8. «Националы»

Из представителей нерусских народностей в Думе высказывались по аграрному вопросу поляки, белорусы, латыши и эсты, литовцы, татары, армяне, башкиры, киргизы, украинцы. Вот как излагали они свою точку зрения.

Народовец{111} Дмовский говорил во II Думе «от поляков – представителей Царства Польского и соседней с ним западной части государства» (742): «хотя наши аграрные отношения являются уже переходом к западноевропейским отношениям, тем не менее аграрный вопрос у нас существует, и малоземелье является язвой нашей жизни. Одним из первых пунктов нашей социальной программы является увеличение площади крестьянского землевладения» (743).

«Если у нас в Ц. П. были крупные аграрные беспорядки в виде захвата помещичьих земель, то они были только в восточной части, именно во Влодавском уезде, где крестьянам говорили, что они, как православные, будут наделены помещичьей землей. Эти беспорядки явились только среди православного населения» (745).

…«Здесь (в Ц. П.) земельное дело, как и все другие социальные реформы… может быть устроено, согласно требованиям жизни, только собранием представителей края – только автономным сеймом» (747).

Эта речь народовца-поляка вызвала бешеные нападки правых крестьян-белорусов (Гаврильчик, Минской губ., Шиманский, Грудинский) на польских помещиков, а епископ Евлогий, разумеется, подхватил это и сказал иезуитски-полицейскую речь в духе русской политики 1863 года об угнетении русских крестьян поляками-помещиками (26 заседание, 12 апреля).

«Как это просто придумано!» – отвечал народовец Грабский (32 заседание, 3 мая). «Крестьяне получат землю; русские помещики останутся при своих землях; крестьяне будут, как в доброе былое время, поддерживать старый режим, а поляки получат должное наказание за то, что заговорили о польском сейме» (62). И оратор, горячо разоблачив всю бесстыдную демагогию русского правительства, требовал «передачи польскому сейму решения у нас аграрной реформы» (75).

Добавим к этому, что вышеназванные крестьяне требовали дополнительного наделения на правах собственности (например, 1811 стр.). И в I Думе польские и западные крестьяне, требуя земли, высказывались за собственность. Я малоземельный крестьянин Люблинской губ., – говорил Наконечный 1 июня 1906 г. – В Польше тоже необходимо принудительное отчуждение. Лучше 1 дес. навсегда, чем 5 на неопределенное время (881–882). Тоже говорил Понятовский (Волынской губ.) от имени Западного края (19 мая, с. 501) и Трасун от Витебской губ. (418, 16 мая 1906). Гирнюс (Сувалкской губ.) высказался при этом против одного общеимперского земельного фонда за местные земельные фонды (1 июня 1906, с. 879). Граф Тышкевич заявил тогда же, что мысль об образовании общенародного фонда он признает «непрактичной и небезопасной» (874). Так же высказался Стецкий (24 мая 1906, с. 613–614: за личную собственность против аренды).

Из Прибалтийского края выступал во II Думе Юрашевский (Курляндской губ.), требовавший отмены феодальных привилегий крупных землевладельцев (16 мая 1907, с. 670) и отчуждения помещичьих земель выше определенной нормы. «Признавая, что в Прибалтийском крае теперешняя культура развилась на основании практиковавшегося там принципа частной собственности, или наследственной аренды, однако, приходится прийти к заключению, что для дальнейшего урегулирования с.-х. отношений необходимо немедленно ввести самоуправление в Прибалтийском крае на широко демократических началах, которое могло бы верно разрешить этот вопрос» (672).

Представитель Эстляндской губ., прогрессист Юрине внес отдельный проект для Эстляндской губ. (47 заседание, 26 мая 1907, с. 1210). Он высказывается за «компромисс» (1213) – за «наследственную или вечную аренду» (1214). «Тот, который пользуется землею, который лучше ею пользуется, тот и будет иметь землю в своих руках» (там же). Требуя в этом смысле принудительного отчуждения, Юрине отвергает конфискацию земли (1215). В I Думе Чаксте (Курляндской губ.) требовал передачи крестьянам церковных (пасторских) земель, кроме помещичьих (4 заседание, 4 мая 1906, с. 195). Тенисон (Лифляндской губ.) соглашался вотировать за адрес, т. е. за принудительное отчуждение, находя, что «все приверженцы индивидуализации земли» (там же, с. 209) могут это сделать. Крейцберг (Курляндской губ.) от имени курляндского крестьянства требовал «экспроприации латифундий» и наделения землей безземельных и малоземельных непременно «на праве собственности» (12 заседание, 19 мая 1906, с. 500). Рютли (Лифляндской губ.) требовал принудительного отчуждения и т. д. «Что касается превращения земли в государственный фонд, – сказал он, – то наши крестьяне хорошо сознают, что это есть новое закрепощение крестьян. Мы должны поэтому защищать мелкое крестьянское хозяйство, производительность труда и охранять их от посягательств капитализма. Таким образом, если мы превратим земли в государственный фонд, то мы создадим самый крупный капитализм» (497, тогда же). Озолин (Лифляндской губ.) от имени крестьян латышей высказывался за принудительное отчуждение и за собственность; решительно против общегосударственного земельного фонда, допускает только местные областные фонды (13 заседание, 23 мая 1906, с. 564).

Леонас, «представитель от Сувалкской губ., а именно от литовской народности» (39 заседание, 16 мая 1907, с. 654), выступил за план к.-д. партии, в которую он входит. Другой литовец-автономист от той же губернии, Булат, присоединился к трудовикам, но решение относительно выкупа и проч. откладывал до обсуждения дела местными земельными комитетами (с. 651, там же). Повилюс (Ковенской губ.) от имени «думской группы социал-демократов Литвы» (там же, с. 681, приложение) внес точно формулированную аграрную программу этой группы, совпадающую с нашей программой РСДРП, с тем различием, что «местный в пределах Литвы земельный фонд» передается в распоряжение «органу автономного самоуправления Литвы» (там же, п. 2).

От имени мусульманской группы говорил во II Думе Хан Хойский (Елисаветпольской губ.): «Мы, мусульмане, составляющие более 20 миллионов общего населения русского государства, с такой же чуткостью прислушиваемся ко всем перипетиям аграрного вопроса и с таким же нетерпением ожидаем его удовлетворительного разрешения» (20 заседание, 2 апреля 1907, с. 1499). От имени мусульманской группы оратор соглашается с Кутлером, высказываясь за принудительное отчуждение на началах справедливой оценки (1502). «Но куда же должны поступить эти отчужденные земли? В этом отношении мусульманская группа находит, что отчужденные земли должны составить не общегосударственный земельный фонд, а областной земельный фонд в пределах каждой данной области» (1503). «Представитель крымских татар», деп. Медиев (Таврической губ.) в горячей революционной речи высказывается за «землю и волю». «Чем дальше продолжаются прения, тем ярче выплывает перед нами требование народа – что землей должен пользоваться тот, кто на ней трудится» (24 заседание, 9 апреля 1907, стр. 1789). Оратор указывает на то, «как на наших окраинах образовалась священная собственность на землю» (1792), как расхищали башкирские земли, министры и действительные статские советники, начальники жандармских управлений получали по 2–6 тыс. десятин. Он приводит наказ «братьев-татар», жалующихся на расхищение вакуфных земель{112}. Он цитирует ответ туркестанского генерал-губернатора одному татарину, от 15 декабря 1906 г., что переселяться на казенные земли могут только лица христианского вероисповедания. «Не пахнет ли от этих документов чем-то прелым, аракчеевщиной прошлого века?» (1794).

От кавказских крестьян, – кроме наших партийных с.-д., о которых речь ниже, – говорил упомянутый выше Сагателян (Эриванской губ.), стоящий на точке зрения эсеров. Другой представитель партии «дашнакцутюн», Тер-Аветикянц (Елисаветпольской губ.) высказался в том же духе: «земля на началах общинной собственности должна принадлежать труженикам, т. е. трудовому народу и никому другому» (39 заседание, 16 мая 1907, с. 644). «Я от имени всего кавказского крестьянства заявляю… в решительный момент все кавказское крестьянство пойдет рука об руку со своим старшим братом – русским крестьянством – и добудет себе землю и волю» (646). Эльдарханов «от имени своих избирателей – туземцев Терской обл. – ходатайствует, чтобы расхищение природных богатств было приостановлено впредь до разрешения аграрного вопроса» (32 заседание, 3 мая 1907, с. 78), а расхищает земли правительство, отбирая лучшую часть нагорной полосы, грабя земли кумыкского народа, заявляя претензию на недра земли (должно быть, это было до стокгольмской лекции Плеханова и Джона о недосягаемости муниципализированных земель для недемократической государственной власти).

От имени башкир депутат Хасанов (Уфимской губ.) напоминает о расхищении правительством 2-х миллионов дес. земли и требует, чтобы эти земли «обратно отобрать» (39 заседание, 16 мая 1907 г., с. 641). Того же требовал уфимский депутат I Думы, Сыртланов (20 заседание, 2 июня 1906, с. 923). От имени киргиз-кайсацкого народа говорил во II Думе деп. Каратаев (Уральской области): «Мы, киргиз-кайсаки… глубоко понимаем и чувствуем земельный голод братьев наших крестьян, мы готовы с охотой потесниться» (39 заседание, с. 673), но «излишних земель очень мало», а «переселение в настоящее время сопряжено с выселением киргиз-кайсацкого народа»… «выселяют киргизов не с земель, а из жилых их домов» (675). «Киргиз-кайсаки всегда сочувствуют всем оппозиционным фракциям» (675).

От имени украинской фракции говорил во II Думе 29 марта 1907 года казак Полтавской губ. Сайко. Он привел песню казаков: «Гей, царица Катерина, що ты наробила? Степь широкий, край веселый панам раздарила. Гей, царица Катерина, змилуйся над нами, виддай землю, край веселый с темными гаями» и присоединился к трудовикам, требуя только в § 2 проекта 104-х заменить слова «общенародный земельный фонд» словами: «краевой национальный (sic!) земельный фонд, долженствующий послужить началом социалистического устройства». «Украинская фракция считает наибольшей несправедливостью в свете частную собственность на землю» (1318).

В первой Думе полтавский деп. Чижевский заявил: «Я, как горячий сторонник автономной идеи, как горячий сторонник, в частности, автономии Украины, очень бы желал, чтобы аграрный вопрос был разрешен моим народом, чтобы аграрный вопрос разрешали отдельные автономные единицы, в том автономном строе нашего государства, который представляется для меня идеалом» (14-ое заседание, 24 мая 1906, стр. 618). Но в то же время этот украинский автономист признает безусловную необходимость государственного земельного фонда, разъясняя при этом вопрос, запутанный нашими «муниципалистами». «Мы должны твердо и положительно установить тот принцип, – говорил Чижевский, – что заведование землями государственного земельного фонда должно принадлежать исключительно местным самоуправляющимся земским или автономным единицам, когда они возникнут. Правда, какой же смысл тогда может иметь название «государственный земельный фонд», если им во всех частных случаях будут заведовать местные самоуправления? Мне кажется, что смысл огромный. Прежде всего… часть государственного фонда должна находиться в распоряжении центрального правительства… наш общегосударственный колонизационный фонд… Затем, во-вторых, смысл учреждения государственного фонда и смысл такого его названия вытекает из того, что хотя местные учреждения будут и свободны распоряжаться этим фондом у себя на местах, но все-таки в известных пределах» (620). Этот мелкобуржуазный автономист гораздо лучше понимает значение государственной власти в централизованном экономическим развитием обществе, чем наши меньшевики-социал-демократы.

Кстати. Говоря о речи Чижевского, нельзя пройти мимо его критики «норм». «Трудовая норма – это звук пустой», прямо говорит он, указывая на разнообразие с.-х. условий и отвергая на том же основании «потребительную» норму. «Мне кажется, что землею нужно наделять крестьян не по какой-нибудь норме, а в размере имеющегося запаса… Надо отдать крестьянам все то, что можно отдать в данной местности», – например, в Полтавской губернии «отчудить у всех землевладельцев землю, оставивши по 50 дес. в среднем, как максимум» (621). Удивительно ли, что кадеты болтают о нормах, чтобы скрыть свои планы действительных размеров отчуждения? Чижевский, критикуя кадетов, еще не сознает этого[129].

Вывод из нашего обзора думских выступлений «националов» по аграрному вопросу ясен. Эти выступления целиком подтвердили то, что я говорил против Маслова в брошюре «Пересмотр и т. д.» на стр. 18 (первого издания) по вопросу о соотношении муниципализации с правами национальностей, именно, что это политический вопрос, исчерпываемый политической частью нашей программы и только из мещанского провинциализма припутываемый к аграрной программе[130].

Меньшевики в Стокгольме возились с комичным усердием над тем, чтобы «очистить муниципализацию от национализации» (слова меньшевика Новоседского в «Протоколах» Стокгольмского съезда, с. 146). «Некоторые исторические области, как, например, Польша, Литва, – говорил Новоседский, – совпадают с национальными территориями, и передача этим областям земли может послужить той почвой, на которой будут с успехом развиваться националистически-федералистические тенденции, что снова превратит по существу дела муниципализацию в национализацию по частям». И вот Новоседский с Даном проводили и провели поэтому поправку: вместо слов: «самоуправляющихся крупных областных организаций» в проекте Маслова поставить слова: «крупных органов местного самоуправления, объединяющих городские и сельские округа».

Остроумная «очистка муниципализации от национализации», нечего сказать. Заменить одно слово другим, – разве не ясно, что от этого получается сама собой перетасовка «исторических областей»?

Нет, господа, никакими заменами слов не выкинете вы из муниципализации присущей ей «националистически-федералистической» глупости. Вторая Дума показала, что на деле «муниципализаторская» идея только и послужила националистическим тенденциям разных групп буржуазии. Только эти группы, если не считать правого казака Караулова, и «взяли себе» под охрану разные «краевые» и «областные» фонды. При этом аграрное содержание провинциализации (ибо фактически Маслов «отдает» земли провинциям, а не «муниципиям», так что слово провинциализация точнее) националы выкинули: ничего не предрешать, все предоставить автономным сеймам или областным и т. п. самоуправлениям, и вопрос о выкупе и вопрос о собственности и т. д. Получилось самое полное подтверждение моих слов: «закон о земстволизации закавказских земель все равно придется издать питерскому учредительному собранию, потому что Маслов не хочет ведь предоставлять любой окраине свободы сохранять помещичье землевладение» («Пересмотр», с. 18)[131].

Итак, события подтвердили, что защита муниципализации соображениями о согласии или несогласии национальностей есть аргумент пошлый. Муниципализация нашей программы оказалась в противоречии с определенно заявленным мнением весьма различных народностей.

События подтвердили, что на деле муниципализация служит не для руководства массовым крестьянским движением общенационального масштаба, а для раздробления этого движения на провинциальные и национальные ручейки. Из идеи масловских областных фондов жизнь впитала в себя только национально-автономистское «областничество».

«Националы» стоят несколько в стороне от нашего аграрного вопроса. У многих нерусских народностей нет самостоятельного крестьянского движения в центре революции, как у нас. Поэтому вполне естественно, что в своих программах «националы» часто держатся несколько в стороне от русского аграрного вопроса. Наша, дескать, хата с краю, мы сами по себе. Со стороны националистической буржуазии и мелкой буржуазии такая точка зрения неизбежна.

Со стороны пролетариата она недопустима, а наша программа именно в этот недопустимый буржуазный национализм на деле и впадает. Как «националы» в лучшем случае только примыкают к движению всероссийскому, не задаваясь целью удесятерить его силы объединением, концентрированием движения, так меньшевики строят программу, примыкающую к крестьянской революции, вместо того, чтобы дать программу, руководящую революцией, сплачивающую ее и толкающую дальше. Муниципализация – не лозунг крестьянской революции, а выдуманный план мещанского реформизма, со стороны прилаживаемый в закоулке революции.

Социал-демократический пролетариат не может менять своей программы в зависимости от того, «согласятся» ли отдельные национальности. Наше дело – сплачивать и концентрировать движение, пропагандируя наилучший путь, наилучшее в буржуазном обществе земельное устройство, борясь с силой традиции, предрассудков, косного провинциализма. «Несогласие» мелких крестьян на социализацию земли не может изменить нашей программы социалистической революции. Оно может лишь заставить нас предпочесть действие примером. Так и с национализацией земли в буржуазной революции. Никакое «несогласие» с ней народности или народностей таких-то не может заставить нас изменить учение о том, что в интересах всего народа лежит наиболее полное освобождение от средневекового землевладения и отмена частной собственности на землю. «Несогласие» значительных слоев трудящейся массы той или иной народности заставит нас предпочесть воздействие посредством примера всякому иному воздействию. Национализация колонизационного фонда, национализация лесов, национализация всей земли в центральной России не может сколько-нибудь долго ужиться с частной собственностью на землю в пределах той или иной части государства (раз причиной объединения этого государства является действительно основной поток экономической эволюции). Либо та, либо другая система должна будет взять верх. Опыт решит это. Наше дело – позаботиться о выяснении народу условий, наиболее благоприятных для пролетариата и для трудящихся масс капиталистически развивающейся страны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.