Реальная автономия Финляндии перед Крымской войной
Реальная автономия Финляндии перед Крымской войной
Исследования последних десятилетий ясно показали, что автономия Великого княжества Финляндского внутри Российской империи не основывалась на единой законодательной базе и ее логичной реализации{456}. Созданное в 1808 г. Великое княжество должно было — правда, по мысли его основателей, особенно Михаила Сперанского, — существовать в рамках широкой автономии. Тем не менее ее практическая реализация при изменившихся в период Отечественной войны реальных политических условиях была весьма ограниченной.
Правда, консервативный дух, присущий этому времени и обусловивший подозрительное отношение к любому изменению, не способствовал масштабному унификационному сближению финского общества с Россией, но на деле император, даже ориентируясь на унаследованную от Швеции конституцию, смог действенно внедрять автократический стиль в управление Финляндией. Прибегая к классической автократической уловке, правитель уклонялся от необходимости разгона сословного органа представительства (сейма), просто не созывая его, формально, таким образом, не нарушая законодательство. Правление осуществлялось через генерал-губернатора, который решал важнейшие дела, касавшиеся Великого княжества.
В период правления Николая I администрация не выказывала особенного доверия ни к финнам, ни к элите края — шведскому меньшинству. Шведов подозревали в «скандинавизме»[28] и желании вернуть Финляндию в лоно Швеции. Эти опасения возрастали все больше и больше сами собой, поскольку в начале XIX в. Швеция, претерпевшая серьезное обновление на либеральной основе, вновь становилась притягательным примером в атмосфере консервативного застоя, характерного для николаевского царствования. Финские политические движения подозревались в стремлении к социальному обновлению, т. е. в том, что они рассчитывали уменьшить социальную и политическую власть элиты (шведов). В 1850 г. даже запретили публикацию на финском языке любой литературы, кроме религиозной и экономической.
Сложившаяся к 1853 г. в мировой политике крайне невыгодная для России конъюнктура, приведшая ее к борьбе в одиночку против наиболее технологически развитых в те времена государств — Великобритании и Франции, стала неким «моментом истины», показав, какова была лояльность Финляндии и ее народов в час беды, который пробил для империи. И ответ на этот вызов неожиданно для российской власти оказался очень позитивным. Выступление Николая I в Хельсинки в начале войны, в 1853 г., показывает те чувства, которые он испытывал: с одной стороны, недоверие, а с другой — надежду, что в атмосфере, в которой партнеры совсем не понимали друг друга, произойдут изменения. Во время своего выступления в торжественном зале университета в присутствии финских высокопоставленных слушателей император драматически объявил, что Великобритания представляет угрозу всему мировому спокойствию, и выдержал после этого театральную паузу. Поскольку публика внезапно начала бурно аплодировать, царь вначале разгневанно посмотрел на слушателей, однако вскоре улыбнулся, осознав, что публика ничего не поняла из его речи на русском языке и решила, что он закончил выступление{457}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.