Князь Трубецкой как Нострадамус
Князь Трубецкой как Нострадамус
Разговоры о колониальном положении России наши либералы называют метафорой, а то и гиперболой патриотов. Да уж какая там метафора, вы за МКАД выйдите, по городкам и деревням пройдитесь… впрочем, нам еще предстоит путешествие по Раше. Нет, разруха и увядание — это никакая не метафора, а неизбежная плата за прощание с социализмом. Знающим Россию людям все это было очевидно почти сто лет тому назад. Перелистаем книгу Николая Сергеевича Трубецкого «Наследие Чингисхана» (1925) и частично процитируем, хотя она вся просится в одну цитату — столь актуальна, что ее можно зачитывать бесконечно. Вот какую книгу я бы порекомендовал в качестве главной литературы для школьного урока «Россия в глобальном мире».
Так говорил Трубецкой
«Те романо-германские державы, которые окажут России помощь… точнее — будут оказывать России помощь, ибо помощь требуется продолжительная, сделают это, конечно, не по филантропическим побуждениям и …постараются поставить дело так, чтобы в обмен на эту помощь получить Россию в качестве своей колонии.
С уверенностью можно сказать только то, что о полном инкорпорировании России к той или иной державе, о включении ее целиком в официальный список колониальных владений какой-нибудь державы, речи быть не может. России будет предоставлена тень, видимость самостоятельности, в ней будет посажено какое-нибудь безусловно покорное иностранцам правительство, которое будет пользоваться теми же правами, какими прежде пользовалось правительство Бухарское, Сиамское или Камбоджийское».
«Вступление России в семью колониальных стран происходит при довольно благоприятных ауспициях». (от лат. auspicatus — счастливое предзнаменование)
«Русская интеллигенция в своей массе продолжает раболепно преклоняться перед европейской цивилизацией…»
«При таких условиях иностранное иго может оказаться для России роковым. Значительная часть русской интеллигенции, превозносящая романо-германцев и смотрящая на свою родину, как на отсталую страну, которой «многому надо поучиться» у Европы, без зазрения совести пойдет на службу к иностранным поработителям и будет не за страх, а за совесть помогать делу порабощения и угнетения России. Прибавим ко всему этому и то, что первое время приход иностранцев будет связан с некоторым улучшением материальных условий существования, далее, что с внешней стороны независимость России будет оставаться как будто незатронутой, и, наконец, что фиктивно-самостоятельное, безусловно-покорное иностранцам русское правительство в то же время будет несомненно чрезвычайно либеральным и передовым. Все это, до известной степени закрывая суть дела от некоторых частей обывательской массы, будет облегчать самооправдание и сделки с совестью тех русских интеллигентов, которые отдадут себя на служение поработившим Россию иностранцам.
Вот это и есть самое страшное. Если иностранное иго будет морально поддержано большинством русской интеллигенции, продолжающей преклоняться перед европейской культурой и видеть в этой культуре безусловный идеал и образец, которому надо следовать, — то России никогда не удастся сбросить с себя иностранное иго…»
«Готовить себя к участию в будущем правительственном аппарате «восстановленной» и «освобожденной от советской власти» России? Но мы знаем, какой это будет правительственный аппарат: с виду — настоящая русская власть, а фактически — проводник иностранной колониальной политики. Кому может улыбнуться работа в таком «аппарате»? Мелким честолюбцам, стремящимся к атрибутам власти, хотя бы фиктивной? Или беспринципным авантюристам, мечтающим обеспечить личное благополучие, хотя бы ценою собственного позора и гибели родины? Такие люди всегда были, есть и будут. Не для них, конечно, мы пишем все это. Пусть готовятся к своей будущей работе; помешать им в этом невозможно. Но пусть у других откроются на них глаза, пусть знают все, что это — предатели!»
«…кроме предателей, могут найтись и честные, идейные люди, которые захотят войти в будущее, угодное иностранцам, русское правительство с тем, чтобы путем упорного труда, соединенного с гибким маккиавелизмом, вывести Россию из-под иностранного ига. Образ Ивана Калиты, упорно и методически творившего великое дело собирания России, в то же время покорно кланяясь Орде, может встать перед этими идейными людьми, как путеводная звезда».
«…деятельность нового Ивана Калиты вряд ли окажется очень продуктивной».
«Мы должны привыкнуть к мысли, что романо-германский мир со своей культурой — наш злейший враг».
«Но когда ясно себе представишь, что работать придется не в чудесно восстановленной великодержавной России, а в колониальной стране, фактически порабощенной иностранцами, руки опускаются и о технической работе не хочется думать».
Здесь закончим с цитатами и подумаем вот о чем: отчего у князя такая обреченность во всем тоне? Да потому, что он не видит путей реального спасения. Мощь его предвиденья потрясает, князь не питает иллюзий, он знает, что постсоветская Россия есть неизбежно колония, но самое ужасное в том, что выхода не видно. Остается только мечтать о новом Иване Третьем. О чуде. Вдруг найдется собиратель земель и сил, освободитель от ига, от душащего нас Запада, от романо-германского уничтожения Русского мира.
Но понимает князь: чуда не будет.
Разве? А наш национальный лидер? Такой вопрос может возникнуть у читающих эти строки оптимистов. Разве Путин не новый Иван Великий? При нем РФ сосредотачивается. Скоро он устроит Западу Угру-2 и навеки освободит Россию от западно-либерального ига!
Так?
Ответ имеется, но чтобы он прозвучал убедительно, мы еще слишком мало узнали о реальности. Надо еще завершить путешествие по Золотому архипелагу и Раше, узнать смыслы настоящего и будущего, разобраться с политической системой Путина, и только потом мы уже точно скажем, годится ли он на роль современного Ивана Третьего, освободителя от Второго ига.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.