2
2
Началась подготовка к сражению. Я надел валявшуюся у нас в сарае немецкую каску, привязал к пуговице рубашки кривую саблю, сделанную из обруча, и для красоты обвил ее красной ленточкой. За ремешок на каске я вдел два желтых одуванчика, чтобы всем было видно, что я главный подполковник. Высоко подняв голову, я покрикивал на ребят, а сам думал о том, что к одуванчикам на каске хорошо бы прибавить красный полевой мак. Я так и сделал, покосился в стеклышко: красиво! «Теперь бы Тоньке показаться», — подумал я. А она, глупая, как увидела, так и привязалась: «Возьми да возьми воевать». Я знал: Васька заругает меня, скажет: «Кого привел? Не хватало еще, чтобы и у нас, как у Керенского, солдаты в юбках были». Но Тонька со всех ног помчалась на Грязную, и уже нельзя было ее остановить.
Между тем в степь на тачках подвозили оружие: гайки, камни, обломки черепицы. Ими стреляли с помощью металок. Чтобы «выстрелить», нужно вращать металку вокруг головы вместе с камнем, а потом бросить свободный конец веревки, и камень с визгом полетит во врага.
Такими металками были вооружены многие. Кроме того, имелись палицы тяжелые дубинки с гвоздями. Были у многих железные прутья, загнутые на концах наподобие кочерги. Такими крючками хорошо хватать неприятеля за шею или за ногу.
Прикатили пушку, которую смастерили из самоварной трубы и резиновых подтяжек. Колеса у пушки были разные: одно от старой тачки, другое от разбитого фаэтона, да и стреляла пушка недалеко, зато смотреть на нее было страшно.
Армия у Васьки была небольшая, но надежная, Васька имел пять подполковников. Главный — я. Второй — Уча.
Если разобраться по совести, то главным подполковником должен быть Уча, а не я. Уча был на улице первым бойцом — ловким, горячим, смелым, хотя и без одной ноги. На зависть ребятам, он ловко лазил по деревьям, дальше всех скакал, хорошо плавал. Взберется на вышку над ставком, бросит в воду костыль, а сам ныряет за ним вслед, смешно дрыгая ногой. В бою Уча был незаменим. Он орудовал своим костылем, как шашкой, пикой, а когда нужно, и дубинкой. В редком бою кто-нибудь сбивал его на землю.
Третьим подполковником был Абдулка Цыган, по характеру добрый, но вспыльчивый: если рассердится — убегай, чем попало стукнет. Отец и мать у него были татары, и почему сына звали Цыганом, никто не знал. Абдулка умел танцевать по-татарски. Часто, собравшись где-нибудь у двора, мы просили его поплясать. Он ходил по кругу, пошлепывая ладонями себя по бедрам и напевая:
Алдым балта,
Салдым тамга,
Имянга тугель талга.
Четвертым подполковником Васька назначил Алешу Пупка. Алеша был очень бедный. Штаны, сшитые из мешка, продырявились на коленках, а сбоку, наискось, виднелось клеймо, которое можно было прочитать издалека: «Пшено».
Алеша редко бывал с нами, потому что ему приходилось добывать пропитание для больной матери. У Алеши был красивый голос, и он знал много песен. Он бродил по улицам, мимо землянок, посадив к себе на плечи верхом маленького братишку и придерживая его рукой за пятку. Другую руку он протягивал за милостыней и пел такие грустные песни, что сердце сжималось:
А брат твои давно уж в Сибири,
Давно кандалами звонит…
Пел он и шахтерские песни — про коногона, про то, как Маруся отравилась, но особенно трогала меня арестантская песня:
Далеко в стране иркутской,
Между двух огромных скал,
Обнесен большим забором
Александровский централ.
На переднем на фасаде
Больша вывеска висит,
А на ей орел двуглавый
Позолоченный блестит…
Алеша так трогательно пел эту песню, что хозяйки выходили за калитку и подолгу слушали, вытирая слезы фартуками. Женщины выносили ему из землянок что у кого было.
Сегодня Алеша пришел только затем, чтобы отплатить своему заклятому врагу — Сеньке Цыбуле.
Появился у Васьки и пятый подполковник — Пашка Огонь с Пастуховского рудника. Тот узнал на базаре, что мы будем драться с кадетами, и пришел со своими ребятами на подмогу.
— Молодец, шахтер, — сказал Васька и похлопал Пашку по плечу, займешь со своими ребятами правое крыло.
— Есть, слухаюсь! — ответил Пашка и взял под козырек.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.