Сербская государственность в начале XXI в.

Сербская государственность в начале XXI в.

О первых годах XXI в. можно говорить как о самостоятельном этапе в развитии сербской государственности, поскольку начало века почти совпало с очередным крупным поворотом в сербской истории. Как уже отмечалось, 5 октября 2000 г. от власти был отстранен президент Союзной Республики Югославии и главное действующее лицо сербской истории 90-х годов прошлого века Слободан Милошевич. Одновременно «октябрьская революция» стала для Сербии и завершением длительного процесса расставания с коммунистическим прошлым.

Правление Милошевича завершилось полным крахом. Ему не только не удалось решить задачи переходного периода – такие задачи он даже не ставил. Но ему не удалось сначала сохранить Югославию, став своего рода новым Тито, а затем объединить по возможности всех сербов в одном государстве, решив тем самым возродившийся в конце прошлого века сербский вопрос.

В результате сербский народ, во-первых, на десятилетие отстал от своих соседей в проведении необходимых преобразований, а скорее всего – еще больше, если учитывать ущерб, причиненный санкциями и прямой агрессией НАТО в 1994–1995 гг. против Республики Сербской в Боснии и в 1999 г. против Союзной Республики Югославии. Во-вторых, к началу XXI в. сербская государственность существовала фактически в трех формах.

Прежде всего – как Республика Сербия, которая вместе с Черногорией составила Союзную Республику Югославию, преобразованную позже в государственное сообщество Сербии и Черногории (СиЧ). Само это образование тоже можно рассматривать как более широкую форму сербской государственности, так же как и существовавшую до него Союзную республику Югославию. Еще одной формой государственности сербов стала Республика Сербская, получившая в 1995 г. в Дейтоне правовой статус как часть Боснии и Герцеговины. Наконец, в определенной степени после распада в 2006 г. СиЧ Республику Черногорию также можно считать одной из форм сербской государственности[190].

Другое дело, что с середины XX в. в Черногории и Югославии проводилась целенаправленная политика по созданию отдельной от сербов черногорской нации. Начавшийся во многом искусственно, сверху, этот процесс стал набирать со временем и собственную инерцию снизу.

Во второй половине 1990-х годов черногорские власти еще более активно стали разыгрывать национальную карту. Достаточно назвать попытки создания черногорского языка, самостоятельной церкви, так называемой «Дуклянской академии наук» и т. п. Появились работы, объясняющие даже отличие антропологического типа черногорцев от сербов. В итоге все большее число славянских жителей Черногории стали определять себя не как сербы, а как черногорцы[191].

Так или иначе, но мы остановимся только на ситуации в Республике Сербия (без Косово). И потому, что Сербия остается и останется, конечно, ядром сербской государственности, и потому, что именно в Сербии начало нового века стало определенным этапом в ее развитии.

* * *

Десятилетие от введения многопартийности и до ухода С. Милошевича (1990–2000 гг.) в Сербии существовал режим личной власти с элементами парламентаризма. Большинство голосов в союзной и сербской скупщинах в течение всего десятилетия неизменно имела Социалистическая партия Сербии. В борьбе за власть она иногда блокировалась с другими политическими силами, но «контрольный пакет» оставался у социалистов. Мы уже отмечали, что такая парламентская система фактически была полуторапартийной, где «единицей» всегда была Социалистическая партия Сербии. И, конечно, такая система была все же лучше однопартийной коммунистической, но назвать ее подлинно многопартийной тоже было нельзя.

Казалось, что режим Милошевича может просуществовать еще какое-то время, что самые тяжелые времена – санкции и агрессия НАТО – для него уже позади. В это уверовал и сам Милошевич. С одной стороны, он пытался еще жестче «закрутить гайки»: по крайней мере, в тот период в Сербии стали с пугающей периодичностью физически устраняться или пропадать без вести его политические противники[192]. С другой стороны, Милошевич вновь решился несколько изменить «условия игры», что уже много раз позволяло ему сохранять ведущие позиции на сербском и югославском политическом Олимпе.

В июле 2000 г. парламент Югославии принял ряд поправок к Конституции СРЮ и, в частности, изменил порядок выборов президента страны. Теперь вместо парламента его должны были избирать в ходе всеобщих, прямых выборов. Внешне демократические изменения, по сути, преследовали совсем иные цели. Этими изменениями парламент фактически открывал С. Милошевичу путь к несменяемой власти (переизбранию на посту президента Югославии еще дважды, каждый раз – на четыре года).

Однако Милошевич просчитался. На состоявшихся выборах президента Югославии уже в первом туре победил кандидат Демократической оппозиции Сербии В. Коштуница. Правда, это было признано не сразу, а после массовых волнений против фальсификации выборов в Белграде и других сербских городах. Волнения закончились отстранением С. Милошевича от власти.

Как упоминалось, «октябрьская революция» 2000 г. в Сербии по типу была схожа с «бархатными революциями» 1989 годов в Центральной и Юго-Восточной Европе. В этом смысле ничего особенного в этих событиях не было[193]. Однако приход сербской демократической оппозиции к власти оказался растянутым на целое десятилетие, омраченное распадом единой страны, санкциями, войнами, полной экономической разрухой. Естественно, что стартовые позиции у сербских демократов оказались намного хуже, чем у оппозиции в других бывших социалистических странах.

Нельзя сказать, что чем-то уж совсем особенным был и сербский национализм, за который сербы подверглись сильнейшим гонениям со стороны так называемого «мирового сообщества». Национализм существовал во всех странах Центральной и Юго-Восточной Европы, во всех бывших югославских республиках, был присущ всем народам и народностям Югославии. И везде он стал средством борьбы с коммунизмом. Вот здесь Сербия оказалась исключением. Ее лидер С. Милошевич сам разыгрывал национальную карту. Возможно, только в России коммунисты попытались делать нечто подобное, но они к тому времени уже были в глухой оппозиции.

Приведя ДОС к победе, ее лидеры В. Коштуница и З. Джин-джич сразу же стали выяснять отношения между собой. Причем в ходе возникших между двумя сербскими лидерами разногласий лучшим аппаратчиком показал себя Джинджич. Тем более что он, получив пост сербского премьер-министра, сконцентрировал в своих руках основные рычаги власти и финансовые потоки.

В конце июня 2001 г. правительство Сербии во главе с З. Джинджичем с нарушением югославских законов и против воли Конституционного суда выдало Гаагскому трибуналу арестованного ранее С. Милошевича[194] (югославское руководство обвиняло его в коррупции и расправах над политическими оппонентами, а западные страны – в геноциде, развязанном против косовских албанцев; затем добавились обвинения и за войны в Хорватии и Боснии). За «голову» Милошевича Югославии было обещано более 1 млрд. долларов финансовой помощи, однако вместо денег его выдача спровоцировала первый внутренний кризис в новом демократическом руководстве. Так, несогласие с выдачей заявил президент Югославии В. Коштуница, а возглавляемая им Демократическая партия Сербии вышла из единой парламентской фракции ДОСа в сербском парламенте.

Однако кризис этим не закончился. В августе 2001 г. он затронул уже правительство Сербии, возглавляемое З. Джинджичем. Из него также вышли представители Демократической партии Сербии. Поводом стала «неспособность кабинета справиться с организованной преступностью». Конфликт между З. Джинджичем и В. Коштуницей набирал обороты. Несколько позже члены ДПС были полностью отстранены от власти, в частности, многие ее представители лишились мандатов в сербском парламенте. Это происходило при многочисленных нарушениях законов. То есть демократы, входившие в ДОС, беря пример с социалистов, также пытались наделить самих себя монопольной властью.

Пути Демократической партии Сербии во главе с президентом Югославии В. Коштуницей и остальной ДОС во главе с премьер-министром Сербии З. Джинджичем окончательно разошлись. Иначе и быть не могло. Два лидера были абсолютно разными людьми. В отличие от бессребреника и идеалиста, зачастую нерешительного «консервативного демократа» Коштуницы, непопулярный в народе «либеральный демократ» Джин-джич был чрезвычайно динамичен и по-западному прагматичен. Он всеми силами подстегивал преобразования, как будто знал, что ему отпущено очень мало времени. Результаты, тем не менее, были скромными, хотя Сербия и сделала определенные шаги в достижении макроэкономической стабильности и уменьшения инфляции.

За борьбой двух личностей за власть стоял и выбор между двумя внешнеполитическими концепциями развития сербской государственности – национально ориентированной и ориентированной на Запад, прежде всего на США и Германию.

Именно при Джинджиче с многих постов были уволены не только сторонники Милошевича, но и просто национально ориентированные деятели. Их место занимали политические выдвиженцы ДОСа, нередко с низким профессиональным уровнем подготовки. Страну наводнило множество «западных советников», а сербские СМИ начали скупаться иностранцами. В частности, эс-сенский медийный концерн во главе с Бодо Хомбахом (бывшим руководителем Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы) установил контроль над влиятельным издательским домом «Политика»[195].

И если ДОС проводил ярко выраженный прозападный курс, то Коштуница больше опирался на традиционные сербские ценности. Он сам так определял свою позицию: «Внешняя политика Милошевича всегда металась между излишней жесткостью и излишней уступчивостью… Мы должны найти третий путь между излишне жесткой позицией Милошевича… и излишне попустительской политикой некоторых его политических оппонентов… Мой ответ – и сопротивление, и сотрудничество»[196]. Многие на Западе поспешили назвать Коштуницу «умеренным националистом». Но он «едва ли был большим националистом по сравнению с большинством западных политиков и был меньшим националистом, чем многие западные консерваторы»[197].

Тем не менее, В. Коштуница все больше превращался в «свадебного генерала» – популярного в стране, но ничего не решающего. В этой ситуации он дважды пытался поменять свой пост президента Югославии на пост президента Сербии. Оба раза Коштуница с большим преимуществом лидировал в президентской гонке, но оба раза выборы были признаны несостоявшимися из-за недостаточной явки избирателей. В неуспехе выборов больше всех был заинтересован его главный соперник, сербский премьер З. Джинджич. Он в целом решил свои задачи, и в результате исполнение обязанностей сербского президента после окончания срока полномочий социалиста Милана Милутиновича перешло к председателю республиканского парламента, члену Демократической партии Наташе Мичич. Однако уже на этих несостоявшихся выборах стала раскалываться и главная опора Джинджича – ДОС, из которой вышли некоторые партии, например «Новая Сербия» В. Илича, и такие лидеры, как М. Лабус, возглавивший преобразованную в партию группу экономических экспертов – «Г 17 плюс».

Тем временем произошло дальнейшее ослабление связей между Сербией и Черногорией – двумя республиками, входившими в то, что осталось от Югославии. В феврале 2003 г. Союзная Республика Югославия, функционировавшая почти 11 лет и прочно связанная с именем С. Милошевича, перестала существовать. Ушло в историю и само название «Югославия». На ее месте возникло государственное сообщество Сербии и Черногории. После этого В. Коштуница остался без своего поста, повторив судьбу Горбачева после Беловежских соглашений[198]. Казалось, все решено – Джинджич может почивать на лаврах. Но уже через пять недель, в марте 2003 г., он погиб в Белграде от снайперских выстрелов.

В убийстве Джинджича была обвинена группировка, состоявшая из откровенных уголовников, входивших в так называемый «Земунский клан», и членов элитного спецподразделения «Красные береты» во главе с М. Луковичем (Улемеком) по кличке Легия. Кстати, немногим раньше, в 2000 г. во время «октябрьской революции», Легия оказал Джинджичу немалые услуги при отстранении С. Милошевича от власти.

Мы уже писали об особой роли офицерства в истории сербской государственности. Во времена Тито и Милошевича особенно возросла роль спецслужб. Причем во время сербского лидера это произошло на фоне общей криминализации жизни. Сложные взаимоотношения между спецслужбами и криминальными группировками часто оказывали гораздо большее влияние на расстановку политических сил в стране, чем борьба официально существующих политических партий.

Через несколько часов после убийства Джинджича в Сербии было введено чрезвычайное положение (которое длилось 40 дней) и проведена широкомасштабная полицейская операция «Сабля», направленная против организованной преступности, но частично использовавшаяся и в политических целях, для борьбы с противниками режима[199]. Всего было задержано почти 12 тыс. человек. В их числе были не только уголовники, но и партийные функционеры, высшие военные чины, судьи, эстрадные звезды. Однако это не помогло правящей коалиции. Правда, посмертный рейтинг Джинджича резко вырос, но позиции созданной им ДОС начали быстро слабеть. Лидера подобного масштаба у досовцев больше не оказалось. Не был таковым и Зоран Живкович, который занял место Джинджича на посту как премьер-министра, так и лидера Демократической партии.

Фактически ничего нового в реформировании сербской экономики З. Живкович предпринять не сумел. Не смог он и завершить работу по разработке новой сербской конституции. Страну еще больше потрясали коррупционные скандалы, в которые были замешаны и члены кабинета министров[200]. Не получили власти и обещанную Западом помощь. Более того, сербское руководство подвергалось постоянному давлению по линии Гаагского трибунала. Ухудшилось экономическое положение, в разных уголках Сербии проходили массовые акции протеста, перекрывались дороги. Правительство потеряло всякий авторитет, а ДОС – большинство в парламенте. В ноябре 2003 г. скупщина была распущена. Оказалась без должности и исполняющая обязанности президента, спикер парламента Н. Мичич. Сербия осталась не только без парламента, но и без президента.

Тогда же, в ноябре 2003 г., третья попытка избрать сербского президента опять была сорвана из-за недостаточной явки избирателей. На этот раз к их бойкоту призывал уже и лидер Демократической партии Сербии В. Коштуница. В то же время выборы показали заметный рост в стране радикальных настроений. В отсутствие добровольно предавшего себя в руки Гаагского трибунала В. Шешеля его преемник на посту лидера Сербской радикальной партии Томислав Николич получил более 46 % голосов. Тем самым был развеян миф и о том, что Радикальная партия является партией одного человека. Сразу после выборов состоялось последнее заседание президиума ДОС, на котором было объявлено о его роспуске.

ДОСовский этап в развитии сербской государственности занял ровно три года. Его наивысший расцвет пришелся на начало 2003 г., когда произошло официальное конституирование нового государственного сообщества Сербии и Черногории. После убийства Джинджича правящая коалиция стала разваливаться, и в конце 2003 г. она перестала существовать.

Этот трехлетний этап был связан с начавшимися демократическими преобразованиями и с почти монопольным правлением в

Сербии бывшей демократической оппозиции и ее главной силы – Демократической партии. Из правящей коалиции были фактически изгнаны даже сторонники В. Коштуницы, благодаря популярности которого оппозиция во многом и пришла к власти.

Однако ДОС не смогла воспользоваться своим монопольным положением для решения наиболее болевых вопросов сербской государственности. Экономическое положение Сербии осталось плачевным. Не было предпринято решительных мер для борьбы с безработицей. Не принес никаких особых дивидендов и безоглядный прозападный курс[201]. Вместо обещанной помощи Сербия все больше попадала в финансовую и даже политическую зависимость от Запада. Проблема Косово также не решалось, и только перед самой смертью Джинджич стал более активно ею заниматься.

Распад ДОСа фактически предопределил приход к власти в Сербии новых сил. К тому же медвежью услугу прежней правящей коалиции оказал Запад. Как раз в канун новых парламентских выборов были выдвинуты обвинения еще четырем сербским генералам со стороны Гаагского трибунала. Экономические трудности и национальное унижение сказались на настроениях избирателей и привели к росту популярности сербских радикалов.

Выборы нового состава парламента Сербии состоялись 28 декабря 2003 г. В них участвовало 18 партий или избирательных блоков. Первое место заняла Сербская радикальная партия, получившая 27,6 % голосов избирателей (81 место из 250 в скупщине)[202]. Второе место досталось Демократической партии Сербии В. Коштуницы с 17,7 % голосов (52 места). (Характерно, что в то же время в Белграде Демократическая партия Сербии на несколько тысяч голосов избирателей опередила Сербскую радикальную партию.)

Демократическая партия, которую вел на выборы министр обороны Борис Тадич, получила 12,5 % (38 мест), «Г-17 плюс» – 11,5 % (34 места). Преодолели 5-процентный барьер и вошли в парламент блок партий, состоявший из «Новой Сербии» В. Илича и Сербского движения обновления В. Драшковича (23 места), а также Социалистическая партия Сербии (22 места).

Переговоры о создании нового правительства длились несколько месяцев. Оно было создано только 3 марта 2004 г. В центре всех комбинаций оказался В. Коштуница, который, с одной стороны, не мог единолично и даже вместе с союзниками создать правительство парламентского большинства, а с другой – не мог по принципиальным причинам блокироваться ни с социалистами, ни с радикалами, ни с Демократической партией – своим главным конкурентом из прошедшего трехлетия. Так как участники переговоров отказались сформировать так называемое «концентрационное правительство» с пропорциональным представительством всех партий, прошедших в парламент, Коштуница был вынужден сформировать правительство парламентского меньшинства из собственной Демократической партии Сербии, партий «Г-17 плюс», «Новой Сербии» и Сербского движения обновления.

Поскольку за создание правительства проголосовала и Социалистическая партия, появились многочисленные слухи о сговоре новых властей со сторонниками Милошевича. Но скорее всего кабинет получил вотум доверия парламента только благодаря нежеланию депутатов вновь избранной скупщины идти на ее очередной досрочный роспуск и новые, уже третьи по счету выборы.

Став премьер-министром, Коштуница вернулся в большую политику, откуда был вынужден уйти в результате упразднения Союзной Республики Югославия. Его единственным заместителем был назначен М. Лабус из «Г-17 плюс». Остальные посты были распределены между членами новой коалиции, а В. Драшкович стал министром иностранных дел государственного сообщества Сербии и Черногории.

Парламентские выборы в конце 2003 г. были первыми «настоящими» выборами после Милошевича. И они показали, что глубокий раскол сербского общества не преодолен, что консенсуса в обществе по поводу путей развития сербского государства по-прежнему нет. Правительство парламентского меньшинства было крайне неустойчиво. Коштуницу шантажировали возможным выходом из правительства или отказом в поддержке то Драшкович, то социалисты, а то «Г-17 плюс». Кроме того, уже и кабинет Коштуницы начали потрясать коррупционные скандалы, столь характерные для предыдущих нескольких лет. Кризис сербской государственности после этих выборов выглядел даже глубже, чем к моменту свержения Слободана Милошевича[203].

Не принесли Сербии стабильности и состоявшиеся 13 июня 2004 г. очередные выборы президента. Во второй круг вышли Томислав Николич от Сербской радикальной партии (30 %) и Борис Тадич от Демократической партии (27 %). В итоге второй тур выборов принес победу Б. Тадичу, о поддержке которого заявил Коштуница. В лице Бориса Тадича Демократическая партия обрела нового сильного лидера, место которого было вакантно после убийства Джинджича, и начала укреплять свои позиции.

Тем временем в результате референдума от Сербии отделилась Черногория. 3 июня 2006 г. ее парламент провозгласил Черногорию независимым государством. В конце октября 2006 г. на всенародном референдуме была одобрена новая конституция Сербии. Это было важным событием, поскольку до этого страна жила еще по милошевичевской конституции 1990 г.

Первые выборы в Сербии после отделения Черногории и первые по новой конституции состоялись в январе 2007 г. Выборы показали, что раскол сербского общества не преодолен. Больше всех -81 мандат из 250 – оказалось у национальной Радикальной партии. Причем радикалы получили большинство даже в Белграде, оплоте демократии. На другом полюсе оказалась правая Демократическая партия президента Тадича, не входившая в правительство и бывшая фактически в оппозиции. Она завоевала 64 мандата. Посередине совместно с «Новой Сербией» расположилась бывшая правящая Демократическая партия Сербии премьер-министра Коштуницы -47 мандатов. «Г-17+» получила 19 мандатов, социалисты – 16 мандатов. Еще 15 мандатов получили ультралибералы из Либеральнодемократической партии Чедо Йовановича.

Главный вопрос после выборов касался возможных коалиций и фигуры нового председателя правительства. У лидера Демократической партии Сербии В. Коштуницы оказалась позиция «арбитра положения». В результате при создании широкой демократической коалиции (ДП, «Г-17+», ДПС и Новая Сербия) он сохранил за собой кресло премьера. Однако его позиции заметно ослабли, ведущие посты в правительстве и место спикера в парламенте заняли представители Демократической партии.

В целом в указанный период ситуация в Сербии характеризовалась борьбой трех главных политических сил – прозападных демократов Б. Тадича, национально ориентированных умеренных демократов В. Коштуницы и радикалов Т. Николича, который успешно заменил сидящего в голландской тюрьме в ожидании приговора Гаагского трибунала В. Шешеля. Из этой сложной конфигурации сложилось своего рода двоевластие из президента и лидера ДП Тадича и премьера и лидера ДПС Коштуницы. Одновременно в это время в Сербии стал укрепляться парламентаризм, бывший на довольно низком уровне не только при Милошевиче, но и во время правительств Джинджича и его преемника Живковича[204].

В конце января 2008 г. состоялись очередные президентские выборы. Первый тур не выявил победителя. Причем повторилась ситуация четырехлетней давности: с небольшим отрывом победил радикал Т. Николич, вторым был действующий президент, председатель Демократической партии Б. Тадич. Ситуация повторилась и во втором туре выборов, состоявшемся 3 февраля: должность президента сохранил за собой Тадич, набравший немногим больше 50 % голосов избирателей. По сравнению с прошлыми выборами его преимущество несколько уменьшилось. Отличие этих выборов состояло в том, что на этот раз премьер-министр Сербии Коштуница публично не поддержал во втором туре Тадича, а предложил гражданам страны самим сделать свой выбор. Но его Демократическая партия Сербии продолжила терять позиции. Сербский избиратель продолжал отдавать предпочтение политическим полюсам, а не центру.

8 марта 2008 г. премьер-министр Сербии В. Коштуница подал в отставку, так как большинство правительства отказалось в парламенте поддержать резолюцию, согласно которой Сербия может вступить в Евросоюз только имея в своем составе Косово. Правительство, которое уже давно разрывали противоречия, пало. На внеочередных парламентских выборах, состоявшихся 11 мая, больше всех голосов получили Демократическая партия Б. Тадича – 38,75 % голосов (102 мандата) и Сербская радикальная партия Т. Николича – 29,22 % голосов (77 мандатов). На третьем месте оказалась Демократическая партия Сербии В. Коштуницы – 11,34 % голосов (30 мандатов). Социалисты получили 7,57 % голосов (20 мандатов), Либерально-демократическая партия – 5,30 % (14 мандатов).

На этот раз Коштуница пошел на давно ожидаемый союз с радикалами, но для формирования правительства их голосов уже не хватало, как не хватало их и у коалиции «За европейскую Сербию» во главе с Демократической партией. Роль «стрелки на весах» сыграла на этот раз Социалистическая партия Сербии во главе с Ивицей Дачичем. Он сначала вел переговоры с Коштуницей и Николичем, но затем неожиданно переметнулся к демократам Тадича. В Народной скупщине возникло большинство, состоявшее из коалиции «За европейскую Сербию» (ДП и «Г 17+»), коалиции вокруг соцпартии (СПС, Партия пенсионеров, партия «Единая Сербия»), коалиции «За европейский Санджак» и Союза воеводинских венгров. Сформировать правительство было поручено бывшему министру финансов, члену Демократической партии Мирко Цветковичу.

Вместе с формированием нового правительства усилились позиции президента страны Б. Тадича. Сербия, оставаясь по конституции парламентской республикой, стала выглядеть как президентская. Этому способствовали и некоторые изменения в законе о правительстве.

Выборы показали, что все существовавшие фланги сербской политики в определенной степени устремились в сторону центра. Демократы Бориса Тадича, пусть на словах и временно, заняли относительно патриотическую позицию в отношении косовского вопроса, радикалы Томислава Николича смягчили свою воинственную риторику, и даже социалисты Ивицы Дачича пытались все больше позиционировать себя как социалистов европейского типа.

Поражение на выборах вскоре привело к расколу Сербской радикальной партии. В сентябре 2008 г. умеренное крыло Радикальной партии во главе с Т. Николичем предприняло попытку ее реформи-рования[205], но потерпело поражение. Верх взяли сторонники находящегося в Гаагской тюрьме В. Шешеля. Николич со своими сподвижниками, в частности с бывшим генеральным секретарем партии А. Вучичем, создал новую партию – Сербскую напредняцкую, или прогрессистскую. Она оказалась даже более влиятельной, чем та часть Радикальной партии, которая осталась верной Шешелю.

Важным событием октября 2008 г. в Сербии стало принятие краевой скупщиной автономного края Воеводина нового высшего законодательного акта – Статута края. Он еще больше усилил подозрения в воеводинском сепаратизме. Причем его сторонниками выступили не только представители национальных меньшинств, но и часть живущих в крае этнических сербов.

Еще раньше, 17 февраля 2008 г., о своей независимости в одностороннем порядке, но после предварительной договоренности с США и их союзниками, объявило албанское руководство Косово. На первый взгляд это выглядело парадоксальным. При Милошевиче сербам навязывалось соглашение, при котором Косово юридически и формально оставалось все-таки частью Сербии. После же его свержения и семи лет демократического правления сербы наказывались потерей 20 % своей территории[206].

Независимость Косово признало свыше 90 стран, включая США и ведущие страны Европейского союза. И хотя Сербия независимость края не признала, было видно, что ее руководство с этим смирилось. Евросоюз фактически жестко увязал вступление Сербии в эту организацию с урегулированием отношений с Косово. Откупиться было невозможно. Не помогла даже выдача в мае 2011 г. Гаагскому трибуналу скрывавшегося около 15 лет отставного генерала, бывшего командующего армией боснийских сербов Ратко Младича.

В целом «иностранный фактор (США, ЕС, НАТО) создал мощное средство и инструмент коррекции, давления, контроля и влияния на внутреннюю и внешнюю политику Сербии», а Международный трибунал в Гааге превратился в «некое подобие Нюрнбергского процесса, осуждающего само сербское государство по принципу коллективной ответственности»[207].

На очередных парламентских выборах 6 мая 2012 г. победила коалиция «Сдвинем Сербию» во главе с Сербской напредняцкой (прогрессистской) партией Т. Николича. Она получила чуть более 24 % голосов избирателей или 73 парламентских мандата из 250. Немного отстала коалиция «Выбор за лучшую жизнь» во главе с Демократической партией Б. Тадича – более 22 % голосов (68 мандатов). Третьей стала коалиция вокруг Социалистической партии Сербии И. Дачича (СПС – Партия пенсионеров – «Единая Сербия»), получившая 14,5 % голосов (45 мандатов). Демократическая партия Сербии В. Коштуницы получила 7 % голосов (21 мандат). 5-процент-ный барьер преодолели также Либерально-демократическая партия Ч. Йовановича и партия «Объединенные регионы» М. Динкича.

Главным победителем выборов фактически стали социалисты, удвоившие свои результаты, а их лидер И. Дачич публично выразил желание занять пост премьер-министра. Он был успешным министром внутренних дел и сумел консолидировать голоса людей старшего поколения, ностальгирующих по старым порядкам. Главным проигравшим оказалась Сербская радикальная партия, находящегося в Гааге В. Шешеля. Будучи на предыдущих выборах второй, она на этот раз даже не вошла в парламент, набрав лишь 4,65 голосов избирателей.

Одновременно с парламентскими состоялись президентские выборами. Как и ожидалось, во второй круг президентских выборов вышли Б. Тадич и Т. Николич. На этот раз небольшое преимущество оказалось у действующего президента. Однако 20 мая во втором туре с небольшим перевесом победу одержал Т. Николич. Это была его четвертая попытка придти к власти (2003 г., 2004 г., 2008 г. и 2012 г.). Тадича подвели, с одной стороны, чересчур сильный прозападный крен и фактическая сдача Косово, а с другой – явные вождистские замашки: он полностью подмял под себя правительство, правосудие, СМИ и фактически шел на выборы уже в третий раз (второй – по новой конституции.

* * *

После «малой октябрьской революции» 2000 г. реформы в Сербии пошли быстрее. Однако и спустя более десяти лет после свержения С. Милошевича, последнего из коммунистических могикан на пространстве Центральной и Юго-Восточной Европы, трансформация в Сербии еще далеко не закончилась. И в экономике, где предстоят еще многие преобразования, и в политике. Еще не сложилась нормальная двухпартийная система, как во многих других государствах региона, где, по сути, политический маятник качается в заданных пределах и к власти попеременно приходят то более правые демократы, то более левые социал-демократы.

В Сербии сохранились все предыдущие разделительные линии: деление на сербиянцев (жителей собственно Сербии) и пречан (прежде всего жителей Республики Сербской в Боснии). Черногория отделилась, Косово потеряно. Население расколото и в самой Сербии. В стране так и не сложился консенсус по поводу дальнейшего развития, у населения все еще сильны левые иллюзии. В отношении внешнеполитической ориентации также никакого консенсуса в сербском обществе нет.

Еще в 2002 г. на одной из конференций в Сербской академии наук и искусств известный писатель Добрица Чосич говорил: «Сербия вступила в XX век, развиваясь по европейскому пути, с демократическим устройством, на экономическом и культурном подъеме, одержав политические и военные победы; закончила же XX век в национальной депрессии, с недемократическим и криминальным обществом, потерпев военные и политические поражения. В начале века мы были народом надежды, в конце века стали народом, потерявшим покой, народом изгнанников и переселенцев. В начале века у нас было государство, которое имело силу и союзников, чтобы объединить весь сербский и югославянские народы, в конце века мы остались без государства и без единого союзника, а мировые державы несправедливо наказали нас блокадой и международными санкциями. Блок НАТО свою чудовищную военную силу первый раз употребил против сербского народа в Боснии, а в последний год века 78 дней бомбил Сербию. В первой половине века мир поражался сербской жажде свободы, сербскому геройству и достоинству; в конце века мир провозгласил нас военными преступниками и поджигателями. В начале века мы освободили Косово и Метохию, в конце века – потеряли Косово и Метохию. Сербский народ в первой половине XX века Европа, Америка и весь цивилизованный мир уважали и почитали, сегодня же он, по желанию Америки и Европейского Союза, посажен на черную скамью гаагского судилища, его судят за агрессию против народов, которые он освобождал во время двух мировых войн и которые ему за это освобождение ответили геноцидом»[208].

Если Д. Чосич и допускает некоторую идеализацию положения сербского народа в начале прошлого века, то, говоря о его положении в конце века, он не сгущает краски. XX век оказался для Сербии во многом веком упущенных возможностей. Не решенные в прошлом столетии задачи предстояло решить уже в XXI веке. Свержение Милошевича в 2000 г., казалось, давало серьезные основания для оптимизма. Однако первое десятилетие нового века вновь принесло много разочарований.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.