

Воробьев три дня изучал ситуацию. В пять утра сообщил свои выводы начальнику генерального штаба генералу армии Михаилу Петровичу Колесникову: штурм Грозного нужно серьезно готовить. Начальник генштаба доложил министру обороны. Прилетел Грачев. Сказал, что разочарован, и предложил подать рапорт об отставке. Рапорт у Воробьева был готов.

Командовать объединенной группировкой федеральных сил в Чеченской Республике взялся генерал-лейтенант Анатолий Квашнин. Он сам подошел к Грачеву:

— Товарищ министр, если позволите, я готов взять на себя командование.

26 декабря на заседании Совета безопасности было принято решение штурмовать Грозный.

«Операция, — вспоминал генерал Воробьев, — была рассчитана не на ведение реальных боевых действий, а на устрашение: “Маленькую Чечню с четырех концов окружат регулярные войска. Дудаеву ничего не останется, как сдаться на милость победителя”».

31 декабря штурм начался.

«31 декабря из окна президентского дворца в Грозном, куда пришла отмечать командировку, — вспоминала спецкор “Известий” Ирина Дементьева, — увидела ствол танкового орудия, нацеленного на меня. А невдалеке догорал другой танк, а на броне — обугленные останки танкистов. В гражданской войне на Северном Кавказе сгорела либеральная революция».

Войска действовали так, как их учили. Но они имели дело не с регулярной армией, которая должна была отступить под давлением превосходящих сил противника, а с партизанскими отрядами, а им бежать некуда. Танковые колонны прорвались к центру города, но чеченцы не прекратили сопротивления. Они методично уничтожали танк за танком. Федеральные войска несли потери.

Один из руководителей военной разведки потом совершенно серьезно объяснял депутатской комиссии, что штурм Грозного оказался неудачным оттого, что у армии были старые карты города, а дудаевское руководство выстроило новые опорные пункты…

Наступавшие под командованием генерала Константина Борисовича Пуликовского 131-я (Майкопская) отдельная мотострелковая бригада и 81-й (Самарский) мотострелковый полк были разгромлены. В плен попали больше ста человек.

Для Ельцина это был тяжелый удар. Когда телевидение показало несчастных солдат, взятых в плен чеченцами, президент понял, в какую неприятную историю он попал. Борис Николаевич мог поступить двояко.

Либо признать, что совершена ошибка, и приступить к поиску политического решения чеченской проблемы. Но в таком случае пролившаяся кровь, большие жертвы лишали его шансов на переизбрание… Либо сделать вид, что ничего не произошло, и приказать армии немедленно подавить сопротивление в Чечне, рассчитывая на то, что победителей не судят. Ельцин сразу решил для себя, что он не станет признаваться в своих ошибках. Не бывает ошибающихся президентов…

На Северном Кавказе началась настоящая война. Она оттолкнула от Ельцина почти всех его сторонников. Отношение к нему резко изменилось. Мало кто сохранил ему верность — помимо тех, для кого он был работодателем. Тогда, в 1995 году, он перестал в глазах людей быть реформатором и стал властителем — таким же, как многие другие, кого люди не любят и не уважают, вынуждены терпеть, но не более.

Кровавая чеченская война — пожалуй, главное, что можно поставить в вину президенту Ельцину. Убитые, раненые, искалеченные там — на его совести. Он начал эту войну, он не подготовил армию к такой войне, он не нашел командиров, которые смогли бы вести ее на современном уровне.

«Мирное население Чечни накануне войны не поддерживало сепаратистские устремления генерала Дудаева и в общем-то хотело от него освободиться, — пишет военный корреспондент “Московского комсомольца” Юлия Михайловна Калинина. — Оно ждало помощи от федералов. Но когда российская армия со всей ненавистью принялись бомбить их мирные автомобили и забрасывать гранатами подвалы, где эти мирные граждане прятались от авиаударов, им открылась истина. Они поняли, что Кремль не отделяет их от Дудаева и его армии… Они — никто для президента Ельцина со всеми его советниками, министрами и помощниками».

Совет полевых командиров потребовал перевести войну на территорию России. Бывший сторож закусочной, ставший одним из руководителей боевых отрядов, Шамиль Салманович Басаев заявил, что займется диверсионно-подрывной деятельностью — такая тактика заставит Москву сесть за стол переговоров. На слова какого-то Басаева федеральные силы не обратили внимания. И напрасно.

Шамиль Басаев в ноябре 1991 года организовал угон самолета из Минеральных Вод в Турцию. С 1992 года командовал ротой и батальоном чеченского спецназа. Когда Абхазия начала войну против Грузии, Басаев отправился туда во главе отряда конфедерации народов Кавказа. Он был одним из руководителей обороны Грозного.

Через несколько лет президент Ингушетии Руслан Султанович Аушев, удостоенный в Афганистане звания Героя Советского Союза, расскажет, что Шамиль Басаев, у которого руки по локоть в крови, сотрудничал с главным разведывательным управлением генерального штаба российской армии. Тот же факт предал гласности бывший директор Федеральной службы контрразведки Сергей Степашин. Только более осторожный Степашин не называл военную разведку, а говорил об «одной из спецслужб».

Сотрудничество Шамиля Басаева с «одной из наших спецслужб», предположительно военной разведкой, началось, когда шли бои в Абхазии. Абхазцы подняли восстание против правительства, выбили грузинские войска со своей территории и создали никем не признанную республику. Конфедерация народов Кавказа, которая объединила различные националистические движения, объявила о своей солидарности с Абхазией. Первыми туда пришли отряды кабардинцев и адыгейцев. Министром обороны Абхазии стал кабардинец Солтан Сосналиев, бывший полковник Советской армии.

В середине 1992 года в Карачаево-Черкесии остановили военную колонну, состоявшую из чеченцев. Но из Москвы пришел приказ пропустить. Это чеченские отряды шли на помощь Абхазии. Помимо Басаева в Абхазии сражался еще один будущий полевой командир — Руслан Германович Гелаев.

Чеченцы воевали в Абхазии вахтовым способом, одни заменяли других, в результате несколько тысяч боевиков получили там боевую подготовку. Абхазии неофициально помогали российские военные — как минимум оружием и боевой техникой, хотя никто в этом признаваться не желает. Вот тогда на почве борьбы с общим врагом и объединились российские спецслужбы и мало кому известный Шамиль Басаев.

Очень скоро он станет известен всему миру.

14 июня 1995 года «отдельный разведывательно-диверсионный отряд Ичкерии» под командованием Басаева захватил в городе Буденновске Ставропольского края больше полутора тысяч заложников и укрылся в здании городской больницы.

Басаев потребовал прекратить войну, вывести федеральные войска из Чечни и начать переговоры о предоставлении республике независимости. Сразу расстрелял шестерых заложников, чтобы показать серьезность своих намерений. На следующий день Басаев потребовал пропустить к нему журналистов. Власти отказались. Тогда он расстрелял еще пятерых заложников.

Спецподразделения контрразведки и МВД пытались штурмом взять здание больницы. Бой шел четыре часа. Атакующие захватили первый этаж, боевики укрылись на третьем. Погибли сто двадцать заложников, еще восемьдесят были ранены. Продолжение штурма грозило еще большими жертвами мирного населения.

Президент Ельцин именно в этот момент улетел в Канаду на встречу руководителей семи наиболее развитых государств. Глава правительства Виктор Черномырдин связался по телефону с Басаевым и обещал ему начать переговоры. Знаменитый разговор записало телевидение.

— Я сейчас же даю команду, указание о прекращении боевых действий и всех бомбежек в Чечне, — говорил Черномырдин Басаеву. — Шамиль Басаев, я нахожусь на работе. Я отвечаю за все, что сегодня происходит в стране.

18 июня прошло в переговорах. Рано утром 19 июня Черномырдин и Басаев договорились о прекращении боевых действий. Боевики смогли уехать под прикрытием ста сорока заложников, среди которых было девять депутатов и шестнадцать журналистов. Басаев увез с собой семнадцать трупов своих людей.

В последний момент спецслужбы предприняли еще одну неудачную попытку остановить Басаева. Об этом через четыре года рассказал уже бывший глава правительства Черномырдин. В автобусах, предоставленных Басаеву, установили баллоны с усыпляющим газом. Но Басаев не был наивным человеком. Он поменял водителей на своих людей. Они обнаружили баллоны.

Когда Басаев возвращался из Буденновска, над его автобусами, в которых было много заложников, висели вертолеты «Ми-24» из Буденновского вертолетного полка. Был момент, когда боевые машины развернулись и на небольшой высоте стали кружить над степью. Стало ясно, что они готовы уничтожить ракетами автобусы. В какой-то момент Басаеву и его боевикам стало страшно. Но приказа открыть огонь вертолетчики не получили.

Борис Ельцин крайне болезненно воспринял события в Буденновске. Он еще не знал, каким эхом это отзовется в декабре на выборах в Государственную думу, но видел, что доверие к нему в стране опустилось до ничтожно малых величин.

После буденновских событий Аркадия Ивановича Вольского, известного в стране человека, президента Российского союза промышленников и предпринимателей, попросили предложить Дудаеву вместе с семьей уехать за границу. Его готова была принять Иордания. Выделили самолет и деньги. Но генерал отказался, горько сказал Вольскому:

— Я был о вас лучшего мнения. Не думал, что вы мне предложите бежать отсюда. Я советский генерал. Если умру, то умру здесь…

1996 год начался трагическими событиями.

Ранним утром 9 января страна узнала о Салмане Бетыровиче Радуеве, бывшем инструкторе Чечено-Ингушского обкома комсомола. Его отряды напали на дагестанский город Кизляр. Он намеревался захватить военный аэродром. Когда план провалился, взял около двух тысяч заложников и укрепился в городской больнице. Радуев потребовал начать вывод войск из Чечни, в противном случае обещал расстрелять заложников и двух убил сразу.

Дагестанские власти вступили с ним в переговоры и уговорили уйти. Большинство заложников было освобождено, и отряд Радуева, получив грузовики и автобусы, двинулся назад в Чечню. На сей раз в Москве решили не позволить боевикам уйти безнаказанно. Как только Радуев покинул территорию Дагестана, вертолет обстрелял колонну ракетами. Террористы захватили в заложники еще тридцать семь бойцов новосибирского ОМОНа, отошли в село Первомайское и заняли круговую оборону.

Операцией командовали два генерала армии — министр внутренних дел Анатолий Сергеевич Куликов и теперь уже директор Федеральной службы безопасности Михаил Иванович Барсуков, верный друг Коржакова. Прилетели также генерал-полковник Анатолий Васильевич Квашнин, тоже получивший повышение и назначенный командующим войсками Северо-Кавказского военного округа, и заместитель директора Федеральной пограничной службы генерал-полковник Николай Николаевич Бордюжа. Словом, в генералах недостатка не испытывали. Противостоял многозвездным военачальникам бывший инструктор обкома комсомола.

Разработали два плана. Первый — выпустить Радуева из села и, когда его отряд будет в пути, освободить заложников силами группы «Альфа». Второй — захватить село и не только освободить заложников, но и уничтожить боевиков. Выбрали второй вариант. Ельцин план одобрил.

Боевиков окружили со всех сторон. Контрразведка перебросила к Первомайскому спецподразделение по борьбе с терроризмом «Альфа», МВД — отряды ОМОН, СОБР и «Витязь», министерство обороны — два усиленных батальона, танки, артиллерию и установки залпового огня «Град». Численность группировки составила две тысячи семьсот человек. Барсуков доложил Ельцину, что боевики в ловушке, каждый на прицеле у снайпера и скоро с ними будет покончено. Президент наивно повторил журналистам слова директора Федеральной службы безопасности и попал в глупое положение, потому что ничего у Барсукова не получилось.

Штурм села продолжался четыре дня. Первомайское было разрушено. Но генерал армии Барсуков, не имея военного опыта, не сумел организовать эту операцию, наладить взаимодействие разных частей. Потом ее участники жаловались на полнейшую неразбериху и бестолковщину. Солдат даже не могли покормить.

Боевики хорошо подготовились в обороне, оборудовали траншеи, стрелковые ячейки, укрытия в подвалах домов, а против них бросили милиционеров из ОМОНов и СОБРов, не имеющих боевого опыта, они несли большие потери. На второй день в бой бросили пограничников и десантников. Плохая погода благоприятствовала боевикам. Большая группа боевиков во главе с самим Радуевым преспокойно бежала из окружения, и догнать их не смогли. Это был день позора.

После возвращения из Первомайского директор ФСБ Барсуков выступил на пресс-конференции, которая окончательно испортила его репутацию. Сначала Барсуков долго рассказывал, как они замечательно организовали эту операцию, а потом косноязычно объяснил, почему не удалось взять боевиков:

— Мы только одного не могли рассчитать, что с такой скоростью можно ходить по заснеженному полю и по такой вот пахотной земле — я впервые вот это встречаю, особенно когда увидел, что боевики снимали башмаки и без обуви шли, меня это тоже несколько так… потому что я не знал этого, что, когда на карту, видимо, поставлена жизнь, готовы и ботинки снять, разуться и босиком, с голыми пятками бежать…

Над генералом армии Барсуковым смеялась вся страна. Ну что делать, если от начальника такой могущественной службы боевики босиком убегают.

За лимузином Ельцина теперь следовала дополнительная машина — с офицерами спецназа, вооруженными по-армейски, включая гранатометы. На самом деле до Москвы террористы доберутся не скоро — осенью 1999 года, что станет поводом для Второй чеченской войны.

12 марта 2000 года, во время Второй чеченской кампании, Салмана Радуева арестовали. Через год он был приговорен к пожизненному заключению. Справедливость восторжествовала. О Радуеве говорили, что у него нет полчерепа, что он вообще не в себе. Но его обследовали в институте имени Сербского, и психиатры увидели перед собой адекватно мыслящего, жестокого и ненавидящего своих врагов человека.

Несколько удивило, что дело Радуева рассматривалось в Верховном суде Дагестана. Формально все правильно — его судили по месту совершения преступления. Но это дело мог бы принять к рассмотрению в качестве суда первой инстанции Верховный суд России. В порядке исключения, поскольку Радуев обвинялся в невиданных преступлениях. Недаром в процессе обвинение поддерживал сам генеральный прокурор Владимир Васильевич Устинов.

Увидеть Салмана Радуева на скамье подсудимых было очень важно, это означало, что наказание неотвратимо. Но суд обязан был еще и установить обстоятельства, при которых это преступление стало возможным, а также выяснить, отчего правосудие совершается с таким опозданием — через пять с лишним лет после совершения преступления.

Если бы дело рассматривал Верховный суд страны, то он с помощью генерального прокурора мог бы не сводить это дело к чистой уголовщине. И вызвал бы в качестве свидетелей и Куликова, и Барсукова, и других генералов и офицеров, причастных к этой операции, а заодно и бывших сотрудников администрации президента, занимавшихся Чечней. Страна узнала бы наконец, как все это случилось. Каким образом вооруженный отряд Радуева смог преспокойно войти в дагестанский город? Кто конкретно планировал и осуществлял контртеррористическую операцию, которая была проведена так бездарно и завершилась так трагически? Кто виноват и кто был наказан? Тем самым были бы не только наказаны преступник и его подельники, но и извлечены уроки для нынешних и будущих руководителей страны, армии и специальных служб.

25 декабря 2001 года Радуева приговорили к пожизненному заключению. Он и года не прожил в заключении. Дудаев был убит еще раньше — в ночь на 22 апреля 1996 года в районе села Гехи-Чу. Что касается генерала Дудаева, то если он и не планировал эти операции, во всяком случае публично их поддержал: «Это запланированная акция, чтобы показать, что так не выйдет — чтобы мы здесь детей купали в крови, а соседи купались бы в молочке».

Считается, что удалось запеленговать спутниковый телефон Дудаева и его убили выпущенной со штурмовика «Су-25» самонаводящейся ракетой «воздух-земля», которая предназначена для уничтожения радиолокационных станций. Головка самонаведения ракеты была настроена на волну его спутникового телефона. По некоторым данным, Дудаева убили с пятой попытки. Ракетные удары наносились по тем местам, откуда Дудаев вел переговоры с полевыми командирами по спутниковой связи. Как только самолеты-разведчики пеленговали выход Дудаева в эфир, в воздух поднимали два самолета с приказом нанести ракетный удар. Четыре раза ничего не получалось: Дудаев прекращал разговор до того момента, как головки самонаведения ракеты успевали нащупать цель. В ночь на 22 апреля 1996 года в районе Гехи-Чу Дудаев говорил слишком долго…

25 июня 1996 года Ельцин подписал указ № 985 о выводе войск из Чечни. Там должны были остаться только 205-я мотострелковая бригада и 101-я бригада внутренних войск.

27 мая исполнявший обязанности президента Чечни поэт и выпускник литературного института Зелимхан Абдулмуслимович Яндарбиев прибыл в Москву и подписал с Ельциным договоренность «О прекращении огня, боевых действий и мерах по урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики». С Дудаевым Борис Николаевич не хотел разговаривать, а в результате сел за стол переговоров с куда более непримиримо настроенным человеком. Яндарбиев был главным идеологом отделения от России и войны с Россией.

На следующий день, пока чеченская делегация оставалась в Москве (гостей отвезли в одну из подмосковных резиденций) фактически в качестве заложников, Ельцин вылетел на Северный Кавказ. Поездка готовилась заранее. За несколько недель туда выехала передовая группа Службы безопасности президента под руководством вице-адмирала Геннадия Ивановича Захарова, который на флоте командовал подводниками-диверсантами. Самолет сел в Моздоке, оттуда на пятнадцати вертолетах отправились в Ханкалу — и никто не знал, в какой машине президент.

Ельцин побывал в Грозном. Поздравил военнослужащих 205-й мотострелковой бригады с победой в чеченской войне, подписал указ о досрочном увольнении в запас всех раненных в боях, а также тех, кто участвовал в боевых действиях не менее полугода, и тут же вылетел в Москву. Ельцин твердо сказал, что война закончена и каждый выстрел со стороны федеральных сил станет предметом расследования.

На следующий день делегация Яндарбиева вернулась в Чечню. Аслан Масхадов отдал распоряжение воздержаться от боевых действий. Предполагалось, что боевики сдадут оружие к 7 августа, федеральные войска уйдут к 30 августа. Но после победы Ельцина на президентских выборах боевые действия возобновились. Командование федеральных войск заявило, что крупных очагов сопротивления больше нет и неприступные базы в западной Чечне ликвидированы. Военные обещали до конца года, если им не помешают политики, завершить все спецоперации и добить боевиков. И вдруг все планы федеральных командиров рухнули.

6 августа 1996 года, на рассвете, в Грозный, не встретив сопротивления, вошли отряды боевиков общей численностью около трех тысяч человек. Военные знали о возможности штурма, но не приняли предупреждение всерьез. Накануне из города — для проведения боевой операции — была выведена часть сил. Федеральные войска понесли большие потери, были раздроблены и блокированы в разных частях города. Только на шестой день боев федеральные войска прорвались к осажденным. Новый министр обороны Игорь Николаевич Родионов действовал крайне неуверенно.

Это был последний удар по репутации армии и спецслужб. Страна требовала прекратить войну. 10 августа Ельцин, вновь избранный президентом, объявил траур в связи с потерями в Чечне и назначил секретаря Совета безопасности Александра Ивановича Лебедя своим представителем в Чечне. Лебедь предложил Ельцину прекратить боевые действия и вывести федеральные войска из Чечни. Как выразился Александр Иванович, нам «некем, нечем и незачем воевать». Ельцин согласился с планом Лебедя.

Лебедь прилетел в Дагестан, оттуда добрался до Чечни. Это была опасная поездка, но мужества и храбрости Александру Ивановичу не занимать. В ночь с 11 на 12 августа в районе селения Старые Атаги Лебедь вел переговоры с начальником штаба чеченских войск Асланом Масхадовым. Они договорились о прекращении боевых действий.

14 августа Ельцин принял Лебедя и одобрил его мирный план. На следующий день Лебедь встретился с Масхадовым и Яндарбиевым в районе села Старые Атаги.

17 августа командующий федеральными силами генерал Константин Пуликовский подписал приказ о прекращении боевых действий на территории Чечни. Но военные и министр внутренних дел Анатолий Куликов считали, что боевиков нужно добить.

20 августа Пуликовский неожиданно для Лебедя заявил, что дает всем жителям Грозного сорок восемь часов, чтобы покинуть город, потому что в четверг, 22 августа, начнется операция по очистке города. Генерал предупредил, что пустит в ход бомбардировочную и штурмовую авиацию, реактивные системы залпового огня и артиллерию.

Но Ельцин дал указание Лебедю немедленно закончить боевые действия. 21 августа Александр Иванович прилетел в Чечню.

Сам Пуликовский рассказывал потом журналистам:

— Мы готовили в Грозном «котел». И тут появился Лебедь. С полномочиями от имени президента «решать все вопросы по урегулированию положения дел в Чечне». Считаю, что единственная моя ошибка была в том, что я его принял. Загнал бы на взлетную полосу танк, и самолет ушел бы на другой аэродром. Пока бы Лебедь сюда добирался, мы бы запланированную операцию провели. Лебедь сказал, что вот-вот «взорвется» вся страна, что Ельцину предстоит очень серьезная операция, а после операции минимум восемь месяцев он будет недееспособным. И что в октябре 1996 года планируются досрочные выборы президента. Он был уверен, что президентом выберут его. Ему нужен был ореол миротворца, и он отменил операцию.

В ночь на 22 августа Лебедь подписал вместе с Масхадовым соглашение об отводе войск и прекращении боевых действий. Александр Иванович сказал, что усталые, равнодушные солдаты не могут и не хотят продолжать войну:

— Война будет прекращена, а те, кто будет мешать этому, будут отстранены.

30 августа в Хасавюрте Лебедь и Масхадов подписали совместный документ «Принципы определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой». В этом документе был заложен принцип «отложенного статуса» Чечни, смысл которого — отсрочить решение этого болезненного вопроса, исходя из того, что в будущем найдется устраивающая всех формула, а пока попытаться наладить какое-то сотрудничество. Договорились, что политическое соглашение о Чечне будет подписано до 31 декабря 2001 года.

Глава правительства Черномырдин одобрил действия Лебедя. Военные считали его действия предательством. В аппарате правительства и президентской администрации говорили, что Лебедь вышел за рамки своих полномочий и подписал то, что не имел права подписывать.

В конце 1996 года закончился вывод федеральных войск из республики.

Ельцин сказал, что Чечне не будет предоставлена независимость. Новый министр иностранных дел Евгений Максимович Примаков предупредил иностранных послов, что признание независимости Чечни повлечет за собой разрыв дипломатических отношений. Но фактически российское руководство не собиралось предъявлять права на Чечню и вмешиваться в ее дела. Чеченцы сами не смогли использовать этот шанс самостоятельно организовать свою жизнь.

В мае 1997 года Ельцин и Масхадов подписали договор о мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой Ичкерия. Ельцин поручил все чеченские дела недавнему председателю Государственной думы Ивану Петровичу Рыбкину, который стал секретарем Совета безопасности, и его заместителю Борису Абрамовичу Березовскому. Договор стал пустой бумажкой. Федеральные власти не захотели или не смогли изменить ситуацию в Чечне…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.