Амазонки. Ливия – Кемет (Египет)

Амазонки. Ливия – Кемет (Египет)

Для того чтобы разобраться в истоках появления таких священных предметов, как Ковчег Завета и Грааль, необходимо детально исследовать не только сам Кемет-Мери (Египет), где многое было стилизовано и утратило первоначальный смысл, но и его ближайших соседей.

Такими ближайшими соседями оказались амазонки Ливии.

Этимология слова «амазонки» считается невыясненной. Хотя достаточно очевиден сохранившийся в латыни корень «amo» – «любовь», amasso, соответственно, «любить», amasius – «возлюбленный», т. е. amason – это «возлюбленные», что подтверждается мифологией, ведь амазонки, хотя и были свободными женщинами, но были возлюбленными. Второй возможный перевод от того же корня «amo» + «zona» будет переводиться как «зона любви», в более позднем варианте – «зона, пояс амазонок». Первоначально же, видимо, «amo» связано с «ма» в значении «материнское».

Во Фригии известна богиня Амма, или Ма, связанная, как считается, с культом уже малоазийских амазонок. В то же время Амма – бог-творец африканского племени догонов. Египетский Амон, культ которого появился в середине III тыс. до н. э., был, по всей вероятности, искаженным вариантом культа солнечной Богине Матери Амма. В более позднем, иранском, варианте «хамазан» уже переводится как воин и также имеет непосредственное отношение к определению амазонок.

Данные об этом народе дошли до нас сначала благодаря древним историкам, затем подтвердились археологическими находками, хотя многие современники до сих пор считают амазонок вымыслом греков, но легенда о вымысле очень удобна некоторым, кто ее создал и усердно поддерживает.

В промежуток с VII по V тыс. до н. э. в Европе развивались такие культуры, например, как Винча, где не было признаков войн, насилия, оружия и т. п.

Затем появляются признаки воинских захоронений, очевидно, связанных с нападениями извне. И только потом появляются признаки амазонской культуры. Несложно предположить, что мужская военная агрессия уничтожала мужское население в государстве и оставляла в руках врагов женщин и их детей беззащитными пленниками. Это взывало к необходимости уметь бороться против чужих мужчин. В то же время обострение межполовых отношений на государственном уровне усиливалось в результате протеста женщин против введения и усиления патриархальных устоев. Понятно, что возникающая самостоятельная матриархальная форма правления у амазонок была настолько же негармоничной, как и патриархальная.

Учитывая роль женщины в религиозно-духовной сфере, которая сегодня просто игнорируется, есть основания полагать, что основными носителями духовных знаний древней цивилизации в Европе и Ливии были именно женщины-жрицы. Они и должны были стать их хранителями, поэтому история амазонок – это в некоторой степени и история утраченных древних знаний.

Мифы, относящие амазонок к наиболее древним временам, принадлежат Диодору Сицилийскому, описывающему победу амазонок над атлантами и захват ими территории Ливии.

Амазонки, погибшие в битвах, погребены в трех курганах, которые до сих пор называют курганами амазонок.[3] Считается, что амазонки под предводительством королевы Мирины, пройдя Египет, завоевали Сирию и Малую Азию, где основали города Мирина, Кима, Питана, на острове Лесбос – город Мителена. Однако, достигнув Фракии, амазонки потерпели поражение от фракийского царя Мопса и скифского Сапила. Гомер же указывает на могилу Мирины вблизи Трои. Часть амазонок Мирины возвратились в Ливию, некоторые же остались на завоеванных территориях.

Роберт Грейвс[4] указывает датировку этих событий не ранее III тыс. до н. э., греки указывали, что амазонки в Ливии были задолго до Троянской войны, датируемой XIV в. до нашей эры.

Ливией греки называли, строго говоря, всю Северную Африку, и на ее территории разворачивались весьма важные события древней истории: во-первых, там жили атланты, имеющие также остров в Атлантическом океане, которых победили амазонки. Во-вторых, племя горгонов, с которыми также воевали амазонки и которые, несомненно, связываются с древнегреческими мифами о горгонах, наиболее известной из которых стала Медуза-горгона. То, что древние жители Северной Африки были европейцами, в общем-то, признается современной историей.

Так, капсийцы, как окрестили древних людей по названию Капсийской археологической культуры, принадлежали к средиземноморской ветви европейской расы, причем датируется эта культура IX–V тыс. до н. э. Так же, как и их предшественники – мехтои-ды. Предполагается, что заселение Северной Африки европейцами, иберами, произошло с Пиренейского полуострова. Хотя есть и прямо противоположная версия, согласно которой в доисторические времена европейцы заселяли Египет, а затем мигрировали на запад, включая и территорию Пиренейского полуострова. Соответственно и амазонки, проживавшие в той же области Магриба,[5] принадлежали к европейской расе, что, собственно, подтверждается мифологией и их многочисленными изображениями.

Для древнегреческих мифов, кроме драматизации, характерна также персонификация стран и народов. Ливия, согласно им, была дочерью Эпафа – первого царя на территории современного Египта (самоназвание в древности – Та-Кемет и Та-Мери), и внучкой Зевса и, отметим, была женщиной, что может указывать на матриархальный уклад ливийского государства. А Кемет был уже ее внуком. То есть – первоначальное государство на территории Северной Африки называлось Ливией со столицей в районе Нила, впоследствии же произошло разделение. Амазонки при этом жили именно в Ливии.

Датой основания государства Кемет (Кат, Кеми, Хеми, Мери) считается 3000 г. до н. э. от начала династического периода. А на северо-западе от него следы пребывания амазонок дошли до наших дней: племя туарегов[6] возглавляла легендарная королева «мать-прародительница» Тин Хинан; практически всей Северной Африкой накануне и во время войны с мусульманами в VII в. уже нашей эры тоже управляла женщина – ее имена отличаются в хрониках: Дихья, Аль-Кохена (провидица), королева берберов. И, к слову, самоназвание берберов весьма показательно – «амазиг, имазихен», видимо, восходящее к слову «амазонки», хотя, как и многие перевертыши в истории, «амазиг» переводят как «свободный мужчина». Этот же корень содержится и в названии их государства – Тамазга.

И, спустя семь веков, в XIV в. персидский историк Хамдаллах аль-Казвани в своем сочинении «Услада сердца» говорил, что в пустыне Магреба находится народ, который состоит только из женщин.

Еще в XIX в. н. э. в Дагомее личную охрану правителя, как и ранее в Индии, составляли именно амазонки. Женский батальон был личной охраной правителя Ливии Каддафи вплоть до его убийства в 2011 году. Отметим, что перевороты в Африке и Азии в 20092011 гг. некоторые политики связывают с желанием США спрятать следы истории хотя бы потому, что в это время в очередной раз в Египте была сожжена библиотека. Действительно, почему именно библиотека? Кому она мешала? Но, оказывается, это не случайность: в Косово, в Ираке, в Иране, в других странах Азии и Африки систематически уничтожаются древние рукописи и артефакты, на что постоянно поступают жалобы в ООН даже от христианских священников, но никто не понимает, в чем причина этого уничтожения, если, конечно, не принимать во внимание сведения о матривлиянии, что полноценно может угрожать современному политическому строю. Причем если задуматься, то становится ясно, что эта старая парадигма – единственное, что может быть новой альтернативой существующему мировому порядку.

Обычные представления об истории древнего Кемета, как правило, выглядят следующим образом:

– Кемет был единственной развитой страной Африки;

– вокруг него либо вообще никого не было – пустыня, либо же бродили порой какие-то дикие племена с дубинками, а иногда с копьями, типа эфиопов;

– рабовладение было основой социального строя;

– в Кемете были патриархат и деспотичная власть.

Однако на поверку все эти утверждения практически полностью опровергаются.

Для начала оказывается, что египтяне соседствовали с белыми амазонками-ливийками, которые сумели собрать 30-тысячную армию и пройти с ней половину Европы.

Выводы о рабовладении в Кемете на сегодняшний день многими исследователями ставятся под сомнение, поскольку базируются на немногочисленных и поздних сведениях греческих историков, достоверность которых вызывает значительные сомнения. При этом эти сведения послужили основой для создания моделей «эволюции» общественного строя и общественно-экономических формаций.

К. Маркс и Ф. Энгельс описали классовые модели общества на основе отношения больших групп людей к средствам производства от рабовладения до коммунизма. Общинную модель они определили как первобытную и примитивную – доклассовую. При этом отношения нравственности и духовности, положенные в основу раннекастовых и религиозных обществ, были ими проигнорированы. Духовное развитие было объявлено надстройкой экономического базиса, результатом развития экономических отношений. Получается, что если общество строится по принципу духовной иерархии, в основе которой лежат духовные достижения, и не имеет развитых рыночных отношений, то оно примитивно. Но это указывает только лишь на отношение самих философов к вопросам духа и нравственности, а не на истину в последней инстанции. Фрагментарный подход к выбору основных критериев для построения теории или общества неизбежно приводит к ошибкам.

В неклассовом обществе группы людей не отличаются каким-то особым отношением к средствам производства, потому что у них нет задачи делить материальный достаток, он не является главным смыслом существования человечества и главным дифференцирующим критерием в обществе – все имущество принадлежит королеве, фараону, царю или всем (как при социализме) и жизненно необходимые продукты и вещи распределяются по мере потребности, а не только по труду. В такой системе народ не обременен заботами о богатстве и различии в имуществе как о смысле своего существования. Это освобождает время и ум для духовной практики. При этом властные отношения существуют на основании совсем не экономических заслуг, а духовных достижений, где служение, в частности служение королевы или царя своему народу, считается нормальным явлением. И это не может характеризоваться как примитивность, поскольку речь идет об огромных государствах, существовавших тысячи лет, – это другой, не экономический (правильнее говорить «не рыночный») принцип формирования общества.

Что касается патриархата, то не совсем понятно, на чем основана убежденность в его существовании в Кемете. Здесь почитались и женские, и мужские божества, а, как показали государства Средневековья, для патриархального уклада характерна «однополая» религия с мужским пантеоном – это прослеживается и в христианстве, и в мусульманстве, и в позднем индуизме, но в Кемете этого нет. Во-вторых, и это нельзя игнорировать, египетские царицы почитались не менее царей – им строились храмы и воспевались гимны, на древних фресках царь с царицей часто изображаются как равноправные правители и одновременно семейная пара – держась за руки.

Более того, в Кемете признается матрилинейность – счет родства, передача власти и имущества по наследству по женской линии. Например, дети назывались по имени матери, сын фараона не мог стать фараоном напрямую, он становился фараоном только после женитьбы на дочери фараона, чем и был обусловлен нередкий и, вероятно, чисто формальный инцест. Фараоном мог стать только мужчина, именно он был воплощением бога Гора. Однако, зять, как правило, не являлся родным сыном царственной супружеской пары, а потому не мог быть их «божественным младенцем». По всей вероятности, речь идет о некоем ритуале усыновления, когда зять мог получить статус воплощенного Гора, рожденного Исидой, Богиней Матерью. Тогда мы имеем дело с системой отношений, называемых в Древнем мире «священным браком». В данном случае титулы – «ребенок царственной четы» и «божественный ребенок» – передавались по наследству дочери, а фараон был фигурой, избираемой в мужья воплощению Богини Матери, от чего и становился воплощением Гора.

У некоторых фараонов, говорят нам, было несколько жен или даже несколько сотен жен. Тут возникают противоречия, связанные с тем, что статус фараона давал мужчине брак именно с дочерью фараона, и рисковать этим статусом, раздражая жену связью с другими женщинами, было опасно. Кроме того, полигамия в Кемете не приветствовалась. Женитьба могла иметь статусное значение – укрепление договора и обороноспособности, расширение границ, повышение статуса сторон брака. В то же время до сих пор нет ясности, была ли, например, принцесса Кия второй женой Эхнатона (XIV в. до н. э.). При этом рассказано множество душещипательных историй о том, как коварная Кия отбила Эхнатона у прекрасной Нефертити, что больше указывает на второй брак, чем на двоеженство.

В этом смысле стоит упомянуть такое понятие, как «гарем». Слово «гарем» (хурам, харам – в переводе с арабского «запретное место») имеет, безусловно, очень интересный и знакомый корень – через распространенную огласовку с «а» на «о» – корень «гор». Со времен Древнего царства известно понятие «хенеререт» – это затворницы «Божественного гарема» (устойчивое выражение, касающееся этих жриц), живущие в чистоте и невинности, преимущественно на территории храма и осуществляющие важнейшие жреческие функции – связь с Богом. Как видим, понятие «гарем» исследователями здесь применено непосредственно по отношению к жрицам, живущим в храме.

Гор (Хор) – древнейший бог Солнца, имеющий широчайшее распространение не только в Кемете, но и на многих землях и даже в России – СвятоГор. Поэтому более правильно называть гарем – «горем». У Исиды и у Гора были жрицы. Жена фараона имела статус верховной жрицы, т. е. она была главой гарема.

Интересна здесь же схожесть слов «гарем» (харам) и «храм» – отнюдь не случайная в сказанном контексте.

Несложно проследить и превращение сонма жриц во множество жен в патриархальном, арабском мире, утратившем истинное значение некоторых явлений, в частности, и утрату истинного назначения гарема. В истинном гореме есть глубочайший смысл – это защита самого фараона (предвидение будущего, боговдохновенность поступков, защита от злых сил), но с другой стороны и защита населения от фараона, который перестал служить народу и стал вредить государству. Тогда с огромной степенью уверенности можно утверждать, что гарем – это сонм жриц, а не жен, и эти жрицы подчинялись верховной жрице, царице, которая была матерью для своего народа.

Есть еще один важный факт египетской истории – фараоны пользовались макияжем. Причем речь идет не о ритуальной раскраске лица, отнюдь, – мы имеем дело именно с макияжем, использованным для придания лицу большей привлекательности – подведены глаза, брови, губы. Сравните макияж женоподобного фараона и индийской танцовщицы:

За исключением точки на лбу, представленной в Кемете царским уреем-коброй, налицо идентичность макияжа. Секрет египетской косметики до сих пор не раскрыт – при том, что она была безвредной для кожи, французские ученые в древнеегипетской декоративной косметике обнаружили наличие искусственных химических веществ, что указывает на существование в древности развитой косметической индустрии. Историки делают абсолютно парадоксальный вывод – косметикой фараоны пользовались не для красоты, а для здоровья, поскольку она содержала антибактериальные компоненты. Но в этом случае мужчина должен был использовать бесцветные крем и макияж. А главное и очевидное – косметикой всегда пользовались женщины, это в принципе традиция, выросшая из желания женщины быть красивее! Мужчины-фараоны если и пользовались макияжем, то позднее – в попытке подражания сначала женщинам-богиням, потом уже и мужским богам, которые должны были быть красивы, как женщины.

Снова мы говорим о влиянии на древнеегипетские культуру и религию матриархальной цивилизации. Но, собственно, амазонки Ливии не могли не оказать влияния на Древний Кемет. Возможно, что изначально это было даже единое государство европейцев на территории Африки.

Ведь одно из названий Кемета имеет корень «Та Мери» – «любимая». И вряд ли это случайность.

Об общественном устройстве Ливии бытует мнение, что это был матриархат. В отличие от более поздних европейских амазонок, ливийские амазонки выходили замуж. При этом считается, что женщины были воинами, а мужчины выполняли домашнюю работу, хотя это маловероятно, если только речь не идет изначально о воинах-магах.

Войны женщин-магов отражены в кельтской мифологии, да и в греческой. Это и сами амазонки, и Горгона, околдовывающая своим взглядом, и Сирены (в русской мифологии Сирин) – полуптицы-полуженщины, завораживающие своим голосом; аналогично воздействовали на людей и русалки – они также связаны с Ливией мифами о царе Тритоне и находящимся там Тритонийским озером.

Сейчас же поговорим о том, что уже набило оскомину, – о пирамидах Египта, но и здесь есть некоторые новости.

Применение корня «мер» в именах собственных вне всякого сомнения имело сакральный смысл и указывало на связь со священной горой Меру, и, вполне вероятно, европейское имя Богини Матери содержало именно его.

У амазонок эта связь прослеживается в имени первой обожествленной королевы Мирины, что весьма логично – в IV–III тыс. до н. э. такие имена должны были присваиваться женщинам-богиням и царицам, – и звучит в самом названии Кемета – Мери. Собственно, Кемет и демонстрирует это. Первая царица, относимая к самому основанию египетского государства 3000 г. до н. э. и которая рассматривается как возможная правительница или соправительница Кемета, носила имя МеритНейт (Merneith, Meryet, Meryt, Merit). Имя переводят как «возлюбленная Нейта», где Нейт подразумевается неким богом. Сын Меритнит также был назван в соответствии с европейской религиозной традицией – Ден, что, видимо, неслучайно созвучно славянскому «день».

Далее (XXIV в. до н. э.) именем Мерира Мерихет называются и фараоны, хотя весьма странным представляется имя фараона Меренра (Мериенра),[7] читаемое буквально как «Мирина». Женщин-фараонов, или регентов, в Древнем Египте было немало: Нейтикерт (ок. 2152–2150 гг. до н. э.), Нефрусебек (конец XVIII в. до н. э.), Яхмос – Нефертари (15701505 гг. до н. э.), Хатшепсут (XV в. до н. э.), царица Тия (XIV в. до н. э.), Нефертари или Мерит Амен (XIII в. до н. э.), Таусерт (XII в. до н. э.) и другие. При этом стоит учитывать, что часть фараонов историки могли ошибочно обозначить как мужчин, поскольку различить визуально мужской и женский скелеты невозможно – необходимо проведение специальных исследований, типа исследований ДНК, надписи же не всегда присутствуют, и, даже если они имеются, идентификация фараона как мужчины не всегда однозначна.

Сколько бы ни было египетских цариц, единолично или вместе с царем правящих Кеметом, они управляли государством, а это само по себе указывает на отсутствие жесткого патриархата. Учитывая поклонение царицам в Кемете, можно предположить наличие там, как минимум в древний период, равноправных царя и царицы.

Традиция двух цариц приписывается амазонкам – одна царица занималась внутренней, другая внешней политикой, что весьма разумно, ведь вопрос, кто управляет страной во время военных походов главы государства, не праздный. Позднее подобный подход «двух царей» или «царя и царицы» был у римлян, скифов, сарматов и у других народов. При отсутствии в ряде случаев достоверных данных о половой принадлежности фараонов можно ориентироваться на изображения, однако и тут возникают сложности – только в некоторых случаях фараона можно однозначно идентифицировать как мужчину, в большинстве же случаев на фресках мы видим людей с тонкой талией в короткой юбочке и стройными ногами, поэтому такие образы можно трактовать как в одну, так и в другую сторону.

Именно на основании изображений до сих пор многими учеными оспаривается мужская принадлежность известного реформатора Эхнатона (Аменхотеп IV). Действительно, и статуи, и фрески довольно однозначно изображают женщину. И вполне возможно, в данном случае мы видим вариант двух цариц: Эхнатона и Нефертити, тем более что:

Эхнатон по традиции амазонок воспитывал только дочерей; у них, как и у европейских жриц, были деформированы черепа.

Что касается деформированных черепов. На Ближнем Востоке, на Кипре и Крите были обнаружены искусственно деформированные черепа, датируемые

VII–II вв. до нашей эры. И все исключительно женские. Некоторые исследователи высказывают мнение, что головные уборы египетских фараонов соответствовали вытянутой форме черепа. Что ж, может быть, но в этом случае необходимо признавать наличие этой традиции и у других народов, например хеттов, у которых были такие же головные уборы, и отнести традицию деформации черепов к более ранним временам, поскольку изображение такой высокой «шапки» у народов Старой Европы датируется VI тыс. до нашей эры.[8] Сравните с головным убором царицы Нефертити:

Такой головной убор можно встретить и на головах истуканов острова Пасхи, и на Руси. Что интересно, русская традиция позволяет выявить связь с древним европейским культом богини-птицы. Такой головной убор назывался кокошник, и произошло слово от славянского «кокош», обозначавшего курицу и петуха, от древнерусского «кокошь» – курица-наседка. Очень точное определение Богини Матери в образе птицы – наседка, поскольку именно функция рождения и воспитания наследства была выделена древними европейцами как основная. Кокошники были разных видов: например, широкий гребешок-нимб, но и цилиндрическая шапка была широко распространена.

Не менее любопытным является сокращенное название кокошника – «кика», «кичка» или «кийка». Здесь обратимся снова к Кемету.

Перед нами т. н. канопа – ритуальный сосуд, в котором древние египтяне хранили органы, извлеченные из тел умерших. Считается, что на данном сосуде изображена царица или принцесса Кия (Кийя, Киа), хотя фактически ее реальность и статус не доказаны. Выводы относительно Кии строятся на записях «возлюбленная» в различных сочетаниях: «возлюбленная царя» или «возлюбленная Атона».

Слово «возлюбленная», как мы помним, звучит как «мерит» и носит сакральный характер.

В данном же случае его применили, по крайней мере переводчики, для характеристики человеческих взаимоотношений. Налицо общее совпадение образа с птицей; хотя прически египтянок в принципе часто изображали птиц, нас заинтересовало другое. Канопа является сосудом, и в данном случае со скульптурным стилизованным изображением женщины-птицы. Теперь посмотрим на европейский сосуд в виде богини-птицы культуры Сескло VII тыс. до нашей эры.

Удивительное сходство с Кией, не правда ли? Поразительно, что сходна не только прическа – «косички-перья», но и лицо. У европейского образа нос и подбородок вытянуты, заострены, глаза узкие, но и лицо «принцессы Кии» выполнено в том же стиле, как будто художник имел вот такой древний прототип, по которому, конечно же, нужно судить не об этнической принадлежности мифической царицы, а об истоках культа и традиции изображения. Само слово «кийя», как мы увидели, сохранилось в славянских языках для обозначения головного убора, связанного изначально не просто с птицей, но с культом богини-птицы. Возможно ли такое совпадение? Слишком маловероятно.

Кроме того, в обоих случаях мы имеем дело с сосудами, хотя предназначение более древнего неизвестно, но схожа даже их форма. При этом известно, что египетская религия в огромной степени вообще базировалась на «птичьих» культах. И в случае с Кией мы видим связь с европейской культурой VII–VI тыс. до н. э. – с матриархальной культурой. Вполне вероятно, что перед нами олицетворение древней богини.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.