5. Австрия в составе третьего рейха Вторжение – Унификация – Война – Освобождение

5. Австрия в составе третьего рейха Вторжение – Унификация – Война – Освобождение

Вторжение

Перейдя от фазы накапливания сил к открытой экспансии, Гитлер лишь выжидал удобного момента, чтобы включить Австрию в орбиту третьего рейха. Австриец по рождению, он терпеть не мог свою родину, считая ее насквозь прогнившей, а Вену, где он провел молодые годы – рассадником еврейского образа жизни. Однако им руководила не жажда мести, а вполне прагматичные расчеты. Промышленный и человеческий потенциал Австрии был необходим Гитлеру для того, чтобы подготовиться к масштабной войне за мировое господство.

Он нацеливал вермахт прежде всего на чехословацкую мишень, но австрийская мышь сама прибежала в мышеловку. 12 февраля 1938 канцлер Шушниг отправился к Гитлеру в его баварскую резиденцию Берхтесгаден, чтобы заявить протест о недопустимой активности нацистов в Австрии. За две недели до этого при обыске в их штаб-квартире полиция нашла документ, озаглавленный «Программа действий на 1938 г.». По сути дела это был план государственного переворота, в ходе которого нацисты, переодевшись в форму австрийских солдат, должны были убить германского посла. Лео Тавс, в кабинете которого нашли документ, был арестован, в окружении канцлера усилились позиции тех, кто требовал положить конец безнаказанности нацистов. Накануне отъезда Шушниг имел несколько личных встреч с германским послом, и Папен сумел убедить канцлера в готовности Берлина к компромиссу на основе июльских договоренностей 1936 г.

В резиденции Гитлера перед австрийским лидером был разыгран настоящий спектакль. Фюрер дошел до абсолютного исступления, кричал и топал ногами, обвиняя Австрию в предательстве германских интересов и грозя немедленно ввести вермахт на ее территорию: «Вы что, хотите превратить Австрию во вторую Испанию?» Приступы гнева сменялись проявлением почти отеческих чувств. «Я даю Вам уникальную возможность, господин Шушниг, вписать свое имя в плеяду великих немцев», – заявлял Гитлер. Для нагнетания обстановки в Берхтесгаден были вызваны высшие военачальники третьего рейха.

Монолог фюрера завершился длинным перечнем требований, выдержанных в форме ультиматума. Отныне Австрия должна была координировать свою внешнюю политику с Германией, провести всеобщую амнистию для национал-социалистов и назначить их лидера Артура Зейсс-Инкварта министром внутренних дел, уволить начальника генерального штаба австрийской армии Альфреда Янзу. Шушниг согласился с этим диктатом, фактически капитулировав. Позже в своих мемуарах он пытался оправдаться, заявляя, что стал жертвой массированного шантажа. «Встреча с Берхтесгадене не имела ничего общего с принятыми дипломатическими нормами и правилами. Вновь восторжествовало самое примитивное бряцанье оружием…»

Получив известие об итогах переговоров 12 февраля, итальянский министр иностранных дел справедливо заметил, что «австрийская курочка попала в немецкий суп». На международной арене Австрия давно находилась в международной изоляции, выступая в роли разменной монеты при «умиротворении» агрессора. И Италия, и Венгрия давно уже согласились с ролью младших союзников третьего рейха. Попытки Шушнига предложить свою страну на ту же роль провалились. Гитлер не был склонен торговаться со своими жертвами.

После переговоров в Берхтесгадене в Австрии была провозглашена всеобщая амнистия для политических заключенных. Нацистское движение приравняли к Отечественному фронту, Зейсс-Инкварт стал министром внутренних дел. 20 февраля австрийское радио впервые транслировало речь «великого фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера». Развивая успех, его сторонники потребовали организовать референдум о присоединении Австрии к третьему рейху. Это требование отдавало демагогией, так как общественным мнением в условиях ограниченной свободы слова можно было легко манипулировать. Сам Шушниг давал такую оценку настроениям своих соотечественников: «четверть австрийцев за меня и четверть за Гитлера, а остальные будут голосовать так, как ветер дует».

И все же он пошел ва-банк, приняв 8 марта решение о проведении референдума о будущем страны и назначив его уже на 13 марта. Такая спешка открывала шанс опередить внутренних и внешних противников. Участники референдума должны были высказать свое отношение к следующему тезису, сформулированному в бюллетене: «За немецкую, независимую, христианско-социальную, единую Австрию». Зейсс-Инкварт заявил, что его приверженцы не примут участия в референдуме, так как решение о нем было принято за спиной кабинета министров. Впрочем, австрийского правительства как такового давно уже не существовало. Оставшись в одиночестве, канцлер развил удивительную активность, ежедневно выступая на митингах, украшенных национальной символикой. Его ближайшее окружение установило тайные контакты с лидерами СДПА и профсоюзов, которые обещали призвать своих сторонников проголосовать в поддержку правительства.

«Назначив референдум, Шушниг дал нацистам желанный предлог, который избавил их от инсценировки австрийского пожара рейхстага» (О.Бауэр). Действительно, Гитлер имел все основания сомневаться в благоприятном исходе голосования и решил опередить события. 11 марта утром через своих соратников он передал Шушнигу требование перенести референдум на более поздний срок и тут же получил согласие Вены. Геринг убедил фюрера, что нужно идти дальше. По его совету Гитлер тут же выдвинул следующий ультиматум, потребовав назначить Зейсс-Инкварта канцлером Австрии.

Шествия нацистов по улицам крупнейших городов страны стали весьма наглядным доказательством их решимости взять власть в свои руки. В ряде мест они взяли под свой контроль вокзалы и административные здания. В Вене беспорядки достигли невиданного размаха – был остановлен общественный транспорт, штурмовики громили еврейские магазины при полном попустительстве полиции. Свидетель событий того дня, драматург Карл Цукмайер писал о «всплеске зависти, злорадства, ожесточения и слепой жажды мести, которое заставило замолчать все остальные голоса».

11 марта в 19.25 Шушниг в последний раз обратился к народу по радио. Он объявил о своей отставке, мотивировав это тем, что не желает «проливать германскую кровь». Австрийская армия получила приказ покинуть пограничные с Германией рубежи и «отходить на восток, не открывая стрельбы». Историки и публицисты спорят о том, мог ли канцлер отдать приказ о вооруженном сопротивлении, чтобы остановить агрессию нацизма в Центральной Европе на самом первом рубеже. Похоже, для него самого этот вопрос не существовал. Шушниг пополнил собой плеяду политиков, вопреки очевидным фактам веривших в то, что с Гитлером можно договориться. Последующее пребывание в концлагере заставило его пересмотреть свои взгляды. Осознавая свою ответственность за поглощение собственной страны, Шушниг после освобождения не вернулся в Австрию, эмигрировав в США.

Около девяти вечера 11 марта Гитлер отдал распоряжение о переходе частями вермахта германо-австрийской границы. По радио было передано сообщение, что об этом попросил Зейс-Инкварт, занявший пост канцлера Австрии. Несколько часов такое сообщение являлось заведомой ложью: президент Миклос подписал указ о его назначении лишь около полуночи. Вторжение на территорию Австрии группировки, включавшей в себя более 100 тыс. солдат и офицеров вермахта, выглядело достаточно мирно. Шоферы заправляли бронетехнику, аккуратно расплачиваясь на бензоколонках местной валютой, офицеры вежливо справлялись у местных жителей, куда им двигаться. Не было зафиксировано ни одной попытки задержать продвижение германских войск.

Жители придорожных деревень и городов поголовно выходили на улицы, любопытство на их лицах превалировало над всеми остальными чувствами. Сказалась одна из особенностей австрийского отношения к превратностям судьбы: если события нельзя изменить, то стоит извлечь из них выгоду. В первых рядах приспособленцев оказались многие католические священники, украсившие церкви флагами с нацистской символикой и встречавшие части вермахта колокольным звоном. Геббельсовская пропаганда тут же заговорила о «марше цветов», хотя большинство спонтанных митингов «братьев по крови» несло на себе следы откровенной инсценировки.

С еще большей помпой был обставлен приезд в Австрию Гитлера. Вечером 12 марта он на автомобиле прибыл в Линц, на свою родину. Дальнейшее продвижение фюрера в направлении Вены постоянно прерывалось эмоциональными встречами. Кульминацией спектакля стало выступление фюрера на площади Героев, состоявшееся 15 марта и собравшее более 200 тыс. зрителей. Митинг сменил военный парад, в ходе которого вместе маршировали части австрийской армии и вермахта. Для наглядного подтверждения мощи третьего рейха в небе появилось около полутысячи военных самолетов. Венцы познакомились с новым для них жанром тоталитарной пропаганды, впрочем, отдаленно напоминавшим церемониал императорского двора.

Гитлер эффектно закончил свою речь на митинге перед дворцом Хофбург: «Как вождь и канцлер немецкой нации, я свидетельствую перед историей о вступлении моей родины в германский рейх!» Это импонировало самолюбию большинства австрийцев, уставших от того, что их страна довольствовалась ролью разменной монеты в дипломатическом торге великих держав. Лишь одиночки отдавали себе отчет в том, во что выльется подобное «свидетельство». Немногим из них в самый последний момент удалось покинуть пределы страны, так как сразу же после вторжения были перекрыты ее границы и прекращена выдача паспортов. Уже к вечеру 12 марта в Вену прилетел Генрих Гиммлер с высокопоставленными чинами СС. Захватив в первую голову архивы полицейского управления, его подручные начали широкомасштабную акцию политических чисток. Аресту подвергались не только активисты левых партий, но и их оппоненты из буржуазного лагеря, если они являлись сторонниками независимости Австрии.

13 марта президент Миклос передал свои полномочия Зейс-Инкварту, тот сразу же подписал конституционный закон об аншлюсе. «Австрия является землей Германского рейха» – так звучала его ключевая фраза. Вена отказывалась от федеративного устройства, австрийская армия включалась в состав вермахта. 17 марта в Берлин был переправлен золотой запас страны (более 90 тонн золота). Чтобы придать исчезновению Австрии с политической карты мира легитимную форму, на 10 апреля на всей территории третьего рейха был назначен референдум о ее дальнейшей судьбе.

Нацистское руководство не жалело усилий и средств для того, чтобы достойно подготовить «семейный праздник». В Вену каждый день прибывали поезда с продовольствием из Германии, австрийских детей отправляли в лучшие немецкие санатории. В кратчайшие сроки на всю территорию страны было налажено радиовещание из Берлина, оттуда же прибыло 20 тыс. приемников для организации коллективного прослушивания радиопередач. 26 марта Геринг провозгласил масштабную программу экономической помощи Австрии. Замаскированной частью этой помощи стал обмен валюты: получив за три шиллинга две немецких марки, австрийцы явно остались не в накладе.

В агитацию за аншлюс включились даже бывшие противники нацистского режима, и среди них первый канцлер республики социал-демократ Карл Реннер, а также епископат католической церкви. Ведомство Геббельса издало особую инструкцию о проведении референдума: с раннего утра население следовало будоражить выступлениями оркестров и уличными маршами, чиновники обязывались проголосовать одними из первых (Fr?hwahl), предусматривалась раздача специальных значков для людей, выходивших с избирательных участков. Наконец, «с трех часов пополудни следует делать устные предупреждения всем не голосовавшим должны делаться с интервалом в полчаса». 99,6 % голосов, поданных за присоединение Австрии к третьему рейху, мало кого удивили как в нем самом, так и за его пределами. «Эти цифры убедили остальной мир в том, что речь идет исключительно об урегулировании семейного спора и вмешательство в него было бы неуместным» (Э. Вейнцирль).

Гитлер направил специального представителя в Рим, но Муссолини уже проглотил горькую пилюлю. Ему пришлось довольствоваться заверениями фюрера, что вопрос о судьбе Южного Тироля не возникнет на повестке дня. «Аншлюс знаменовал собой серьезное поражение итальянской дипломатии и негативно сказался в дальнейшем на роли Италии в Европе» (Э. ди Нольфо). Дуче уже не сопротивлялся вовлечению в военный союз с Германией, понимая, что ему уготована роль младшего партнера. Западные демократии, гаранты Версальской системы, фактически бросили Австрию на произвол судьбы. Лондон и Париж направили германскому МИДу ноты протеста, которые были решительно отвергнуты.

Читатели «Правды» 12 марта не без труда могли найти заметку о «вторжении германских войск в Австрию», так как львиную долю газетной площади занимала стенограмма последнего показательного процесса. Через два дня в газете появился развернутый комментарий произошедшего как «еще одной демонстрации существа и характера политики безудержной фашистской агрессии, проводимой гитлеровской диктатурой». Как советская, так и зарубежная пресса указывала на то, что ее следующей жертвой окажется Чехословакия. Вопрос об аннексии Австрии обсуждался в Лиге наций, но и этот дипломатический шаг не имел сколько-нибудь заметных последствий.

Присоединение Австрии имело чрезвычайно важные геополитические последствия для третьего рейха – ему удалось прорваться в дунайский регион, получить общую границу с Италией и завершить окружение Чехословакии. Аннексия последней во многом повторяла сценарий аншлюса – вновь Гитлеру удалось утвердить приоритет принципа «крови и почвы» перед государственным суверенитетом и историческими традициями. Можно согласиться с мнением ряда историков, что события марта 1938 г., первый выход вермахта за границы Германии, сделали развязывание новой мировой войны необратимым процессом. «Посредством аншлюса Гитлер вытащил краеугольный камень из системы европейских государств» (Л. Рейхольд). Альпийская республика на одно мгновение вновь оказалась в центре мировой истории.

Похоже, что сами австрийцы не почувствовали этого. Позже они предпочитали выставлять себя в роли жертв нацистской пропаганды, но весной 1938 г. подавляющее большинство из них вполне искренне радовалось обретению долгожданной «исторической родины». Их слишком долго убеждали в том, что Австрия нежизнеспособна и сама не в состоянии обрести достойное место в современном мире. Что толкало австрийцев в объятия Гитлера? Вряд ли это были реваншистские настроения и надежды на восстановление старой доброй империи. Их привлекал экономический подъем и преодоление безработицы в новой Германии, динамизм ее внешней политики, подъем национальной культуры и красота пропагандистского оформления.

Прагматикам до мозга костей, перепробовавшим на себе почти все из известных политических режимов, жителям Австрии было все равно, какого цвета окажется новая диктатура. Она открывала перспективу выхода из стагнации и радикальных изменений, давала шанс расправиться с подлинными и мнимыми врагами. Неизжитый антисемитизм, страх перед «заговором красных», чувство превосходства над славянскими соседями – все это делало австрийского обывателя весьма ценным приобретением для нацистского режима.

Унификация

После аншлюса Австрия превратилась в полигон для претворения в жизнь тех элементов нацистской программы, реализация которых на всей территории Германии представлялась Гитлеру и его окружению нецелесообразной или преждевременной. Этому было несколько причин. Прежде всего, необходимо было в скорейшие сроки сломить сопротивление национальной элиты в политике, бизнесе и силовых структурах. Приверженность последней авторитарным традициям отнюдь не гарантировала ее безболезненной интеграции в нацистское руководство. Ряд австрийских политических деятелей, особенно выходцев из феодальной аристократии, были уверены в том, что новые власти обратятся к ним за помощью и поддержкой. Они жестоко просчитались – Гитлеру не нужны были союзники, его режим требовал абсолютного подчинения.

Наряду со сторонниками корпоративного государства в Австрии сохраняли достаточно сильные позиции и принципиальные противники фашизма – как итальянского, так и германского. В их число входили активисты рабочего движения, находившиеся на полулегальном положении, лидеры профсоюзов, либеральные публицисты. Сюда же можно отнести и часть католического клира, готовую бороться за сохранение самостоятельности церкви даже в условиях тоталитарной диктатуры. Сценарии аншлюса, подготовленные в Берлине, свидетельствовали о страхе их творцов перед массовым политическим протестом и ориентировали ведомство Гиммлера на скорейшее проведение превентивных репрессий. Значительная роль евреев в экономической жизни и средствах массовой информации Австрии являлась еще одним фактором, породившим особые меры в процессе унификации этой страны. К стремлению поскорее завладеть рычагами общественного контроля примешивалось желание использовать еврейскую собственность для вознаграждения «старых борцов» и активных сторонников нового режима.

Для скорейшего включения австрийских предприятий в экономику Германии были необходимы как унификация правовой базы их деятельности, так и пересмотр директивных показателей нацистской четырехлетки. Страна была втиснута в рамки «вынужденной модернизации полуколониального типа» (Ф. Вебер), ориентированной на войну. Не считаясь с затратами, новые хозяева экономики бросили все силы на разработку полезных ископаемых, которых так не хватало самой Германии. Были заложены заводы по производству стали и алюминия, резко выросла нефтедобыча, началось проектирование ряда мощных гидроэлектростанций в Альпах. В то же время сворачивались традиционные отрасли промышленности, которые экспортировали бытовую технику и предметы потребления в соседние страны Восточной Европы.

Достаточно радикальный характер носила и перестройка административного аппарата. В Австрии были опробованы методы управления и контроля, которые применялись на присоединенных территориях в ходе следующего этапа гитлеровской агрессии. В то же время нацистское руководство пыталось сохранить за Веной и Зальцбургом приоритет центров «арийской культуры», не жалея для этого средств и усилий даже в годы мировой войны. Австрийские Альпы вновь превратились в Мекку для организованных туристов из Германии, начался отбор произведений изобразительного искусства для гигантского музея в Линце, находившегося под личным патронажем самого Гитлера.

Преобразования, растянувшиеся в третьем рейхе на несколько лет, в Австрии были проведены за несколько месяцев. Уже осенью 1938 г. в связи с присоединением судетских земель были изменены ее границы. Вскоре из политического словаря вообще исчезло понятие «Австрия» – 14 апреля 1939 г. вместо нее появилась Восточная провинция (Ostmark). Во главе провинции стоял имперский наместник (Reichsstatthalter) с огромными полномочиями. В 1942 г. на месте бывшей Австрии появилось семь административных округов (Alpen-und Donau-Reichsgaue).

Почувствовав запах теплых местечек, весной 1938 г. в Вену потянулись функционеры среднего звена из Германии. Вскоре там развернулась настоящая «битва за кормушку» (Г. Ягшиц). Присланный из Берлина и подчиненный лично Гитлеру рейхскомиссар Йозеф Бюркель сумел оттеснить лидера местных нацистов Зейсс-Инкварта на второй план. Пришельцы не скрывали своих планов и настроений. Официальный орган СС в марте 1938 г. выражался еще достаточно осторожно: «Вскоре за спиной каждого действующего и бездействующего австрийца окажется пруссак, который не поскупится на жесткие упреки, если работа не заладится».

В венских кафе недовольно зашептали о нашествии варягов, об окончательной победе чужеземцев над наследниками Марии Терезии. Позже, в годы войны австрийцы утверждали, что их считают пушечным мясом и специально бросают на самые опасные участки фронта. Новейшие исследования свидетельствуют о том, что подобные утверждения являлись ложью во спасение. Режим опирался на местные кадры. Только в Вене насчитывалось около 100 тыс. партийных активистов и функционеров разного ранга, всего за 1938-1945 гг. более 700 тыс. австрийцев (каждый десятый!) вступили в ряды НСДАП. Этот факт подтверждают и итоги микроисследований. Так, в венском гестапо в 1938 г. работало 95 % австрийцев, к концу войны этот показатель сократился до 80 %.

Именно они, прекрасно знакомые с местной спецификой, а отнюдь не пришельцы стали проводниками массовых репрессий в своей стране. В течение марта было арестовано около 70 тыс. подлинных и мнимых противников нового режима, 1 апреля из Вены направился первый транспорт с узниками в баварский концлагерь Дахау. Среди них преобладали высокопоставленные деятели австрийского государства, канувшего в небытие. Вскоре неподалеку от Линцав Верхней Австрии появился концентрационный лагерь Маутхаузен, через который прошло около 200 тыс. человек – деятелей оппозиции, участников сопротивления, военнопленных. Более половины из них погибло от голода и непосильной работы, было замучено эсесовцами или отравлено в газовых камерах. К 1945 г. на территории Австрии существовало 49 концлагерей.

Если по политическим противникам гестапо наносило точечные удары, то в отношении евреев правящий режим искал тотальное решение. Антисемитская пропаганда попадала в Австрии на благодатную почву. Как и в Германии, на счет евреев относили и поражение в первой мировой войне, и неурядицы республиканского правления, и всеобщее падение нравов. Свой вклад в разжигание вражды вносили и проповеди католического клира, требовавшего «административными и законодательными мерами возвести плотину против духовного сора и аморальной нечисти, которыми преимущественно евреи грозят затопить весь мир» (эпископ Иоганн Гфелльнер в 1933 г.). Хотя доля евреев в Вене не превышала 10 %, в их руках была сосредоточена практически вся адвокатская практика, издание газет и банковское дело. Еврейская община поддерживала корпоративное государство Дольфуса и финансировала Отечественный фронт, что не добавляло ей популярности в массах.

Венские обыватели весной 1938 г. наслаждались унижением евреев, которым вручали щетки и заставляли скрести городские мостовые. Евреи были лишены права участвовать в референдуме 10 апреля 1938 г., изгнаны со своих постов в государственных и образовательных учреждениях, в армии и полиции. Только в Вене они покинули 70 тыс. квартир. Активисты нового режима спешили использовать представившийся им шанс обогащения. В рамках «ариизации хозяйственной жизни» было закрыто и продано за бесценок 7 тыс. еврейских предприятий. Внешне это выглядело вполне революционно – близкие нацистам представители персонала изгоняли хозяина и брали управление в свои руки. Собственность еврейской общины в Австрии, оценивавшаяся в 10 млрд рейхсмарок, полностью поменяла своих владельцев.

В ночь с 9 на 10 ноября 1938 г. по всей территории третьего рейха прошла волна погромов. Только в Вене сгорели 42 синагоги, были разграблены оставшиеся еврейские магазины, около 4 тыс. евреев арестовано и отправлено в Дахау. Именно в австрийской столице началась деятельность печально известного ведомства Адольфа Эйхмана «по организации еврейской эмиграции». На самом деле оно занималось изгнанием и экспроприацией. Богатые должны были оплачивать расходы по выезду за рубеж бедных евреев. Бесхозные вещи оценивались в смешные суммы и тут же попадали к родственникам партийных бонз.

К моменту аншлюса в Австрии проживало около 200 тыс. евреев, две трети из них, в основном состоятельные люди, смогли эмигрировать за границу. После 1941 г. 67 тыс. остававшихся евреев были депортированы в Польшу и Прибалтику, из них дожило до конца войны не более двух тысяч человек. Следует помнить, что наряду с евреями под прицел нацистского режима попадали и другие социальные и этнические группы. Погибло более половины из 11 тыс. австрийских цыган. С 1940 г. началась реализация программы эвтаназии, жертвой которой на территории Австрии стало не менее 5 тыс. неизлечимых больных. Позже десятки тысяч военнопленных, тысячи насильственно угнанных рабочих из стран Восточной Европы также нашли свою смерть на австрийской земле.

Новые власти не решались проводить политику сплошных репрессий по отношению к католической церкви, отдавая себе отчет в том, какое влияние она имеет на своих прихожан, особенно в сельской местности. Церковным иерархам пришлось поделиться собственностью, они перестали получать свою долю налогов, в школах было прекращено преподавание закона божьего. Австрийцы получили разрешение на повторный брак, что также нанесло удар по католическим канонам. Около 800 священников, пытавшихся сопротивляться нововведениям, были отправлены в концлагеря. Но в целом церковь продолжала рассматривать себя как опору режима, благословив, в частности, войну на Востоке как «крестовый поход против большевизма».

Большинство австрийцев не догадывалось ни о репрессиях, ни о стратегических целях гитлеровского режима. Их объединяло чувство сопричастности к большому делу, вполне устраивала ускоренная модернизация страны. Экономический подъем (рост валового внутреннего продукта в 1938-1939 гг. достигал 13 %) привел к ощутимому росту уровня жизни городского населения, хроническую безработицу сменила нехватка рабочей силы. Вновь стали расти темпы жилищного строительства. Власти всячески превозносили преимущества немецкой системы социального страхования, демонстрировали отеческую заботу о трудящихся. Свою долю общественных благ получили и австрийские крестьяне, ставшие частью «имперского продовольственного сословия».

Труднее всего было завоевать симпатии художественной интеллигенции, предпочитавшей сохранять дистанцию по отношению к нацистскому режиму. Мало помогали даже такие проверенные приемы, как литературные премии, певческие фестивали, организация художественных мастерских. Бальдур фон Ширах, ставший в 1941 г. наместником Восточной провинции, в начальный период своего правления пытался выступать в роли покровителя муз, но не снискал себе симпатий венской богемы. Во многом это было связано с общностью культурно-политических установок «австрофашистов» и нацистов – «и те и другие боролись против духовного большевизма и асфальтового искусства модернистов, противопоставляя ему искусство народное, направленное против элит и их авангардизма» (Э. Ханиш).

Война

Внешнеполитические успехи Гитлера 1938-1939 гг. заставляли большинство жителей «третьего рейха» поверить в его непогрешимость и особую историческую миссию. Однако 1 сентября 1939 г. уже не вызвало такого взрыва патриотических настроений, как 1 августа 1914 г. Слишком свежи были в народной памяти картины военных лишений и последствий поражения. Стиснув зубы, венцы и жители других австрийских городов слушали по радио речь Гитлера. Не они выбрали эту судьбу, но они успели с ней смириться.

Введение карточной системы на главные продукты питания, сверхурочные на военных заводах, мобилизация, затронувшая прежде всего сельских жителей – все это вело к падению «национальной ответственности» австрийцев. Однако уже к рождеству кривая общественных настроений вновь поползла вверх. Рационирование было вполне достаточным для потребления среднестатистической семьи, военных действий практически не велось, а геббельсовская пропаганда убеждала население, что Гитлер думает только о достижении скорейшего мира.

Перестройка австрийской экономики на военный лад не привела к сколько-нибудь серьезному падению уровня производства. Продолжалось строительство автобанов и гидроэлектростанций, в марте 1941 г. в Линце с большой помпой был пущен в ход металлургический комбинат, ставший составной частью концерна Германа Геринга. Чтобы хоть частично компенсировать зависимость германской армии от поставок румынской нефти, началась разработка нефтяных месторождений в Цистерсдорфе. Благодаря тому, что Австрия долгое время была недостижима для авиации союзников (только в августе 1943 г. начались бомбардировки с итальянских аэродромов), сюда переносили производство самых важных вооружений. В пригороде Вены Винер Нейштадт было выпущено 30 % всех истребителей Мессершмидт-109 – основной боевой машины люфтваффе. Нарастание государственного сектора в хозяйстве Восточной провинции сопровождалось экспансией германского капитала: Если в 1938 г. его доля в австрийской экономике составляла 9 %, то к 1945 г. она достигла 57 %. Ведущий австрийский банк Кредитанштальт стал филиалом Дойче банка.

К марту 1941 г. на территории бывшей Австрии было зарегистрировано только 3000 безработных. Власти били тревогу по другому поводу – многие квалифицированные рабочие в погоне за более высокими заработками отправлялись в Баварию и Пруссию, крестьянские дети также стремились переселиться в города. Чтобы компенсировать отток населения, в альпийские провинции направлялся основной поток переселенцев из Южного Тироля, остававшегося в составе Италии. К концу войны затыкать дыры в экономике приходилось любыми способами. Треть занятых в общественном производстве в 1945 г. составляли военнопленные и рабочие, угнанные из других стран (их число достигло 700 тыс. человек).

В то время как молодежь видела в приспособлении к нацистскому режиму шанс найти достойное место во взрослой жизни, люди старшего поколения твердо держались за свои обычаи и традиции. В сельской местности главным событием оставались не нацистские, а церковные праздники. Крестьян из альпийских деревень раздражал тотальный учет произведенной продукции и необходимость сдавать ее по твердым ценам государству. За сокрытие продовольствия и его продажу на «черном рынке» грозили суровые наказания вплоть до смертной казни.

Перелом в настроениях большинства австрийцев был связан с сокрушительным поражением вермахта под Сталинградом. Многие отцы и дети погибли или попали в плен, выполняя бессмысленный приказ Гитлера держаться в окружении любой ценой. Шок от поражения до сих пор считавшегося непобедимым вермахта дополнили американские бомбардировки, сокращение продовольственных пайков. Вновь заработала кухня слухов, утверждавшая, что берлинская бюрократия считает австрийцев людьми второго сорта, специально держит их на голодном пайке. Из уст в уста передавалась новость, что попавшие в плен под Сталинградом австрийцы попадают в особые лагеря, условия жизни в которых гораздо лучше, чем в лагерях для немцев.

Неудовольствие и протест проявлялись самым неожиданным образом. Любая шутка в адрес пруссаков в венских кабаре вызывала взрыв восторга. Встречи венских и берлинских футбольных команд неоднократно превращались в массовые побоища болельщиков. Чтобы поднять боевой дух соотечественников, в апреле 1943 г. Гитлер выступил на митинге в своем родном городе Линце. Символично, что это было одно из его последних публичных выступлений.

В вермахт было призвано около 1,2 млн. жителей Австрии, которые отнюдь не считались плохими вояками. 240 австрийцев в годы войны служили генералами в вермахте, СС и полиции. Австрийские формирования СС были брошены на борьбу с югославскими партизанами, и они отличались не меньшей жестокостью, чем элитные части Гиммлера. Впрочем, число активистов и противников режима было едва различимо на фоне серой массы приспособленцев. Не разделяя целей войны и даже потеряв право называться австрийцами, подавляющее большинство жителей Восточной провинции покорно отдало свою жизнь на откуп нацизму.

Освобождение

Избавление Австрии от нацизма легло на плечи союзников по антигитлеровской коалиции. В их лагере разрабатывались различные, в том числе и весьма экзотичные планы будущего этой страны. Они были подчинены главной цели – ослабить Германию и сделать невозможным повторение ее агрессии. Черчилль размышлял о восстановлении монархии Габсбургов, на Тегеранской конференции говорил о необходимости создать Дунайскую конфедерацию, но не нашел поддержки Сталина, высказавшегося за «малую» Австрию.

Московская декларация, принятая державами антигитлеровской коалиции 1 ноября 1943 г., признала Австрию «первой жертвой нацистской агрессии» и поставила задачу восстановления ее свободы и независимости. По предложению заместителя наркома иностранных дел СССР А.Я. Вышинского в документ была включена фраза о том, что эта страна несет свою долю ответственности за участие в войне на стороне нацистской Германии. Декларация в миллионах листовок разбрасывалась над территорией Австрии, и ее жители охотно соглашались с тем, что в условиях приближающегося окончания войны быть жертвой гораздо лучше. Расчеты союзников на то, что это подтолкнет австрийцев на национальное восстание против гитлеровской диктатуры, не оправдались.

На заключительном этапе войны в Австрии активизировалось сопротивление, объединившее в своих рядах бывших политических противников от левых социалистов до клерикалов. Их представители, успевшие покинуть страну накануне аншлюса, так и не смогли организовать координационный центр, не говоря уже об эмигрантском правительстве, поэтому действия групп сопротивления были разрозненными и не наносили заметного ущерба нацистскому режиму. И все же эти люди, многие из которых отдали свои жизни, стали символом «иной Австрии», и память о них является стержневой частью демократической культуры современной альпийской республики. Герберт Штайнер, опубликовавший предсмертные письма борцов австрийского сопротивления, справедливо подчеркивал, что это была «лишь небольшая часть нашего народа, люди, оставшиеся верными своим моральным принципам и убеждениям даже тогда, когда удобнее и выгоднее было вовсе не иметь никаких убеждений».

Главный удар гестапо пришелся на долю коммунистов – они являлись самой деятельной частью сопротивления и составили 44 % всех репрессированных. Активисты КПГ создавали нелегальные ячейки на заводах, устанавливали контакты с военнопленными, проводили акты диверсий и саботажа. Советские спецслужбы забрасывали на территорию Австрии парашютистов, которые должны были не только передавать информацию разведывательного характера, но и координировать пропагандистскую деятельность коммунистических групп. В Каринтии действовали партизанские отряды, костяк которых составляли словенцы, а также бежавшие из лагерей военнопленные. 3000 австрийцев сражались в британской армии и 4000 – во французской. По последним данным, в борьбе с нацизмом отдали свои жизни 35 тыс. австрийцев.

С приближением к границам Австрии армий антигитлеровской коалиции участники сопротивления поставляли им информацию о военном положении, выражали готовность освободить от нацистов свои родные города и деревни. 12 декабря 1944 г. в Вене был учрежден Временный национальный комитет, призванный координировать деятельность различных антифашистских групп. 30 марта 1945 г. на территорию Австрии вступили части Третьего Украинского фронта. Его командующий маршал Ф.И. Толбухин в обращении к населению заявил, что Красная Армия ведет боевые действия не с целью завоевания Австрии, а для ее освобождения от нацистского владычества.

Из-за предательства планы сдачи Вены без боя, которые передали советским военным деятели сопротивления, так и не были реализованы. 9 апреля над австрийской столицей взвился красный флаг, хотя бои в городе продолжались еще несколько дней. Участвовавшие в них солдаты и офицеры были награждены медалью «За освобождение Вены» (а не за взятие, как в случае Кенигсберга или Берлина). 13 апреля Москва салютовала им 24 залпами из 324 орудий. Несмотря на то, что дни третьего рейха были сочтены, вермахт и особенно воинские части СС продолжали оказывать ожесточенное сопротивление. В сражениях на территории Австрии погибли 26 тыс. советских военных.

Символом признательности австрийского народа освободителям стал памятник погибшим, возведенный в центре Вены уже в августе сорок пятого.

Заявления последних приверженцев фюрера о создании в Альпах неприступной крепости, способной на протяжении нескольких лет выдерживать осаду и налеты с воздуха, оказались очередным блефом. Общественные настроения в последние дни войны отличали апатия и бессильная злоба по отношению к Гитлеру, страх перед победителями, искусно подогреваемый геббельсовской пропагандой, а также смутные надежды на то, что рано или поздно наступит мир и все как-то устроится.

Отдавая должное героям сопротивления, трудно оспорить вывод, к которому пришел американский исследователь Эван Б. Бьюкей: «большинство австрийцев до самого конца поддерживало гитлеровскую войну». А когда этот конец оказался неизбежным, они позволили себя освободить. Австрийский народ, вовлеченный в преступления нацистского режима, понес тяжелые жертвы. 250 тыс. австрийцев были убиты или пропали без вести на полях сражений Второй мировой войны, 25 тыс. мирных граждан погибли в результате бомбардировок и военных действий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.