«Божьим изволением» Помазанник

«Божьим изволением» Помазанник

16 февраля 1917 года Наследник Цесаревич Алексей Николаевич заболел корью, заразившись ею от одного кадета, приезжавшего к нему из Петрограда, где в то время была сильно распространена в закрытых учебных заведениях эта эпидемия.

Всякая болезнь Наследника была большим испытанием и тревогой для всей Царской Семьи, и особенно для Отца и Матери. То, что для всякого другого ребенка Его возраста являлось совершенным пустяком, обычной болезнью, то для Алексея Николаевича могло ежеминутно превратиться в серьезное и чрезвычайно опасное состояние, угрожающее смертельным исходом. С 1912 года, когда впервые выяснилось, что организм Его заражен гемофилией , этой ужасной, смертельной, наследственной болезнью Гессенского Дома Его Матери, всякая другая болезнь, простой незначительный ушиб, царапина на почве этой болезни могли стать роковыми для Его жизни. Медицина была совершенно бессильна бороться с гемофилией; наука до сих пор не нашла действительных средств для противодействия яду этой болезни, разрушающему венозную ткань в организме; кровеносные сосуды становятся настолько нежными, что всякий пустяк способен вызвать разрыв их и сильное внутреннее кровоизлияние, безусловно, смертельной опасности. При этом болевые ощущения в случаях такого кровоизлияния, по-видимому, были ужасны и доводили Наследника до бессознательного состояния. Пароксизм длился несколько дней и ночей, не отпуская и не ослабевая ни на минуту, вызывая у Цесаревича непрерывавшийся мучительный стон и почти безумное состояние. Вообще Он был очень терпелив к физической боли, умел владеть собой и не показывать вида, что страдает, если болезненность не переходила границ ослабления воли. Он даже не любил, чтобы другие замечали, что он страдает, и, как ребенок, сердился на тех, кто замечал, не имея сил сдержать своего страдания. Госпожа Битнер, занимавшаяся с Детьми в Тобольске, рассказывает: «Бывало, сидит и начинает отставлять ногу. Видишь это, скажешь: «Алексей Николаевич, у Вас нога болит». - «Нет, не болит». - «Да ведь я же вижу». - «Вы всегда видите, болит, а она не болит». Так и не скажет, а нога действительно разбаливается. Ему хотелось быть здоровым и Он надеялся на это. Бывало скажет: «А как Вы думаете, пройдет это у меня». Но в дни пароксизмов болезни, впадая в почти бессознательное состояние, Он, конечно, уже не мог владеть собой, и стон Его мучительно и болезненно отзывался на всей Семье.

Алексей Николаевич был любимцем всей Семьи. Может быть, потому, что Он был самым младшим и единственным Сыном и Братом, но вернее, по свойствам своей натуры и характера. Это был поразительно располагающий к себе ребенок: умненький, восприимчивый, чуткий, ласковый, нежный, но вместе с тем с уже достаточно определившимися волей и характером. Его любила не только вся Семья, но и все окружавшие Ее придворные, слуги, солдаты. Он располагал к себе сразу, с первого общения с Ним. Поэтому когда Он впадал в болезненное состояние, то это чувствовалось во всем доме: все становились озабоченными, тревожными; всех поглощала мысль - как Он перенесет болезнь; все старались не шуметь, говорить тише, и хотя внешняя жизнь дома продолжалась в прежнем порядке, но на всем ложился отпечаток как бы печали, общего ожидания страшного, рокового.

Более всех страдали Отец и Мать; последняя болела кроме того как бы сознанием своей невольной виновности перед Сыном. Оба любили Сына безгранично. Для обоих в Сыне сосредоточился смысл всей личной и Державной жизни. Для обоих в Нем явилась как бы милость Господня лично к Ним за долголетнее терпеливое ожидание и испытания, перенесенные в эпоху, предшествовавшую Его рождению. Для обоих в Нем жили Их великие радость и счастье видеть прямого, преемственного Наследника Российской Державы. Надо воспринять величественность, полноту и святость их воззрения на Богом дарованную Им историческую, «всея земли» самодержавную власть, чтобы понять, какую милость Всевышнего Творца Они чувствовали в наличии для России наследственного Помазанника Божья; как для искренно и горячо веровавших христиан, рождение Сына было для Них указанием на «славу от Бога»: «кого изберу, того и прославлю», так как какая могла быть большая для Них на земле «слава от Бога», как иметь Наследника своей земной, Богом возложенной на Них задачи, и в Его наличии видеть утверждение своего Помазанничества. Такой взгляд, определенно высказывавшийся Царем и Царицей покойной Великой Княгине Елизавете Федоровне, ясно обрисовывается многими пометками, оставленными Ими в различных принадлежавших Им книгах Священного писания. С другой стороны, наличие Наследника-Сына отвечало в полной мере нравственному элементу идеологии «всея земли» о наследственной преемственности Верховной власти, установившейся издревле, и в глазах народа являлось Божьим благословением Державных Родителей.

Но Сын был дорог Родителям не только в силу удовлетворения Их национально-государственной идеологии, но и по чисто русским патриархальным началам хорошей русской семьи, в которых сын-наследник является всегда особенно желанным, дорогим и любимым членом семьи. Вся Царская семья, в своем внутреннем мире, являла собою яркий, характерный образец русской патриархальной семьи, основанной на тесной дружбе и любви между всеми членами семьи, на исключительном почтении к родителям и на глубокой религиозности по духу Православной церкви. Об этом свидетельствуют многие материалы, приведенные в 1-й части настоящего труда, а потому повторять их снова нет оснований. Надо поражаться только, с одной стороны, развращенностью многих умов русского общества, и с другой - тем непонятным, с человеческой точки зрения, ослеплением русских людей того времени, которые претворили в «общественном мнении» эту чистую, нравственную, глубоко русскую Семью в какой-то бедлам развращенности, деспотичности, гордыни, лицемерия, ханжества и сугубо антинационального содержания. Великий «соблазн» претерпела вся русская земля, допустившая такое безбожное и несправедливое извращение истины и правды, но «горе тем, через кого соблазн приходит».

«Говорю вам, взыщется им за это».

В этой патриархальной русской Семье с первых лет ее создания с горячей молитвой и человеческой жаждой ожидалась милость Божья - рождение Сына. Десять лет Родители, по воле Провидения, были обречены нести напряженное испытание, и только на одиннадцатом году явилась милость Всевышнего Творца, и родился давно жданный и заранее горячо любимый Сын-Наследник Алексей Николаевич. Счастье и радость Родителей были безграничны: в этот день Они почувствовали себя прославленными Богом, как Державные Вожди земли русской, и бесконечно удовлетворенными, как супруги и родители русской патриархальной семьи. Заветная мечта Их, десять лет страстно лелеянная, осуществилась. Наследник-Сын заполнил смысл Их жизни, как блюстителей государственного единения «всея земли» Великой России и как Родителей своей собственной русской семьи. Маленький Наследник Цесаревич стал кумиром своей Семьи; Бог одарил Его душу и характер исключительно хорошими свойствами и качествами, что способствовало укреплению общей любви к Нему. Он рос в атмосфере постоянного внимания и горячей нежности со стороны всех Членов Семьи, сохраняя название «Маленький», данное Ему Отцом с первых лет Его жизни. «Как я рада за Нику и Алису, - говорила Великая Княгиня Елизавета Федоровна. - Истинно Бог послал Им эту милость в награду за то зло, которое Им пришлось претерпеть за последние годы от «некоторых близких родственников». Теперь они все оставят Государя и Алису в покое». Эти «некоторые близкие родственники» своим интриганством и фарисейством много способствовали утверждению в «общественном мнении» злонамеренных толкований о Царе и Царице и умышленному искажению истинных русских Православных обликов этих мучеников своего царствования и мучеников за идеологию «всея земли».

Но «общий земский грех» в русском народе уже слишком разросся и его не заставило одуматься знамение Промысла Божьего, явленное Российской Державе в рождении Наследника-Сына, так как «пошли вслед суеты и осуетились, и вслед народов окрестных», и погибли.

На седьмом году жизни Наследник Цесаревич, резвясь и играя, ушиб себе ногу; у Него открылась впервые гемофилия. Трудно передать тот ужас, который ощутился тогда всей Семьей. Родители знали о неизлечимости этой ужасной болезни, от нее, несмотря ни на какие попытки медицины предотвратить неизбежный конец, уже умерли в семье Императрицы несколько Ее близких родственников, Они знали, что смерть может наступить каждый день, каждую минуту, что для этого достаточно самой пустой неосторожности, простого ушиба, синяка, Они знали, что ничто и никто на земле не в состоянии обезвредить болезнь, предотвратить внезапность смерти, ослабить действие яда. Для них жизнь стала вечным страхом, вечным ожиданием катастрофы, ежеминутным опасением за жизнь Сына, опасением потерять Его, больше не увидать, больше не услышать живым. Это было бы почти кошмарным состоянием, почти кошмарною жизнью, если бы… если бы не громадная вера, не исключительная религиозность Державных Родителей, которая одна давала Им силу жить дальше и продолжать оставаться непоколебленными и твердыми в вере в бесконечное милосердие Всевышнего Творца и неисповедимость путей Его Промысла. «В Евангелии сказано, что вера может двигать горами, - говорила Императрица. - Я верю, что мой Сын воскреснет». По сознательности и глубине веры Государыни можно с убеждением сказать, что слова эти не являлись следствием только душевного побуждения ухватиться за великие заветы веры как за источник отвлеченного утешения там, где уже бессильна была сделать что-нибудь наука и людская мудрость. Для Государыни и Государя вера была не следствием душевной потребности, а сознательным, умом и сердцем постигнутым путем к великому Началу всего в мире, к Творцу его, Всемогущему Богу, через учение прославленного Сына Его Иисуса Христа.

Чтобы проникнуть в глубину сознательной религиозности Царя и Царицы и обнять полноту и целость воспринятая Ими духовности начал учения Христа, мало прослушать свидетельства лиц, близко стоявших к Ним, мало проштудировать Их письма, записки, личную переписку, надо открыть принадлежавшие Им книги Священного писания и страница за страницей, строка за строкой тщательно проанализировать многочисленные отметки, сделанные Ими в книгах, из коих некоторые, как Библия и Евангелие, читались, по-видимому, ежедневно и неоднократно. Отрекшись от предвзятостей, созданных молвой и «общественным мнением», подойдя к этой работе с искренним желанием познать, чтя чистоту и святость великих учений, постепенно, шаг за шагом, начинаешь получать представление о величественности, цельности и святости нравственно-религиозного мировоззрения, которыми были проникнуты существа Венценосных Супругов Российского государства. Для исторического изучения трагической гибели Царской Семьи к этой обширной и важной теме еще придется вернуться в 3-й части настоящего труда; здесь же уместно отметить, что, познав теперь, после смерти Царя и Царицы, Их истинный духовный облик, можно лишь позавидовать Их силе веры и преклониться перед той бесхитростностью, простотой, чистотой и мощью религиозных убеждений, с которыми царствовали, жили, страдали, терпели и, наконец, умерли эти поистине великие Православные Русские Люди. Думается искренно, что только чистотой и силой своей веры Они сохранили у Бога пять лет жизни своему Сыну-Наследнику, до знаменательного для истории России и Православной церкви дня, дня своей общей мученической кончины на Голгофе России.

Но на Их государственную и домашнюю жизнь открывшаяся ужасная наследственная болезнь Наследника Цесаревича наложила, естественно, очень серьезный отпечаток: сознание опасного состояния здоровья любимого Сына, жизнь в постоянном, напряженном ожидании возможной катастрофы не могли не удручать душевного состояния Государя и Государыни и, несмотря на поразительную способность владеть собой и сохранять дисциплину чувств, должны были отражаться, в той или другой мере, как на внешних факторах управления Государством, так и на внутреннем домашнем быту.

В ограждении и ведении исторического завета земли русской Государь и Государыня были одни; вокруг Них не было государственных деятелей, могших смотреть на коренные вопросы глазами будущего, людей широкого национального кругозора. По-видимому, их было слишком мало вообще во всех слоях русского общества, что и показали события 1917 года. Получая в Царском Селе все выходившие тогда журналы и газеты обеих столиц, Государь лично просматривал ежедневно: «Русское слово», «Русскую волю», «Речь», «Новое время», «Петроградский листок», «Петроградскую газету» и не мог не видеть той политической распри, которая господствовала между всеми политическими партиями страны, на почве узких партийных счетов и споров, совершенно вне глубоких и истинных интересов русской государственности и блага русского народа. «Все это наносное, нерусское», - говорил Государь, когда Его приближенные пытались обратить Его внимание на те или другие политические дебаты, происходившие в Государственной думе по вопросам народоправия и ограничения Верховной власти, или когда министры представляли Ему результаты розысков по работе различных подпольных организаций, направленной против государственной власти. Во всем этом политическом брожении Государю определенно чувствовалось отражение западнических теорий и влияние «жидов» . После же убийства Столыпина и со стороны министров проявлялось или политическое хамелеонство графа Витте, или ограниченное юнкерство, навевавшееся немецким военным шовинизмом. Дыхания же истинной души русской идеи, русской мысли и отзвуков исторической нравственно-религиозной идеологии русского народа ни в «общественных течениях столиц», ни в министрах, ни в приближенных не чувствовалось. «Наконец Я в настоящей России и среди русского народа», - сказал Государь, когда однажды в 1912 году, заблудившись с небольшой свитой на маневрах в болотах под Киевом, оказался на сенокосе среди мужиков и баб, которые провели Его тропами через топи и вывели на проезжую дорогу. В правительственной же и общественной атмосфере столиц и Царского Села Он справедливо не чувствовал России и русского народа «всея земли».

После обнаружившейся у Сына-Наследника страшной наследственной неизлечимой болезни драгоценное миро русской государственности оказалось в хрупком сосуде, среди жадной и алчной до мира толпы, стремившейся разбить сосуд, но не имевшей куда влить его драгоценное содержимое.

Болезнь Сына и идейное государственное одиночество еще более, чем раньше, слили Державных Супругов в единое тело и душу, а сознание отсутствия помощи со стороны людей как в борьбе за жизнь Сына, так и в борьбе за жизнь русской Самодержавной идеологии вынудило Их сугубо замкнуться в себе и отдать все свои личные силы заботам о Сыне-Наследнике и ограждению целости и святости Богом данной Им высокой власти. Это стремление в последние пять лет Их царствования потребовало, с одной стороны, напряженного религиозного служения Богу в предельной душевной простоте и сердечной чистоте, и с другой - максимального проявления твердости и силы воли в ограждении целости и полноты русской идеи о государственности. Естественно, что в религиозно-историческом служении объединившихся в одно целое Державных Супругов большее напряжение выпало на более сильную натуру Государыни Императрицы, но за то и страдала Она сильнее. Сын стал болеть часто. Во время этих болезней Государыня не отходила от Его постели ни днем ни ночью, урывками принимая пищу и урывками забываясь в чуткой дремоте тут же около Него в кресле. В таком служении, случалось, проходили недели, но Она никому не уступала своего места около Сына. Она тихо и нежно гладила голову Сына и горячо, преданно молилась, отдаваясь вся молитве и прося милосердия Господа. Только под Ее лаской и молитвой Сын утихал, как бы получал облегчение от боли и более спокойнее засыпал. Если пароксизм болезни принимал острую, опасную форму, Она призывала к молитве за Сына и других. Веря до конца в силу молитвы и в предстательство других искренних молельщиков, Она верила на этой почве и Распутину, и воспитатель Наследника швейцарец Жильяр по этому поводу говорит: «Называйте это как хотите - совпадением, но факты молитвенного общения с Распутиным и облегчения болезни Алексея Николаевича совпадали». Это было результатом не «совпадения», а силы веры, веры в простоте душевной и чистоте сердца; веры, которая «двигает горами» . Эта вера жила в сердцах Государя и Государыни; она несла облегчение Сыну и она сохранила Его жизнь до общей кончины Семьи. Это не «совпадение», а милость Промысла Божьего для искренно верующих в Него до конца.

Но напряжение, которое Государыня выдерживала в периоды болезни Сына в служении Ему, страшно отражалось на Ее собственном здоровье. После выздоровления Алексея Николаевича Государыня подвергалась сильнейшему упадку сил, приковывавшему Ее на значительные промежутки времени к кушетке. Она начала быстро стареть; развились сильнейшие сердечные припадки и, так как с каждой новой болезнью Сына Она снова силой воли обрекала себя на полное служение Ему, то в конце концов жизнь Ее сложилась так: когда Сын был болен, Она исполнялась громадной энергией, неутомимостью, почти не знавшей границ, исполняла при больном и днем и ночью все обязанности матери, сиделки, прислуги, почти не покидала Его комнаты, сохраняя полное спокойствие и заставляя себя улыбаться Сыну, дабы не показать ни Ему, ни окружающим своего страшного утомления, и поддерживала во всех других бодрость духа и силу веры в спасение больного. В комнату больного Ей приносили есть; Она сидела у Его изголовья и в промежутки облегчения болезненного состояния Сына занималась каким-либо рукоделием или читала Сыну Его книги и книги Священного писания. Если Ей случалось почему-либо в эти дни выходить на несколько минут из Его комнаты, то по Ее наружному виду встречавшие Ее приближенные никогда не смогли бы заключить, что Она уже несколько ночей не спала, почти не питалась и несла в себе невероятную муку страданий за любимого больного Сына. Только Ее чудные, выразительные глаза горели внутренним, неземным огнем, и чудилось в них, что видят они что-то светлое, ясное, что недоступно взору остальных людей; в них горела вера в чудо … В течение дня Муж, вынужденный пересиливать Отцовские чувства и отдавать свое время и внимание служению государству, имел возможность заходить к больному лишь на короткие минуты. Зная, как тяжело Ему работать с постоянной тревогой и ежеминутным ожиданием катастрофы, Государыня находила в себе достаточно силы, чтобы поддерживать Его и укреплять в высоком служении в течение тех коротких мгновений, когда Они встречались у постели больного Сына. Она считала это своим священным долгом как Жены горячо и беспредельно любимого Мужа, как страдающей Матери страдающего Отца и как Богом соединенной подруги носителя Верховной власти Российского государства. Нежностью и лаской окружала Она Его в минуты Его коротких посещений Сына и научила тому же всех Детей, дабы поддержать Его дух и укрепить в служении государственному делу, постепенно все усложнявшемуся внутренней борьбой с влияниями, направленными со всех сторон против Богом врученной Ему Самодержавной власти.

Когда, наконец, Наследнику становилось лучше и опасность проходила, по мере возрастания сил у Сына силы Матери начинали быстро падать, и в первое время после выздоровления Алексея Николаевича Государыня впадала в совершенно болезненное состояние. Начиналось с сильных сердечных припадков, временами принимавших острую форму. В эти дни Она не была в состоянии пробыть на ногах и пяти минут и должна была или оставаться в постели, или лежать у себя на кушетке. С течением времени болезнь сердца приняла постоянный характер, и дни, в которые Она могла считаться вполне здоровой, стали все реже и реже. Только необычайной силой воли и громадным сознанием долга перед другими Она подымала Себя и отдавалась благотворительной деятельности, которая особенно увеличилась с началом великой войны в 1914 году. Составляя с Мужем, по силе религиозности, единое тело и единую душу и восприяв всеми фибрами души и разума вместе с Царем величественность и святость русской идеи о государственности, Она совершенно логично не могла относиться индифферентно к вопросу ограждения целости и неприкосновенности русской Верховной власти и всею силою своего ума и воли поддерживала Мужа в этой великой, исторической борьбе. Будущая Великая Россия, восстановленная в исторических нравственно-религиозных путях Древней и Московской Руси, воздаст должное Императрице Александре Федоровне за Ее верное и Христовое служение своему Мужу и России в тяжелой драме государственной жизни русского народа последних лет. Но современники этой драмы, по слепоте увлечения своими личными эгоистическими стремлениями к власти и «по зависти диаволи», не в состоянии понять чистоты и религиозной законности побуждений, руководивших Ею в борьбе с обстоятельствами времени. Ее обвиняли в личном честолюбии, в жажде власти, в увлечении личными симпатиями и антипатиями, в истеричном ханжестве, в ненависти к русскому народу, ко всему русскому и в преклонении перед Вильгельмом и перед всем немецким.

Ни у Государя, ни у Государыни в натуре совершенно не было личного честолюбия или личной жажды власти, особенно в последние годы царствования. Их личные желания сводились к жажде покоя в кругу своей Семьи, в своем очаге, в среде русского народа, но не столичного общества, а в среде простого, русского, крестьянского и христианского народа. Поставленные же Богом для Верховного служения своему русскому народу, для служения на благо ему, как умели и понимали, всеми силами своего разума и сердца, Они считали своей священной обязанностью отказываться от личных начал, от личных желаний и отдаваться всецело своему высокому государственному призванию. То, что другими людьми принималось в Государыне как будто бы за проявление Ее личных симпатий и антипатий, то в Ее натуре, в Ее мировоззрении вытекало совершенно из иных побуждающих импульсов; Государыня никогда не ставила себя в положение «гражданского» советника своего Мужа в общественном понятии этого слова или мирского государственного деятеля, влияющего на то или другое назначение лица по качествам и степени его государственных способностей. Государыня всеми силами своей глубокой религиозной и нравственной натуры поддерживала в Государе и старалась укрепить в народе «всея земли» духовность той высокой Божественной идеологии русского народа, которая исторически сложилась в понятии «Помазанничества» русского Царя. Она была вся проникнута убежденной верой в истинность и святость Помазанничества Царя на русское Царство от Бога. Не только покушение, но малейшее сомнение в святости носившегося Ее Мужем, Ее Государем Помазанничества от Бога представлялось Ей не простым земным преступлением, не только государственным грехом, но кошунством против святыни веры, веры своей, веры народа «всея земли». Это не могло быть ни в коем случае результатом какой-либо истеричной религиозности, каковую хотели в Ней видеть злые люди и каковой в действительности не было, или результатом больного, экзальтированного восприятия веры, преданий Церкви. Это являлось следствием сознательного, глубокого и убежденного исповедования веры в Бога. Вспомните тот ужас и раскаяние Царя Давида, когда он отрезал у Саула край одежды и тотчас же сознал, что даже в этом деянии он покусился на Помазанника Господня. Это место в Библии Государыни было несколько раз отчеркнуто и подчеркнуто; видимо, сущность и глубина чистой веры в Помазанничество Господне, выраженные так просто и ярко в этом месте Библии, всецело впитались в мировоззрение и веру Государыни. Поэтому, например, в известном случае с внезапной отставкой генерала Джунковского, решившегося доложить Государю о безобразном поведении где-то в ресторане Распутина, дискредитировавшего своими пьяными словами Державного Вождя Государства, могли иметь значение не будто бы существовавшие симпатии Государыни к Распутину и антипатии к Джунковскому, как гнусно объяснялось это «общественным мнением», а то, что, по вере и мировоззрению Государыни, не мог быть близким к «Помазаннику Божьему» тот государственный деятель, который сам, хотя бы только в сердце, допускал мысль, что Помазанничество Господне может быть умалено прикосновением чьих бы то ни было грязных рук. Можно не соглашаться с формами правления, со способами проведения тех или других мероприятий, можно судить о человеческих ошибках и слабостях, но нельзя не преклониться перед величественностью, полнотой и чистотой идеи Государыни о Помазанничестве русского Царя, воспринятой Ею из всей сущности исторической идеологии о Верховной власти народа «всея земли».

Твердо уверенные, что именно такая идея разделяется в глубине души всем простым народом русской земли, Государь и Государыня всю жизнь старались приблизиться к нему, стать фактически ближе к крестьянину, к простому русскому человеку, но, быть может, не знали, как это сделать, а вернее, Им не давали этого сделать те, для которых такое сближение Царя с народом было невыгодно и нежелательно в стремлениях к своим эгоистическим целям. Царь неоднократно пытался найти пути к такому сближению, указывал на возможные формы осуществления Его идеи, но «общественное мнение» не допускало слияния Царя с народом, прикрываясь архаичностью и «седой стариной» исторических форм воплощения самой идеи и став на пути между Царем и народом. Если кто заслуживает обвинения в нелюбви к русскому народу, так это именно творцы «общественного мнения» и бюрократические царедворцы, а не Государь и Государыня. «Народ хороший, добрый; его смутили злые люди и жиды», - говорил Государь, а Государыня еще в Тобольске, глядя на красноармейцев, заметила: «Посмотрите, как они улыбаются; говорят, они злые. Разве могут злые так улыбаться… Они добрые, хорошие». Могли ли Царь и Царица, претерпев насилие от этих людей, так отзываться о них, если бы искренно и глубоко не любили русский народ?

Но перед чем историческое исследование обстоятельств, подготовлявших агонию Царской Семьи, останавливается с полным недоумением, так это перед разъяснением вопроса: откуда и как могло сложиться в русском обществе мнение, что Государь и Государыня принадлежали к немецкой ориентации и что Императрица Александра Федоровна питала исключительные дружественные чувства к Императору Вильгельму и была готова «предать» ему Россию. В 1-й части настоящего труда было представлено достаточно следственного материала, устанавливающего вполне определенно отрицательное отношение Державной Четы к попыткам утверждения немецкого влияния в России вообще и, в частности, враждебное отношение Государя и Государыни к Императору Вильгельму. Этими данными определяется «общий земский грех» против религиозных начал самой идеологии русского народа и против нравственных обликов Верховных носителей этой идеологии, но историческая правда возникновения этого общего греха пока еще не поддается освещению. Однако факты позволяют думать, что возникновение и первоначальное распространение этой абсурдной, но злой клеветы исходило не из низших слоев населения, а из высших, и что в разные периоды царствования Николая II одиозность и интенсивность клеветы имели и разную степень развития. При этом нельзя не отметить, что сила одиозности клеветы совпадала, с одной стороны, с такими событиями, как бракосочетание Государя и Государыни, рождение Наследника Цесаревича и т. п. фактами династического характера, и с другой - с периодами усиления западнических течений в «общественном мнении». Особенно же сильно одиозность клеветы стала распространяться с момента проявления у Наследника Цесаревича опасной наследственной болезни, достигнув своего апогея к концу 1915 года, когда даже такое событие, как принятие Государем Императором на себя Верховного командования армиями, объяснялось стремлением Императорской Четы идти на сепаратное соглашательство с Германией, для чего требовалось прежде всего ликвидировать существовавший будто бы «заговор Ставки», направленный против Императрицы.

Таким образом, в истории происхождения, существования и развития клеветы намечается как бы два отправных, исходных основания: политическое и династическое. По каждому из этих оснований исследование настоящего времени и при современных условиях может высказать лишь некоторые соображения предположительного характера, в связи с тем крайне ограниченным материалом, которым оно ныне располагает.

В записках графа Витте имеются указания на то, что в начале царствования Императора Николая II отношения между Ним и Вильгельмом были натянуты, но в начале 1904 года, благодаря вмешательству в это дело самого графа Витте, отношения улучшились, и между обоими Императорами установилась даже «интимная переписка». В равной мере и отношения Императрицы Александры Федоровны к Вильгельму стали тогда тоже «доброжелательными». Вероятно, в то время графу Витте нужна была эта «интимная переписка» и «доброжелательные» отношения для проведения его «мудрого» плана - союза России, Франции и Германии , столь же естественного, как союз лебедя, рака и щуки в басне Крылова. Но в тоне повествования мемуаров Витте, писанных в 1907 году, т. е. уже в то время, когда граф вынужден был проживать за пределами России, ясно отражается болезненное состояние не крупной души, задетой положением «не в милости». А так как его «мудрый» план потерпел крушение еще в 1905 году одновременно с крушением проводившихся им тогда же в «общественном мнении» западнических тенденций конституционно-парламентского характера, то не явились ли «интимная переписка» и «доброжелательные» отношения основанием к использованию их в клеветническо-лживом смысле, в целях создания необходимого «общественного давления» на власть в наступавшее смутное время. Во всяком случае знаменательно, что отмеченные воспоминания Витте совпадают по времени с учреждением в России некоторого подобия западнических форм в виде Государственной думы, преобразованного Государственного Совета и Совета Министров во главе с графом Витте и, наконец, с рождением Наследника Цесаревича. Таким предположением, отнюдь, не имеется в виду обрисовать графа Витте как распространителя и единственного источника создавшейся против Государя и Государыни клеветы, но злобное отношение Витте к бывшему Царю и особенно к Императрице Александре Федоровне, сквозящее во всех его воспоминаниях вопреки его заверениям в обратном, не исключает возможности видеть некоторые основания возникновения злостной клеветы в тех сферах, центром которых являлся в свое время бывший Председатель Совета Министров граф Витте. Совершенно допустимо, что став оттуда в превратном толковании достоянием тогдашних «общественных» кругов и различных политических организаций и многочисленных союзов, клевета разрасталась и распространялась в обществе, как средство политической борьбы. По свидетельству самого Витте, «все эти союзы различных оттенков, различных стремлений были единодушны в поставленной задаче - свалить существующий режим во что бы то ни стало, а потому многие из этих союзов приняли принципом своей тактики - «цель оправдывает средства» и для достижения поставленной цели не брезгали действительно никакими приемами, в особенности же заведомою ложью, распускаемой в прессе».

Историческое исследование, отнюдь, не считает приведенные соображения исчерпывающими основаниями для создания и распространения клеветы в политическом отношении, а признает их лишь как за один из путей возможного возникновения в обществе злостной лжи о германофильстве покойной Царской Четы. Во всяком случае, со смертью Столыпина и с началом в 1912 году нового политического брожения, приведшего к перевороту 1917 года, злостная клевета, за исключением небольшого промежутка времени начала великой войны, не теряла значения политического оружия, и постепенно разрасталась до колоссально-фантастических размеров. Достаточно отметить, что ко времени утверждения у власти Керенского и его компании сила клеветы воспринималась с такой реальностью, что Керенский, нуждаясь в укреплении своих позиций, решил конфисковать личные бумаги и переписку Государя, рассчитывая опереться на документальные факты измены Государя и Государыни русскому народу в пользу Германии.

Само собою разумеется, что в переписке Государя Императора он нашел документы для совершенно обратного заключения.

Совпадение моментов усиления вспышек клеветнических толков с различными фактами династического характера не могло не иметь тесной связи с указанными выше соображениями политического свойства, «не брезгавшими средствами для достижения своих целей». Русские бояре-западники, стремившиеся к развитию самосознания русского народа и к приобщению его к мировой культуре, в большей своей массе по своему собственному развитию были способны лишь к усвоению верхушек европейской культуры, к подражанию ей, а не к творческому участию в мировой работе, сообразно нациальному духу русского народа. Поэтому для них главным препятствием для осуществления своих мечтаний в России представлялась существовавшая самодержавная форма правления, которая уже отсутствовала на западе Европы; оторвавшись совершенно от всей истории развития русской государственности, от особенностей русского национального духа, они видели единственный путь к достижению цели в свержении самодержавия и в насаждении в России тех или других форм правлений, принятых в Западной Европе. Было бы, однако, ошибочно в интересах исторической правды остановиться на том заключении, что в затеянной политической борьбе бояре-западники действовали только как ослепленные и увлеченные подражатели западноевропейских политических тенденций, но с чистым стремлением послужить на пользу и благо своему народу. Твердое, определенное, самодержавное царствование Императора Александра III ясно им говорило, что народ русский все свои симпатии отдает до сих пор именно такому характеру правления, почему в попытках ломки этой исторической государственной формы бояре-западники сознательно шли против русского народа, против его интересов и симпатий и естественно должны были встретить в его лице определенного врага своим стремлениям к власти над ним.

Раз, что хотя бы для некоторых политических партий борьба допускала возможность идти сознательно против симпатий народа, то цель становилась не общественной, а личной и, как таковая, не брезгала никакими средствами для своего конечного осуществления: ложь, клевета, извращение фактов, подкуп, провокация - все становилось годным и допустимым «тактикой» борьбы. Поэтому с первых же дней воцарения Императора Николая II клевета не замедлила опутать своей сетью весь период этого царствования и начать свою разрушительную работу в глубоких недрах пролетарских классов. Кто не помнит первой петли этой сети лжи и клеветы, заброшенной в общество в начале 90-х годов в виде повести «Семья Обмановых», помещенной на страницах одной распространенной «передовой» газеты? Кто не помнит тех толков и разговоров, которые возникли в кругах петроградского интеллигентного общества по поводу ранения Наследника Цесаревича Николая Александровича в Японии и которые ранение это ставили в связь с возможностью для Него наследовать Престол? Кто не помнит тех злостных наветов, которые распространялись по поводу женитьбы Государя до окончания траура по Отцу, хотя всем было известно, что этого потребовал именно умирающий Александр III?

Такая работа клеветы продолжалась и далее, извращая в своих целях каждый факт государственной и семейной жизни Государя Императора Николая Александровича и Его Жены и создавая, с одной стороны, невероятно тяжелые моральные условия для жизни и служения России Державной Четы, и с другой - предоставляя жадной до различных интриг, толков и пересудов среды придворных и общественных кругов благоприятную почву для возникновения и культивировки многочисленных партий с разнообразными династическими фантазиями и планами, заглохшими было совсем после определенного закона о престолонаследии Императора Павла I, и особенно в царствование твердого волей Императора Александра III. Как было сказано выше, различные династические течения в высших общественных кругах особенно усилились с проявлением у Наследника Цесаревича Алексея Николаевича тяжелой наследственной болезни, повлекшей за собой толки о дальнейшем престолонаследии. Хотя основные законы Империи вполне определенно разрешали этот вопрос в пользу Великого Князя Михаила Александровича, но какая-то особая болезнь века, определяемая ближе всего «общим Земским грехом», охватившая, безусловно, к тому времени почти все общественные слои России, уже как бы не удовлетворялась общим законным разрешением вопросов, а считала допустимым искать ответа в своих предположениях, в своих планах, создавая династические партии, группы с теми или другими кандидатами на престол или с временными регентами власти. Россия Императорская XX века как бы собиралась вернуться на пути России Царской XVI века - к борьбе княжат-бояр с Верховной властью, поддаваясь искусной, хитрой и тайной провокации, руководимой политической интригой левых партий. К стыду всех умеренных и правых партий, они одновременно вовлеклись и в злостную политическую клевету, распускавшуюся про Царскую Семью, и, быть может, не желая того сами, способствовали ее расширению и утверждению в общественных массах. Достаточно указать, что пресловутый Распутин пал от рук представителей правых партий, которые этим убийством показали, что придают значение злостной и гнусной клевете, т. е. в глубине своего сердца сомневаются в невозможности осквернения «Помазанничества Божия».

«У кого совесть чиста, тот не боится никакой клеветы!» Как величественны эти слова Императрицы Александры Федоровны особенно теперь, когда своей мученической смертью Они доказали на деле искренность и чистоту своей веры в святость Верховной власти от Бога, которую не могут снять с себя ни сами «Помазанные», ни тем паче другие люди.

«Божьим изволением», «всея земли обиранием» и «Царским сродством» определяется в идее русской государственности самодержавная, наследственная, Верховная власть Романовского Дома. Могла прекратиться прямая наследственность, могла «вся земля» отвергнуть свое «обирание» от погибших Царя и Царицы, но «Божья Изволения» на земле никто лишить не может, кроме Того, Кто его дает.