Первый русский дворянский герб[1075]

Первый русский дворянский герб[1075]

Массовая подача дворянских родословных росписей в 80-е гг. XVII в. после указа 1682 г. об отмене местничества привела к тому, что появилось большое число рукописей родословных книг, где после глав, восходящих к официальным редакциям, добавляются новые росписи и семейные документы, относящиеся к деятельности одной нескольких семей, имеющих общего предка. Такой родословной книгой является недавно обнаруженный список с генеалогическими материалами Нарбековых, Державиных, Парецких, считавших своим предком мурзу Багрима, выехавшего служить к великому князю Василию Васильевичу. После родословца в 21 главу здесь помещены росписи трех указанных семей, списки грамот Нарбековых 50-х и 80-х гг. XVI в., публикуемое ниже стихотворное сочинение о предке Нарбековых и рисунок их герба[1076].

Все эти документы Нарбековых надо рассматривать в комплексе. Центральное место здесь занимает стихотворное сочинение о подвигах Дмитрия Ивановича Нарбекова при взятии Казани в 1552 г. Со стихотворением связан текст списка грамоты царя Ивана IV от 21 июня 1551 г. в Бежецкую пятину, где Д. И. Чуваш Нарбеков назван Иваном Дмитриевичем и о нем сказано, что Нарбеков отставлен от службы, так как ранен в Казани (грамота написана за год до ее взятия!), «глаз выстрелен и руку у него оторвало из пушки». Возможно, при составлении этой грамоты был использован подлинный документ, полученный Нарбековым еще до взятия Казани.

Рисунок герба является как бы иллюстрацией к стихотворному описанию. В щите не только воспроизведены все подвиги Дмитрия Чуваша, но на примере эмблем, помещенных вокруг щита автор объясняет свое отношение к генеалогии и геральдике.

Стихотворение о Нарбековых интересно не только потому, что это – пока единственное известное поэтическое произведение по генеалогии и геральдике XVII в. Автор не ограничился красочным описанием подвигов Чуваша под Казанью и его страданий от полученных ран. Он сумел уложить в стихотворную форму легенду о выезде мурзы Багрима в Москву, поколенную роспись Нарбековых, сведения о земельных владениях семьи. В специальных разделах своего стихотворения автор объясняет, что «навой и коруна», помещенные над гербом, показывают происхождение Нарбековых от правящей татарской династии, а лук и стрела свидетельствуют о том, что татарская по происхождению семья рассеяла своих потомков по всему свету. В заключение, обращаясь к «мудрейшему читателю», автор сообщает, что герб – принадлежность благородных воинских семей, его «крепце употребляют» «поганские языцы» и «западных стран народи». В этих рассуждениях виден уровень генеалогических и геральдических представлений рядового дворянства России XVII в.

Герб Нарбековых, очевидно, первый оригинальный дворянский герб. Рисунки других гербов, приложенные к росписям 80-х гг. XVII в., (Грушецких, Эверлаковых и др.) воспроизводят соответствующие гербы Польши и Швеции.

Рисунок герба Нарбековых еще не имеет четкой системы расположения эмблем в щите, свойственной европейской геральдике. Скорее он напоминает многосюжетные композиции некоторых русских икон, где на одном поле, в одной плоскости размещено несколько эпизодов из жизни святого.

В щите слева направо скачет всадник, вытаскивая из глаза стрелу уже оторванной рукой. Есть изображение «варварина», которого он проткнул копьем, и всадника, ранившего его сзади. Городская стена, с которой стреляет пушка, изображена достаточно натурально. Внизу щита рисунок, изображающий Дмитрия Чуваша «на одреце», под которым разведен огонь.

Но эмблемы, помещенные вокруг щита – завой (чалма) и корона, составлены в соответствии с нормами геральдики. Если рисунок в щите всего лишь иллюстрирует поэму, то эти эмблемы позволяют автору выразить свою общую геральдическую концепцию.

В XVIII в. при создании герба Нарбековых для «Общего гербовника дворянских родов» был как-то использован и этот рисунок: «В щите, разделенном горизонтально на две части, в верхней в красном поле на левой стороне находится серебряная крепость с тремя башнями, из коих на средней видна серебряная луна, а на крайних двух по золотой звезде. На правой стороне изображен скачущий к крепости на коне воин, пораженный в глаз стрелою, и пушечным ядром оторвана у него рука, держащая меч. В нижней части на правом золотом поле на середине означена перпендикулярно меховая полоса. На левом голубом поле изображены золотом крест, над ним корона и внизу луна, рогами вверх обращенная…»[1077]. Над щитом – красная чалма с пером, над ней лук с вложенной стрелой. Как видно, Нарбековы в основу своего герба взяли изображение подвига Дмитрия Чуваша, а все детали, помещенные в рисунке из их сборника XVII в., сюда не вошли. Но геральдические символы – чалма, натянутый лук со стрелой – попали в герб XVIII в.

Памятуя, что однородцами Нарбековых были Державины, было бы заманчиво предположить, что поэтический дар был издавна присущ этому роду. Некоторые места в стихотворном произведении позволяют предположить, что его писали в кругу семьи: «Нам же, из него (Чуваша – М. Б.) роженым наследником его, живым сущим во здравии», но делать из этого окончательный вывод, конечно, рискованно.

Эпиграммы

На воина

Вооружен воин благоверен варварина побеждает

И копием его явно яко змия храбро прободает,

Мужественно поразив, с коня его на землю низлагает,

О Христе хвалясь, благочестивого своего царя прославляет.

На имя

Тот воин Иван Дмитриевич Нарбеков, Чюваш рекомый,

Под градом Казанью з благоверным царем Иваном знакомый,

Храбро и мужски и доблественне против бусорман ратуя,

И за веру християнскую и за государя царя своего мужески поборая,

И ему, государю своему, во всем служа верне,

И яко богу со страхом работая благоговейне.

И всему воинству православно российскому храбро себе показуя,

И врагов креста Христова бусорманом страшно себе повествуя.

На раны и крепость мужа

Небезбедно же и самому ему то преминуло.

Неприятельское оружие его самого зелне уязвило:

Наскочив созади безбожный варварин копием его ураняет,

Яко пес зелне его и жестоце уядает.

И другой в око его сопротив стрелою уранил,

Яко змий жалом его люте уязвил.

На крепость

Тои убо храбрый муж непобедим пребывая,

И крепце себе на коне уязвлен удерживая,

Тщась неприятелем себе страшна и храбра показати,

Изо очесе своего желая стрелу вонзену бодрено изяти,

За ню ж крепце и бодростно приимая,

От томления болезненаго раны себе освобождая,

Приемлет сугубо тяжкую смертную рану:

Видит и тую руку у себе ис пушки оторвану.

На герб славный и честнейший породы Нарбековых

Из градских убо казанских врат по тои ис пушки застреляют,

И от телесе яко ветвь от древа жестоце отрывают.

Он же во всех сих язвах крепце на кони удержася

И всему воинству храбро явственно показася.

По том же зле ранена с победы в станы провождают,

И цареви благочестивому о храборстве его изъявляют.

Благочестивый убо царь милосерд его призирает

И врачевати его со тщанием повелевает.

И многими дарми его обдаряет,

И милосердно его чесностью прославляет.

Врачеве же раны его разумев быти смертны,

И ко врачеванию себе возложиша смотрительны,

Уразумеша, яко аще стрела будет из главы изята,

Абие жизнь и дыхание от него будет отьята.

Умыслиша во оце стрелу сопреди приломити,

Созади же оной железо в конце притупити.

И тако абие тое сотвориша,

И оное врачевание учиниша.

Ибо зиме же тогда люте належаще,

Теми убо раны он, храбрый муж, зелне боляше.

В станех убо сродные его о нем промышлене творяше,

И врачеве его снабдевая раны врачеваше,

И убо тогда в станех теплого крова не имяше,

Дабы ему такому в болезни сущу отраду подаваше.

И некто от приятель его, об нем попечение имяше,

О здравии его промышление творяше,

К покоению его в куще над огнем одрец устрояше,

И на нем возложе, мал огнец под одром возгнещаше,

Дабы ему болну сущу, раны его нагревали,

И в тацей болезни по немалу отраду подавали.

Ему же, болна сущу, на оном одре лежащу

И оными тяжкими раны зелне болящу.

В тыя же дни, паки агаряне казанскии из града изшедъше

И на обоз российских ратных безвестне нападше,

И в полцех християнских воинство зле возмятоша,

И сами врази христови явствено подаша.

Российское же воинство из обозу противу им выежжают,

Их, врагов обжиих, аки зверей крепце побеждают.

Сродницы же онаго храбраго и сверстницы против поганых успевают,

И его, болна суща, единаго в стенах оставляют.

Он же немощен бяше зело, не яко себе отчаяв,

На одре оном над огнем лежав себе болна почаяв,

На други бок себе нужно превращает,

И со одром оным во огонь безсилием упадает.

Его же изъяти тогда со огня иному не сущу,

Самому же ему бяше немощнейшу,

Невозможе со оного огня себе двигнути

И конечнаго боления паки избавити.

Ему же на другий бок во огни тогда згарает,

Паки сугубо болезни себе прибавляет:

Стрелою же раненою око,

И раны згорелаго бока,

Со отъятою рукою

Вопиют к богу собою.

Егда жe благочестивый российский царь Иван Васильевич всеа Росии

Прият град Казань, сотворяется варваром оным властодержец,

В царствующий град Москву с победою возвращается,

Оный же храбрый муж Дмитрий Иванович Чюваш во свояси провождается.

В Новгородские пределы вотчину свою с родными отъезжает,

И по толицех ранах тяшких бог вышний его уздравляет.

И от оного смертного одра и от ран содетель возставляет,

И пятьдесят лет жизни ему вышний творец к летом ево прибавляет,

И чадородием его на старость обдаряет.

Яко Аврааму сына в старость возставляет,

К трем перворожденным четвертого по летех мнозех сына раждает,

Иваном его любезне называет.

Тои же муж храбрый по тящких ранах жив 19 годин,

И всех дней живота его осмьдесят и один.

Ко господу в вечное и ко отцем по писанием себе преселяет,

И по себе 4-х сынов оных: Федора, и Самуила и Потапа и Ивана оставляет.

Том у убо славному и храброму мужу буди во оном блаженстве вечное с праведными упокоение

И небесное вечное веселие.

Нам же, из него роженным наследникам его, живым сущим во здравии благодарственное многолетно о Христе веселие,

И ни в чем оскудение.

На фамилию

Домовство и род Нарбековых издавна славою и честию слыло,

И поколенья измаильтескаго и – Златой Орды в Российское царство прибыло.

Во дни великаго князя Василья Васильевича рекомаго Темнаго, росийскаго самодержца.

В Росийских странах предний род Нарбековых нача умножатся.

Именем Багрим муж честен, он первый во дни оныи в Руси явися,

И самем оным велики князем Васильем святым крешением просветися.

Он, великий князь, ему от купели святыя быв восприемником,

И многому имению и отчинам сотворяет его наследником.

Даде ему в Нижегородских пределах отчину село Толоконцево з деревнями.

И в Володимерских пределах вотчины село Поречье на реки Нерли с угодьями,

И иные многия веси в розных краях многолюдны,

И ни в чем всяцеми благостьми нескудны.

Иныя же веси и села чада его и наследницы

Придаша в помяновение его ко святей Троице

И Сергию преподобному чюдотворцу во обитель за душа их,

Да вечное помянование бывает по них.

Потом же наследницы его бывают в Новгородских пределах иным отчинам иметели

И в Бежецкой пятине многим селом владетели.

Имянуютца же тые веси и до днесь прозванием онаго: Гора Чювашева

И села Михайловское и Орехово и Коршакова.

По летех же многих тем странам от войны и мору сотворись запустение.

Та ж Нарбековых наследницы и тем отчинам того для себя сотворяют улишенья,

И вместо тех во других краях себе иных отчин доступают.

Тыя ж новгородския ж веси по царьскому указу многим в поместья роздавают,

И днесь владомы многими славными дворяны,

Кому те вотчины в поместье розданы.

Епиграмма на завой и коруну

Новой челмы в бусорманских народех на главах носити обыкоша,

Государьские их домы тако же на завое венец носити изящество прияша.

Из такого суще славнаго дому Ус м а н и Усеин бека Нарбековых порода.

В Российском государьстве служити начаша отнюда же многие года.

Тым домовством и породою себе Нарбековых род познавают,

И поистине не в ложь ся ими прославляют.

Род Нарбековых ис поколенья златоотдынских владетелец Усманских влекомый,

И в Российском государстве посреде славных знакомый.

То являет в роде Нарбековых корона татарска,

Яко род Нарбековых издавна княжества и рода сарацынска.

На лук и стрелу

Лук и стрела Нарбековых породу знаменует татарску,

Яко от Измаила влекому древле агарянску.

Луком и стрелою Измаила бог его обдаряет,

И муж силы его прославляет.

Руки сех на него и его на всех положены быти являет,

И во всех странах род его и потомство розсевает,

И во благочестии християнства от корене его просвещает.

Усеин бека и – Златой Орды славна святым крещением прославляет.

Из того дом Нарбековых воставляет и прочих фамилий прозванием умножает.

На шлем и наперие

Шлем в середине зброи являет, яко он храбрых муж издавна,

Древле и тая бронь рыцерству от века дана.

Род Нарбековых службою и храбрством себя проявляет

И мужеством, и правдою, и любовию, и верою прославляет.

В том знаменует на враги одоление и крепость,

И к царем и государем росийским во всем покорение и верность.

Все, что есть в сем гербе прибрано,

То купно в род Нарбековых за знамение дано.

Тыми ся знаки род Нарбековых славит

И до конца века небесного царя хвалит.

И тое знамение в рати за счастье имея, врагов побеждает

И благочестивейшему царю государю своему верно услужает.

Тыя признаки яко клейноты на персех носят,

И тыми между разумными ся возносят.

Епиграмма на читателя

И мудрым сему поревновати достойно,

Понеже то коемуждо в род имети подобно.

Аще в Росии и обычая в том не имеют,

Поне дерзнути на то не смеют.

И инии в том от неведения не благоволяют,

Поне разсуждения премудра в нем не употребляют.

Аще бы тое таинство поразумели,

Что в том содержит, мнози бы с радостию то имели.

По сем не пщую вразумитися любо восхотят

И сие воспияти с радостию благоволят.

И чесо бы ради кто возневшевал непотребно,

Да аще бы разсудил здраво, и то бы было и всем годно.

Мордва и черемиса и прочие народи древа знаменует,

И в нашем мудрейшем народе сие често ради не употребляют.

Мудрейши читателю, о сем вразумися

И в любомудрии сего знамени умудрися,

И сему буди любезный рачитель,

И от того ся имети буди умудритель.

Аще кто возмнит сему быти неудобно,

Сам себе не разумети быти и творити неподобно.

И аща хощеши сему вразумитися,

Потреба от некоего мудрейшего умудритись.

Иде же некто благоволил написати,

Сказуй праведному и приложит приимати.

Аще и ты возмнишь вышереченному в роде оном знамени сему быти неверно,

Понеже и ты сам о себе поразумети не хощешь благо и честно.

Ты же, читателю благий, бывай благоразсудный,

И себе и другому возмни сие быти потребный.

Над всим сим зачало премудрости страх господень,

И по том по всем будеши богови благоугоден

И аще хощеши в том таинство поразумети,

Зри прилежно и разумевай всех стран сие имети.

Во всех странах сие крепце употребляют,

И тым ся к сим даров честию прославляют.

Не точию християнскии народи сии возлюбиша,

Но и поганскии языцы и прости народи употребиша:

Немецкие и полские и западных стран народи,

То е вси купно имеют во своей породе.

И тацами ся знаки знаменуют,

Во окрестных странах познавают.

Тому ж подобно и во время рати дают гасло,

Дабы страшно неприятелем и супостатам ясно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.