Античная религиозная картина

Античная религиозная картина

Говорить о древнегреческой мифологии (той, которая дошла до наших дней), что это особый вид религии идеалистического атеизма — значит несколько ошибаться в оценке. Говорить, что древнегреческая мифология это некая духовно-культурная надстройка над обществами, в которых преобладает материалистический атеизм — тоже неправильно. Древнегреческая мифология это нечто универсальное, стоящее над западным обществом особняком с одной стороны в период “господства” исторического христианства; с другой стороны — в период когда некоторые общества проходили материалистический атеизм в его марксисткой “упаковке”.[143] Но и в то и в другое время мифы и легенды Древней Греции, античная культура почитались как нечто надмирное, как будто оно существовало независимо от смены политических формаций всегда.

Это не религия и не идеология в общепринятом понимании. Это древнейшая мифология — которая изначально была предназначена для поддержки в толпе многоликого атеизма по следующему принципу: как только люди, хоть как-то знакомые с античной культурой, начинают думать и рассуждать о высших силах, о Боге, их психика должна надёжно замыкаться на всю многогранную и сложную алгоримику и соответствующую духовность древних мифов и легенд. В эту алгоритмику изначально с глубокой древности заложены основные принципы взаимоотношений людей с богами, людей с героями, людей с царями и иерархами, людей между собой и так далее. Через достояния культуры (книги, живопись, музыка, любое искусство, архитектура…) психика людей, даже специально не изучавших античность, при мысли о высших силах, о Боге включалась и включается до сих пор в эгрегориальную алгоритмику мощнейшей древней эгрегориальной магии мифов и легенд. Причём эта алгоритмики имела и имеет характер не национально-государственный, а международный.[144] То есть это общий толпо-“элитарный” эгрегор — мощнейшее международное духовное наследие вопиющего безбожия и атеизма, которое довлеет до сих пор не только над психикой учёных-историков, но и над толпой и над “элитой”, предназначенный “канализировать” естественный интерес людей к Божиему Промыслу, если таковой возникает.

Рассмотрим это духовное и вещественное общекультурное наследие более детально, чтобы полнее понять его корни и его общую логику (алгоритмику). Для упрощения восприятия мифов и легенд Древней Греции будем считать их общекультурной идейно-религиозной надстройкой над жизнью людей, в чьи общества вошла античная культура.

Вплоть до эллинистической эпохи (323 — 30 гг. до н. э.) в греческой культуре не было разделения на религиозные культы и обычную светскую жизнь. Религия не имела в сознании греков собственного отдельного статуса, а являлась органической частью единого образа жизни эллина. Лишь в эллинистическую эпоху появилось в греческом языке понятие, адекватное слову «культ», если точнее, то «общее правило соблюдения культовых предписаний». Самое раннее эпизодическое употребления этого понятия встречается в «Истории» Геродота — но лишь там, где речь идёт о чужеземных, египетских обрядовых нормах.

От эллинистической эпохи одновременно с появлением и развитием многих религиозных понятий, которых до этого просто не существовало, выстраивается в единую систему и древнегреческая мифология — согласованное переплетение множества рассказов о подвигах и жизни богов, героев, чудовищ и людей. Эти новые понятия входят в общую систему мистико-религиозных представлений и употребляются уже как основы религиозной «науки». Параллельно этому живут и развиваются мифы.

С помощью системы понятий в эллинистическую эпоху формируется общий план «священнодействия». Формируются представления о таких явлениях как тайные обряды, таинства, священнодействия, посвящение, мистерия, религиозное праздничество. Из общего состава «священнодействий» для всех выделяется особая категория понятий, которые указывают на явления, управлять которыми могут только избранные:

· Появляются понятие «маг», «магия»[145] — от обозначения вавилонских и мидийских жрецов,[146] которые считались в греческом мире знатоками астрологических и медицинских знаний, гаданий, снотолкований. Согласно греческому пониманию, магия это — та часть религиозной практики, которая связана с эзотерическими знаниями и таинственными обрядами. В первые века н. э. с наступлением “христианской” эпохи эти понятия приобретают негативные смыслы и отождествляются с колдовством, затворничеством.

· Появляется понятие «мистерия»[147] — тайный обряд, на который допускаются только избранные.

· Понятие «святость» явилось одним из опорных для построения картины мира. Это понятие объединяло другие понятия в некую целостность в сознании (и психике вообще) древних греков.

Рассмотрим понятие «святости» подробнее. Первые попытки создать всеобщую картину мира (для всех), задающую некую стандартную «целостность религиозного мировоззрения» связаны с появлением и принятием понятийной категории «святость». Надо отметить, что, задавая целостность религиозному мировоззрению, греческая категория «святости» сама по себе была внутренне крайне неоднородной. В греческом языке было как минимум четыре основных слова, выражающих общее (всеобщее) представление о святом:

· Священный — святой, святыня.

· Священный — чистый, непорочный.

· Священный — посвящённый.

· Священный — набожный.

К этим понятиям примыкали слова, уточняющие отдельные аспекты идеи «священного»:

· Очищение от греха.

· Великий, досточтимый, почтенный.

· Почтительный к старшим, богам.

· Чистый, беспорочный.

И другие. Этимология греческого hieros (священный, святой, святыня) установлена лингвистами как слово, происходящее от индоевропейской основы (имеет аналог в санскрите — isirah) и имеющее значение «быть живым, горящим, сильным». От этого слова произошло современное понятие иерархия.[148] Тему иерархии мы начали рассматривать в главе 3.2.1 «Ведически-знахарская культура», где выделили три типа социальных иерархий, указав на правильный религиозный подход: социальных иерархий быть не должно[149] — кроме пока необходимой иерархии по оглашению для бесперебойной работы государственных и технологических институтов.

С эллинских времён начиная от Древней Греции — с Востока на Запад распространяется и “освящается” через мировоззрение западных людей осознаваемая нормальность всех видов иерархии: особенно иерархии по посвящению. Если изначально в понятийный аппарат греков эллинской эпохи вошло понятие hieros (священный, святой, святыня), оторванное от конкретного содержания, то последнее (конкретизацию смысла) придавали всевозможные дополнения к этому понятию. Кроме дополнений ещё существовало как минимум три вышеприведённых «эквивалента» понятию «святость». В совокупности запутанность и главное неоднозначность понимания «святости», заложенная в древнегреческую мировоззренчески-религиозную систему создало изначально не целостную картину мира, а калейдоскопичную картину мира — из которой можно было “лепить” в дальнейшем необходимую посвящённым “святым” «целостность», то есть — картину мира под их цели.

С этого момента становятся «нормальными» (вошедшими не только в культуру и мировоззрение на уровне мифов — как это было ранее — но и отчасти принятые греческим «правом» с распространением на весь Запад как «норма») иерархия по оглашению и иерархия по посвящению (во всех её исторических разновидностях). А иерархия по умолчанию как была в ведически-знахарской культуре, так и осталась — при молчаливо реализующейся в основном через иерархию по посвящению концептуальной власти наследников дела древнеегипетского “жречества” (знахарства).

Мы уже много говорили о роли вещественных ритуальных памятников и святынь в жизни древних обществ. Греческое религиозное «право» устойчиво закрепило через вошедший в мировоззрение людей целый свод понятий о «святости» как надмирной иерархии, находящей свои вполне материальные (вещественные) отражения в миру — “святость” и неприкосновенность «принадлежащего богам и господам» и «принадлежащего посвящённым жрецам и магам».

В своём употреблении, по крайней мере со времён Гомера, понимание слова hieros (иерархия) это прежде всего «принадлежащее богам», «установленное богами». По праву владения за богами были закреплены особые территории, здания, сооружения, отчуждённое «в пользу богов» имущество, жертвенные дары,[150] получавшие статус священных вещей. Святыми объявлялись действия, посредством которых грек общался с богами — чем возводилась в ранг святости соответствующая индивидуальная и коллективная эгрегориальная магия. Естественным для греков после этого становилось возведение в святость “жречества” — как главных действующих лиц эгрегориальной магии, а в особых случаях — эгрегориальных мистерий, вынесенных их храма на толпу. “Жрецы” считались «существами, принадлежащими богам» и выделялись в особую понятийную категорию святости — «жреческий сан».[151] Тексты Геродота, Павсания,[152] Страбона[153] показали, что греческие авторы употребляли одно из греческих слов «святость» как эпитет храма, священного места или предмета.

Общее название «жрецов» у греков — hieris — однокоренное с hieros, что означает «святость». “Жречество” греков делилось на категории. Одна категория называлась иерофантами от греческого hierosи «являть» — являющие священное. Другая категория называлась «начальствующие над священнодействием, жертвоприношением». Если первые “жрецы” предсказывали будущее, наставляли на необходимые действия, то вторые руководили мистериями и ритуалами. Первая категория считалась «более святой».

Особо интересно, что в греческой культуре (в отличие от культуры Древнего Египта) жречество вплоть до эпохи эллинизма не являлось обособленным сословием. Во всяком случае следов социальной обособленности греческого жречества до этой эпохи на обнаружено. Дело в том, что в древневосточных обществах не существовало религиозного выделения людей и групп людей, которые были напрямую причастны к священному, а поэтому они и не имели закреплённого социального статуса. Жреческие функции выполняли люди приближённые к царям и фараонам.

С другой стороны, фактически совершать ритуальные манипуляции (со священными предметами, жертвенными принадлежностями и пр.) мог каждый гражданин по своему решению либо по общественному установлению. Зачастую глава семьи брал на себя функции жреца в пределах своей домашней общины. Полис (город-государство) как религиозное сообщество процедурой выборов и назначений определял круг должностных лиц, выполнявших жреческие обязанности. То есть, жречество представляло собой в общем-то неотъемлемую часть общества. Другое дело, что понималось под функциями жречества и какими средствами эти функции выполнялись.

Так, выборному жречеству полисов вменялась обязанность представлять граждан перед богами. Существовал также институт наследования жреческих должностей, которые занимали из поколения в поколения члены уважаемых родов, которым разрешалось отправлять культы и ритуалы. В общем, уровень доэллинистических религиозных общин ограничивался местными эгрегориальными культами принятых в полисах богов, что в общем-то является поздними пережитками анимизма и шаманизма древних обществ (такой жрец мало отличался от шамана по функциям и охвату духовной власти).

При этом надо отдать должное любой исторически известной общинной форме жизнестроя.[154] Ведь даже в доэллинистической Греции было формально провозглашено право каждого быть жрецом. И это правильно: Бог ждёт от людей того, что каждый будет жрецом, пребывая в непрерывной и обоюдной связи с Ним (а не с эгрегорами-богами) — что и является настоящей религией. Однако, как можно увидеть, формального права мало для этого. Нужны особое мировоззрение и нравственность, чего на Востоке не имелось у граждан полисов. И поэтому гражданам было проще делегировать данное всем Свыше от рождения право быть жрецом всю жизнь — либо выборному лицу, либо лицу из знатного рода. Этим самым граждане греческих полисов сами окончательно отдали духовную власть над собой жреческой касте, образовавшейся в эллинистическую эпоху. А последняя замкнулась (в меру своего восхищения возможностями и знаниями восточных жреческих корпораций, среди которых доминировало “жречество” Древнего Египта) на глобальное “жречество” Амона Ра.

Заметный стимул к специализации в области религиозной практики был подан развитием храмовых культов. Это обосновывалось тем, что «служба конкретному богу в храме требовала особых знаний, особого образа жизни, иногда — даже особого психологического склада». Впервые отчётливые формы образования особой “жреческой” касты в Греции появились в Дельфах, где основным считался культ Аполлона. В ходе мистерий “жрицы”-проницательницы (пифии) — которые, считалось, предсказывают будущее — отличавшиеся предрасположенностью вхождения в мистерический экстаз, после чего выдавали прогнозы на будущее. Всё это очень напоминает по содержанию древний шаманизм (эгрегориальная магия, основанная на вхождении в коллективное бессознательное своего тотема-полиса-бога), только приспособленный к храмовой мистерии и направленный не столько на общественное благополучие, сколько на продвижение частнокорпоративных целей. Ведь пифия-прорицательница после выхода из экстаза могла выдать не только эгрегориальный прогноз, но и вполне земной социальный заказ.

Почитание общих богов греческими государствами создало предпосылки для возникновения культовых федераций (началось укрупнение культов и концентрация мистерий) — амфиктионий. Амфиктионии — союзы нескольких государств — создавались для отправления общего культа и ухода за культовыми центрами — храмами. Так, святилище в Дельфах служило объединяющим началом Пилейского союза (государственно-религиозный союз), храм Аполлона на острове Делос стягивал несколько государств в Делосский союз. Всех греков объединял общий праздник богов — Олимпийские игры.[155] Греки при этом называли себя членами огромной общины, почитавшей в священном месте общего бога — Зевса.

Обратим особое внимание: от начала эпохи эллинизма не только возрастает роль “жречества”, но и растёт его численность, “жречество” приобретает корпоративные черты (вернее обнажаются его корпоративные черты, узакониваясь с уровня государства). Основная причина этого в том, что “жречество” ближневосточного культа было востребовано греческой религиозностью и мистичностью характера, особой тягой греков к интимности культа.[156] Так в культе Изиды «при многочисленности жреческого персонала было возможно гораздо более интимное, личное отношение жреца к посвящаемому, чем в древнегреческих культах с их немногими жрецами и жрицами…».[157] Здесь же впервые появилось представление о жреце как о духовном отце — посреднике между человеком и богами.

Старые государственные культы[158] постепенно вписывались в культы амфиктионий. В эпоху эллинизма было введено ещё одно новшество: огромное значение начало уделяться почитанию, обожествлению царя, императора (этим объединяются в одну корпорацию государственная иерархия по оглашению и иерархия по посвящению). Начало этому было положено Александром Македонским в ходе восточных завоеваний — при нём почитали живого царя. Мы уже знаем, что такое почитание было особо характерно в эпоху Нового Царства фараонов Египта.[159]

Практически все древнегреческие понятия и стереотипы (выстроенные в эллинскую эпоху в особый терминологический аппарат греков), касающиеся святости, священства и божественности отдельных людей — впоследствии вошли в библейско-христианскую культуру вместе с признанием духовной иерархии (высшей внутрисоциальной власти) священников («сан священника») над паствой (толпой и “элитой”) и закреплением за иерархией священников «права» на владение территориями, храмами, имуществом, принятия даров.