Путь на Голгофу

Путь на Голгофу

Немало красноармейцев стали жертвами голода, жажды, холода, а также бесчеловечного отношения охраны в эшелонах в долгом пути до лагерей. 20 декабря 1919 г. на совещании в Верховном командовании Войска Польского (ВК ВП) майор Янушкевич, сотрудник Волынского КЭО (командования этапного округа) сообщил, что:

«…прибывшие с Галицийского фронта транспорты изможденные, оглодавшие и инфицированные (из транспорта в 700 человек, высланных из Тернополя, прибыло 400)».

(Красноармейцы. С. 126)

Смертность военнопленных в этом случае составила около 43 %. Однако никакой реакции со стороны Верховного командования ВП по данному случаю не последовало. Подобная ситуация, вероятно, была воспринята польскими властями как штатная.

Уже упомянутый Подольский (Вальден) описывал шовинистический настрой польской интеллигенции, которая специально приходила к поезду с военнопленными, чтобы поиздеваться над ними или проверить личное оружие. Раздетый польскими солдатами до «подштанников и рубахи, босой» Подольский весной 1919 г. вместе с другими пленными был загружен в поезд, в котором они ехали 12 дней, из них первые 7–8 дней «без всякой пищи». По дороге, на остановках, иногда длившихся сутки, к поезду подходили «господа с палками и дамы из общества», которые истязали выбранных ими пленных. Подольский вспоминает, что какой-то:

«…шляхетский юноша действительно хотел испробовать на мне свой револьвер. Кто-то его остановил… Многих мы не досчитались за нашу поездку».

(Новый мир, № 5, с. 84)

Спустя год ситуация не изменилась. Попавший в польский плен в августе 1920 г. военврач РККА Л. Гиндин вспоминает, что с него:

«…сняли сапоги и одежду, дали вместо них отрепья. По одному вызывали на допрос. Потом повели босиком через деревню. Подбегали поляки, били пленных, ругались. Конвой им не мешал».

(http//www.krotov.info/librali/ry/ k/krotov/lb_01.html#4)

Представитель Польского общества Красного Креста Наталья Крейц-Вележиньская в декабре 1920 г. отмечала, что:

«…трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие… После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают».

(Красноармейцы. С. 438)

Естественно, умерших в эшелонах пленных хоронили вблизи станций, на которых останавливались эшелоны. Сведения об этих случаях отсутствуют в кладбищенской статистике. Умерших на подъезде к лагерям для военнопленных захоранивали близ лагерей, но лагерная администрация их тоже не учитывала.

А что же польские власти? Как они реагировали на нечеловеческие условия транспортировки пленных красноармейцев? 8 декабря 1920 г. министр военных дел Польши издал приказ о недопустимости транспортировки голодных и больных пленных. Основанием для приказа явился факт отправки из Ковеля в Пулавы 300 пленных, из которых доехали лишь 263 человека: 37 умерло, а 137 после прибытия были помещены в госпиталь.

«Пленные, по рассказу нынешнего командира станции, были 5 дней в пути и все это время не получали еды, поэтому после прибытия в Пулавы, как только их выгрузили и направили на станцию, пленные бросились на дохлую лошадь и ели сырую падаль».

(Красноармейцы. С. 434)

Следует отметить, что командир распределительной станции в Пулавах майор Хлебовский и врач станции подполковник Опольский сообщили Верховному чрезвычайному комиссару по делам борьбы с эпидемиями профессору Э. Годлевскому по данному случаю несколько иную информацию.

По их словам:

«…транспорт, который пришел 3 ноября 1920 г. из Ковеля в Пулавы в составе более 700 человек, шёл из Ковеля 4 дня, в течение которых людям вообще не давали еды. О том, как сопровождающий конвой понимал свои задачи, свидетельствует то, что вместе с людьми в поезде везли мясо, предназначенное им для еды. Мясо привезли замороженным и одновременно людей так изголодавшихся, что значительная их часть самостоятельно не могла выйти из вагонов, а 15 человек из них в первый день после приезда умерли в Пулавах».

(Красноармейцы. С. 420)

Несовпадение количественных данных этого инцидента можно объяснить, если предположить, что из Ковеля отправили 700 человек, а в Пулавы доехало 263. Надо иметь в виду, что уже в октябре 1920 г. начались сильные морозы (Красноармейцы. С. 356). Трудно поверить, что 4-дневную дорогу в неотапливаемых вагонах, без пищи, смогли, как информировало Министерство военных дел Польши (далее Минвоендел), выдержать 263 из 300 пленных. Более реально выглядит ситуация, аналогичная той, о которой докладывал, майор Янушкевич, когда в таком же эшелоне вымерло более 40 % пленных.

В случае транспортировки пленных из Ковеля в Пулавы смертность, вероятно, составила 437 из 700 человек. Публично признать такую смертность польские власти не решились. Это был бы международный скандал. Поэтому, вероятно, решили уменьшить число отправленных из Ковеля. Соответственно уменьшилось и количество погибших. Подобная операция при перевозках пленных, надо полагать, осуществлялась польскими властями не раз. Это один из секретов бесследного исчезновения тысяч пленных красноармейцев. Не доехали, потому что не выезжали. Сколько таких эшелонов прошло по Дорогам Польши, одному Богу известно.

В сборнике «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.» содержатся документы о «смертном» пути «большевистских пленных» в лагеря. О том, что подобное отношение к пленным красноармейцам было нормой для польских властей, свидетельствует тот факт, что даже после окончания военных действий красноармейцы отправлялись из лагеря в лагерь и по обмену в Россию полураздетые и без достаточного питания.

12 декабря 1920 г. в рамках обмена пленными из Польши в Россию в холодном, неотапливаемом вагоне прибыло 40 красноармейцев в «сильно изнурённом состоянии». Из прибывшей партии за неделю умерло 5 человек (Красноармейцы. С. 444). Практически в то же время в Минск прибыл поезд с 36 пленными красноармейцами, которые были также:

«…чрезвычайно изнурены и истощены, в лохмотьях, и один даже без всякой обуви. Жаловались на дурное питание и обращение; вагон был совершенно не приспособлен для перевозки и даже не очищен от конского навоза, который лежал слоем в ¹/₄ аршина… По прибытии в Минск 30 красноармейцев были отправлены в изоляторы Белкомэвака».

(Красноармейцы, с. 445)

В польских лагерях, даже в «благополучном», по мнению польских профессоров 1921 году, бывали случаи, когда оставшихся пленных раздевали, чтобы одеть отправляемых на родину. Красноармеец Каськов 18 июля 1921 г. в лагере Стшалково был посажен на 14 суток в карцер за то, что «на нём не было кальсон», которые отняли для того, чтобы одеть отъезжающего в Россию, а других не выдали (Красноармейцы. С. 644).

Но для тех красноармейцев, которые сумели выжить в нечеловеческих условиях польских транспортных эшелонов, Голгофа продолжилась в сборных и пересыльных станциях, о которых красноречивее всего сказал заместитель начальника санитарной службы Л итовско-Белорусского фронта Войска Польского майор Б. Хакбейл:

«Лагерь пленных при сборной станции для пленных — это был настоящий застенок. Никто об этих несчастных не заботился, поэтому ничего удивительного в том, что человек немытый, раздетый, плохо кормленный и размещенный в неподходящих условиях в результате инфекции был обречен только на смерть».

(Красноармейцы. С. 167)

Зафиксированная смертность пленных на этих станциях была высокой. Например, в Бобруйске в декабре 1919-январе 1920 г. умерли 933 пленных, в Брест-Литовске с 18 по 28 ноября 1920 г. — 75 пленных, в тех же Пулавах с 10 ноября до 2 декабря 1920 г. — 247 пленных.

С учётом вышесказанного достоверным представляется предположение о том, что в период пленения и транспортировки пленных красноармейцев с фронта в лагеря значительная их часть (до 40 %), как полагают некоторые российские исследователи, погибла. Это в определённой степени проясняет судьбу тех 30–40 тыс. красноармейцев, взятых в плен, но не попавших в польские лагеря для военнопленных.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.