Религиозные представления греков и римлян

Религиозные представления греков и римлян

Возникновение и развитие религиозных представлений греков и римлян не отличается в принципе от всех рассмотренных выше процессов формирования религий. И тут в определенные исторические периоды существовал широко развитый политеизм, опирающийся на культ сил природы, а частично и обожествление общественных явлений. Заметны здесь и следы магии, анимизма и фетишизма.

«На острове Икарос необработанный ствол дерева носил имя Артемиды. Жители беотийской Херонеи видели высшую святость в деревянной палке, которую называли копьем. Она якобы упала с неба и была найдена в земле вместе с большим количеством золота. Ежегодно выбираемый жрец хранил ее в особой часовенке, приносил ей жертвы и накрывал пред нею стол с рыбой и хлебами. Первобытные идолы в виде конуса, столба или доски украшались лентами, а иногда облекались в длинные одежды, что придавало им видимость человеческой фигуры.

Очень старые или наиболее красивые деревья часто становились всеобщей святыней, как один дуб в Додоне, считавшийся обиталищем и даже в какой-то мере изображением самого Зевса»[53]

Следы первобытного тотемизма обнаруживаются в фигурах символических животных, связанных с богами (орел Зевса, сова Афины). Дионис иногда изображался в виде быка. В Аркадии было известно изображение Деметры в виде женщины с конской головой.

Богов было много. Зевс олицетворял небо, а также некоторые атмосферные явления: грозу, молнии; Гадес— темные горные пещеры, Посейдон — бог моря, жена Зевса Гера — богиня небес, Деметра — богиня плодоносящей земли, урожая; дочь Деметры Кора олицетворяла представление об умирающей и возрождающейся растительности (так же как вавилонский Таммуз и египетский Озирис); Афина — богиня мудрости и полезных ремесел. Не будем перечислять здесь всех из весьма многочисленного сонма богов.

Поразительная черта греческой религии античных времен — это явный, отчетливый антропоморфизм. Боги всегда наделены человеческим обличьем, наружностью людей очень красивых, великолепно сложенных. Греческие боги напоминали людей не только внешним видом. Их жизнь была точным отражением человеческой. Боги воюют друг с другом, ревнуют. Живут они без каких-либо забот на вершине Олимпа, где пируют, попивая божественный нектар. Как и люди, они любят. И даже позволяют себе супружеские измены. Особенно Зевс, хотя он и высший бог, часто распаляется любовью к земным прелестницам. Он добивается Леды, похищает Европу, хитростью получает ласки царицы Фив. От этих незаконных (как бы мы теперь сказали) связей рождаются сыновья. Полубоги, сыновья богов и земных женщин, называются героями. Они совершают сверхчеловеческие подвиги. Боги правят миром и людьми. Они могут помогать людям, но могут им и вредить и даже сурово наказывать их. Они требуют от человека, чтобы он слушался их, приносил им жертвы. Свою волю боги провозглашают устами жрецов или же пророков и пророчиц в форме путаных, часто двусмысленных предсказаний. Представления древних греков о загробной жизни не совсем ясны. Где-то в подземельях существует Тартар, печальное место, куда боги низвергают тех, кто совершили преступления. Где-то на краю земли находятся Елисейские поля. Там пребывают тени честных людей, но тем не менее это тоже печальное место. Поэтому греки любили жить на земле и совсем не спешили даже в Елисейские поля.

Рим, вышедший на арену истории сравнительно поздно (первое тысячелетие до н. э.), в дальнейшем становится центром Средиземноморья. Религия римлян прошла такой же путь развития, как и другие религии. Вначале и там божествами были явления природы. Разнообразны языки народов, разные используются названия, но сущность остается той же самой. Индийский Индра, вавилонский Адад, греческий Зевс или римский Юпитер — все это разные названия одного и того же явления: грозы, сверкающей молниями. Марс, вначале бог весенней растительности, покровитель возделанных полей, с течением времени и под влиянием общественных процессов, протекавших в Риме, становится богом войны. Другие божества тоже подобны соответствующим богам других народов, с которыми мы уже познакомились. Обитатели древней Италии так же, как и другие народы, чтили землю-мать, их кормилицу, огонь, дающий им тепло, и свет, рассеивающий тьму. Чтили они и лесных духов, и духов — покровителей домашнего очага, и духов предков (лары). Явным остатком фетишизма был в религии римлян оригинальный культ бога Януса, покровителя входных дверей. У него было два лица, внешнее и внутреннее, так же как и у дверей две стороны. Позже, когда земледельческий Рим превратился в Рим воинов — завоевателей, в храме Януса на время войны запирали двери в знак того, что дом государства закрыт и охраняется божеством, покровительствующим ему.

На определенном этапе развития римской религии происходит ее объединение с религией греков, слияние в один пантеон римских и греческих богов. Юпитер отождествляется с Зевсом, Гера с Юноной, Арес с Марсом, Афина с Минервой и т. д. Дело в том, что римляне еще раньше встречались с греками, которыми в прежнее время, когда Рим был не более чем город-государство и влияние его не распространялось на всю Италию, закладывали свои колонии на побережьях Апеннинского полуострова и Сицилии. В период позднейших войн греки-рабы, чаще всего значительно превосходившие завоевателей своей культурой, приобретали все большее влияние на римлян, переносили в чужую страну свои религиозные представления. Это влияние достигает своей вершины, когда в результате войн вся Греция оказывается под властью Рима. Победители на поле битвы оказались побежденными в области культуры и науки. Поэтому стало возможным говорить не о религии греков или римлян, а о греко-римской религии или об эллинизированной религии Рима. Этим соединением двух религиозных систем начался процесс синкретизма религий, особенно проявившийся на территории Римской империи. Знакомство с этим явлением имеет существенное значение для понимания дальнейшего развития религии. Это привело к заимствованию и присвоению культов, чуждых как по происхождению, так и по характеру культуры. Речь идет прежде всего о культах Востока, особенно азиатских. Синкретизм религии римского мира развивался двумя путями — сперва через посредство Греции, а в позднейшие периоды— непосредственно. Греки раньше, чем римляне, столкнулись с культурой Востока, с цивилизациями, возникшими на территории от Месопотамии до средиземноморского побережья. На побережье Малой Азии, наиболее легко доступном для весельных кораблей, они основали свои колонии.

Там, в Малой Азии, разыгралась Троянская война. Троя (по-гречески Илион) находилась на территории сегодняшней Турции. Из-под Трои греки привезли в свой Пантеон солнечного бога Аполлона, а также Афродиту, богиню любви, являющуюся греческой модификацией Великой Матери, которая почиталась именно там, в древней Фригии, как богиня плодородия. Мать, которая из собственного сына сделала любовника, чтобы совершить жизнетворный акт оплодотворения, в истолковании греков претворилась в пенорожденную, солнечную и несколько ветреную Афродиту, более известную под римским именем Венеры.

Общаясь благодаря торговле и в результате постоянных войн с народами Финикии и Египта, греки сохраняют, однако, свой особый пантеон. В богах других государств они узнают олицетворенные представления о тех же самых силах природы и общественных явлениях, которые обожествлены у них самих. Характерно, что Геродот, писавший свою историю до 450–440 годов до н. э., для определения египетских богов использует греческие названия. Например, говоря о храме Амона в Фивах, он пишет: «Все те египтяне, которые имеют на своей земле храм Фивского Зевса или живут в Фивском округе, не употребляют для жертвы овец, а только коз»[54]. Точно так же при описании других египетских божеств он находит им соответствия в греческом пантеоне. Поскольку Амон в это время был высшим официальным божеством Египта, так же как Зевс был высшим богом греков, это отождествление Геродот применяет почти автоматически. Не следует, однако, делать из этого далеко идущие выводы, что именно так и возникало понятие единого бога. Тем не менее такое отождествление некоторым образом сближало божества, чтимые одним народом, с божествами других стран. Еще более тесный контакт с культурами, созданными народами Азии и Африки, устанавливается в период завоеваний Александра Македонского, что ускоряет процесс синкретизации. Александр Македонский сокрушает персидскую монархию, завоевывает Палестину, Египет. В один из своих походов он добирается даже до отдаленных районов Индии. Греки распространяют свое влияние на весь Ближний и Средний Восток, их владения охватывают пространство от Монголии и Тибета до Средиземного моря, где почти половина территории — их колонии. После смерти Александра, на несколько лет объединившего под своей властью все эти колоссальные пространства, его полководцы создают ряд государств, включающих различные народы с разной культурой.

На месте древнего Египта возникает государство Птолемеев, доходящее на севере до самой Иудеи. Селевк создает другое самостоятельное государство, включающее бывший Вавилон и древнюю Ассирию, районы Мидии и Персии. Еще дальше, у границ индийского государства Маурьев, возникает Бактрия. Эти земли со времен древнего Ура множество раз меняли хозяев и государственное устройство. Теперь там стали править греки, точнее, люди греческого происхождения, которые подверглись влиянию обычаев, отношений, общественного уклада, созданных в этих государствах Востока в процессе их тысячелетнего развития.

Тирания греческих царьков столкнулась с идолопоклонническим культом правителя — бога на земле, характерным для Персии и Египта. Греческая культура столкнулась с культурой Персии, Индии, Египта, Сирии, наконец, со своеобразной культурой евреев. Греки познакомились с другими взглядами на мир, с другим объяснением его возникновения, с другими формами религиозных культов. Одни были ими отброшены, как варварские, другие вызвали у них глубокий интерес (например, культ Агура-Мазды и учение о борьбе света с тьмой, добра со злом). Они отвергли обрызгивание бычьей кровью очистительной жертвы, но фигура Митры — спасителя мира привлекла их. Привыкнув у себя дома к спорам, дискуссиям, философствованию, они не смогли остаться равнодушными и к философским идеям Упанишадов.

Наступает великое перемешивание понятий о человеке, мире, богах. Религия, служившая на Востоке, как и везде, с самого начала инструментом господства человека над человеком, приспосабливается к политическим целям. Боги, наделенные необычайным могуществом, должны благословить власть новых правителей. Но какие боги? Греческие? Чувствуя себя не слишком уверенно на новых тронах, властители отлично понимали, что это не так легко осуществить. Века традиций и обычаев народа, каста жрецов — все это будет противостоять новым богам. Необходимо было нечто новое, объединяющее победителей с побежденными, во всяком случае, с местной аристократией, которая всегда первой находит общий язык с победителями. Начинаются попытки создать новую религию, в которой элементы местных культов были бы объединены с основами религии победителей (это случалось и раньше, но не в такой открытой форме). Такой попыткой, например, было признание Птолемеями государственным культом культа Сераписа, женившегося на египетской Изиде.

Интересны способы, которыми добивался этого севший на древний трон египетских фараонов грек Птолемей I. Он созвал комиссию, состоящую из греческих знатоков религии и из египетских жрецов. Результатом работы этой комиссии и было установление культа Сераписа, который был Озирисом-Аписом в египетской религии и в то же время Гадесом из Синопа в религии греков. Его супруга, египетская Изида, позаимствовала довольно много из культа своей греческой коллеги — Деметры, в том числе мистерии, разыгрываемые ее почитателями для посвященных. Так был создан новый культ. Надо сказать, эта попытка имела успех, и культ Сераписа распространился даже за пределы Египта. С такой же целью греки придали новые черты широко распространенному в Малой Азии культу Великой Матери. Из него был устранен варварский обычай кастрации жрецов. Такую операцию над ними производили в память о поступке возлюбленного богини, убедившегося, что ей стало известно о его неверности. Культ этот был приближен к безобидному культу Деметры с его сельскохозяйственными мистериями. Вероломный любовник богини (по-гречески его звали Аттисом) был прощен. Отраженный в элевсинских мистериях культ воскресающей из мертвых богини зерна, которая символизировала возрождающуюся, оживающую весной природу, был перенесен на Аттиса, который также стал «воскресать из мертвых». К этому было добавлено обещание, что почитатели Аттиса, как и он, дождутся спасения «после трудов жизни своей».

Соприкосновение греческого мира с миром Востока было, следовательно, первым фильтром, через который были пропущены религиозные представления разных культов, сформировавшихся в разных общественных условиях. Дело греков, ассимилировавших элементы восточных культов, признанные ими, позже было продолжено Римом, когда он в свою очередь приобрел господство над миром. Независимо от этого Рим и в более ранние периоды сам по себе черпал из сокровищницы Востока. Еще во времена республики, в 205 году до н. э., в Рим был привезен черный камень, символ фригийской Великой Матери. Культ был перенят в его первобытной, можно сказать естественной, форме, без греческих переработок, т. е. с кастратами-жрецами и прочими обрядами, отправляемыми в Азии. Культ Великой Матери становится государственным культом, а со временем приобретает такую популярность и такой высокий ранг, что в последние годы существования Римской империи Великая Мать именуется Матерью Богов. Когда римские легионы овладели Грецией, когда их тяжелая поступь прогрохотала по дорогам Сирии, Палестины и Египта, затихнув только у границ государства партов, занявшего место греческой монархии на Востоке, процесс синкретизации религий стал продолжаться с новой силой. История религии свидетельствует, что богам всегда приходилось ладить с земной властью. Даже если сперва эта власть им не нравилась и они находились в оппозиции к ней, в конце концов, как только она стабилизировалась, они шли к ней на службу. Когда Рим станет центром Средиземноморья, богов начнет тянуть туда, в центр, в метрополию, в резиденцию цезарей, которые быстро усвоили обычаи и привычки восточных властителей с их роскошью, неограниченной властью и даже божественным происхождением. Где же более подходящее место для богов, как не рядом с наивысшим, — да что там! — единственным земным богом? Жрецы тоже упаковывают статуи своих покровителей и тащат их в Рим. Сперва их туда не очень пускают, поэтому они воздвигают храмы в предместьях, чтобы постепенно проникнуть в центр. Странствуют вокруг Рима Серапис и Изида, с Востока прибывает солнцеликий Митра, вырастают тут и там синагоги еврейского Яхве, храмы сирийских Ваалов.

В Риме начинается как бы великий съезд богов и великий взаимный обмен опытом, который приводит к все большему сближению и слиянию разных культов. Например, конкурировавшие вначале культы Изиды и Великой Матери становятся похожими один на другой. «Матерь получила свою серию праздников, праздников весны с эффектно драматизированным мифом о смерти и воскресении Аттиса; аналогия с прежними праздниками в честь Озириса и Изиды была очевидной и вела к отождествлению обеих богинь.

Такое отождествление, не ограничившись этими двумя богинями, становится характерной особенностью синкретизации, облегчая переход ее адептов к христианству»[55]

Римские цезари, как и Птолемей египетский, предпринимают попытки сделать из религий смесь, которая смогла бы сцементировать государство, созданное из множества разнообразных элементов, границы которого простирались от Англии и Татр в самую глубину Азии и Африки. Когда Аурелиан установил культ «непобедимого солнца» как высшего божества Римской империи, торжественным днем его праздника стало 25 декабря, день зимнего равноденствия, считаемый днем рождения нового солнца, нового бога. Весенний день воскресения бога из мертвых в культе Великой Матери, зимний день рождества бога в государственном культе солнца — это два камешка в мозаике, которую представляет из себя христианство. Ведь и по сей день христианский бог рождается 25 декабря, а воскресает из мертвых весной.

Проникновение восточных религий в Рим, их укоренение там, расширение их влияния — все это вызвало к жизни еще одно явление, заслуживающее нашего внимания, — мистерию. Восточные религии любят таинственность. Она необходима жрецам для того, чтобы держать толпу почитателей вдали от совершаемого в храме. Непосредственный контакт с богом — таинство. Он должен быть таинством, чтобы бог не стал будничным, чтобы страх перед его непознанными возможностями поддерживал его авторитет. Прежде чем «непознаваемое» стало предметом метафизических рассуждений философов, была подготовлена почва темнотой храмов, таинственностью различных «святых» мест. Они недоступны для рядовых почитателей, туда допускаются лишь посвященные, и то не все. Есть такие места, куда имеет право входить только один верховный жрец.

Уже в религии греков были свои мистерии, связанные с культом Деметры. Рядом с этим хлебным культом появился культ крови бога, которая очищает, дает некое неопределенное избавление. Мистерия в честь Митры соперничает с мистериями в честь Матери Богов и Аттиса, с мистериями Изиды, Деметры.

Божий хлеб и божья кровь… Нет, мы не утверждаем, что непосредственно из этих варварских обмываний кровью священного быка выросли христианские таинства исповеди и причащения. Но и то и другое было создано человеческой мыслью, сотворено человеком. Следует также заметить, что христианские религиозные обряды вовсе не были открытием. Мистерии, полные божественных тайн, подготовили признание истиной слов евангелия: «И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: примите, ядите; сие есть тело мое. И взяв чашу, и благодарив, подал им и сказал: пейте из нея все, ибо сие есть кровь моя нового завета, за многих изливаемая, во оставление грехов» (Матфей, гл. 26, ст. 26–28).

Мистерии, приобретшие большую популярность в Римской империи, были, таким образом, добавочным элементом, ускоряющим синкретизацию, слияние разных религий в единый поток, из которого, в свою очередь, могла возникнуть новая форма верований, могла появиться новая фигура бога, более совершенного, чем Митра, более соответствующая страданиям людей, «вздохам угнетенного человека». Это была человеческая фигура, настолько идеализированная, что утратила человеческие черты. Бог еще был человеком и в то же время уже не был им.

А вздохи угнетенного человека раздавались тогда по всей земле, т. е. по всей Римской империи. Вздыхали рабы, угнетенные свыше всяких мер. Вздыхали евреи, «святая святых» которых была растоптана тяжелой стопой римского солдафона, не оставившего от нее камня на камне, а тот, который так часто угрожал своему избранному народу: «мне — отмщение и аз воздам», теперь молчал. Вздыхали богачи, со страхом всматриваясь в своего «принцепса» — императора, опирающегося на мечи преторианской гвардии. Что же, у них было богатство, были рабы, были почести, но… «денежные поборы разоряли Италию, опустошали провинции, земли союзных народов и так называемые вольные города. Грабеж затронул и богов — были ограблены храмы столицы, из которых забрали все золото, приносимое божеству во времена триумфов и свадеб, в минуты счастья и беды многими поколениями римских граждан», — как пишет Тацит в своей «Истории». Почти на каждой странице Тацит приводит имена и фамилии сенаторов, патрициев, вельмож, убитых по повелению императора, осужденных на смерть, ограбленных. За милость считалось приказание покончить с собой.

Наконец, самое важное: трезво оценивая экономическую и общественную ситуацию в государстве, многие видели неизбежность краха. Древний мир, замкнутый в границах Римской империи, дошел до вершины своего развития и остановился. Опирающаяся на труд рабов система производства не могла больше увеличивать и улучшать выпуск продукции. Необходимо было изменить общественный строй в корне, но поиски в этом направлении давали ничтожные результаты. Система колонов (вольных поселенцев, колонистов) была непоследовательна, освобождение части рабов тоже не давало нужных результатов, и они избегали труда, который всеми презирался. Императоры искали новую религию, но ни установление культа непобедимого солнца — покровителя государства, ни христианство (не вводимое сверху, а распространяющееся среди народных масс, ищущих спасения) не могли задержать неумолимый процесс распада. Трещали и разваливались социальные связи, трещало и падало здание государства, пока не рухнуло под напором варваров с Севера и Востока. На его развалинах и возросла новая религиозная доктрина, переплавившая в римском тигеле разнообразные представления и культы. Сравнительно с прежними религиями ее уровень был гораздо более высок.

Фигура божества, на этот раз единого, объединившего многие черты и признаки прежних богов, окончательно абстрагировалась, оторвалась от примитивного антропоморфизма, идеализировалась, несмотря на то, что связывалась с конкретным человеком. Как мы уже говорили, все это было порождено только человеческой мыслью. Человек в процессе своего развития создавал все новые представления и, все еще не отдавая себе отчета в своей силе, искал все новых опор и… сам же их создавал. Катализатором, который помог множеству культов, населявших римское государство, сплавиться в новую религию, который придал ей «духовный» вид, была идеалистическая философия.

Характерной особенностью Греции и Рима было то, что отношение к жизни и к другим людям, вопросы этики и морали регулировала не только религия, особенно в среде имущих классов и образованных людей. Их мировоззрение наряду с религией формировали различные философские теории.

Первобытные верования греков, их мифология были отражением родового строя. Однако по мере дальнейшего общественного развития, по мере расширения границ «греческого мира», в том числе и при помощи колонизации, человека перестает удовлетворять представление о том, что миром правит семья богов.

Греки в процессе своей практической деятельности познавали мир. Они учились измерять расстояние. На своих кораблях они доплывали до самых дальних берегов. При этом подтверждалось, что кроме их страны существуют другие земли, населенные разнообразными народами. Почему это так? Откуда взялся мир? Почему он именно такой, а не другой? Боги сотворили мир. А откуда взялись сами боги? Эти вопросы порождаются жаждой познания, стремлением понять окружающий мир. Наряду с верой в силы, более могущественные, нежели человек, прежде всего силы природы, уже в самых древних памятниках греческой письменности мы встречаем попытки объяснить общественные явления.

Попытку ответить на вопросы, продиктованные жаждой познания окружающего мира, сделал Гесиод. Он жил в VIII веке до н. э. и написал «Теогонию», т. е. родословную богов. Боги — это различные явления природы. Они появились вместе с материальным миром, являясь его частью. Они не вечны, существовали не всегда. У них было начало, одни из них рождали других. Из первичного хаоса «разверстой бездны» возникли Земля, Ночь и Свет. Земля породила Небо. Затем от связи Земли и Неба родились Титаны, один из них дал жизнь Зевсу, который, победив отца, сделался царем богов. Так, раскрывая происхождение богов, Гесиод одновременно отвечал на вопрос, откуда взялся мир. Разумеется, этот наивный ответ мало что объяснял. Однако это великолепный пример работы человеческого воображения, фантазии. Гесиод не был философом, скорее он был поэтом, силящимся ответить на вопросы, которые стояли перед его современниками.

Но эти вопросы остались открытыми, и поиски ответов на них продолжались.

Появились люди, которые в поисках ответа не ограничивались только наблюдением окружающих явлений, но подвергали их анализу, размышляли об их истоках и сущности. Это были философы. Развитие греческой философии начинается на переломе VII и VI веков. Первым из философов был Фалес из Милета. Происхождение мира и всех окружающих явлений он связывал с материей, особенно с ее формой, по его мнению, наиболее распространенной в мире, — водой.

Я не собираюсь здесь касаться истории развития греческой философской мысли. У этой книги совсем другая цель. Тем не менее следует обратить внимание читателя на некоторые философские взгляды, а именно те, которые в значительной степени повлияли на изменение старых доктрин и религиозных культов, облегчив возникновение новой доктрины.

Философом, который имел наибольшее влияние на развитие религиозных представлений, воззрения которого способствовали выработке абстрактного понятия человека-бога, был Платон. Платон — ученик Сократа, философа из Афин, осужденного на смерть за борьбу против афинской демократии, которая в те времена была господствующей формой правления в Афинах. Это было время острейшей классовой борьбы. В Афинах власть перешла в руки народа, однако родовая аристократия постоянно пыталась вернуть ее себе.

Сократ был сторонником правления аристократии, этих же взглядов придерживались его ученики. Самым выдающимся из них и был Платон (настоящее имя — Аристокл, Платон — прозвище, псевдоним), который происходил из старинного рода, претендовавшего на родство с древней царской династией Кодридов.

Сократ в своей философии концентрировал внимание главным образом на анализе понятий общественного характера: красота, добро, справедливость. Он пришел к выводу, что эти понятия — не свойства вещей и не признаки людей, они существуют самостоятельно, носят общий, отвлеченный характер. Развивая мысли Сократа, связывая их с некоторыми другими философскими концепциями, Платон установил, что познание мира возможно, если считать, что наряду с миром, познаваемым чувствами, существует другой мир — мир чистых понятий, мир идей.

Следовательно, по мнению Платона, при помощи чувств мы познаем мир вещей, преходящий и изменчивый, а при помощи понятий — мир идеальный, неизменный и вечный. Причем мир вещей — лишь отражение идеального мира. Вещи суть только «тени» идей. «Одни идеи существуют, а о вещах можно сказать в лучшем случае, что они имеют место.

Вещи по отношению к бытию являются лишь тем, чем по отношению к ним самим являются их тени или отражения в воде. Они — лишь мимолетные видения».

Между вещами и идеями существует связь. Идеи — это модели вещей, их формулы. Какова сущность идей? Идея не физическое явление, но и не мысль, потому что может быть объектом мысли. На этот вопрос Платон не дает ясного и определенного ответа. Сам он чаще всего говорит об идеях как об идеальных прообразах вещей и явлений материального мира.

Результатом концепции Платона о существовании мира идей стало его учение о душе как нематериальной субстанции, в противоположность материи, неизменной и вечной, оживляющей материю. Греки считали, что мир познаваем только при помощи ощущений. Платон поставил вопрос: а каким образом мы познаем общие свойства различных вещей? Не зная ничего о функциональной деятельности мозга, Платон познание общих свойств разных вещей приписывал душе. Идеи не познаются ощущениями, говорил он, познать их может только душа. По Платону, душа, существующая независимо от тела, наделяется особыми свойствами: она бессмертна, она дает телу жизнь. Жизнь исключает смерть, душа, следовательно, не может быть осуждена на смерть, доказывает Платон в «Федоне». Правда, из этого доказательства следует только одно: душа живет, пока существует, а раз она существует, она не может быть мертвой. Больше ничего.

На основе этих концепций Платон создал космологическую систему, в которой попытался дать ответ на многие вопросы, над которыми люди неоднократно задумывались еще задолго до возникновения философии. Мир, по мнению Платона, был создан Демиургом, добрым от природы, который, взяв за образец идею, сотворил его из уже существовавшей материи. «Он рассчитал все и нашел, что среди вещей, видимых по своей природе, ни одно неразумное творение никогда как целое не будет прекраснее творения разумного как целого, а разума не может быть у того, которое не имеет души. Взвесив это все, он вложил разум в душу, а душу в тело и таким образом устроил, чтобы вселенная была прекраснейшей по своей природе. Так он создал наилучшее творение. Значит, следует признать истиной, что этот мир — живое существо, воистину имеющее душу и разум, благодаря предусмотрительности бога»[56]

Учение Платона об идеях, существующих по ту сторону реального мира и являющих собой его прообраз, его концепции о душе и о сотворении мира пронизаны мистикой. Конкретные общественные явления, возникшие на основе человеческой деятельности, отдельные свойства реально существующих вещей и явлений превратились в общие, отвлеченные понятия в результате искусственных построений, рожденных фантазией мыслителя. Эти абстракции, в самом деле реально существующие, хотя и нематериальные явления, объявлены были единственным реальным миром. Вопрос оказался поставленным на голову, поскольку в соответствии с таким пониманием вселенной реальный мир объявлялся тенью, а вещи и явления — мимолетными призраками.

Идеалистические и мистические рассуждения Платона приводят его к утверждениям, что у каждой звезды есть душа, которая направляет ее движение, подобно тому как «мировая душа» движет вселенную, а душа человека управляет его движениями и поступками, что у растений и животных тоже есть душа.

Для Платона характерно смешивание мысли, анализирующей реальную действительность, религиозной веры и просто поэтического воображения. Он создал систему, оторванную от действительности, в которой идеализм был фантастическим методом доказательства реальности мира. Эта система сделалась основой для других философов, которые, опираясь на нее, попытались изменить бытовавшие до этих пор примитивные верования. Она сделалась канвой для многочисленных спекуляций на теме бытия бога. Бог над богами, Демиург, создавший мир, придал иной характер всем делавшимся до этого попыткам создать монотеистическую религию, опиравшуюся на честолюбие национальных богов с Иеговой во главе.

Одним из философов, использовавших учение Платона и других мыслителей, прежде всего стоиков, для теоретического обоснования яхвизма, был Филон из Александрии, живший в I веке до н. э. Исходя из предпосылки, что для создания реального мира необходимо идеальное существо, духовный праэлемент, Филон провозгласил, что этим праэлементом является не кто иной, как Иегова, говорящий о себе только то, что он «сущий». Он непознаваем для человека, хотя он идеал человеческих качеств, разумеется, в превосходной степени. Он добрый-наидобрейший, мудрый-наимудрейший, он может действовать, как человек, но предел его действий неограничен. Он всемогущ. Будучи нематериальным существом, он пронизывает собой весь материальный мир, он во всем и везде. Эманацией, истечением божества, являются логосы, силы нематериальные, бестелесные, именно при их помощи бог пронизывает весь мир. Самый высший логос — божественное слово, которое, являясь самим богом, в то же время является его эманацией, является сыном божиим[57] Другие логосы — это ангелы. Носительница божественного элемента в человеке — душа, по определению Платона, отделенная от тела и существующая независимо от него.

Если мы теперь вспомним, общественные условия Римской империи, вспомним, как там перемешались все божества, какие там разыгрывались таинственные мистерии, в которых люди искали спасения, бегства от мрачной действительности, и дополним эту картину идеалистическими фантазиями философов — мистиков, мы гораздо легче поймем, зачем еврейскому Иегове понадобилось включить в свое окружение спасителя Митру, почему его помазанник — мессия, который должен был спасти только народ Израиля, превратился в спасителя мира.

Так в длительном процессе развития религиозных представлений, возникавших у разных народов по одним и тем же причинам, но приобретавших разные формы в зависимости от конкретных, местных условий, греко-римская религия, дополненная культами Востока и идеалистической философией, подготовила почву для появления новой, синкретической религии— христианства. Это религия, берущая начало из того же истока, что магия и фетишизм, культ солнца и разрушительных гроз, т. е. из беспомощности человека перед силами окружающей природы.

Однако существует значительная разница между повой религией и формами, предшествовавшими ей. Истоки беспомощности человека были различны. В процессе своего развития, длящегося тысячи лет, человек овладевал природой. Он научился защищаться от одних сил природы, а другие использовать в своих интересах. В ходе борьбы человека с природой возникло общество, основанное на неравенстве, на могуществе одних и невыносимом угнетении других. На нижней ступени общественной лестницы, приняв на себя наибольшую тяжесть гнета, находились живущие в нужде рабы. В несколько лучшем положении были свободные люди, не имевшие ничего и зависевшие целиком от тех, которые захватили землю и средства производства. Казалось бы, богачи, владельцы рабов могли жить без забот. Однако и они дрожали перед тиранией, установленной ими же для защиты своего богатства от народа.

Таким образом, причиной беспомощности человека стали общественные отношения. Спасителя мира ожидали все, но он не появлялся и появиться не мог, невзирая на все молитвы и философские построения, поэтому его отыскали в мире ином, в мире иллюзий. Беспомощный человек всегда стремился к бегству в выдуманный мир. Это не могло ничего изменить, но… могло утешить, усыпить, смягчить страдания.