3.4. Антимонархическая революция 1978-79 гг

3.4. Антимонархическая революция 1978-79 гг

Существуют различные взгляды на характер революционных событий 1978–1979 гг. Современная иранская официальная историография, а также ряд отечественных и зарубежных исследователей называют их Исламской революцией. Многие специалисты, однако, указывают на разнообразие ее действующих сил, среди которых сторонники создания мусульманского государства являлись отнюдь не единственной значительной силой, и потому предпочитают использовать словосочетание «антимонархическая революция». На наш взгляд, правильность употребления термина зависит от того контекста, в который он помещен. Если иметь в виду задачи, которые ставились абсолютным большинством общественных сил во время противостояния шахскому режиму, и лозунги, их объединявшие, то более верным представляется второе определение. Когда же мы подразумеваем конечный результат событий 1978–1979 гг. – приход к власти шиитского духовенства и реализацию на практике принципа «велаят-е факих», употребление термина «Исламская революция» будет вполне уместным. Так или иначе совершенно неоспоримым является то, что шиитское духовенство благодаря степени своего влияния на народные массы стало ключевым компонентом антимонархического движения. Без его участия отдельные выступления оппозиции вряд ли переросли бы в восстание, охватившее все иранское общество.

Непосредственным поводом к началу полномасштабных антиправительственных акций стала публикация в официальном издании «Этталаат» статьи, направленной против деятельности имама Хомейни. 8–9 января 1978 в г. Куме, где шиитское духовенство играло особую роль, состоялись массовые демонстрации, в ходе которых звучали призывы ликвидировать шахский режим. Правительство пошло на жесткие меры: выступление было подавлено, несколько десятков манифестантов были убиты.

18-19 февраля 1978 г., на сороковой день после событий в Куме, начались волнения в Тебризе. Акция в центре иранского Азербайджана стала своеобразной моделью для аналогичных действий населения в других районах страны. В отличие от выступлений в Куме манифестация в Тебризе, в которой приняли участие более 100 тыс. человек, носила организованный характер. Движущей силой антиправительственных демонстраций стали молодые рабочие, недавно приехавшие из соседних деревень на строительство крупных промышленных объектов. Этот сегмент общества был прочно связан с религиозной традицией; именно представители нового пролетариата являлись активными посетителями городских мечетей, которые к тому времени играли роль центров оппозиционного движения. Траурная демонстрация постепенно переросла в столкновения с правительственными войсками, в результате которых сотни людей были убиты. Тебризское восстание послужило импульсом для новых акций протеста, которые к лету 1978 г. охватили все крупные города Ирана.

В начале сентября 1978 г. в центре Тегерана состоялись несколько антиправительственных манифестаций, приуроченных к празднику «Фитр». По всей стране в демонстрациях приняли участие более 4 миллионов человек. Многие иранцы присоединились к уличным акциям по прямому указанию Хомейни, находившегося за границей. Пятница, 8 сентября 1978 г., стала переломным днем в борьбе между властями и оппозиционным движением. Правительственные войска без предупреждения применили силу против демонстрантов. В ходе столкновений погибло до 5 тыс. человек. Столь беспощадная расправа вызвала колоссальное возмущение по всей стране и только увеличила число противников шахского режима. Следует одновременно отметить, что за исключением упомянутого события Мохаммед Реза Пехлеви практически не предпринимал решительных мер по борьбе с антимонархическим движением. Объясняется это двумя обстоятельствами. Во-первых, шах не имел желания сохранить существующий строй любой ценой, на что указывают его беседы с американскими военными[81]. Во-вторых, будучи к тому времени уже тяжело больным человеком, он не желал передавать сыну трон, залитый кровью.

Свержение династии Пехлеви стало возможным благодаря росту забастовочного движения, к которому присоединились служащие государственных учреждений. Решающий вклад в победу оппозиционных сил внесли рабочие нефтяной отрасли. С конца октября они начали проводить длительные забастовки, которые лишали режим главного источника его финансирования. Одновременность подобных акций протеста в разных секторах экономики обеспечивала их паралитическое воздействие на государственный аппарат. В целях умиротворения оппозиции шах назначил одного из руководителей либерального Национального фронта Ш. Бахтияра премьер-министром. Данная мера также была одобрена руководством США, которые рассчитывали внести раскол между светским и религиозным крыльями оппозиции. Это, однако, успеха не возымело: Бахтияр был исключен из Национального фронта.

Доминирование исламской составляющей антимонархического движения над светской было обусловлено целым рядом факторов. Во-первых, упоминавшееся выше подавление шахом светского инакомыслия способствовало монополизации оппозиционного дискурса шиитскими лидерами. Во-вторых, лозунги обеих политических группировок нередко были совершенно идентичны. И те и другие выступали против западного империализма – т. е. за избавление от иностранного влияния. И сторонники Хомейни, и члены левых организаций считали общественное неравенство, порождаемое развитием капиталистических отношений, очевидным злом, которое следует искоренить. Последователи Хомейни, делая акцент на социальном характере борьбы с режимом, представляли ее как противостояние между «обездоленными» (мустазафин) и «высокомерными» (мустакбаран). Однако светское и религиозное крылья оппозиции обладали отнюдь не равноценной социальной базой. Если различные идеологии западного происхождения имели сторонников главным образом среди интеллигенции, части студенчества и промышленных рабочих, то лозунги имама Хомейни находили живой отклик у крестьян, представителей нового пролетариата и базара, которые вместе составляли абсолютное большинство населения страны. Разумеется, в подобных условиях светские силы не могли открыто противопоставлять себя шиитскому духовенству и вынуждены были признать Хомейни лидером антишахского движения. В начале ноября лидер Национального фронта Карим Санджаби встретился с аятоллой в Париже, куда тот вынужден был перебраться после вынужденного отъезда из Ирака (Багдадаское правительство фактически изгнало его из страны по настоятельной просьбе шаха).

К началу января 1979 г. началось сильное брожение в армии и полиции – главной опоре монархии. Премьер-министр Бахтияр высказал пожелание, чтобы Мохаммед Реза в целях обеспечения личной безопасности и умиротворения общества покинул страну. 16 января шах вылетел из Тегерана в Египет, и больше не возвращался на родину. Народ с большим восторгом отреагировал на это событие. 1 февраля в Тегеран вернулся аятолла Хомейни, который немедленно объявил о нелегитимности кабинета Бахтияра и назначил сторонника умеренной исламизации общественно-политической жизни Мехди Базаргана главой временного революционного правительства. 10 февраля в столице вооруженные отряды восставших начали наступление на полицейские участки, к вечеру они захватили завод по производству автоматического оружия. 11 февраля столкновения между противниками шаха и его сторонниками из числа военнослужащих приняли особо ожесточенный характер. В критический момент противостояния Высший совет вооруженных сил объявил о нейтралитете армии в продолжающемся конфликте, не решившись на прямое столкновение с народом. Данное решение предопределило полный распад главной опоры шахского режима.

В результате вооруженного восстания 10–11 февраля 1979 г. иранская монархия была полностью ликвидирована. Верховная власть перешла к религиозно-политическим авторитетам и близким к ним светским деятелям. Новые руководители не имели четкого и единого мнения относительно устройства государства. Не вызывала сомнений лишь неизбежная исламизация системы управления страной. Это было связано со значительной ролью шиитского духовенства в революционных событиях в целом и огромной популярностью Хомейни в частности. В таких условиях некоторые более либеральные деятели вынуждены были согласиться с идеей аятоллы Хомейни о замене конституционной монархии республикой мусульманского толка, что дало им возможность войти в состав временного правительства. К числу таких политиков можно отнести уже упоминавшихся М. Базаргана и К. Санджаби. Они в значительной мере выражали интересы той части буржуазии, которая по тем или иным причинам была недовольна шахским режимом. Их деятельность была направлена на предотвращение полного распада существовавшей политической структуры и установление прагматических отношений с западными государствами, в т. ч. и с США. Для достижения этих целей они стремились нейтрализовать влияние наиболее радикальных религиозных лидеров, оказавшихся у власти. Однако Хомейни и его соратники целенаправленно работали над реализацией собственного плана, который по ряду ключевых вопросов имел принципиальные противоречия с замыслами либералов. В феврале 1979 г. Хомейни издал указ, обязывавший Базаргана провести общенациональный референдум о будущем государственном устройстве. На голосование выносился только один вопрос: «Согласны ли вы с образованием в Иране исламской республики?» Следует отметить, что ряд светских и религиозных деятелей выступали против подобной формулировки, предлагая такие названия, как «народно-демократическая республика» или «исламская демократическая республика». Тем не менее более 90 % принявших участие в плебисците положительно ответили на поставленный вопрос. Во многом это было связано с тем, что для большинства населения голосование за абстрактную «исламскую республику» стало своеобразным отвержением монархического прошлого.

После формального учреждения новой формы правления главной проблемой текущего момента стала разработка основного закона Ирана – конституции. Взгляды сторонников Хомейни и более умеренных участников революции на будущее государственное устройство находились в полном противоречии. Между этими полюсами развернулось противостояние, проявлявшееся как в форме идеологических дискуссий на страницах газет, так и в форме различных интриг и кровавых терактов.

Конечный успех Хомейни и его последователей в борьбе за власть был обусловлен относительным единством религиозного крыла революционного движения и разобщенностью светской его составляющей. Сторонники прозападного вектора развития не имели серьезной поддержки в обществе, так как вследствие политики шаха в глазах многих иранцев было дискредитировано само понятие «Запад». Левая часть политического спектра обладала большим влиянием, но была крайне разнородна. К ней можно отнести такие организации, как Туде и группировку с синкретической марксистско-исламской идеологией «Моджахеды народа». На первом этапе революции все эти силы поддержали Хомейни как «антиимпериалистического» лидера.

В условиях острого политического противостояния и давления со стороны организованного духовенства позиции правительства Базаргана были весьма непрочными. Формально власть переходного правительства ограничивалась Революционным советом, который в основном состоял из представителей духовенства, назначенных Хомейни. До принятия конституции этот орган фактически выполнял функции парламента. Руководил советом аятолла Бехешти – один из наиболее твердых сторонников укрепления влияния духовенства.

Разумеется, в первые постреволюционные месяцы в политической жизни страны главное место занимали вопросы формирования и юридического оформления базовых принципов функционирования институтов нового государства, а именно принятия новой конституции. Первый проект основного закона был разработан либеральными деятелями и опубликован в июне 1979 г. Согласно этому законопроекту, главная роль в политической системе страны отводилась парламенту, при этом за духовенством закреплялись лишь очень ограниченные контрольно-наблюдательные функции. Хомейни и его сторонники выразили крайнее неудовольствие такими планами оппонентов: он дал указание провести выборы в Совет экспертов, чьей основной задачей являлась разработка проекта конституции, отвечавшего воззрениям лидера революции. В условиях сильного политического давления многие умеренные политики отказались участвовать в выборах в совет, что привело к абсолютному доминированию в нем сторонников Хомейни, главным образом из числа духовенства. Они подготовили проект основного закона, полностью соответствовавшего букве и духу теоретических трудов революционного лидера.

Следует отметить, что далеко не все ведущие представители шиитского духовенства с энтузиазмом воспринимали теократическую модель управления государством. Среди несогласных с линией Хомейни наиболее заметной фигурой был великий аятолла Шариатмадари. С его точки зрения, исламское учение не допускало активного и прямого участие религиозных авторитетов в политических процессах. Шариатмадари неоднократно подвергал критике концепцию «велаят-е факих» и в целом негативно воспринимал факт принятия Хомейни титула «имам», который в сознании шиитов обычно ассоциировался с двенадцатым имамом Махди, пришествия которого верующие ждали в будущем. Сторонники великого аятоллы неоднократно вступали в прямое противостояние с последователями Хомейни, главным образом представленных выходцами из беднейших традиционных слоев общества. Тем не менее после острой политической борьбы Шариатмадари был дискредитирован своими связями с участниками антиправительственного заговора во главе с министром иностранных дел Готбзаде.

Борьба между ультрарелигиозным и либеральными крыльями революционного лагеря достигла своего апогея осенью 1979 г. 4 ноября студенты, называвшие себя «последователями линии имама», заняли здание американского посольства в Тегеране, взяв в заложники 52 сотрудника дипломатической миссии. Несмотря на то, что сам Хомейни не был инициатором данной акции, она позволила ему еще больше консолидировать власть и привлечь на свою сторону тех иранцев, которые со скепсисом смотрели на его стремления сосредоточить власть в руках узкой группы богословов. Антизападные настроения были настолько сильны в иранском обществе, что оно в целом позитивно восприняло известие о случившемся, хотя действия студентов, несомненно, являли собой вопиющее и беспрецедентное нарушение норм международного права. Глава переходного кабинета Базарган осудил захват заложников, а спустя два дня вступил в закулисные переговоры с советником президента США 3. Бжезинским. Сведения о встрече достаточно быстро проникли в иранскую печать, и правительство в полном составе вынуждено было подать в отставку. Это событие сильно облегчило задачу Хомейни. Совет экспертов смог в короткие сроки завершить свою работу и к концу осени 1979 г. представил окончательную редакцию текста конституции. 2–3 декабря под контролем Революционного совета и МВД был проведен всенародный плебисцит по принятию Основного закона. Согласно официальным данным, 99,5 % от общего числа принявших участие в голосовании поддержали проект конституции. Именно этот референдум формально закрепил факт перехода Ирана на новый этап исторического развития.

Новая конституция по всем ключевым вопросам соответствовала религиозно-полиическим воззрениям Хомейни. Юридическое оформление идей имама сделало государственный строй Ирана уникальным и не похожим на системы соседних мусульманских стран Ближнего Востока и тем более европейских держав. Главной особенностью конституции является сочетание институтов западного происхождения и политических конструкций, наличие которых позволяет говорить об элементах теократии. Так, с одной стороны, в документе декларируется принцип разделения властей на законодательную (всенародно избираемый парламент), исполнительную (правительство во главе с премьер-министром; с 1989 г. обязанности председателя Совета министров стал выполнять президент) и судебную. С другой стороны, ключевые государственные органы находятся под контролем духовного вождя – рахбара и наблюдательного совета (совета по охране конституции) из двенадцати богословов и правоведов. Они имеют право оценивать все принимаемые меджлисом законы на соответствие нормам ислама и возвращать их на доработку в том случае, если они находятся с ними в противоречии. Рахбар является верховным главнокомандующим, он утверждает в должности половину членов Наблюдательного совета, председателя Верховного суда и командующего всех родов войск.

Подобная дуалистичность характерна и для раздела конституции, посвященного правам и свободам граждан. Основной закон декларирует те же принципы, что и аналогичные документы европейских держав. Однако во многие параграфы вносится существенная оговорка о невозможности нарушения норм государственной религии при реализации провозглашаемых прав человека.

В конституции нашли отражение и резкие перемены во внешней политике, которые наступили вследствие революционных изменений. Статьи, посвященные основным принципам внешней политики, содержат на первый взгляд взаимоисключающие принципы. Так, статья 154 гласит: «Внешняя политика ИРИ основывается на отвержении всех форм угнетения в отношении себя и других, всемерном укреплении независимости страны и ее территориальной целостности, защите прав всех мусульман, неприсоединении к мировым сверхдержавам и поддержании мирных отношений со всеми неагрессивными государствами». Таким образом, в принципе допускается вмешательство в дела других стран с целью поддержки единоверцев. Статья 156 расширяет сферу потенциальной внешнеполитической активности ИРИ за пределы мусульманского мира: «Тщательно воздерживаясь от всех форм вмешательства во внутренние дела других стран, она (ИРИ. – Д. П.) оказывает поддержку справедливой борьбе угнетенных против угнетателей во всех частях земного шара». Столь размытые формулировки открывают широкий простор для произвольных трактовок статей конституции, что в принципе можно эффективно использовать при изменении политической конъюнктуры в стране и за рубежом. Разумеется, в первые послереволюционные годы внешняя политика Ирана формировалась прежде всего под влиянием идей Хомейни. Дж. Лимберт отмечает: «Хомейни, хотя и дает личные указания по ограниченному числу политических проблем, в таких вопросах, как ведение войны с Ираком, принципиальные решения принимаются исключительно Хомейни; перемирия, мира или смягчения иранской бескомпромиссной позиции нельзя ожидать до тех пор, пока не последует ясное и недвусмысленное одобрение рахбара».

Внешнеполитическая риторика революционных лидеров носила ярко выраженный антизападный характер и пользовалась популярностью в широких народных массах. Хомейни провозгласил лозунг: «Ни Восток, ни Запад, только ислам!» Неудивительно, что первой значимой акцией нового правительства стал разрыв дипломатических отношений с Израилем и визит лидера ООП Ясира Арафата в Тегеран. В целом внешнюю политику ИРИ на первом этапе ее существования можно охарактеризовать как попытку реализации радикальных идей Хомейни в мусульманском мире или хотя бы его части. Подобный волюнтаризм объяснялся тем, что пребывавшее в революционной эйфории новое руководство Ирана не имело никакого опыта государственного управления, не обладало способностью разделять радикальную риторику и прагматическое отстаивание интересов страны. Такие действия вели Иран к международной изоляции. «Исламская Республика проводила совершенно непоследовательную внешнюю политику, которая сбивала с толку другие государства и запутывала иностранных экспертов. Следуя заветам своего лидера, правительство неизменно отказывалось идти на какой-либо компромисс…»

Радикальная смена внешнеполитического курса Тегерана на первом этапе не только не способствовала решению проблем регионального и глобального характера, но и породила новые сложности во взаимоотношениях Ирана с ключевыми ближневосточными державами и странами Запада. Иранские государственные деятели провозглашали лозунг «экспорта исламской революции», причем на начальном этапе он зачастую понимался как установление в мусульманских странах режимов по образу и подобию ИРИ. Уже в 1979 г. аятолла Садек Рухани призывал к аннексии Бахрейна, если представители правящей там династии ал-Халифа не перейдут к «исламской форме правления». Аболь-Хасан Банисадр, будучи министром финансов и экономики, в одном из интервью заявил, что «арабские страны, такие как АбуДаби, Катар, Оман, Дубай, Кувейт и Саудовская Аравия в глазах Ирана представляют собой государства, не являющиеся независимыми». В 1980 г. Хомейни заявил: «В исламе нет национальных границ, исламская революция не имеет географических границ и будет продолжаться до полной победы угнетенных народов; пока ислам не победит во всем мире, борьба будет продолжаться». С точки зрения руководства ИРИ, первостепенными объектами этой борьбы должны были стать страны Персидского залива, где шииты составляли значительную часть населения (75 % в Бахрейне, 50 % в Омане, 35 % в Кувейте, около 30 % в ОАЭ), однако занимали отнюдь не лидирующее политическое положение. Однако самый непримиримый антагонизм возник в отношениях Тегерана и Багдада. Еще с первой половины XX в. между двумя странами периодически возникало напряжение, связанное с давними территориальными спорами, курдской проблемой (на территории обеих стран проживает многочисленное курдское население), волнениями среди арабов провинции Хузестан и различной геополитической ориентацией обоих режимов. После победы антимонархической революции к старым факторам нестабильности добавился новый: крайнее неприятие Хомейни светского правления баасистов в Багдаде во главе с президентом Саддамом Хусейном. Руководимая им партия Баас прямо декларировала принципы секулярного арабского национализма: «Национальные узы – это единственные узы, которые могут существовать в арабском государстве. Они нейтрализуют все религиозные, общинные, племенные, расовые или региональные различия». Вполне естественно, что, с точки зрения Хомейни, такой подход был совершенно еретическим.

В противостоянии с Ираком Тегеран рассчитывал на поддержку его шиитской общины, составлявшей большинство населения страны и недовольной своим положением при баасистах. В первой половине 1980 г. ряд высокопоставленных иранских чиновников и лично Хомейни призывали иракский народ к свержению «деспотического» режима. Когда градус противостояния достиг отметки кипения, Саддам Хусейн приступил к решительным действиям. Иракские войска разбомбили приграничный иранский город Касре-Ширин, а власти депортировали 15 тыс. иракских граждан иранского происхождения. В июне 1980 г. состоялся разрыв дипломатических отношений. 18 сентября 1980 г. Национальный совет Ирака принял решение о денонсации ирано-иракского договора 1975 г., по которому Багдад уступал своему восточному соседу акваторию реки Шатт-эль-Араб. В сентябре 1980 г. конфликт между двумя странами перерос в фазу открытого и полномасштабного вооруженного противостояния. 22 сентября 1980 г. иракская армия пересекла границу и вторглась на территорию Ирана.

Большинство исследователей сходится во мнении, что иранское руководство и лично Хомейни желали развязывания войны, воспринимая ее как органическую часть внутренней политики по сплочению общества вокруг себя. С одной стороны, они обращают внимание на ту эйфорию, которая захлестнула властную верхушку в Тегеране после победы революции. С другой стороны, внутри Ирана в 1980 г. политическая борьба все еще носила очень острый характер. Группировка радикалов во главе с аятоллой Мохаммадом Бехешти находилась в остром противостоянии со сторонниками президента Аболь-Хасана Банисадра, более тяготевшего к сотрудничеству с буржуазными либералами, чем с хомейнистами-клерикалами. Леворадикальные группировки, такие как ОПФИН («Организация партизан-фидаинов иранского народа») и «Моджахедине халк» («Моджахеды народа»), вели активную вооруженную борьбу против властей, совершая террористические акты по всей стране. В 1979 г. численность моджахединов составляла около 15 тыс. боевиков. О размахе борьбы свидетельствует то, что в результате организованных ими диверсий погибли генеральный секретарь Партии Исламской Республики (ПИР) аятолла Бехешти вместе с четырьмя министрами правительства (28 июня 1981 г.), президент Мохаммад-Али Раджаи с премьером Мохаммедом Реза Бахонаром (30 августа 1981 г.), генеральный прокурор, губернатор остана Гилян, предстоятели пятничных молитв в Тебризе, Ширазе, Кермане, Керманшахе и Йезде. В условиях такой внутренней нестабильности консолидация народных масс для борьбы с внешним врагом являлась едва ли не единственным шансом на спасение режима Исламской Республики. Недаром Хомейни возблагодарил Бога, когда узнал об иракском вторжении в Иран. Мехди Базарган впоследствии назвал войну «символом и движущей силой революции».

К середине 1988 г. США благодаря постоянному наращиванию собственного воинского контингента стали в военном отношении ведущей силой в регионе Персидского залива. Здесь у них находилась армада из 27 кораблей, а также несколько десятков кораблей их союзников. Американцы уничтожили несколько иранских нефтяных платформ, потопили 6 кораблей и быстроходных катеров. Характерно, что эти акции по времени совпали с операцией иракских вооруженных сил по освобождению острова Фао. 3 июля ракетой, выпущенной с американского крейсера «Винсеннес» был сбит пассажирский самолет авиакомпании «Иран Эйр», совершавший рейс из Бендер-Аббаса в Абу-Даби. На его борту находилось 298 человек, включая 117 женщин и детей. Возможная прямая конфронтация с США могла оказаться гибельной для истощенной длительной войной Исламской Республики. На июль 1988 г. Иран располагал активами не более чем на 5 млрд долларов, при том, что ежегодные военные расходы составляли около 8-10 млрд. В обществе зрело глухое недовольство затянувшимся противостоянием: число прибывших добровольцев за первое полугодие 1988 г. сократилось на треть по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Тактика наступления «большими волнами» также вызывала недовольство среди рядовых иранцев. К тому времени стало окончательно ясно, что большинство иракских арабов-шиитов не желают поддерживать идеи Хомейни. Продолжение иракского наступления открывало перспективы заключения мира на унизительных иракских условиях.

Сам Хомейни колебался между двумя группировками, сложившимися в религиозно-политическом руководстве страны. Часть во главе с председателем меджлиса Хашеми Рафсанджани призывала к окончанию войны, а часть выступала за продолжение противостояния как минимум до свержения С. Хусейна. Неудивительно, что еще за неделю до принятия резолюции 598 СБ ООН, призывавшей к перемирию, Хомейни призывал к продолжению войны с Ираком вплоть до полной победы и свержения «режима отступников» в Ираке.

В мае 1988 г. на парламентских выборах победила фракция аятоллы Али Акбара Мохташеми, представлявшего наиболее консервативное и негативно настроенное по отношению к Западу крыло сторонников Хомейни. Ради сохранения баланса сил Хомейни назначил умеренного аятоллу Хашеми Рафсанджани главнокомандующим вооруженными силами. По замечанию индийского журналиста Дилипа Хиро, этот шаг был направлен на «подавление всякого сопротивления перемирию, которое могло бы возникнуть в командовании КСИР. Рафсанджани использовал радикальную риторику, призывая вести священную войну в течение 20 лет, чтобы поставить “стражей” под свой полный контроль». В этом ему благоприятствовали два фактора. Во-первых, сильные поражения отрядов КСИР в боях за остров Фао и Шаламче нанесли удар по их репутации в глазах общественности. Во-вторых, результаты расследования, проведенного по указанию верховного главнокомандующего, вскрыли серьезные нарушении в системе снабжения фронта, допущенные представителями КСИР. Сверх того, Рафсанджани высказывал идею слияния Министерства обороны и Министерства по делам КСИР, однако колоссальное недовольство «стражей» вынудило его отказаться от первоначального замысла.

16–18 июля 1988 г., после продолжительной дискуссии между сторонниками продолжения военных действий и теми, кто выступал за немедленное прекращение огня, члены Высшего Совета обороны ИРИ единогласно приняли решение обратиться к Хомейни с просьбой принять без предварительных условий резолюцию 598 Совета Безопасности ООН, в которой содержалось требование к участникам конфликта немедленно прекратить боевые действия. Духовный лидер Ирана по радио сообщил народу о своем согласии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.