ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОЕ НАШЕСТВИЕ

ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОЕ НАШЕСТВИЕ

1. — Итоги домонгольского периода. 2. — Возникновение монголов и завоевание Китая. 3. — Битва на реке Калке. 4. — Улус Джучи. 5. — Татарское нашествие. 6. — Второе нашествие татар. 7. — Установление ига. 8. — Александр Невский и татары. 9. — Тверь и татары.

Прежде чем начинать обзор событий, связанных непосредственно с татаро-монгольским нашествием, подведем некоторые итоги развития России в домонгольский период.

К концу XII — началу XIII столетия огромная территория, заселенная некогда восточнославянскими племенами, от Северного Причерноморья на юге почти до берегов Балтики на севере не представляла собой единого государства. На том месте, где когда-то было единое государство Ярослава Мудрого, а потом конгломерат сравнительно небольших княжеств, налицо было несколько очень крупных государственных образований. Если идти от юга к северу, то мы увидим огромное Галицко-Волынское княжество (юго-запад Руси), затем сравнительно небольшое Киевское, дальше очень большое и все увеличивавшееся Владимиро-Суздальское княжество, рядом с ним небольшое Ростовское; на восток было выдвинуто Рязанское княжество, за которым на востоке уже не было земель русских в то время, и, наконец, Господин Великий Новгород, который княжеством в прямом смысле назвать нельзя. Там был приглашенный князь, но мы знаем, что власти княжеской там не существовало и поэтому нужно найти какой-то другой термин, чтобы определить это государственное образование. В советской историографии используют выражение «Новгородская боярская республика». Полагаю, что этот термин надо оставить на совести тех, кто его придумал. В данном случае надо просто говорить о Великом Новгороде. Новгородцы употребляли более почтительный титул — Господин Великий Новгород, имея в виду не город, а именно все свое государство.

Границы этих государственных образований не были четкими. Они были скорее традиционными и с незапамятных времен определялись теми территориями, где князь, княживший в столице этой земли, мог собирать дань. То есть эти границы устанавливались постепенно в процессе эволюции, в процессе договоров князей друг с другом, и здесь главную роль играли некие традиции. Какая-то территория тянулась к Киеву, какая-то — к Галичу. Если в конце концов Киев вошел в состав Галицкого княжества, то, естественно, и все земли, на которые претендовал Киев, отнесли тоже к Галичу.

Таким образом, мы видим, что к концу XII — началу XIII века феодальная раздробленность переживает качественно новый период: из мелких княжеств составляются все более и более крупные образования, {стр. 27} из которых выделяется практически четыре: Галич, Владимир, Новгород и Рязань. Совершенно очевидно, что они будут все больше и больше укреплять свою власть над соседними землями, и рано или поздно этот процесс, видимо, должен завершиться объединением. До этого еще было далеко, но я думаю, что процесс объединения уже был вполне объективным.

Что же касается взаимоотношений князей, которые княжили в этих государствах, то они были очень плохи, и хорошо, если Владимиро-Суздальские князья мало интересовались тем, что творится в Галиче, и наоборот. А вот, например, отношения владимирских князей с рязанскими были очень плохими, и вполне понятно почему: они были ближайшими соседями. Как когда-то великий князь киевский посылал своего сына княжить в Новогород, так теперь посылает своего старшего сына в Новгород владимирский князь — приблизительно на тех же условиях.

Почему центр политической жизни ушел из Киева? Обычно это объясняют тем, что-де новые торговые пути пролегли мимо Киева. Мне это объяснение представляется надуманным. Днепр до сих пор течет там, где тек и тысячу лет назад, а торговые пути пролегали чаще всего по течению рек. Речь, вероятно, идет о другом. За те 200, а то и 300 лет, в течение которых существовало в этих местах государство, произошло резкое увеличение плотности населения — не в Киевской земле, а в галицко-волынской и Владимиро-Суздальской. Это очень существенный фактор. Политическая жизнь на севере и на, юге имеет свои отличительные черты. В Киеве любой князь, который княжит, был человеком временным. Он княжил в свою очередь — как старший рода. Он умирал, и на его место никогда не приходил его сын. Исключение составляют сыновья Владимира Мономаха, но это было очень недолго.

На севере же мы видим традицию имен, где княжеский престол должен наследоваться по прямой линии — от отца к старшему сыну. Это тот принцип, который будет впоследствии осуществлен в Московском княжестве, а потом уже станет законным образом наследования в Московской Руси и вообще в России. Бесспорно одно: чтобы проводить этот принцип, князья должны иметь определенную социальную опору, и такой опорой являются горожане, а отнюдь не какое-то земельное боярство, которое скорее стоит в оппозиции князю. Примером тому — политическая история Галицко-Волынской Руси, где князь практически все время вынужден был бороться против собственных бояр. Свидетельствами о таких событиях наполнена Галицкая летопись. Но на севере это тоже имело место, и мы знаем, что Андрей Боголюбский был убит именно боярами. Тем не менее это был объективный, видимо, процесс, и рано или поздно это должно было привести к объединению всей русской территории на совершенно иных принципах. В тот момент, когда этот процесс проявился вполне отчетливо, и наступила пора татаро-монгольского нашествия.

Внешне история, или предыстория, нашествия татар на Русь, если иметь в виду собственно историю татаро-монголов, была следующей. В начале XIII века на курултае (съезде, собрании) представителей разных монгольских племен на реке Онон в Центральной Монголии общим вождем всех племен был избран Тимучин — известный нам Чингисхан. Строго говоря, его избрание было предопределено, потому что то племя, из которого он вышел, фактически уже покорило своих соседей. Возникло государство кочевников ярко выраженной феодальной структуры и со спецификой, присущей именно кочевому хозяйству. Жесточайшая дисциплина, присущая всем этим кочевым военным государствам, определила и его силу. Вскоре после объединения татары завоевывают Китай и устанавливают свое господство там, затем они во втором десятилетии XIII века обрушиваются на Среднюю Азию и уничтожают ее государства. А в 1223 году предпринимается разведывательный поход на Русь.

Сравнительно небольшое, тысяч в 50, татарское войско прошло через южное побережье Каспийского моря и Закавказье, по западному побережью Каспийского моря, разбило объединения народов Северного Кавказа, которые предпринимали попытки оказать сопротивление. Зимовка, видимо, проходит в Судаке, отсюда в 1223 году они идут к русским границам. Половцы разбиты, а половецкие ханы идут в Киев, предупреждая о страшной опасности, объясняя, что теперь, когда разгромлены силы половцев, будут разгромлены и русские силы, что нужно объединиться. Они преуспевают в своих переговорах, и начинается сбор огромного общерусского войска. Галицко-волынские, киевские князья, представители северо-восточных княжеств собираются и, спустившись ниже Киева по Днепру, вступают в пределы половецкой степи. Они идут навстречу врагу, и у берегов реки Калки происходит знаменитое сражение. Оно закончилось страшным разгромом русского войска, причины которого очень симптоматичны. Войска, которые привели сюда русские князья, по количеству не уступали татарским и даже превосходили их, как и по вооружению. Но взаимоотношения князей, руководивших войском, были ужасны. Киевский Мстислав не выносил галицко-волынских князей, союз с половцами был чисто формальным, единоначалия не было. И вот, как и полагалось удальцам, эти князья со своими дружинами вступают по очереди в бой, и пока сражается один, другой не приходит ему на помощь. И татары бьют эту огромную русскую рать по частям. Разбиты половцы — они смяли передовые полки Галицких князей. Те разбиты, вынуждены бежать, а в это время огромная рать киевского князя стоит в нескольких верстах от сражения и бездействует. После чего татары окружают киевлян на берегу Калки, и те несколько дней сражаются из полевого укрепленного лагеря, потом начинаются переговоры, татары обещают почетный, так сказать, плен и жизнь всем сдавшимся. Киевские дружины соглашаются, после чего часть пленников убита на месте, часть навсегда уведена в неволю, а все тяжелораненые, и в первую очередь князья, положены плашмя на землю, сверху на них положены доски, на которых сидят татары, пьют свои напитки и празднуют победу, наслаждаясь воплями и стонами погибающих пленников, задавленных их, как выражался Пушкин, задами: «И был раздавлен, как комар, задами тяжкими татар».

{стр. 28}

Эта история, страшная, бессмысленная, если хотите, преступная, очень показательна. Она — как бы последнее предупреждение для всех остальных русских князей: надо делать выводы. Очевидно, что начавшийся процесс объединения, централизации — объективный процесс, и надо его ускорять, потому что только так можно уцелеть.

Но битва проиграна, а те, кто успел убежать, вернулись домой и рассказывают всякие ужасы. Сохранились воспоминания о тех, кто погиб; в летописи все, что полагается, внесли и записали. В частности, в этой битве погиб ростовский витязь Алеша Попович с 70 богатырями — фигура, отнюдь не выдуманная Васнецовым и русскими былинами. И жизнь пошла по-старому: Бог дал — Бог взял.

А татары не пошли дальше. Они изведали силу русских войск, поняли, как они сражаются, поняли их тактику, вероятно, допросив хорошенько пленных, поняли и суть нестроений между русскими князьями, обусловивших их поражение. И татары уходят. Последующие 14 лет Русь ничего о них не слышит.

Татары действовали чрезвычайно планомерно. Их своеобразная идеология сводилась к следующему. Династия Чингисхана призвана править всем миром. Но Чингисхан до завоевания всего мира может и не дожить. У него много сыновей, и весь земной шар, все земли, о которых известно или будет известно, разделены на части — на улусы. И вот один улус, скажем, Китай, достается одному сыну, Средняя Азия и земли дальше на восток, в сторону Аравии — другому сыну, а Европа — Русские княжества и вся территория дальше на запад — это отходит к сыну, которого звали Джучи. Правда, это еще не завоевано — ничего, завоюем.

Не берусь судить, в какой мере повлияла здесь китайская философия, трактующая о величии поднебесной империи, может быть, тут что-то было позаимствовано и вульгаризировано — дело не в этом. Самое любопытное то, что Джучи до завоевания Руси не дожил. Сохранившиеся известия говорят следующее: после разгрома Средней Азии Джучи, не столь, видимо, кровожадный, как отец, или во всяком случае человек более практичный, однажды стал беседовать со своим окружением, со своей свитой о том, что его отец страшно кровожаден, но не это самое главное — зачем же уничтожать так много хороших городов? Так много пропадает всяческого добра во время кровавых штурмов, когда из трупов выкладывают штабели, когда убивают поголовно всех мужчин или всем беременным женщинам вспарывают животы, когда в Средней Азии разрушают плотину, чтобы затопить очередной город.

И вот Джучи, человек практичный, который вовсе не хочет, чтобы его будущее добро было уничтожено, говорит, что отца, вероятно, надо устранить, поскольку он не понимает требований жизни. В одной арабской хронике говорится о том, что Джучи планировал, как это сделать. Он обращается к своим придворным и говорит, что, вероятно, лучше всего это сделать на охоте. Понятно: охота — это времяпрепровождение татарских ханов в определенное время года, все несутся за степной дичью, мало ли кто свалился с коня или кого-то кто-то заколол кинжалом… Джучи не рассчитал только одного: в его свите есть люди, которые любят его отца больше, чем своего господина. Чингисхан был своевременно уведомлен о том, как далеко простираются замыслы его сынка, и принял свои меры. Джучи был убит — вполне возможно, что на охоте.

Самое любопытное, что его сына Бату дед не стал казнить, а, наоборот, воспитал и передал ему, вероятно, свои отвратительные качества. И вот этот-то Бату стал готовиться к походу на Русь и его осуществил.

14 лет, которые татары провели в Средней Азии, не были потрачены впустую. Арабские купцы, которые и до этого немало путешествовали по Руси, привозили ценнейшую информацию: о местоположении городов, об их укреплениях, о том, какое время года наиболее благоприятно для нападения на русские княжества. Они информировали татар, своих новых господ, о взаимоотношениях князей. Короче говоря, вся стратегическая информация была собрана, и вот осенью 1237 года начинается первый поход полчищ Батыя на Русь.

Первым княжеством, которое лежало на пути татар, была Рязань, самая восточная из всех русских земель. Они вошли в пределы Рязанского княжества, и рязанцы, узнав о том, чего от них требуют, отправились на переговоры. Во главе этой делегации ехал сын великого князя, который пытался договориться с татарами, но когда ему предложили фактически пойти в рабство, да еще отдать Батыю собственную жену, гордый рязанский князь отвечал, что сначала надо убить рязанца, а уж потом завладеть теми, кто останется в живых.

Он был тут же убит, и вместе с ним была перебита большая часть его свиты, а его дядька, пестун Апоница, успевший спрятаться, сумел выбраться из ставки Батыя, прискакал в Рязань и первым делом сообщил жене погибшего о том, что произошло. Княгиня, услышав страшную весть, бросилась из окна терема с младенцем сыном и разбилась насмерть.

Татары подходят к Рязани, Рязань пытается обороняться, но разве деревянные стены защитят от Батыевых полчищ? Город взят и разграблен, а население перерезано. В городе не остается ничего и никого, и современная Рязань стоит совсем на другом месте. Современная Рязань — это старинный Переяславль-Рязанский, а старая Рязань — это всего-навсего городище, где копаются археологи, и которое так и называется: городище Старая Рязань.

После этого татары идут в Коломну. Под Коломной разбито уже владимирское войско, которое не пришло на помощь рязанцам, несмотря на то, что Рязань просила о помощи. А из Коломны надо идти уже на Владимир. Уже зима, реки замерзают, и конница может свободно идти по льду.

Идут через Москву. Крохотный городок взят, несмотря на то, что там тоже пытались обороняться. После чего переход на Клязьму и по Клязьме — к Владимиру. И в феврале, 7 числа, татары у стен {стр. 29} Владимира. Во Владимире мало войск, потому что большая часть их погибла под Коломной, остатки — на берегах реки Сити с князем Юрием Всеволодовичем, который там пытается собрать какие-то силы. Часть татар идет на Суздаль, Суздаль взят и разграблен, а дальше — быстрый яростный штурм Владимира, и по остаткам стены, которая была пробита рядом с Золотыми воротами, они врываются в город. Защитники отступают в пещерный город, но выбиты и оттуда. Последним актом в этой драме является то, что произошло в Успенском соборе — в том соборе, где стояла Владимирская икона Божией Матери. Там собрались женщины, духовенство, епископ Митрофан. Все они либо задыхаются в дыму, либо сожжены, либо порублены — этого уже никто не узнает. Все они погибли в соборе. Владимир разграблен. Татары идут дальше, захватывая крупные и мелкие города, доходят до Твери. Тверь разбита. Тогда они предпринимают поход на Новгород. Новгород, и северная столица (может быть, богатейший город древней Руси) должна разделить участь остальных русских городов.

Но здесь вступает в действие природный фактор: идет весна. Огромные полутораметровые снега начинают таять, лед перестает держать, и татарская конница тонет в бесконечных болотах, которые окружают город. Они не могут двигаться, тем более что начинается, естественно, лютая бескормица, потому что в таких местах ничего съестного для лошадей нет.

И вот татары поворачивают на юг, и в 1238 году крайней южной точкой их продвижения является Козельск. Крохотный городок героически сражается, несколько недель отбивает атаки, приступы, потом, по некоторым известиям, часть рати выходит на вылазку и погибает уже за стенами города. Татары все-таки врываются в город, горожане режутся с ними на ножах и погибают все до единого. Летопись говорит о том, что малолетний князь козельский не был найден — потонул в крови. Зная нравы татар, можно сказать, что это похоже на правду.

Так заканчивается первый поход на Русь. После этого татары уходят. Видимо, этот поход дался им дорогой ценой. Надо перегруппировать силы и отдохнуть, завоевание южной и юго-западной Руси тоже потребует колоссальных усилий, а кроме того, надо идти еще дальше — в Европу.

И вот следующий такой небольшой вылазкой татар является экспедиция под Муром и в Чернигов. Чернигов недалеко от Киева, он разграблен, а в 1240 году, опять осенью, татары у Киева. Огромный 100-тысячный город обложен был так, пишет летописец, что из-за скрипа татарских телег не слышно было голосов на стенах города. И вот на Николин день, в декабре, Киев взят. О масштабах резни в Киеве можно говорить на основании не только летописи (которая, кстати, об этом очень глухо сообщает, потому что, видимо, свидетелей осталось мало), но и археологических раскопок. В Киеве, как и в любом другом крупном городе, часто производят какие-то земляные работы, ремонтируют канализацию или прокладывают теплотрассы, и на протяжении многих лет здесь находили места схваток древних киевлян с татарами. Бесконечное количество скелетов в таких позах, в таких местах и с такими нарушениями, что можно догадываться о том, что там творилось. Подобные раскопки были только на Бородинском поле, где тоже, как мы знаем, происходило совершенно чудовищное побоище.

Дальше наступает черед Галицкого княжества Руси, которое также разбито. Несколько городов уцелели. У Даниила Галицкого было несколько городов с каменными стенами, построенными по последнему слову фортификационной техники, на высоких холмах, окруженных неприступными скалами или обрывами рек, и татары эти несколько городов взять не смогли. Потом все равно они должны были открыть свои ворота для татар, но не в процессе штурма.

А затем, пройдя огнем и мечом по цветущему государству, татары устремились в Западную Европу: Чехия, Венгрия и Сербия. Они доходят до Адриатики. И уже в нескольких переходах маячит Триест, откуда начинается северная Италия. Известие о приближающейся грозе будоражат всю Италию, там уже готовятся к бегству. Но татары поворачивают обратно. Дальше эта волна не покатилась, она уже обессилела. Спасителем Европы от этого кошмара явилась Русь, которая, вся легла под этой страшной волной, но вместе с тем и обессилила эту волну, обескровила ее.

На обратном пути татары продолжают грабежи и насилия, но, оставляя повсюду небольшие гарнизоны, возвращаются в свои степи — они кочевники. Лес, ущелья, горы — это все не для них.

И вот в низовьях Волги возникает столица новой империи, которая получает название Сарай-бату. Эта столица — не город в нашем понимании. Это, скорее, место, где в зимний период татары находятся постоянно, потому что летом они кочуют.

Когда рассказывают об этих событиях, то почему-то говорят, что тут же и было установлено татарское иго. Но это не так: одно дело — разгром военный, а другое — установление нового порядка. Здесь нужно четко понимать, что иго устанавливается с того момента, когда татары проводят перепись, или, как говорили наши предки, число. Это уже вторая половина 40-х годов и 50-е годы. Число — это перепись населения, с тем чтобы определить точные размеры дани.

Единственный не разграбленный город — Новгород. Но татары приезжают и туда, и Александр Невский делает все, чтобы новгородцы не накинулись на татарских численников и чтобы число было проведено. Бесстрашный витязь, великий полководец делает все, чтобы спасти город. И здесь он оказывается еще и великим дипломатом. Пускай Новгород будет платить, но он останется живым — так нужно не только новгородцам, но всей России.

И вот после того, как произведена перепись, начинается сбор дани. Для этого посылают баскаков, т. е. чиновников, которые приезжают в города и, живя там постоянно, собирают дань. Если кто-то не уплачивает положенную норму, начинаются конфискации. Конфискуют скот, могут спалить жилище, могут {стр. 30} увести жену, детей, тебя самого, могут быть казни — короче говоря, все делается по-татарски. Ну а татарская дисциплина всем известна: если убежал в бою один человек, то убивают целый десяток, если убежало десять человек — вырезали сотню, в которую входил десяток.

Баскачество существует тем не менее сравнительно недолго. Я думаю, что оно и не могло существовать долго, потому что баскак — чиновник, если он начинает свирепствовать, то его убьют рано или поздно и остатки горожан убегут. И такое, видимо, бывало. Если же он начнет брать взятки, то его, естественно, убьют по приказу хана. Таким образом, эта форма сбора дани оказывается чрезвычайно невыгодной. Этим обстоятельством и воспользовались русские князья, которые вынуждены ездить к хану. Они его подданные, они испрашивают ярлыки на свои княжения, они начинают свой, казалось бы, малопривлекательный торг: о том, кто станет самым главным князем на Руси, кто будет великим князем Владимирским (не Киевским: от Киева ничего не осталось, его разграбили в 40-м году, потом было еще несколько нашествий, и наконец в конце XIII века его в последний раз сожгли, после чего в течение нескольких десятилетий стояла обгорелая София и лепилось к берегам Днепра несколько мазанок. Цвели вишни по весне, а города не было).

И вот на северо-восточной Руси происходит процесс, казалось бы, странный, несколько хаотический. Русские князья спорят, они ссорятся. Но дело в том, что русский человек в своем сознании — подданный своего князя, а не Батыя. А раз так, то князю виднее. Здесь русские северные князья, вероятно, интуитивно понимают, что они на верном пути. И когда они гарантируют сбор дани и своевременное представление ее в ставку Батыя, татар это вполне устраивает. Стратегическая инициатива переходит из рук татар в руки князей северо-восточной Руси.

Процесс это очень болезненный. Немало князей погибнет в Орде. Одни будут казнены прямо там, другие погибнут от отравы, третьи — в результате доносов князей-конкурентов. Но этот процесс, который внешне выглядит как отвратительная тяжба перед лицом хана о своих владениях, на самом деле — очень активная политика. Русские князья покупали у татар право распоряжаться у себя самостоятельно. И эта политика в конечном итоге спасла Русь.

Не буду подробно останавливаться на общеизвестных событиях, связанных с Невской битвой и с Ледовым побоищем. Достаточно сказать, что Запад проявил себя так, как он проявлял себя на протяжении всей русской истории, то есть, в то время когда нас, нашу страну душили татары и когда Русь ложилась костьми, фактически спасая Запад от татар, там объявляли крестовый поход на Русь, чтобы «схизматиков» наконец привести в истинную веру. Потому что и Невская битва, и события на Чудском озере — это именно проявления нового крестового похода. С этим фактом спорить невозможно. Александр Невский, величайший русский полководец, святой, блистательно показал, что может русский человек. Если на берегах Невы он с одной своей дружиной сбросил в воду шведских искателей приключений, то на льду Чудского озера дружины многих северных князей, новгородское ополчение рассчитались с тевтонскими ордами и показали, что введение католичества у нас — вещь крайне сложная и невыгодная. Но вот этот князь, который и с новгородцами-то обращался очень сурово (новгородцы, как известно, его прогоняли, а потом валялись в ногах у него в Переяславле, упрашивая вернуться, а он отказывался), — этот князь вдруг не дает в обиду татарских численников и запрещает новгородцам свернуть им шею. А потом, в 1263 году, совершает последнюю свою поездку в Орду и свой третий великий подвиг, о котором у нас почему-то никогда не вспоминают, а этот подвиг, может быть, еще более значим, чем то, что он совершил на берегах Невы и на Чудском озере.

Он добивается от татарского хана освобождения всех русских мужчин от обязанности служить в татарском войске и принимать участие в войнах, которые ведут татары в других государствах. Ведь татары смотрели на всю Россию, на русское население как на своих подданных. А раз так, значит, все были обязаны на общих основаниях служить в татарской армии. Из всех повинностей эта была самая страшная. Так вот, Александр Невский добился того, что этот обычай не стал применяться к русскому населению. А на обратном пути, в Городце на Волге, он умер при очень странных обстоятельствах — возможно, он был отравлен. Когда-то его отец после путешествия в далекий Каракорум тоже вернулся тяжело больной, и болезнь его носила такой характер, что современные специалисты-химики могли бы говорить, вероятно, об очень медленно действующем яде растительного происхождения. Татары умели сводить счеты с теми, кто им был страшен или неугоден.

И вот оказывается, что Александр Невский, святой, полководец, человек, которого немыслимо даже на мгновение заподозрить в каких-то личных интересах, в отношении татар вел политику иную, чем в отношении тех же немцев или шведов. Он реально смотрел на вещи. Он мог вывести все новгородское ополчение, дружины свои, своего отца и своих братьев, но это привело бы к тому, что они все равно все бы погибли. Время борьбы еще не наступило, и следовательно, надо было менять политику, нужно было дать возможность сохраниться государственности русской на любых условиях. Нужно было воспользоваться той слабостью, которую выказали татары в вопросах сбора дани. Нужно было использовать фактическую свободу Русской Церкви, потому что татары были веротерпимы, они в это время еще язычники, а не мусульмане. Они уничтожали духовенство во время войны, как и любых других жителей, но в мирное время они, по своим обычаям, не грабили Церковь. Логика их была проста: если какому-то богу поклоняется так много народа, то с этим богом портить отношения не следует — типичная языческая психология. Когда-то так поступали римляне, которые в свой Пантеон включали абсолютно всех богов тех народов, которые они завоевывали. Поэтому в конце концов римский Пантеон стал напоминать {стр. 31} какой-то невероятный интернационал. Римляне же, принося жертвы этим божествам, говорили: «Неизвестно, поможет ли это, но, безусловно, не повредит».

Мне иногда кажется, что именно в то время сформировалась мысль о том, что военная борьба с татарами должна быть отложена, что надо выживать, что то наше качество, которое иногда является национальной добродетелью, а иногда пороком — терпение — нужно использовать. Нужно восстановить хоть как-то эти разоренные города, нужно сохранить веру, нужно позаботиться о пленниках, которые живут в Орде, — и вскоре, в конце XIII века, будет открыта в Сарае русская епархия.

Естественно, сарайские епископы занимались не только духовным окормлением пленных, фактически это была узаконенная резидентура, и поэтому когда с конца XIII столетия русские князья начнут регулярно ездить в Орду за ярлыками, они будут иметь всю необходимую информацию именно через представителей Русской Церкви. Кончится тем, что Иван Калита перед очередной поездкой в Орду еще сидя в Москве будет знать, кому из приближенных очередного хана что нужно привезти, т. е., попросту, какая взятка потребуется. Период этот нельзя назвать героическим. Часто на Руси именно самая необходимая работа идет медленно и внешне не имеет никакого эффектного обрамления. Она движется подспудно, внешне порой выглядя крайне непрезентабельно, порождая массу нареканий. Но русский народ — это бегун на длинные дистанции, нужно силы рассчитать очень надолго, потому что короткая вспышка ни к чему не приведет. Постепенно эта мысль становится, видимо, общей. Ведь, в сущности, та борьба, которая будет вестись между московскими князьями и тверскими, будет фактически борьбой двух политик, двух позиций. Политики, начало которой положил Александр Невский, и политики старой, периода феодальной раздробленности, когда мы, князья-удальцы, молодцы, ляжем костьми, но не посрамим веру православную.

Тверь, видимо, жила старыми традициями. Москва — новый город, новый центр — имела новые традиции. Можно сказать, что она родила новую политику, которая оказалась гораздо более дальновидной, более серьезной. А потом, конечно, было необходимо время для того, чтобы заново накопить силы.

Люди, которые испытали татарский погром, могли воспитать своих детей только так: сиди тихо, а то татарин придет. Эти дети не могли стать полноценными людьми. А татары еще собирали дань, значит, и следующее поколение было пуганое, и еще одно поколение было пуганое… А в 1327 году великим князем стал Иван Калита, и наступил мир на русской земле на целых 40 лет и тишина великая. На 40 лет — никаких татар. И народились новые поколения, которым прп слове «татарин» хотелось взяться за топор, за меч, и впоследствии эти уже освободившиеся от всяких страхов люди вышли на Куликово поле. Процесс постепенного освобождения от этого ужаса, восстановления нормальной психологии занял почти 140 лет.

И вот, сравнивая эти две эпохи — XIII век и нынешнюю, приходишь к выводу, что иго большевиков, может быть, было страшнее, чем иго татар: те хотя бы не трогали Церковь, не обращали насильно в мусульманство или язычество или принудительно — в атеизм. Хотя бы в этом отношении человек оставался самим собой. А здесь искалечена была огромная масса людей — 200 с лишним миллионов человек, и, конечно, освободиться от этого можно не сразу и не в одном поколении.

Так вот, на ваших глазах произошло то, что происходило во второй половине XIII — начале XIV века: достаточно было объявить, что состоять в партии не обязательно, как все стали партийные билеты выбрасывать. И вдруг стали восстанавливаться храмы, и вдруг у нас появились наши иконы, наши святыни. Их очень мало — сколько было уничтожено! Но ведь и татары уничтожили. Возникли новые святыни, возникли новые иконы, новые храмы, народились новые люди. Вот этот процесс — он нормальный, естественный, и он опять воссоздал нашу страну. И когда сейчас говорят о том, что все погибло, что сокращается объем производства, что у нас гиперинфляция, что у нас проворовалось все правительство… Я думаю, это совершенно естественный процесс. Не все сразу.

Иван Калита знал, сколько надо собрать дани для татар. Но собирал-то он больше. Он ведь грабил собственное население, а излишки складывал в казну, у себя, в подвалах кремлевских. И занимался этим 15 лет своего правления и еще раньше лет 15, пока правил его старший брат, Юрий Московский. Тот был часто в отъезде, так что заправлял всем Иван Калита. Награбил он очень много. И деньги эти сумел сохранить и передал в наследство своему сыну — вот какой был скупердяй. А сын его, Семен Гордый, ездил в Орду и там был тише воды и ниже травы. А приезжая обратно, опять из трудового народа выжимал все соки. И опять складывал, складывал, складывал… И вот уже племянник Семена Гордого (Семен Гордый умер, умерли его дети, и наследовал все его брат, человек крайне незначительный), этот мальчишка, Дмитрий Донской, использовал все то, что те накопили. Так что, я думаю, все, что происходит сейчас, нужно воспринимать не столь трагически. Современные процессы могут вам дать хоть немножко почувствовать все, что происходило тогда, хотя тогда, может быть, все было куда страшней, чем сегодня. Потому что когда установилось татарское иго, нападения на русские города продолжались 50–60 лет. Последний набег на Владимир зафиксирован в XIV столетии, а не в XIII. Киев был уничтожен и никогда не восстановился в прежнем своем значении. Киевское княжество обезлюдело, и туда пришли литовцы, и возникло там Великое Литовское княжество, из-за чего практически навсегда утратилось единство юго-западной и северо-восточной Руси. Это был процесс страшный, длинный, очень кровавый.

И только некоторые князья могли понять, скорее интуитивно, как надо действовать в этих условиях. Первым таким князем был Александр Невский, который фактически сам повел политику не то что замирения с Ордой, но покорности Орде. Думаю, что русские князья ненавидели Орду всеми силами своей души. Но — молчали. Известно, что Иван Калита был очень молчалив. И очень набожен. Я думаю, что {стр. 32} эта набожность была отнюдь не проформой, а человек этот, на душе у которого было много грехов, молился потому, что это давало ему силы молчать, нести бремя власти (есть такой роман, по-моему, талантливо написанный, потому что он действительно показывает психологию этого князя).

Вот что надо знать о татарском нашествии.

Что вам необходимо прочитать? Берите хрестоматии по древнерусской литературе — любые. И я на экзамене буду требовать, чтобы вы могли текстуально мне продемонстрировать ваши знания. «Повесть о разорении Рязани Батыем» есть в любой хрестоматии. Я люблю пользоваться «Памятниками литературы древней Руси» [13], но этот текст везде каноничен, во всех хрестоматиях печатается один и тот же перевод. Если вы воспользуетесь этим изданием, то тут надо прочитать следующее: «Слово о погибели русской земли», «Летописные повести о монголо-татарском нашествии» — здесь Лаврентьевская летопись, Ипатьевская и так называемый Тверской сборник. Этот том удобно использовать потому, что здесь приведены все летописные тексты о татарском нашествии. В обычных хрестоматиях по литературе этого нет. Я бы рекомендовал всем прочитать «Легенду о граде Китеже» — замечательно красивая и печальная вещь. Очень интересная, где очень любопытно отразились реальные события, в частности битва на реке Сити. «Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора» — это очень короткое житие, но здесь оно печатается по самым древним спискам. Галицко-Волынская летопись. И, конечно, житие Александра Невского. Помимо того, что это потрясающая, на мой взгляд, литература, это и очень наглядная история. Дело в том, что все эти произведения писались практически сразу после описываемых событий, со слов очевидцев, а может быть, и теми, кто непосредственно участвовал в событиях. Естественно, что тем, кто будет пользоваться этим изданием, необходимо посмотреть и комментарии (это 3-й том «Памятники литературы древней Руси. XIII век»). У С. Ф. Платонова о татаро-монгольском нашествии написано очень мало.