Верхний сад и Нижний парк Петродворца

Верхний сад и Нижний парк Петродворца

Петергоф в «Походном журнале» Петра I упоминается уже в сентябре 1705 года. По преданию, своим появлением он обязан супруге Петра — Екатерине Алексеевне. Петр, озабоченный строительством кронштадтской крепости, которая должна была защищать возводимый Петербург от вторжения неприятеля с моря, часто посещал остров котлин. И так как поездки совершались морем, что представляло, особенно в бурную осеннюю непогоду, постоянную опасность, то Екатерина будто бы уговорила Петра построить на берегу Финского залива, напротив острова, заезжий дом, путевой дворец, или, как говорили в то время «попутные светлицы», где можно было бы переждать ненастье. Такие светлицы якобы и построили на краю Фабричного канала, напротив первоначальной Знаменской церкви будущего Петергофа. По преданию, Петр великий, бывая впоследствии в Петергофе, посещал эту церковь и даже пел на клиросе. Место для возведения «попутных светлиц» на возвышенности между старинными чухонскими деревушками Похиоки и кусоя Петр, говорят, выбрал лично. Если верить преданиям, здесь же им была устроена и «алмазная мельница», которая, правда, вскоре сгорела. Вероятно, вместе с мельницей сгорела и первая деревянная Знаменская церковь, отстроенная заново уже при императрице Елизавете Петровне.

Есть и другие свидетельства более ранней задумки строительства Петергофа. Во всяком случае замысел его строительства возник задолго до этого. В одном из документов того времени можно прочитать, что «26 мая 1710 года царское величество изволило рассматривать место сада и плотины грота и фонтанов Петергофскому строению». Речь шла о будущем Петергофе, парадной загородной резиденции, которую начали возводить восточнее всех первоначальных «попутных светлиц».

Между тем формально датой основания Петергофа принято считать 1714 год, когда на самой кромке залива царь заложил так называемые Малые палаты, или Монплезир.

До окончания Северной войны оставалось еще целых семь лет, но Россия так прочно врастала в топкие балтийские берега, что могла себе позволить политическую демонстрацию. В самом деле, мы знаем, что строительство Петербурга и Кронштадта в значительной степени определялось условиями военного времени, соображениями тактического и стратегического характера. Появление Петропавловской и Кронштадтской крепостей было обусловлено исключительно необходимостью защиты отвоеванных у шведов земель. Но строительство Петергофа? Чем, как не яркой и убедительной декларацией воинской мощи, экономического могущества и политической зрелости можно объяснить появление в разгар войны загородной резиденции с веселыми и дерзкими затеями, радостными забавами и праздничными водяными шутихами?

Петр сам принимал участие в планировке и строительстве Петергофа. Еще в первые годы XIX века местные жители знавали столетнего старика, чухонца из деревни Ольховка, что вблизи Ропши, тот не раз видел царя и неоднократно бывал с ним на работах по строительству водовода для фонтанов Верхнего сада и Нижнего парка Петергофа. Он носил за Петром межевые шесты, когда тот, нередко по колено в болоте, «вымерял землю для своего Петергофа». Старый чухонец хранил как святыню серебряный рубль, пожалованный ему государем за работу. Правда, как утверждает Пыляев, Таицкий водовод, о нем, скорее всего, идет речь, проведен на средства богача Демидова, владевшего в то время мызой Тайцы. Но тот же Пыляев и опровергает эту легенду, указывая, что расходы на проведение водовода обозначены не где-нибудь, а именно в дворцовых документах.

Возведение Большого Петергофского дворца, или, как тогда говорили, Верхних, или Больших, палат, Петр поручает ученику знаменитого немецкого зодчего Шлютера архитектору Иоганну Фридриху Браунштейну, которому указал на образец, выбранный им в одной из архитектурных книг собственной библиотеки. Вероятно, и расположение дворца на границе Верхнего сада и Нижнего парка определил сам император. Браунштейн был первым архитектором Петергофа, но проработал в нем всего два года. Затем строительство продолжили архитекторы Жан Батист Леблон, Николо Микетти, Михаил Земцов. А завершил возведение Петергофского дворца выдающийся архитектор Бартоломео Франческо Растрелли, он и превратил скромные первоначальные верхние палаты в Большой дворец, известный нам без каких-либо изменений до сих пор.

К 1755 году в законченном виде со стороны моря Большой дворец предстал вытянутым на 260 метров единым ярким фасадом, в котором отчетливо выделялись несколько симметрично расположенных разновысоких объемов. Центральная трехэтажная часть, завершенная на семнадцатиметровой отметке высокой фигурной кровлей, переходит в симметричные, тоже трехэтажные, но с более низкой кровлей корпуса, они, в свою очередь, сменяются резко контрастирующими по высоте одноэтажными застекленными галереями. Эти последние заканчиваются блестящими по замыслу и исполнению павильонами — Церковным и Гербовым, золоченые главы которых торжественно завершаются с одной стороны православным крестом, с другой — вращающимся подобно флюгеру орлом. Для достижения постоянного зрительного эффекта, при котором с любой точки обзора орел должен выглядеть двуглавым, Растрелли выполнил его с тремя головами.

Внутренняя отделка дворца отличается подчеркнутой парадностью помещений, пышностью декоративных элементов, изысканностью обстановки. Особенно выделяются Тронный и Портретный залы, куропаточная гостиная. Все интерьеры несут в себе отчетливые следы различных художественных вкусов, архитектурных стилей, школ и направлений. Кроме И. Браунштейна к строительству дворца в разное время оказались причастными Ж.-Б. Леблон, М. Земцов, К. Растрелли, Ю. Фельтен, Л. Руска, Ж.-Б. Валлен-деламот, В. Стасов, А. Штакеншнейдер и многие другие. Но, несмотря на это, известный художественный такт и высокое уважение друг к другу позволили зодчим различных эпох создать цельное художественное произведение, и сегодня воспринимаемое как творение одного выдающегося мастера.

О праздничном великолепии растреллиевского дворца и щедрости, проявленной царствовавшей в то время императрицей Елизаветой Петровной при его строительстве, рассказывает характерное предание. Будто бы, заказывая Растрелли лестницу, которая предназначалась для прохода купцов на придворные праздники, Елизавета Петровна велела использовать при ее отделке побольше золота, так как купцы его особенно любят. На самом деле, как утверждают специалисты, на Купеческой лестнице золота использовано не больше, чем в остальных интерьерах дворца, да и вообще во всех растреллиевских интерьерах, будь то в Царском Селе, Петергофе или Петербурге. Искусствовед В.Я. Курбатов вообще считает, что эта легенда появилась уже после того, как лестницу назвали Купеческой, и именно потому, что по ней действительно приглашенные купцы являлись на дворцовые праздники. Между тем абсолютно все интерьеры дворца и в самом деле поражали избыточным обилием золота.

Среди многочисленных помещений Петергофского дворца особое место принадлежит Кабинету Петра I. Он создан по проекту архитектора Жана Батиста Леблона в 1718–1720 годах. Стены Кабинета сверху донизу отделаны резным дубом. Существует предание, что некоторые части дубовой обшивки император вырезал сам.

В так называемом Кабинете мод и граций Большого Петергофского дворца по проекту архитектора Жана Батиста Валлен-Деламота размещено 368 картин итальянского художника графа Ротари, который приехал в Петербург в 1756 году. В 1762 году он скончался от приступа колик, но перед смертью, если верить легендам, будто бы успел подарить все свои картины Екатерине II. Государыня распорядилась выделить для этой коллекции отдельный зал. Правда, по утверждению современных исследователей, императрица то ли не приняла подарок, то ли он вообще не был ей предложен, а картины она приобрела сама и за немалые деньги. По одним сведениям, она заплатила за них 14 000, по другим — 17 000 рублей.

О жизни в Петергофском дворце Екатерининского времени нам известно из местной легенды. Однажды Екатерина, рассказывается в легенде, написала своему заграничному корреспонденту барону гримму, что у нее в Петергофе, во дворце, есть так называемая диванная комната, почти все пространство которой занимает диван. «На нем, — писала императрица, — могут, скорчившись, разместиться двенадцать человек». Впрочем, легенда утверждает, что Екатерина упустила в своем письме маленькую пикантную подробность: диван был захвачен в качестве трофея у турок, и привезен с театра военных действий специально для Потемкина. С тех пор, как утверждает известный бытописатель Пыляев, мода на подобные диваны распространилась по всей России. Гостиные барских домов буквально загромождались огромными сооружениями для отдыха, они впервые появились после взятия Очакова и назывались не иначе как «Потемкинские диваны».

Южный фасад дворца, обращенный к старой Петергофской дороге, решен в традиционных формах русской усадебной архитектуры. Это П-образный объем, флигели которого образуют границы внутреннего двора, чаще всего, по традиции являющегося одновременно и парадным двором. На черновых набросках, сделанных Петром I, видны следы этого дворового пространства, ограниченного каналами для отвода воды.

В 1714–1724 годах архитекторы Браунштейн и Леблон совместно с садовником Л. Горинхфельтом осуществили первоначальную планировку верхнего сада с водоемами, боскетами, крытыми аллеями, в первой четверти XVIII века они прекрасно сочетались с плодовыми деревьями и огородными грядками. Но уже в конце 30-х годов того же века саду придали парадный вид. Теплицы убрали, а огороды перенесли в другое место. В саду расставили золоченые скульптуры, поставили кадки с декоративными деревьями, водоемы украсили фонтанами. Имперскую представительность верхнего сада окончательно подчеркнул Растрелли. В соответствии с перестроенным Большим дворцом он расширил границы сада и обнес его монументальной оградой со строгими коваными створами ворот, навешанными на мощные десятиметровые пилоны, декорированные коринфскими колоннами с барочными завершениями.

Пять фонтанов верхнего сада постепенно подготавливают посетителей к восприятию праздничной феерии Большого каскада. Первый из фонтанов Межеумный. Свое оригинальное название фонтан получил от старого русского слова в значении «промежуточный». Фонтан действительно находится на полпути от входа в сад к его середине. Он представляет собой тридцатиметровый в диаметре бассейн с бронзовой фигурой разъяренного дракона в центре и четырьмя дельфинами, выбрасывающими пенные струи воды.

В центре Верхнего сада находится один из самых знаменитых фонтанов Петергофа — фонтан «Нептун». Он создан в Нюренберге в 1650-1670-х годах в честь окончания Тридцатилетней войны и приобретен в свое время Павлом I для Гатчины. Затем его передали в Петергоф и в 1799 году установили в Верхнем саду на месте существовавшей здесь с 1737 года свинцовой золоченой скульптурной композиции «Нептунова телега», работы Растрелли. Фонтан «Нептун» — это многосложная скульптурная композиция, состоящая из более чем тридцати фигур и декоративных элементов, одновременно низвергающих десятки струй воды.

В 1737 году на территории Верхнего сада создается два строгих Квадратных пруда, в центрах которых в обрамлении фонтанирующих струй воды устанавливаются свинцовые вызолоченные фигуры на мотив мифов о богине Диане. В 1773 году свинцовые скульптуры пришли в негодность и были сняты. Только в 1929 году на их месте появились мраморные копии с античных скульптур богини любви Венеры и бога солнца Аполлона.

Свое великолепие Большой Петергофский дворец сохранял в течение двух столетий, и в одночасье утратил его во время Великой Отечественной войны. Споры о причинах гибели Большого Петергофского дворца продолжаются до сих пор. Точнее, до какого-то времени считалось бесспорным, что Петергофский дворец подожгли немцы перед самым своим бегством из Петродворца под натиском Советской армии. Между тем сохранилась легенда о том, что дворец подорвали наши, советские разведчики. Фашисты хорошо знали о стремлении советского военного командования во что бы то ни стало сохранить дворец в целости и сохранности. Поэтому они расположились в нем как у себя дома, чувствуя себя в полной безопасности. Даже новый, 1942 год гитлеровские офицеры решили встретить во дворце. Каким-то образом об этом узнало советское командование и решило будто бы преподнести немцам необыкновенный новогодний подарок. Под прикрытием непогоды группа разведчиков — недавних жителей Петергофа — пробралась к стенам дворца и забросала «устроенный в первом этаже банкетный зал вместе с пировавшими гитлеровцами противотанковыми гранатами». Вспыхнул пожар — и дворец сгорел. Согласно легенде, никто из разведчиков живым не вернулся.

По другой легенде, Петергофский дворец уничтожили кронштадтские моряки. Однажды в кронштадте распространился слух, что в Петродворец прибыл сам Гитлер. К тому же по какой-то необъяснимой причине в тот вечер во дворце были освещены все окна. И это хорошо видели из кронштадта. Не долго думая, кронштадцы ударили по Петергофу из всех своих островных пушек, и дворец на глазах восторженных моряков запылал.

За окнами кабинета раскинулся Нижний парк и величественная панорама необозримого морского простора, соединенного с дворцом грандиозным гидротехническим сооружением — Большим каскадом. В представлении склонного к символам и аллегориям человека XVIII столетия каскад олицетворял выход России к морю — событию исключительной государственной важности, делу, которому Петр посвятил всю свою жизнь. Строительство каскада началось в 1715 году архитектором И.Б. Браунштейном по эскизам и указаниям Петра I. Затем оно было продолжено архитекторами Леблоном и Микетти, последний и завершил его в 1723 году. Скульптурное убранство и декоративные детали выполнялись из позолоченного свинца одновременно в мастерских Англии, Голландии и России.

Для питания фонтанов проложили самотечные каналы от Ропшинского водохранилища.

Большой Петергофский каскад представляет собой композицию из семнадцати водопадных ступеней, украшенных сорока одной бронзовой золоченой статуей, двадцатью девятью барельефами, четырьмя бюстами, семью маскаронами и ста сорока двумя звенящими струями бьющей в небо хрустальной воды.

В центре всей этой фантастической композиции высится скульптурная композиция «Самсон, раздирающий пасть льва». Дата появления скульптуры Самсона теряется в легендах и преданиях того времени. По одной из легенд, она установлена едва ли не позже всех скульптур каскада — в честь 25-летия Полтавской битвы. Будто бы символический библейский герой был сооружен в 1725 году, уже после смерти Петра I, повелением Екатерины I. Именно она якобы задумала увековечить Полтавскую победу в виде аллегорических фигур — Самсона и льва: Самсон символизировал Россию, а лев — побежденную Швецию. По другим преданиям, Самсон установлен еще при Петре I, в 1715 году, в память знаменитого Гангутского морского сражения, в котором Россия впервые одержала победу над шведами. Фигуру Самсона исполнили в свинце, по модели Растрелли.

Большой каскад Петродворца. Современное фото

Вид на Большой дворец и Большой каскад с фонтаном «Самсон»

К концу XVIII века большинство первоначальных, выполненных из свинца скульптур Большого каскада из-за недолговечности материала пришло в негодность. В 1799 году их решили заменить бронзовыми. К изготовлению скульптур привлекли лучших скульпторов того времени, в том числе Ф.Ф. Щедрина и И.П. Прокофьева. Первый из них выполнил скульптуру «Нева», второй — «волхов». Установленные по обе стороны Большого каскада, они тут же породили замысловатую легенду, кочующую с тех пор по многочисленным литературным источникам. Будто бы скульптурную группу «Нева и волхов» первоначально выполнил один автор, и представляла она собой единую композицию, но затем «была расчленена на две отдельные фигуры».

В 1802 году заменили и фигуру Самсона. На этот раз ее выполнил из бронзы скульптор М.И. Козловский.

Во время великой Отечественной войны скульптуру Самсона похитили немецкие оккупанты и вывезли в Германию. Найти ее не удалось. В 1947 году по модели скульптора В. Л. Симонова на основе сохранившихся фотографий ее заново воссоздали. Впрочем, бытует на этот счет одна любопытная легенда. Будто бы в начале войны скульптуру «Самсона» закопали в землю, но свидетелей не осталось. В машину с рабочими будто бы попала бомба, и все до одного погибли. Очень может быть, что нам с вами, или нашим потомкам когда-нибудь предстоит стать свидетелями нового археологического открытия.

В XIX и, тем более, в XX веках яркий и образный язык символов, которым прекрасно владели в XVIII веке, был забыт, а затем и вовсе исчез из привычного обихода. Некогда грандиозные художественные аллегории превратились в обыкновенные скульптурные украшения. Такая судьба постигла и знаменитый фонтан «Самсон». В связи со столетием со дня рождения В. И. Ленина фонтан «Самсон» в народе получил название «Струя Ильича».

Еще через два десятилетия на страну обрушилась эпидемия дикого средневекового телевизионного знахарства. С утра до вечера два телегероя тех незабываемых лет Анатолий кашпировский и Алан Чумак, чередуясь друг с другом, заряжали своей целительной энергией бутылки с водопроводной водой у доверчивых телезрителей и останавливали кровь при полостных операциях, проводимых на расстоянии тысяч километров от телестудии. Их «подвиги» во благо человечества не остались незамеченными в ленинградском городском фольклоре. Фонтан «Самсон» в народе получил характерное прозвище: «кашпировский, разрывающий пасть Чумаку». Оба телевизионных экстрасенса и в самом деле были непримиримыми антиподами.

Затем, когда имена телезнахарей стали стираться из памяти одураченных обывателей, «Самсон» превратился в обыкновенный «Памятник стоматологу». Эпоха победного наступления капиталистических отношений на социалистическую систему хозяйствования наложила свой отпечаток и на современный фольклор. В композиции «Самсона» острословы разглядели символ превосходства экономики Южной кореи над Северной и окрестили петергофский фонтан: «Самсунг, разрывающий пасть ким Ир Сену».

С Большим Петергофским каскадом связана любопытная традиция. С окончанием летних лагерных учений и маневров воспитанники петербургских кадетских корпусов вывозились в Петергоф. В присутствии Императорской фамилии они должны были штурмом брать ступени каскада. И когда, сбиваемые с ног мощными струями воды, юные кадеты достигали верхней площадки, их встречала императрица и из собственных рук награждала самых успешных «небольшими вещицами из сердолика и других драгоценных камней».

Место впадения вод Большого каскада в Морской, или Самсоновский, канал в 1724 году было зафиксировано двумя деревянными галереями с так называемыми клок-шпилями — водяными органами. В 1803 году по проекту архитектора А.Н. Воронихина обветшавшие галереи заменили кирпичными, облицованными пудостским камнем, с водяными фонтанами на куполах и гранитными львами у входов.

Тем же целям фиксации и организации пространства служат и симметрично расположенные в створе Марлинской аллеи грациозные фонтаны «Адам» и «Ева», украшенные мраморными статуями прародителей человечества, изваянными в 1718 году венецианским скульптором Д. Бонацца.

Условия узкой и неровной прибрежной полосы не позволили устроителям Нижнего парка в полной мере следовать основному принципу регулярного паркостроения — симметрии. И тем не менее там, где это возможно, этот принцип последовательно соблюдался. Так, если на восточном участке парка на берегу моря был возведен Монплезир, то на таком же расстоянии от Самсоновского канала в западном направлении по проекту Браунштейна в 1721–1725 годах строится изящный павильон «Эрмитаж», предназначенный для уединенного времяпрепровождения царя и его ближайших «четырнадцати персон». «Эрмитаж» с французского языка переводится как «хижина уединения». Эту «хижину», оформленную роскошными дворцовыми интерьерами, оборудовали первыми в России подъемными машинами, доставлявшими приглашенных «персон» на второй этаж. Из сада в «Эрмитаж» можно было попасть только по подъемному мосту, перекинутому через глубокий ров, наполненный водой.

На границе западного участка парка находится еще один миниатюрный дворец, возведенный в первой четверти XVIII века, — Марли. Его скупая, лаконичная, но выразительная архитектура сегодня может дать представление о первых загородных домах петербургской знати. В композицию Марлинского ансамбля включен один из крупнейших фонтанов Нижнего парка — «Золотая гора», по 22-м ступеням которой падает вода, бьющая из трех маскаронов, выполненных по рисунку Михаила Земцова. Сам фонтан в 1722 году спроектировал Н. Микетти. Ему же принадлежит идея декорировать вертикальную часть ступеней листовой позолоченной медью, чему и обязан фонтан своим названием.

Перед Марлинским каскадом, вызывая всеобщее удивление и восхищение одновременно, на 15-метровую высоту вздымаются два полых внутри столба воды. Этот необычный эффект достигнут при помощи сконструированной лично Петром специальной заглушки, вставленной в выходные отверстия фонтанных труб. Оставленное между трубой и заглушкой воздушное кольцо для выброса воды обеспечивает при необычно большой высоте струи достаточно малый расход воды, отчего и фонтан назвали Менежерным, то есть экономным, по-французски.

Марлинскому каскаду на восточной стороне парка соответствует созданный по проекту Михаила Земцова грандиозный каскад драконов, или «Шахматная гора», — гигантское фонтанное сооружение, декорированное черными и белыми клетками, на верхних ступенях которого выбрасывают пенные струи воды три монументальные бронзовые фигуры драконов. Десять мраморных героев античных мифов на высоких постаментах украшают композицию каскада.

Следуя принципам строгой симметрии, перед «Шахматной горой» в 1739 году построили два Римских фонтана, аналогичных тем, что украшают площадь Святого Петра в Риме.

Среди местных жителей бытуют легенды о том, что некоторые фонтаны Петергофа придуманы лично императором. Например, по его проекту якобы выстроен оригинальный фонтан в виде «пирамиды водяной с малыми кашкадами». Хотя из документов известно, что проект фонтана «Пирамида» исполнен архитектором Николо Микетти.

Петру будто бы принадлежит идея создания четырех так называемых фабольных, по мотивам фабол, то есть басен Эзопа и Лафонтена, фонтанов, один из которых — фонтан «Фаворитка», сохранился до сих пор. Фонтан представляет собой небольшой круглый бассейн, по периметру которого безостановочно кружат четыре крякающие утки и бегущая за ними лающая собачка. Из клювов уток и пасти собачки бьют веселые фонтанчики воды. В XVIII веке кроме своей основной, развлекательной функции, фонтан выполнял и просветительскую, нравоучительную роль. Как известно, Петр всегда придавал этому особое значение. Рядом с бассейном была укреплена табличка с сюжетом соответствующей басни и моралью, которая из нее вытекает. Первоначально фигуры плавающих зверюшек выточили из дерева. В 1730 году их заменили на медные, вычеканенные по моделям скульптора Пино. Вероятно, тогда же родилась легенда о том, что фонтан создан по приказу императрицы Елизаветы Петровны в честь своей собачки Фаворитки. Позже появилась другая легенда, утверждающая, что фонтан — это памятник любимой собачке Екатерины II по имени Земира.

Фонтан «Фаворитка» принадлежит к группе фонтанных устройств, занимающих особое место в архитектурно-планировочной структуре Нижнего парка. Это так называемые механические забавы, водяные затеи и фонтаны-шутихи — характерные обязательные атрибуты регулярных садов XVIII века. Если следовать театральной традиции XVIII столетия, эти фонтаны блестяще выполняли роль веселых бесхитростных интермедий, заполняя паузы между классической игрой фонтанов.

В самых неожиданных местах Нижнего парка можно встретить и другие шутихи. Это различные «Скамьи» и «Диванчики», одна попытка сесть на которые вызывает к жизни коварные струи воды. «Ёлочки» и «Дубок», чьи ветви в самую неподходящую минуту превращаются в предательские водометы. «Зонтик», с деревянного купола которого неожиданно низвергаются потоки воды.

К этой же группе парковых забав можно отнести и фонтан «Солнце», устроенный в 1719 году по проекту Леблона и Браунштейна. Фонтан представляет собой вращающуюся бронзовую колонну с тремя дисками, из которых бьют, разлетающиеся подобно солнечным лучам струи воды. Полтора столетия этот удивительный фонтан скрывали от посетителей парка глухие стены царских купален, и только в 1926 году, когда ликвидировали купальни, фонтан «Солнце» вновь оказался включенным в парковый ансамбль.

Согласно местным легендам, всем 175 петергофским фонтанам покровительствует нимфа Аганиппа. Как и древние греки, верившие в то, что эта богиня вдохновляла поэтов, пивших воду из ее источника у горы Геликон, современные посетители петергофских парков верят, будто бы именно она ежедневно запускает многочисленные механизмы водяных струй и следит за тем, чтобы они исправно работали. В петергофском парке есть скульптурное изображение Аганиппы. Появилось оно не сразу. В 1720 году архитектор Николо Микетти разработал проект Львиного каскада в виде колоннады, в центре которой находилась бронзовая скульптура легендарной нимфы с кувшином, из него вытекала вода. Однако идею каскада реализовали только в самом конце XVIII века по проекту уже другого архитектора — А.Н. Воронихина. Каскад украшали фигуры бронзовых львов, исполненных по модели скульптора И.П. Прокофьева. Но из-за разрушения непрочного пудожского известняка, из которого каскад был изготовлен, уже в середине XIX века его пришлось разобрать.

Львиный каскад. Современное фото

Новый Львиный каскад сооружен в 1854–1857 годах, его проект исполнил архитектор А.И. Штакеншнейдер. Представлял собой замкнутую четырехугольную колоннаду ионического ордера, между ее четырнадцатью колоннами установлены беломраморные плоские круглые фонтанные чаши с бьющими из них мощными струями воды. Внутренняя часть колоннады превращена в бассейн, вода которого вытекала из разверстых пастей маскаронов, укрепленных на внешней стороне цоколя колоннады. По ее сторонам стояли бронзовые львы, в поднятых лапах они удерживали шары, а в центре — фигура древнегреческой нимфы Аганиппы, отлитая по модели Федора Толстого. Во время Великой Отечественной войны и оккупации Петродворца фашистскими войсками Львиный каскад взорвали, а скульптурное убранство похитили. В настоящее время Каскад полностью восстановлен.

В начале XVIII века одной из наиболее любимых построек Петра в Петергофе оставался Монплезир. Он часто бывал здесь, любуясь утренним морским простором безбрежного Финского залива. В царской спальне бережно хранилась его постель, согласно преданию, поставленная им самим таким образом, чтобы при пробуждении «первым предметом глазам его представился Кронштадт, ясно отсюда видимый».

На мраморной террасе Монплезира стоит довольно необычная бронзовая статуя Нептуна. Она менее всего напоминает греческого бога морей и потоков с трезубцем в руке и более — ярославского мужика с вилами. Известно, что Нептун отлит в 1716 году на Московском литейном заводе по рисунку Петра I. На этот счет живет в Петергофе стародавнее предание. Будто бы у Петра в Петергофе появился хороший приятель, богатый купец из местных жителей, часто посещавший государя в Монплезире. Рассказывают, что купец отличался застенчивостью и был похож на красную девицу, разглядывающую срамные картинки. Когда Петр водил его по залам своего «голландского домика», приходил в замешательство, стыдливо отводил глаза, смущался и не знал, куда деться при виде обнаженных тел на полотнах. Петра это приводило в неподдельный восторг. И вот однажды, рассказывает легенда, ему пришла в голову вздорная мысль подшутить над простодушным провинциалом. Петр набрасывает рисунок, и образ стыдливого мужика, выполненный в лучших традициях древнерусской деревянной скульптуры, запечатлевается в бронзе. Правда, снисходительный Петр оставил на бедрах несчастного что-то вроде повязки, опять же весьма далекой от античных образцов.

В Монплизере хранится еще один курьезный «памятник» петровским шуткам. В западной галерее находится картина, которую Петр I будто бы специально заказал в Голландии только затем, чтобы посмеяться над «мундкохом Яном», своим обер-кухмистером. Ян, или как его называли в Петербурге, Иван Иванович Фельтен, датчанин по происхождению, служил в России с 1704 года. Это был верный, преданный и незаменимый слуга, но, как это часто бывает, Фельтен сразу же стал объектом постоянных шуток Петра, многие из них носили жестокий средневековый характер. Благодаря Якобу Штелину до нас дошли некоторые анекдоты, связанные с любимым поваром императора. Один из них связан с этой злополучной картиной.

На полотне изображена романтическая сцена: женщина с любовником, а рядом трубач, подвязанный поварским передником. Современники легко узнавали в любовнике самого императора Петра I, ласкающего жену личного повара под музыку играющего на трубе Яна Фельтена. Говорят, Петр решил заказать эту картину после того, как узнал, будто Фельтен в очередной раз разболтал, то есть раструбил, что кто-то снова наставил ему рога.

Несмотря на то что Петр любил своего обер-кухмистера и доверял ему, он редко прощал проступки, «сделанные с намерением или по небрежению». Видимо, и Фельтен не однажды знакомился со знаменитой дубинкой императора. Во всяком случае сохранилась легенда о том, как однажды, уже после смерти Петра, Фельтен посетил кунсткамеру, «где хранится изображение Петра великого в собственном его платье со многими другими вещами, которые государь употреблял, и, увидев, между прочим, государеву трость, стоящую в углу, сказал господину Шумахеру, своему зятю: „Эту мебель, зятюшка, можно бы и спрятать, чтобы она не всякому в глаза попадалась, может быть у многих, так же как и у меня, зачешется спина, когда они вспомнят, как она прежде у них по спине танцевала“».

Фамилия Фельтена хорошо знакома петербуржцам. В XIX веке, если верить М.И. Пыляеву, считалось, что он был отцом архитектора Ю.М. Фельтена. Однако, согласно утверждениям современных историков, герой многочисленных легенд и преданий обер-кухмистер Фельтен является не отцом, а родным дядей знаменитого зодчего — автора всемирно известной ограды Летнего сада, Дворцовой набережной с мостиком через Зимнюю канавку, Старого Эрмитажа, Чесменского дворца на Московском проспекте и многих других сооружений Петербурга и его пригородов.

В 1872 году в Нижнем парке открыли памятник основателю Петергофа Петру I работы скульптора М.М. Антокольского. Во время Великой Отечественной войны статую похитили фашисты и увезли в Германию. В 1957 году ее вновь отлили по сохранившейся авторской модели. Петр изображен в форме офицера Преображенского полка. Среди курсантов Петергофского военно-морского училища с давних пор существует традиция. Каждую весну перед выпуском происходит так называемый ритуал разоружения Петра. Он утрачивает свою офицерскую шпагу, местным властям приходится ежегодно восстанавливать ее.

Очень скоро петербуржцы поняли, что Петергоф вполне может соперничать с лучшими дворцово-парковыми ансамблями Европы. Его начинают называть «Русским Версалем», а чуть позже — «Столицей фонтанов». В словаре питерской городской фразеологии хранится уникальная формула некой иллюзорной устойчивости, которую пытались обрести целые поколения ленинградцев: «Музей функционирует, фонтаны фонтанируют». Значит, все в порядке, все идет нормально, жизнь продолжается. А уж если надо кого-то поставить на место, снизить чей-нибудь творческий статус, или усомниться в способностях, то трудно найти более подходящую формулу, чем снисходительноуничижительное восклицание: «Не фонтан!»

Теплые волны домашнего патриотизма захлестывали не только петербуржцев, но и заезжих провинциалов, души и сердца которых наполнялись неподдельной гордостью за петергофские фонтаны. Старинные анекдоты говорят о том, что поездки «На фонтаны» издавна стали неотъемлемой частью петербургского быта: «А знаешь, мне наш Петергоф больше Венеции нравится». — «Да ведь ты в Венеции не был?!» — «Все равно, я на карте видел. Ничего особенного». И второй анекдот: «Господин кассир, дайте мне, пожалуйста, билет в Петергоф». — «Старый или Новый?» — «Нет уж — вы по-новее, пожалуйста».

Посещение Петергофа для большинства петербуржцев становилось праздником, а для многих — памятным событием, способным оставить в биографии человека заметный след на всю жизнь. Поездкам «На фонтаны» не могла помешать даже переменчивая и непредсказуемая петербургская погода. С легкой руки Николая II, считается, что в Петродворце всегда хорошая, или, как говорили в старом Петербурге, «Лейб-гвардии Петергофская погода». Сложился нехитрый, но знаменательный ритуал. Уходя из Нижнего парка Петродворца, посетители бросают монетку в бассейн фонтана «Фаворитка». Чтобы обязательно еще раз сюда вернуться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.