23 марта
23 марта
Никого не было на маленьком вокзале. Даже единственный носильщик и тот ушел в бар пропустить стаканчик. Курьерский поезд стоит здесь одну минуту и большей частью зря. Фрау Марта взялась нести чемодан. И даже Фейхтвангер протянул к нему руку. Это было уже слишком.
– Умоляю вас, оставьте! Я понесу сам.
– Пустяки, он у вас совсем легкий. Очень милый чемодан. Беленький.
– Он очень недорогой. Имитация свиной кожи. Такой же из свиной кожи стоит в четыре раза дороже, но, по существу, разницы никакой. Все-таки дайте, я понесу сам.
– Нет, не отдам. Он легкий, как перышко. Ведь я спортсменка. Мы плохо вас принимали, признайтесь. Как глупо, что мы отпустили кухарку именно перед вашим приездом! Воображаю, что вы думаете о моей стряпне!
Она была очень красива, высокая, бронзовая, в белом полукостюме, в купальных туфлях.
– Вы лучшая в мире кухарка и лучший шофер. Эти дни были для меня раем. Это я должен извиниться, что помешал. Во сколько страниц «Иосифа» обошелся вам мой визит?
– В семнадцать. Не обижайтесь. Я так же честно скажу вам, что очень рад этим двум дням. Они меня встряхнули. Веселее писать о развалинах иерусалимской крепости, зная, что в наши дни люди штурмуют стены фашистского Аль-Касара.
– Они еще не заработали себе «стенного венца»
– Он будет у вас у всех. Мне иногда становится завидно, и невтерпеж сидеть в этом тихом литературном гнезде…
– Наивная зависть артиллериста к пехоте. Из своей укрытой батареи он стреляет дальше и сильнее, чем десять стрелков со своими винтовками.
– Успех боя решает все-таки пехота и не… и не библиотечная пушка. Вот идет поезд. Он опоздал на две минуты тридцать секунд. И еще двадцать секунд, пока он остановятся. Счастливого пути! Очень вам благодарен!
– Это вам спасибо!
Фейхтвангеры были видны еще один миг. Я остался с проводником в пустом вагоне.
– У вас билет до Эндейи. Вы едете в Бургос?
– О нет! В Бильбао.
– Это у кого – у правительственных или у националистов?
– У правительственных.
– Тут все больше едут в Бургос. Этот поезд идет из Италии. Но, конечно, можно ехать и в другое место. Каждый едет куда ему нужно. На то, собственно, и существуют железные дороги.
Кондукторская философия… Ладно, послезавтра я буду в Бильбао.
Перпиньян застыл и онемел в знойной истоме. Старожилы дремлют с открытыми глазами на террасах провинциальных баров. Ослы и мулы медленно тянут тяжелые повозки. Рынок благоухает горами овощей, фруктов, мяса, рыбы. Верно ли вообще, что рядом где-то есть война, голод, смерть?
Но на днях эскадрилья итальянских самолетов прилетела сюда. Она бомбардировала Сербер, сорок пять километров отсюда. Были разрушены дома, убиты и ранены люди, граждане Французской республики, убиты и ранены иноземными, итальянскими, военными летчиками.
Из Перпиньяна в Сербер приехали районный прокурор с помощником. Они обошли все разрушения, присутствовали на похоронах погибших от взрывов, беседовали с ранеными и с очевидцами. После этого перпиньянский прокурор начал следствие против неизвестного, бомбардировавшего Сербер.
«Неизвестные» очень чувствуются на крайнем юге Франции, Еще недавно эти места считались глубоким тылом Франции в случае войны. Теперь здесь реют крыльями «неизвестные».
Франко-испанская граница растянулась примерно на пятьсот километров. Она начинается здесь, вблизи Перпиньяна, у морского берега, взбирается к крохотной республике Андорра, переходит в снеговые вершины Пиренеев Восточных и Пиренеев Больших, сбегает зелеными откосами Малых Пиренеев.
Граница мира и войны, мягкой тишины и орудийного грохота. Посредине она разделяется. Восточная половина принадлежит испанскому правительству, западная – в руках у мятежников.
Вот здесь, на середине, дремлет уютный городок Тарб. Среди ярких цветов и знаменитых местных вин, в старом, но отлично сохранившемся замке, расположился датский полковник Лунн, начальник международного контрольного кордона.
Настоящий, большой штаб, по крайней мере с виду: военные карты, схемы, машинистки, ординарцы, телефонный коммутатор, срочные разговоры с Лондоном, Парижем, Женевой, с пограничными пунктами и полевыми жандармериями. Сам полковник Лунн приветлив, но строг, любезен с журналистами, но преисполнен важности и ответственности своей задачи. В его распоряжении сто пятьдесят офицеров из пятнадцати европейских армий, – когда и кому с наполеоновских времен доводилось руководить таким военным созвездием!
Полковник разъясняет, он разделил всю франко-испанскую границу на пять участков: Перпиньян, Фуа, Сен-Годен, Тарб и По. Начальниками участков назначил шведского, норвежского, финского, латвийского и голландского офицеров. Им подчинены остальные военные контролеры, которые, в свою очередь, наблюдают за пограничной стражей. Работа очень трудная и, конечно, не целиком удается. Без сомнения, считает полковник, отдельные лица, добровольцы, могут ночью перебраться – и с оружием – в Испанию. Но переход больших групп, переправа транспортов оружия – нет, полковник считает это сейчас невозможным.
Верны ли заявления многих южнофранцузских газет, что в западной части, против мятежного лагеря, граница охраняется и контролируется менее строго, а в восточной, правительственной части более зорко?
Полковник отрицает такую возможность. Конечно, трудно уравнять и даже уточнить квалификацию и работоспособность господ офицеров разных стран, находящихся на разных пунктах контроля. Но полковник ручается, что контроль проводится точно в соответствии с позицией Лондонского комитета… Видимо, соблюдая лондонский же стиль, господин Лунн именует фашистских мятежников «испанскими националистами».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.