Стоглав

Стоглав

Дела церковные, в которых было много «нестроения и смуты», также обратили на себя внимание царя и «добрых» его советников. В 1551 г., 27 февраля по царскому приказу в Кремлевский дворец собралось множество духовных лиц: митрополит, девять архиепископов, архимандриты, игумены и другие; тут же были и высшие мирские сановники.

Царь обратился к ним с такой речью:

– Преосвященный Макарий, митрополит всея Руси, и архиепископы и епископы и весь освященный собор… Попросивши у Бога помощи вместе с нами, поспособствуйте мне, порассудите и утвердите по правилам святых отцов и по прежним законам прародителей наших, чтобы всякое дело и всякие обычаи в нашем царстве творились по Божьему велению. О старых обычаях, которые после отца нашего поисшатались, о преданиях и законах нарушенных, о пренебреженных заповедях Божьих о земском устройстве, о заблуждении душ наших – обо всем этом подумайте, побеседуйте и нас известите…

Затем царь указал целый ряд вопросов, о которых, по его мнению, следовало подумать собору. Эти указания царя очень любопытны, так как по ним ясно можно представить положение Русской церкви и народной нравственности во второй половине XVI в. Вот некоторые из этих указаний.

«По церквам звонят, поют и совершают службу не по уставу. – Священники «чинят продажу великую» священными вещами (антиминсами). – Божественные книги писцы пишут с неправильных переводов и не исправляют. – Ученики учатся грамоте небрежно. – В монастырях некоторые постригаются не для душевного спасения, а ради покоя телесного, бражничают, не по-монашески живут. – Просвирни над просфорами наговаривают (волхвуют). – В церквах люди нередко стоят непристойно: в тафьях и шапках, с палками, разговаривают громко, говорят иногда непристойные речи, ссорятся, а попы и дьяконы поют бесчинно, причетники часто пьяны. Случается, что попы и дьяконы служат в церкви в нетрезвом виде. – Христиане приносят на велик день пасху, сыры, яйца, рыбу печеную, а в иные дни калачи, пироги, блины, караваи и всякие овощи; все это вносится в Москве не только в церковь, но даже в алтарь. – Слабость и нерадение у иных православных дошли до того, что люди в тридцать лет и старше бреют головы и бороды себе, платье и одежду иноверных земель носят, так что трудно и признать христианина. – Иные крестное знамение не по существу кладут на себя, лживо клянутся именем Божиим, лаются без зазору (без стыда) всякими неподобными речами; даже у иноверцев не творится такого бесчинства. Как Бог терпит наше бесстрашие?»

Из этих указаний видно, что древнее благочестие, которым были сильны русские, начинало колебаться от грубости нравов; что даже духовные лица не всегда соблюдали церковное благочестие и грубые языческие суеверия (волхвование на просфорах) начали закрадываться в церковную жизнь. Наконец, из слов царя видно, что в самой общественной жизни было много грубости и бесчинства, противного христианскому духу.

Собор, обсудив предложенные царем вопросы, порешил принять меры против указанных зол и недостатков. Решено было, чтобы священники из среды своей избирали протоиереев в церковные старости – пастырей «искусных, добрых и житием непорочных». Старосты с их помощниками, десятскими, должны были наблюдать, чтобы в церквах все (звон, богослужение и всякие требы) совершалось благочинно и чтобы все священники творили свое дело благообразно, как следует по уставу. Избранные старосты должны являться для испытания и поучения к митрополиту. В соборных храмах должны храниться божественные правила, с которыми они обязаны постоянно справляться.

Если найдут священные книги в какой-либо церкви неисправные, с ошибками, то пусть протопопы и старейшие священники соборно (сообща) исправят их, руководясь хорошим переводом, и писцам, списывающим книги, пусть велят списывать с добрых переводов и поверят. Иконы писать иконописцам постановлено только с древних образов, как греческие живописцы писали, а «от своего замышления» ничего не изменять.

Обучение детей грамоте возложено на обязанность священников. В Москве и в других городах в домах благочестивых и искусных священников, дьяконов и дьяков постановлено учредить училища, куда бы посылать всем православным христианам своих детей для учения грамоте, церковному чтению и письму. Наставники должны были внушать ученикам страх Божий и наблюдать за их нравственностью.

О жизни священников постановлено, что они должны показывать пример всяких добродетелей, благочестия, трезвости. На пирах и во всяких мирских сборищах священникам должно духовно беседовать и божественным писанием поучать на всякие добродетели; а праздных слов, кощунства и смехотворения отнюдь бы и сами не делали, и детям своим духовным запрещали. Для того чтобы сдерживать народ от бесчинства, решено по торгам кликать, чтобы православные христиане от мала до велика не клялись ложно именем Божиим, непристойными словами не бранились, бороды не брили, усов не подстригали, так как обычай делать это не христианский, не латинский и еретический.

Постановил собор также настоятелям и игуменам строго наблюдать, чтобы «церковный чин (порядок) и монастырское строение» ни в чем не нарушались бы. Все должно сообразоваться с божественным уставом, с правилами святых отцов и апостолов. Иноки должны остерегаться всякого греха и предосудительного дела, остерегаться хмельного, не должны держать по кельям ни водки, ни пива, ни меду, а пить квас и другие нехмельные напитки; фряжские (иноземные [итальянские]) вина не запрещаются, так как нигде не писано, что нельзя их пить. Где есть в монастыре эти вина, то иноки «пусть пьют во славу Божию, а не ради пьянства». Пища у игуменов должна быть общая с братнею.

Митрополит Московский и всея Руси Макарий. Икона

Кроме этих вопросов на соборе обращено было внимание на другие бесчинства и суеверия. Заявлено было, что на свадьбах играют скоморохи, и когда в церкви венчаться едут, священник с крестом едет, а пред ним скоморохи с играми бесовскими рыщут. Эти скоморохи, собравшись большими ватагами, ходят по деревням, творят всякие насилия, грабят имущество крестьян, даже разбоем занимаются по дорогам. Дети боярские, и люди боярские, и всякие бражники (гуляки) зернью играют, пьянствуют, ни службы не служат, не промышляют и много зла творят, иногда даже грабят и разбойничают. По селам и деревням ходят лживые пророки и пророчицы, мужики и бабы; иногда обнаженные, распустив волосы, трясутся и убиваются и говорят, что им являются святая Параскева Пятница и святая Анастасия, заповедают в среду и пятницу ручного дела не делать, женщинам не прясть, не мыть и прочее. Вооружается собор и против языческих гаданий и суеверий, перечисляет суеверные гадательные книги (Рафли, Шестокрыл, Воронограй и другие), нападает на языческие игрища накануне Иванова дня, Рождества, Крещения и пр.

Но при всем добром желании духовных лиц, собравшихся на соборе, они были не в силах устранить указанные бесчинства и суеверия. Да и что мог сделать собор? Постановлял он, например, заводить училища в домах священников, а между тем тут же на соборе объяснилось, почему приходится ставить в попы и дьяконы лиц, которые «грамоте мало умеют»: не поставить их – святые церкви будут без богослужения, православные будут умирать без покаяния; а когда святители этих ставленников спрашивают, почему они мало умеют грамоте, они отвечают: «Мы-де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а больше нам учиться негде». Кому же было учить, когда не только ученых священников, но даже знавших порядочно грамоту было очень мало? Кому было править неисправные церковные книги, находить «добрые» переводы, с которых делать списки? Малограмотные священники, при всем их добром желании, могли скорее портить, чем исправлять книги. Откуда было выбирать таких церковных старост, которые действительно могли бы блюсти во всей чистоте Христово учение и православие, наставлять других священников, когда, по справедливому выражению Максима Грека, тогдашние русские грамотники «по чернилу только бродили, силы же писаного не разумели»? Сильный упадок просвещения, даже и в среде духовенства, – вот самая главная причина всех неурядиц, которые занимали духовенство на соборе. Но оно видело главную причину, подобно царю, только в том, что «прежние обычаи поисшатались и прежние законы порушены», и думало строгими предписаниями и запрещениями помочь беде. Не понимали тогда и лучшие люди, что дух веры и благочестия подавлялся невежеством и мертвою обрядностью. Сами святители обряду и внешности придавали слишком большое значение: рядом с тяжкими грехами ставят они иноземную одежду и бритье бороды! Да если бы и признано было на соборе, что главное зло, с которым надо бороться, – это общее и крайнее невежество, то и тогда они не в силах были бы скоро помочь беде: невежество – болезнь, от которой общество исцеляется только веками.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.