«Архиерея должны любить»

«Архиерея должны любить»

Когда я пришел в Церковь, она состояла из совсем молодых, недавно обратившихся к вере людей и из очень старых бабушек. Среднего поколения у нас не было. Из молодых, конечно, девушек было больше. И поэтому множество мужчин, не имеющих серьезных канонических препятствий, стали в дальнейшем священнослужителями.

У нас уникальная историческая ситуация: все архиереи Грузинской Церкви рукоположены нашим Патриархом; последний архиерей, который был рукоположен ранее, владыка Григорий (Церцвадзе), митрополит Алавердский, умер в начале девяностых. Конечно, это очень многое определяет. И не только в том смысле, что все мы, так или иначе, вышли из-под омофора Святейшего – мы строим церковную жизнь заново, словно в апостольские времена.

Монашество как высшая семейная дань, которую можно принести Богу, – эта мысль появилась в нашей семье еще в начале нашего церковного пути. В Грузии существует исторический пример такой семейной жертвы. Это семья святой Нины, все члены которой приняли постриг. Тем не менее когда первый раз в 1995 году Патриарх, в качестве особого исключения, предложил мне подумать о монашестве, никто из моей семьи еще не был готов к этому шагу, и я отказался. Позже созрела готовность моей супруги. Ее согласие было ключевым. Родители тоже со временем приняли это, они и так несли на себе попечение о семье, ведь мое священническое миссионерское служение и прежде не давало возможности быть дома. Через год Святейший вновь повторил предложение, и я согласился. Меня постригли в монахи и уже через несколько дней рукоположили в архиерея. Это было в 1996 году. Члены семьи присутствовали на хиротонии.

Вот я стал епископом – но у меня же есть родственники, друзья, одноклассники, соседи. И я никогда не скажу им: с сегодняшнего дня чтите меня, официально обращайтесь, целуйте руку и записывайтесь на прием в канцелярии. Многие из них, конечно, сами начинают такое почтение проявлять, но я прошу их этого не делать, потому что мы как дружили, так и должны остаться друзьями. У нас ведь и города немногочисленные; практически все друг друга знают. Все получается естественно. Конечно, среди нас есть и те, кто тяготеют к важности. Мне один наш владыка сказал: «Не обязательно, чтобы архиерея любили, главное, чтобы его слушались». Но у меня другое мнение: я считаю, что архиерея должны любить.

Моя первая епархия – высокогорная Сванетия[14] и Цагери. Предыстория этого назначения началась еще во время моего священства в 1992 году с местного жителя, приехавшего в Патриархию:

– Вот здесь прямо лягу на лестничную площадку, – сказал он, – пока Святейший со мной не поговорит. У нас «Свидетели Иеговы» весь район захватили, высылайте срочно к нам священника!

Послали меня… Приехал я к этому человеку домой, потом познакомился с местными православными христианами, и мы стали создавать приход. Я приезжал туда время от времени, служил литургию, проповедовал, с иеговистами полемизировал (кстати, встречи были очень интересными).

И поэтому именно этот район стал моей первой епархией. Сначала все службы в одиночку приходилось совершать, не было ни священников, ни диаконов. Ну а теперь там уже другой архиерей, много священнослужителей и монахов – большинство из числа моих тогдашних прихожан. В епархии появились монастыри, храмы.

В нынешней Ахалкалакской и Кумурдойской епархии я служу с 2002 года. Но и в этих краях мне приходилось служить до официального назначения, как священнику и как миссионеру – в этих двух горных районах Грузии православного населения меньше 3 %. В основном здесь живут армяне, которых переселил русский генерал Паскевич в 1829 году после победы над турками. Живут также русские духоборы[15] и греки, но их тоже мало.

За годы проживания я для себя обнаружил очень важные обстоятельства. Во-первых, оказалось, что между местными грузинами и армянами не происходило никаких напряжений, даже в самые сложные годы. Это укрепило меня в убеждении, что межнациональные конфликты всегда навязываются извне. Во-вторых, я хорошо изучил нравы и ценности местных жителей, понял, как к ним подступиться, найти общий язык. Это горцы, они гостеприимны. Если станешь давить– ответят еще большей силой, а если нуждаешься в помощи, то никто никогда не откажет. К примеру, если машина проедет мимо остановившейся машины, которой нужна помощь, можно точно сказать, что водитель не местный, потому что здесь в горах есть неписаный закон – обязательно остановиться и предложить помощь.

Когда с целью сближения с местным населением я переехал один жить в маленький отдельный дом, то не стал вешать шторы на окна, чтобы люди видели, как я живу. Сначала дети стали заглядывать, потом и заходить. Сначала на минутку, потом – на несколько часов. Когда родители искали детей, тоже заходили в гости. И постепенно соседи меня приняли. Через моих соседей со временем и все горожане узнали, что грузинский епископ вовсе не страшный; город ведь маленький, информация быстро разносится. Потом, надеясь на мои связи в Тбилиси, люди начали обращаться за помощью по разным вопросам, и я старался помогать, насколько это было возможно, обращаясь к своим знакомым в правительстве. Понемногу горожане стали заглядывать в храм, некоторые стали интересоваться богослужением. Начали появляться неофиты, среди которых много армян.

Многие молодые армяне находятся в духовном поиске. Раньше здесь, в Ахалкалаки, в Армянской Церкви не было такого священника, который бы соответствовал требованиям современного общества. Сейчас у них служит хороший священник, очень интересный и деятельный человек, благодаря ему люди потянулись и к ним в церковь. Но у них, по-моему, ощущается дефицит сакральности духовной жизни, духовного опыта, а ищущие люди это остро чувствуют, их не насыщает религиозная жизнь, основанная на повседневности. Другие армянские священники, с которыми я общался, говорят о разрыве духовной традиции, о проблеме полного приостановления служения, которое произошло у них в советский период.

В нашей Церкви всегда оставались нити, а если корень остается, то из корня и лоза восстанавливается. Несмотря на существование монахов, Армянская Церковь по сей день не может возобновить монастырскую жизнь по общежительному уставу. И мне кажется, кроме основных догматических нарушений, причина многих проблем еще и в этом – без монашества Церковь перестает существовать. Монахи – носители традиций духовной жизни и в то же время – свидетели того, что в Церкви есть люди, готовые себя без остатка посвятить Христу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.