13 марта
13 марта
Проливной дождь весь день. Тучи низко прикрывают долины и ущелья, неба не видать. Земля размокла и раскисла, люди промокли насквозь, до нитки. Все укутаны в одеяла, но сами одеяла – это огромные губки, полные воды.
Три дня по колено в грязи, почти совсем без горячей пищи, без сухого ночлега. Но никогда за много месяцев я не видел республиканские части в таком одушевлении.
Что творится, что творится! Боюсь сказать, боюсь выговорить, но ведь это победа!
Честное слово, победа!
За селением Ториха по дороге, навстречу, движется процессия довольно необычного вида. Республиканские танки, идущие к своей базе на заправку, хозяйственно волокут на буксире новенькие пушки разных калибров и систем. Тут и тяжелые «Виккерсы», и средних размеров противотанковые орудия, и легкие пехотные пушечки. На всем этом добре свежие итальянские надписи.
Дальше волокут восемь легких танков. На них, развалившись в независимой позе, как будто они всю жизнь только и брали в плен итальянские танки, лежат и курят сигареты мадридские ребята.
Три километра дальше, влево от дороги, деревня Трихуэке. Она час назад захвачена республиканцами. В деревне еще идет ружейная стрельба – солдаты выбивают из погребов попрятавшихся фашистов. То там, то здесь раздается отчаянный вопль, и наверх с поднятыми руками выходит смертельно бледная личность в новенькой форме, со значком савойской королевской династии на рукаве. <…>
На маленькой площади в Трихуэке собирается целая толпа жестикулирующих людей. В этот момент, останавливая совершенно взмыленную мотоциклетку, связист передает командиру, что над лесом, в расположении республиканской бригады, сбиты три истребителя «Фиат». Командир-республиканец кричит:
– Долой фашизм!
Вслед за ним целый хор солдат в итальянской форме восклицает перед микрофоном:
– Абассо иль фачизмо! (Долой фашизм!)
Вряд ли ожидал Муссолини именно такого эффекта от своей военной экспедиции в Испанию.
Вечер. Темнота еще больше сгустилась. Дождь. Фашисты держат дорогу под артиллерийским и пулеметным огнем. Они прикрывают отступление. Эх, еще бы один батальончик, только один, последний, – сколько войск можно было бы сейчас взять в плен при преследовании!
Генерал де Пабло сознает это, он носится взад и вперед, рыщет, ищет, что бы такое еще раздобыть и бросить вперед. Но войск больше нет, все израсходовано до капли. Бойцы на пределе сил; вымокшие, усталые, они в этот час уже не реагируют ни на отступление противника, ни на добычу, ни на что.
Вместе с сербом Кириллом мы шагаем вперед, рядом с танками, почти до самого следующего перекрестка дорог. Днем это значило бы просто идти на расположение противника, сейчас, в этой мерзкой дождевой мгле, нас вряд ли кто видит. Огонь усиливается. Надо бы лечь, да неохота еще раз ложиться в воду, в грязь.
По шоссе из Бриуэги унылым караваном движутся итальянские машины. Эх, прямо перед носом! Мы видим слепящий свет фар, глухо доносятся голоса итальянцев. Жаль, голыми руками не возьмешь. Танки дают очередь – на шоссе паника, фонари тухнут, крики, вопли, машины пятятся назад.
Де Пабло большой, рослой тенью возникает около нас.
– Куда вы залезли?! Здесь небронированным пешеходам гулять возбраняется!
Он разъярен. Ничего не удалось выцарапать, хотя бы для коротенькой дополнительной атаки. Все изнемогли, сидят и лежат в Трихуэке без задних ног. Сказывается слабая выносливость неопытных частей, даже в наступлении, при преследовании врага. Де Пабло говорит о том, что в благовоспитанных армиях солдат спортивно тренируют. Но сам он уже еле стоит от усталости. Ничего не попишешь, надо добраться до машин и подремать в них, пока не рассветет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.