ИАТРОХИМИЯ

ИАТРОХИМИЯ

Одним из направлений развития практической химии, начиная с древнейших времен, было применение различных минеральных веществ в фармации и косметике. В произведениях врачей древности и средних веков наряду с описанием лечебных средств растительного и животного происхождения встречаются и описания некоторых химических средств (например, у Авиценны). Однако до XVI в. применение таких средств было весьма ограниченно.

В эпоху Возрождения интерес к античным произведениям распространился и на медицину. В 1525 г. появилось первое издание сочинений Гиппократа (жил около 400 г. до н. э.). Многие врачи под влиянием авторитета этого знаменитого ученого-врача древности стали пользоваться его указаниями (а также и указаниями других древних авторов) о лечении болезней простейшими средствами — медом, ячменным отваром, вином и т. д., пренебрегая при этом полуторатысячелетним опытом, накопленным медициной со времен Гиппократа. Возвращение к примитивным методам лечения глубокой древности было по существу реакционным и, естественно, вызывало протест передовых врачей XVI в. Наиболее ярким и активным протестантом против необоснованного возвращения к старым методам лечения болезней, тормозившим дальнейшее развитие медицины, был Теофраст Парацельс (1493–1541) — реформатор медицины. Полное имя Парацельса таково: Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Имя «Парацельс» (означающее в переводе «сверхблагородный», а точнее: «превосходящий Цельса» — знаменитого врача популяризатора и энциклопедиста, жившего около начала новой эры, он сам присвоил себе.

Парацельс (10) был сыном швейцарского врача, занимавшегося между прочим и алхимией. Однако, сделавшись врачом, Парацельс остался совершенно неудовлетворенным полученными в школе знаниями и даже разочаровался в медицине, которая то время не знала даже средств, «чтобы вылечить простую зубную боль». Он решил пополнить свои знания самообразованием. С этой целью он объездил всю Европу, побывав даже в «Татарии» (по-видимому, в Московии), а также в Египте. Во время путешествия он не только посещал университеты и медицинские школы, но главным образом стремился изучать народный опыт лечения болезней. Для этого он изучал опыт народных лекарей, знахарей, ворожей, цирюльников, собирая сведения о наиболее действенных лекарственных средствах. Переходя из города в город, он добывал средства на жизнь ворожбой, предсказаниями по звездам и лечением болезней. Около 1523 г. он вернулся на родину в Базель с репутацией знаменитого врача, способного исцелять даже такие болезни, как подагра и водянка.

В 1526 г. Базельский сенат предложил Парацельсу занять в университете кафедру естественной истории и медицины. Парацельс принял это предложение и начал читать свой курс на немецком языке, нарушив тем самым считавшуюся священной традицию ученых пользоваться исключительно латинским языком. На первой же лекции он торжественно сжег перед слушателями сочинения Галена и Авиценны, заявив, что «его башмаки больше смыслят в медицине», чем эти прославленные авторитеты древности. Все это, естественно, вызвало возмущение и раздражение его коллег-профессоров, прочно придерживавшихся старинных традиций. Вскоре из-за своей крайней неуживчивости и высокомерия Парацельс поссорился с одним из знатных базельцев, оскорбил судей, разбиравших эту ссору, и, скрываясь от преследований, бежал из Базеля в Германию. Здесь он вел беспорядочную жизнь, переходя из одного города в другой в сопровождении нескольких преданных ему учеников. Умер он в крайней бедности в возрасте 48 лет в зальцбургской больнице.

Парацельс был не только врачом, но и химиком. Среди разнообразных минеральных веществ, которые были известны в его время, он искал новые лечебные средства, которые вначале испытывал при лечении наружных болезней, а в дальнейшем стал применять и для внутреннего употребления. Занимаясь химией и медициной одновременно, он стал называть себя иатрохимиком. «Действительно, я иатрохимик, — писал он, — так как знаю медицину и химию» (11).

В своих многочисленных сочинениях Парацельс коснулся как многих вопросов теоретической алхимии, так и различных данных о минеральных веществах и их свойствах и, в частности, об их применении в качестве лекарственных средств.

О началах металлов Парацельс держался точки зрения Василия Валентина. Последний, как известно, основными началами металлов признавал ртуть, серу и соль (tria prima — «три начала»). Однако в отличие от Василия Валентина Парацельс распространил учение о трех началах и на живые организмы и тем самым отверг старые, аристотелевские представления о составляющих организмы элементах-качествах. Резко выступая против старых, галеновских, методов лечения, основанных исключительно на применении растительных соков (и, следовательно, на учении Аристотеля), Парацельс выдвинул в противовес им химическую теорию функций организмов, согласно которой все заболевания связаны с расстройством химических процессов в организме, а также с нарушением благоприятного соотношения между тремя основными началами, из которых, по его представлению, состоят все организмы.

Парацельс считал, что наиболее действенными при лечении болезней могут служить только лекарства, приготовленные химическим путем. Из этих средств он ставил на первое место «квинтэссенцию» (quinta essentia — «пятая сущность») — некое чудодейственное средство, которое он извлекал из растений и минералов. Из собственно химических препаратов Парацельс применял при лечении сурьмяные препараты, ставшие впоследствии широко распространенными и знаменитыми средствами у врачей XVI в., затем — серу, мышьяковистые и ртутные препараты, медный купорос, свинцовый сахар и некоторые другие ядовитые и сильнодействующие минеральные вещества. Большое значение при лечении тяжелых заболеваний он придавал «золотой тинкуре» (aurum potabile — «питьевое золото»), представляющей собой не что иное, как красный коллоидный раствор золота.

Впрочем, рекомендуя новые средства лечения и указывая тем самым новые пути приложения химии, главное назначение которой он видел в обслуживании медицины, Парацельс не смог отрешиться от многих мистических астрологических и алхимических верований и традиций. Состав большинства его лечебных средств совершенно неясен. Он применял многие «тайные средства» (arcana)[15]. Кроме того, его химическая теория функций организма исходила из признания существования в организме (в желудке) некоего «верховного духа Архея» (от — «начальствую»), управляющего жизненными процессами. Архей, по мнению Парацельса, отделяет в организме полезное от вредного, противодействует отравлениям и регулирует пищеварение. Если Архей сам заболевает, в органах образуются весьма вредные минеральные отложения, которые Парацельс сравнивал с осадками винного камня (tartarus vini) в бочках с вином и поэтому называл их «тартаром»[16].

Несмотря на такие фантазии и мистические представления Парацельс был одним из образованнейших химиков своего времени. Он умел распознавать вещества и объяснял, например, различие между квасцами и купоросами так: в квасцах содержится земля, а в купоросах — металл. В своих сочинениях он привел сведения о многих веществах и различных химических операциях и, по-видимому, первым описал свойства цинка.

Важнейшим свойством металлов Парацельс считал ковкость и по этому признаку делил металлы на истинные металлы и полуметаллы. Впрочем, о «составе» металлов он имел самые фантастические представления: «Знайте, что все семь металлов рождены из троякой материи, а именно: из Меркурия, Сульфура и Соли, однако они отличаются друг от друга и имеют особую окраску. Таким образом, Гермес сказал вполне правильно, что все семь металлов были произведены и смешаны из трех субстанций; подобным же образом из этих же субстанций составлены тинктуры и философский камень. Он назвал эти три субстанции: дух, душа и тело. Однако он не указал, каким образом это нужно понимать или что он мог предполагать под этим. Возможно, он знал о трех началах, но не высказал своего мнения об этом. Я не хочу сказать, что он впал в ошибку, и говорю лишь, что он умолчал об этом. Но для того чтобы эти три различные субстанции, а именно: дух, душа и тело были правильно поняты, необходимо знать, что они обозначают не что иное, как эти же три начала: Меркурий, Сульфур и Соль, из которых образовались все семь металлов. Меркурий и есть спирт (spiritus — «дух»), Сульфур — «душа» (anima) и Соль — «тело» (corpus)» (12).

Парацельс оставил множество сочинений как чисто медицинских, так и алхимических, астрологических, философско-мистических. Большая часть этих сочинений появилась лишь после его смерти. По-видимому, многие книги были продиктованы Парацельсом своим ученикам во время бесчисленных странствований по Германии в последний период его жизни. Многие сочинения написаны весьма туманным языком и переполнены мистикой и фантазиями. Среди таких сочинений есть книга под заглавием «Азот, или о древесине и нити жизни»[17]. Ряд произведений посвящен алхимии и описаниям путей фиксации ртути, трансмутации металлов, изготовлению «тинктуры» и философского камня. Парацельс верил в силу философского камня и в возможность трансмутации металлов. В XVI и XVII вв. были широко распространены легенды о чрезвычайных успехах Парацельса в получении золота путем трансмутации неблагородных металлов, особенно ртути.

Деятельность Парацельса оценивалась его современниками и последующими поколениями врачей и химиков совершенно различно. Одни считали его великим реформатором медицины и химии, другие, наоборот, называли его шарлатаном и невеждой, указывая на непоследовательность его мыслей и теорий, на многие, противоречащие здравому смыслу утверждения, а также на крайнее самовосхваление и заносчивость. В историко-научных трудах еще и до сих пор можно встретить обе эти точки зрения.

В качестве примера величайшего самомнения Парацельса приведем выдержку из предисловия к его книге «Парагранум» («Рагаgranum»): «Следуйте за мной, ты, Авиценна, ты, Гален, ты, Разес… и другие. Следуйте за мной, а я не пойду за вами. Вы из Парижа, вы из Монпелье, вы из Швабии, вы из Мейссена, вы из Кельна, вы из Вены, вы из тех мест, что лежат по берегам Дуная и по течению Рейна, вы с островов на море; ты, Италия, ты, Далмация, ты, афинянин, ты, грек, ты, араб, и ты, израильтянин, следуйте за мной, а я не пойду за вами. Не я — за вами, а вы следуйте моим путем, и пусть ни один не укрывается за угол, чтобы не осрамиться как собака. Я буду монархом и будет моя монархия. Поэтому я управляю и опоясываю ваши чресла» (13).

Несомненно, однако, что Парацельс оказал большое влияние на развитие медицины и химии, оплодотворив своим учением и практической деятельностью фармацию, влачившую в те времена жалкое существование. Большой заслугой Парацелъса перед химией следует считать то, что он направил внимание врачей на химические средства лечения и тем самым привлек многих врачей к более или менее серьезным занятиям химией. Главной задачей алхимии он считал изготовление лекарств. Основанное Парацельсом новое направление в химии — иатрохимия — получило развитие в трудах многих его последователей в странах Западной Европы, а также в России в XVI и XVII вв., отчасти освободивших учения Парацельса от излишеств в области лечения, а также и от многих фантазий и мистики.

Со времени Парацельса ученые химики выходили преимущественно из среды врачей и аптекарей. Химия стала преподаваться на медицинских факультетах университетов, правда в качестве вспомогательного предмета. Все это оказало большое влияние на дальнейшее развитие иатрохимии, в особенности на расширение круга веществ, которые применялись в качестве лечебных средств. Отдельные вещества и способы их получения, очистки и переработки в лекарственные средства изучались многими врачами и аптекарями. Однако, несомненно, что иатрохимия значительно сужала задачи химии. Естественно, что врачи, смотревшие на химию как на область вспомогательную и целиком подчиненную интересам медицины, совершенно не интересовались теми областями ее приложения, которые не имели отношения к медицине. Иатрохимические идеи Парацельса вызвали ожесточенные споры в среде врачей (и отчасти химиков) второй половины XVI в. Однако те врачи, которые считали методы лечения, введенные Парацельсом, неприемлемыми, не могли уже игнорировать нового направления в химии и медицине.

Одним из видных иатрохимиков второй половины XVI и начала XVII в. был Андреас Либавий (1550–1616) (14). В молодости он изучал философию, историю и медицину в Иене и получил здесь степень доктора медицины. Он был некоторое время учителем в Ильменау и Кобурге, профессором истории и поэзии в Иене; с 1591 по 1607 г. — городским врачом в Ротенбурге, а затем — инспектором школ и гимназий в Кобурге. На протяжении всей жизни Либавий вел обширную литературную работу и оставил ряд сочинений по медицине, алхимии и металлургии.

Либавий весьма критически относился к методам лечения сильнодействующими средствами, введенными Парацельсом, а также к теориям и фантастическим представлениям последнего. Однако он деятельно и глубоко изучал химию прежде всего с точки зрения использования разнообразных веществ минерального происхождения в медицинской практике.

Из сочинений Либавия особенно заметный след в истории химии оставил обширный курс химии, озаглавленный «Алхимия» (1597 г.). Курс этот хорошо отражает уровень химико-практических знаний эпохи иатрохимии. Либавий, в сущности, не касался в своем курсе теоретических вопросов химии, а изложил лишь сведения, важные для химика, работающего в лаборатории, и практикующего врача.

Курс Либавия делится на два больших раздела. В первом содержатся сведения о химической посуде и аппаратуре, нагревательных приборах, а также излагаются данные о важнейших химических операциях. Здесь же описан и иллюстрирован чертежами проект «идеальной химической лаборатории». Лаборатория, по мнению Либавия, должна быть размещена в отдельном здании, специально приспособленном для химических работ. В проекте предусмотрены большие помещения для лаборантов, кабинеты для руководителей работы, специальные помещения для печей и нагревательных приборов, комнаты для дистилляции и т. п. и даже винный погребок.

Алхимию Либавий определяет, «как искусство извлекать совершенные магистерии и чистые эссенции (извлечения) из смешанных тел». Все это нужно для медицины, металлургии (и для трансмутации металлов) (15) и для повседневной жизни. Алхимия, согласно Либавию, состоит из двух разделов: энхерия (oт — «вручение»), или описание методов и операций, и химия, или описание веществ, их получения и их разнообразных свойств.

В первой части курса речь идет об энхерии. Химические операции (энхерию) Либавий разделяет на две группы: «обработка» (elaboratio), которая включает обычные операции — растворение, осаждение, сублимацию, плавление, дистилляцию и др.; вторая группа операций называется «экзальтация» (exaltatio), под этим понимается сообщение веществам способности действовать и разделять (активация). Экзальтация включает операции «мацерации» (или «матурации») — созревания вещества и «градации» — усиления его действия (16)

Второй раздел курса Либавия озаглавлен «Химия» и посвящен описанию различных веществ и способов их получения. Вначале Либавий рассматривает «простые» вещества, которые он делит на «магистерии» и «экстракты». Магистерии в свою очередь разделяются на классы в зависимости от их внешнего вида их свойств. К магистериям, в частности, относятся порошки металлов, осадки металлических солей, извести (окислы металлов), продукты прокаливания, а также растворы металлов — золота, серебра и др. В разделе «Экстракты» Либавий приводит сведения об изготовлении водных извлечений из растений, об эссенциях, водках, настойках, а также о растворах солей, купоросов, квасцов, щелочей, кислот и других веществ. Курс заканчивается описанием способов изготовления химическим путем сложных лекарственных смесей.

В этом и других сочинениях Либавия содержатся и некоторые результаты его собственных исследований. Например, описывается продукт действия двухлористой ртути на олово — хлорное олово, которое долгое время называли «дымящим спиртом Либавия» (spiritus fumaris Libavii). Либавий впервые установил тождество «купоросного масла», или «купоросного спирта», получаемого прокаливанием квасцов и купоросов, с «серным маслом», образующимся при сжигании серы с селитрой.

Курс Либавия долгое время служил основным пособием при изучении химии на медицинских факультетах и использовался практикующими врачами. Но при всем богатстве практических химических сведений, приводимых Либавием в «Алхимии», его нельзя считать просто химиком-практиком. Либавий — открытый сторонник алхимии и вполне поддерживает основные алхимические учения и фантазии.

Современником Либавия был другой виднейший иатрохимик — Иоганн Баптист ван Гельмонт(1577–1644). Он родился в Брюсселе, в Лувене получил теологическое и медицинское образование и, в частности, изучал «каббалу». Сделавшись врачом и тщательно изучив сочинения Парацельса и других иатрохимиков, будучи богатым человеком, Ван-Гельмонт отправился в десятилетнее путешествие по Европе для усовершенствования своих знаний в медицине. Он посетил Альпы, Швейцарию, Испанию, Францию и Англию и в 1609 г. получил степень доктора медицины. Большую часть дальнейшей жизни он посвятил исследованиям в своей собственной домашней лаборатории. Ван-Гельмонту принадлежит много сочинений. Главные из них были опубликованы его сыном Франциском-Меркурием лишь после смерти ученого в 1646 г., а позднее, в 1682 г., было издано полное собрание сочинений Ван-Гельмонта («Opera omnia»).

Ван-Гельмонт был широко образованным и талантливым ученым. Однако в его представлениях и в направлениях исследований странным образом сочетались новаторство и мистика, соединенная с фантазиями и верованиями в самые нелепые утверждения алхимиков и магов. Это, впрочем, было свойственно многим представителям иатрохимической школы. Как химик Ван-Гельмонт был весьма любознателен. Его интересовали разнообразные вопросы как теоретической, так и практической химии и особенно иатрохимии.

В области теоретических представлений в химии Ван-Гельмонту принадлежит первенство в постановке вопроса об истинных составных частях сложных тел — простых телах. Обсуждая вопрос о том, могут ли элементы-качества Аристотеля являться составными частями сложных тел, Ван-Гельмонт пришел к выводу, что их нельзя принять за элементы (простые тела). В доказательство он приводит пример элемента «огня», который, по его мнению не может рассматриваться как самостоятельное элементарное вещество, а представляет собой лишь раскаленные пары. Опровергая Аристотеля, имя которого пользовалось в то время непререкаемым авторитетом, Ван-Гельмонт приводит и такие аргументы как например, то, что Аристотель не был христианином и поэтому его утверждения не могут быть достаточно достоверны и убедительны. С другой стороны, Ван-Гельмонт считал, что и элементы алхимиков — ртуть, сера и соль (tria prima) не являются истинными составными простыми частями сложных тел, так как нельзя доказать их присутствие в таких телах.

В состав сложных тел, по мнению Ван-Гельмонта, в качестве простых тел могут входить лишь такие составные части которые могут быть выделены из этих сложных тел. Так, при сгорании всех органических веществ выделяется вода. Ее Ван-Гельмонт и принял за основную составную часть таких тел. При этом он не ограничился лишь умозаключением, а поставил проверочный опыт.

Он поместил в цветочный горшок 200 фунтов предварительно прокаленной земли, посадил в нее отросток ивы весом 5 фунтов и закрыл горшок железной крышкой, чтобы в него не попадало ничего постороннего. Затем в течение пяти лет он ежедневно поливал иву дождевой водой и ежегодно взвешивал опадающие листья Через пять лет он извлек дерево вместе с корнями, очистил их от земли и взвесил его. Оказалось, что дерево вместе с листьями весило 169 фунтов и 3 унции. Таким образом, привес ивы составил более 164 фунтов. Земля же в горшке, тщательно высушенная после опыта, почти не изменила своего веса. Убыль в весе составила лишь около двух унций. Из этого Ван-Гельмонт заключил, что ива выросла только за счет воды. Происшедшее при этом увеличение веса дерева он объяснил превращением воды в землю (19).

Этот опыт интересен как один из первых примеров количественного исследования явления. На основании своего неправильного заключения Ван-Гельмонт укрепился в мнении, что главной составной частью (простым телом) растительных и животных организмов является вода.

Изучая вопрос об истинных составных частях сложных минеральных тел, Ван-Гельмонт пришел к весьма важным выводам о составе растворов солей, а также твердых солей. Так, он указал что в растворе «ляписа» (AgNO₃) содержится серебро; оно может быть выделено из раствора в виде рогового (хлористого) серебра, из которого можно получить металлическое серебро. Согласно Ван-Гельмонту, при растворении серебра в «крепкой водке» (азотной кислоте) оно не теряет своей сущности и лишь изменяет форму. Соответствующую опытную проверку Ван-Гельмонт также провел количественно, пользуясь весами. Подобный же количественный опыт он проделал и с кремнеземом, получив из него (сплавлением со щелочью) растворимое стекло и выделив из последнего кремнезем действием кислоты. Рассматривая далее выделение меди из раствора медного купороса на железе, Ван-Гельмонт окончательно опроверг мнение о том, что при этом происходит превращение железа в медь. Первым правильное заключение о сущности этого явления дал Анджело Сала.

Все эти опыты и выводы Ван-Гельмонта имеют большое историческое значение. Они впервые дали химикам правильные указания для суждения о сущности химических явлений и процессов и о направлении поисков действительных простых составных частей сложных тел.

Весьма важными для дальнейшего развития химии оказались и исследования Ван-Гельмонта, посвященные газам. Эти исследования положили начало развитию химии газов, или, как она стала называться впоследствии, пневматической химии (от греческого — «дух», «газ»). Занимаясь как иатрохимик изучением и объяснением процессов, происходящих в животных организмах, в частности явлениями брожения, Ван-Гельмонт заинтересовался газообразными продуктами брожения. До него химики и врачи не имели никакого понятия о газах. Все газы, которые они, несомненно, получали случайно, они считали воздухом чистым или испорченным, не имеющим веса. Запахи же объясняли примесью к воздуху частиц тел с острыми углами. Ван-Гельмонт впервые ввел в науку понятие «газ», ставшее в дальнейшем родовым понятием большой группы веществ. Этимологически это слово обычно сопоставляют, как это делал и Ван-Гельмонт, с греческим словом («хаос»), причем некоторые историки химии указывают на то, что слово «хаос» хорошо отражает беспорядочное движение газовых частиц. Иногда, впрочем, указывается, что термин «газ» происходит от голландского слова gisten («бродить»).

Ван-Гельмонтом был поставлен такой опыт: 62 фунта дубовых углей были сожжены, причем после опыта было получено лишь около 1 фунта золы. «Следовательно, — писал он, — остальные 61 фунт превратились в «лесной дух» (spiritus Silvester)… Этот дух, до сих пор не известный, я называю новым именем г а з» (21). Говоря об испарении воды под действием тепла, Ван-Гельмонт писал: «По особенности дела и за неимением имени я называл это испарение газом, что близко к хаосу древних» (21). Наряду со словом «газ» Ван-Гельмонт употреблял часто в равнозначном понимании blas (от blasen — «дуть»).

Вопрос о происхождении названия «газ» неоднократно обсуждался в историко-химической литературе. В одной из статей по этому вопросу (22) доказывается связь названия «газ», предложенного Ван-Гельмонтом, с термином «хаос», фигурировавшим еще у Парацельса. Между тем название «газ», по-видимому, славянского происхождения. Так, в древнерусских летописях и произведениях литературы нередко встречается слово «гасить», т. е. тушить, например, свечу, выдувая из легких «гас». Производные от этого корня «гашати», «гашу» (extinguere), «гаснути», «угасити» и другие (литовское gestu, gesti и т. д.) (23) встречаются в древнерусской литературе начиная с X в. В XVIII в. и в первой половине XIX в. в русской химической, физической и технологической литературе вместо «газ» писали «гас».

Достаточно подробные и достоверные сведения Ван-Гельмонт дал лишь об одном газе, а именно: углекислом газе. Он получал этот газ не только в результате сжигания древесного угля, но и как продукт спиртового брожения, обнаружил его присутствие в желудке, в минеральных водах и в воздухе некоторых пещер. Кроме того, он получал этот же газ действием кислот на известняк и поташ. Ван-Гельмонт назвал этот газ «лесным газом» (gas silvestris) или «угольным газом» (gas carbonum). Первое название, по-видимому, происходит оттого, что углекислый газ образуется при горении дерева. Ван-Гельмонт описал также, но менее определенно, «горючие газы». Среди них он упоминает «жирный газ» (gas pingue), «сажевый газ» (gas fuliginosum, sive endimicum) и др. Последнее название, по-видимому, обозначает взрывчатые свойства. Возможно, что речь идет о болотном газе или о водороде (24).

Все эти замечательные открытия, так же как и стремление объяснить химические явления с новых точек зрения, уживались в произведениях Ван-Гельмонта с совершенно реакционными представлениями и утверждениями. Будучи склонен к мистике, Ван-Гельмонт, также как и Парацельс, верил в духов, нимф, сильфид и пр., которые, по его мнению, играли важную роль в жизненных процессах и явлениях. Он признавал, в частности, парацельсовского Архея, хотя несколько и ограничивал его роль в процессах пищеварения. Ван-Гельмонт слепо верил в возможность трансмутации металлов и был ярым приверженцем алхимии. Он верил также в «самозарождение» и утверждал, например, что если в кадку с мукой положить грязную рубаху, то в ней сами собой зарождаются мыши.

Вместе с тем Ван-Гельмонт впервые в истории естествознания выдвинул весьма важную идею о роли ферментов и ферментации в процессах, происходящих в живом организме. Ферменты, по его мнению, присутствуют во всех органах и соках живых организмов. Эту теорию он распространил и на процессы, протекающие в природе, и на химические превращения, и даже на трансмутацию металлов. Ван-Гельмонт считал, что химия (он иногда называл ее «пиротехнией») может создать все «посредством воды, семени и ферментов». Теория ферментации была далее развита последователями Ван-Гельмонта и положила начало учению о биохимическом катализе вообще.

Странное сочетание новаторских и крайне реакционных взглядов у Ван-Гельмонта — крупного и талантливого ученого первой половины XVII в. характерно, впрочем, для большей части ученых-химиков всего иатрохимического периода. Этот период был переломным в развитии химии. Несмотря на попытки, хотя еще и весьма скромные, путем опытного исследования раскрыть тайну химических превращений и объяснить различные явления с химической точки зрения, в этот период над умами ученых еще довлела сила традиций схоластической философии, имевшая опору в господствовавшей в то время религиозно-мистической идеологии. Лишь значительно позднее, в эпоху глубоких социальных преобразований в Европе, удалось преодолеть эти традиции, верования и взгляды на основе новых открытий и развития опытных, особенно химико-аналитических исследований.

Первая половина XVII в. была эпохой расцвета иатрохимической школы. В этот период в различных городах Европы появилось большое число иатрохимиков. Однако они внесли мало нового в учение Парацельса и его последователей. Многие из них отличались крайней реакционностью взглядов и значительную часть своего времени посвящали занятиям алхимией. Но все же отдельные иатрохимики выступали и с некоторыми прогрессивными суждениями о химических явлениях.

Среди иатрохимиков следует выделить Даниила Зеннерта (1572–1637) (25) — профессора медицины в Виттенберге. По своим теоретическим воззрениям он в общем примыкал к Парацельсу, но был более умерен в применении для лечения сильнодействующих минеральных препаратов. С историко-химической точки зрения особо следует отметить заслугу Зеннерта в «оживлении» физической атомистики древних. Интересно, что к атомистическим представлениям Зеннерт пришел, желая объяснить некоторые химические явления, в частности растворение и сублимацию. Он сделал заключение, что все тела, в том числе и начала Аристотеля — огонь, воздух, вода и земля, состоят из атомов. Помимо простых атомов (атомов простых тел?) Зеннерт принимал существование атомов «вторичных» — атомов простейших «смешанных» тел (prima mixta), т. е. молекул. Несмотря на то, что признание атомного строения тел неизбежно приводило к выводу о неизменности простых тел, например металлов, Зеннерт, был глубоко убежден в возможности трансмутации металлов. Взгляды Зеннерта на атомное строение тел хотя и получили некоторое распространение среди иатрохимиков, однако не были широко признаны.

Из других иатрохимиков этого периода назовем врача, лейб-медика при дворах различных европейских князей и герцогов Анджело Сала (1576–1637?). Он был родом из Венеции, но происходил из семьи немецких эмигрантов (26). Как иатрохимик Сала резко критиковал многие положения, выдвинутые Парацельсом, например его учение об «универсальном» лекарстве, его веру в чудодейственные свойства «питьевого золота» (aurum potabile) и др. Он восставал против излишеств в рекомендациях сильнодействующих химических средств для лечения. Но в то же время Сала придерживался некоторых фантастических взглядов Парацельса, в частности учения о «тартаре».

Сала был вдумчивым и трезвым химиком и искал для объяснения химических явлений рациональные пути. Он, так же как и Либавий, считал, что «серный спирт» (spiritus vitrioli), полученный из купоросов и при сжигании серы, — одно и то же вещество. Он объяснил также получение азотной кислоты из селитры тем, что эта кислота вытесняется при действии серной кислоты. Наконец, он впервые правильно объяснил выделение меди на железе из медного купороса тем, что медь уже имелась в растворе. Его же современники полагали, что здесь имеет место трансмутация металлов.

Следуя Парацелъсу, Сала дал следующее определение «спагирического искусства»: «Спагирическое искусство есть та часть химии, которая имеет своим субъектом природные тела — растительные, животные и минеральные и производит соответствующие операции с конечной целью их применения в медицине» (27).

Виднейшими последователями Ван-Гельмонта, в известном смысле завершившими переломный иатрохимический период развития химии, были Сильвий и Тахений.

Франсуа Делебоэ Сильвий (1614–1672) происходил из французской семьи, эмигрировавшей в Германию во время религиозных войн. В юности он изучал естествознание и медицину и затем долгое время был практикующим врачом в Ханау, Лейдене и Амстердаме. В 1658 г. он занял кафедру медицины в Лейденском университете и оставался здесь до конца жизни. Благодаря его деятельности Лейденский университет и медицинская школа университета приобрели известность (28).

Сильвию принадлежат некоторые открытия и новые идеи в области медицины. Как иатрохимик он значительно усовершенствовал химическую теорию функций организма, частично устранив из нее элементы фантастики и мистики. Сильвий отверг существование пресловутого Архея — правителя пищеварительных процессов и указал на важное значение в пищеварении соков — слюны, желудочного сока и желчи. Он развил также учение Ван-Гельмонта о кислотности желудочного сока и о роли ферментов. Процесс дыхания, по Сильвию, весьма сходен с процессом горения и зависит от температуры и чистоты вдыхаемого воздуха.

Сильвий принадлежал к числу иатрохимиков с довольно крайними взглядами. Он верил в трансмутацию металлов и в чудодейственную силу философского камня. Вместе с тем он широко и смело применял в медицинской практике сильнодействующие средства минерального происхождения: нитрат серебра (ляпис), сульфаты, ртутные соли — каломель и сулему, препараты сурьмы и др. Сильвий считал, что вся медицина должна быть не чем иным, как лишь прикладной химией. Для химии же он не видел других областей приложения, кроме медицины.

Одним из последних представителей иатрохимической школы был ученик Сильвия Отто Тахений (около 1620–1699 гг.). Тахений родился в Вестфалии и изучал торговлю и аптечное дело в Лемго. Некоторое время он работал ассистентом аптекаря в Киле, Данциге и других городах Германии. В 1644 г. он переселился в Италию, изучал здесь медицину и получил в Падуе степень доктора медицины. Затем он жил в Венеции, занимался медицинской практикой и литературной деятельностью (39).

Поддерживая и развивая медицинские и химические взгляды и теории своего учителя, Тахений собственными сочинениями содействовал прогрессу химических знаний. Занимаясь вопросом об истинных составных частях сложных веществ, поставленным и частично освещенным Ван-Гельмонтом, Тахений обратил основное внимание на область химии минеральных веществ. Он первый определенно указал, что соли представляют собой продукты взаимодействия кислот и щелочей. «Все соли, — писал он, — состоят из какой-либо кислоты и из какой-либо щелочи… из этих двух универсальных принципов составлены все тела мира» (30).

Тахений ввел в химическую практику некоторые реактивы для качественного определения составных частей минералов. Вместе с тем он производил и количественные опыты. Так, при помощи весов Тахений установил, что при обжиге свинца с образованием сурика вес сурика на 1/10 превышает вес исходного свинца, а после восстановления сурика полученный свинец весит столько же, сколько весит исходный свинец. Тахений объяснил увеличение веса металлов при кальцинации поглощением «кислоты», содержащейся в топливе, например в древесине, при горении которой производится обжиг металлов (31).

Тахения можно считать одним из основоположников аналитической химии. Впрочем, основное внимание в его сочинениях уделяется чисто медицинским вопросам.

Не будем касаться здесь деятельности ряда менее видных иатрохимиков XVII в. Сказанного вполне достаточно, чтобы можно было составить представление об основных идеях и направлениях мыслей иатрохимиков.

В период иатрохимии химические знания получали некоторое развитие. Впервые в этот период было подвергнуто сомнению, а в дальнейшем и пересмотру учение Аристотеля об элементах-качествах, господствовавшее в науке в течение многих столетий. Вместо этого учения иатрохимиками были высказаны, правда еще в недостаточно ясной форме, идеи об истинных составных частях сложных тел.

Выступления иатрохимиков против прославленных авторитетов древности, их борьба с застарелыми вредными традициями значительно содействовали разоблачению реакционной роли авторитаризма в развитии науки и, в частности, химии. Впервые в эпоху иатрохимии в химию вошел эксперимент, который вскоре стал играть основную роль в развитии химического анализа и в установлении истинных составных частей сложных веществ. В эту же эпоху было дано определение соли как продукта взаимодействия кислоты и щелочи и высказаны некоторые важные положения о составе тел.

Однако все эти новые взгляды и отдельные открытия не смогли устранить у иатрохимиков старых алхимических верований в возможность трансмутации металлов и мистических фантазий при объяснениях химических явлений, происходящих, в частности, в живых организмах.

Таким образом, эпоху иатрохимии следует характеризовать как переходную эпоху в развитии химии, как эпоху начала борьбы новых прогрессивных представлений о веществах и их превращениях со схоластическими представлениями, основанными на учении Аристотеля и особенно неоплатоников и освященными авторитетом религиозных догматов.

Представители школы иатрохимиков внесли определенный вклад в развитие химии. Однако их интересы, ограниченные главным образом приложением химии к медицине, не содействовали широкому развитию химии и в особенности возникновению новых теоретических идей и правильной оценке новых фактов. Особенно отрицательное влияние на развитие химии оказал полный отрыв интересов иатрохимиков от проблем технической химии и от химических производств. Традиции иатрохимической школы и, в частности, узкое понимание иатрохимиками задач химии еще долгое время тяготели над химией, препятствуя возникновению и внедрению в науку новых прогрессивных идей и теорий о сущности химических превращений.