Разведчик гуманной профессии

Разведчик гуманной профессии

Горе к нам само приходит,

От него не убежать.

И всегда, когда не ждем мы, –

Не заставит себя ждать.

Знаю — больно, знаю — трудно,

Вот поэтому молчу.

Лучше выплакаться сразу,

Зря болтать я не хочу.

Но не мучайте себя вы,

Жалко мне на вас смотреть.

И хоть я и посторонний,

Мне приходится болеть

Не физически, душою.

Счастья я желаю вам.

Горя вы уже хлебнули,

Я б сказал, не по годам…

Это стихотворение написано на небольшом блокнотном листочке, подаренном Вике, сестре Виталия Красникова. Он стал еще одной семейной реликвией, как и любая другая частица всего того, что было связано с именем Виталия. И родители бережно хранят в семейном альбоме эти строки.

Всегда, когда заходит разговор о Виталии Красникове, рано или поздно звучит вопрос: «Каким он был?».

Если резюмировать ответ на этот вопрос, то он прозвучит так: «Он был жизнерадостным, красивым юношей. Никогда его не видели хмурым, насупленным, недовольным».

«Добродушный, веселый, доверчивый, со светящимися улыбкой глазами, этот мальчик вызывал уважение к себе у всех окружающих, — вспоминает Мария Григорьевна Федоряк, первая учительница Виталия. — Он остался в моей памяти таким, каким я его вижу на этой давней фотографии первоклассников. Я горжусь геройским поступком своего ученика. Надеюсь, что и последующие мои ученики будут свято чтить память и будут достойны памяти этого юного героя и не подведут в трудный час».

«Виталий Красников выделялся среди сверстников своей яркой индивидуальностью, — вспоминает учительница Зинаида Григорьевна Новичкосина. — Был крепкого телосложения, высокий, красивый, черные вьющиеся волосы, черные густые брови и черные же глаза. Природа наделила его мягким характером. В моей памяти он так и остался милым улыбчивым мальчиком?подростком.

Доброта — главная черта его характера — притягивала к нему мальчишек. Он был душой коллектива».

Их класс оставил память шумного и дружного. В девятом классе на первом же собрании Виталий заявил, что будет отвечать за культмассовую работу. А перед ответственнейшим мероприятием (выступление на конференции лесоводов) вдруг попросил классного руководителя: «Концерт будет, только вы не мешайте нам».

Концерт лесоводам понравился. А когда последним номером под музыку Чайковского на сцену в пушистых пачках, белых тапочках выплыли семь (как на подбор) «маленьких» лебедей: Виталий, неразлучный с ним Олег Васильцов, Павел Ряболов, Володя Гусев, Олег Евтухов, Игорь Сидоров и Сергей Кучеров, — в зале рыдали от смеха. Лебеди хранили классическое спокойствие.

В канун расставания решили предугадать свое будущее, написали о своих мечтах и запечатали конверты до 1994 года — первой юбилейной встречи в школе. Серьезным или, как обычно, шутливым было его пожелание себе? Сколько рук держало конверт Виталия, а открыть не решился никто, словно в чужую тайну заглянуть до срока…

Непривычно серьезен его взгляд с увеличенной фотографии. В шкафу парадная форма. В букетике полевых цветов — орден Красной Звезды. Разговаривают с родными его письма. В них тщательно скрываемая, но такая явная тоска по дому: «Когда дома был, не задумывался, какая у нас природа, люди, Родина. Посидеть бы сейчас с вами за столом». Так непривычно для бурной его натуры, не любящей засиживаться дома: всегда ждали друзья и задуманные дела, порой не столь важные и нужные, но впереди была целая жизнь!

О его решении в семье знали: даже если не направят, проситься в Афганистан. Потому и спешила к нему в «учебку» Мария Сергеевна с тайной материнской болью, потому и на вопрос командира ответила: «Все знаю, только прошу: готовьте их так, чтобы живыми возвращались». Радовалась тем маленьким праздникам, что удавалось устроить для него. Виталий, раскладывая на кучки привезенные ею сладости, шутливо приговаривал: «Ох, и не повезло тебе, мама, в другие роты сразу по несколько приезжают, а ты у нас на всех одна».

Боевые друзья прислали родителям письмо с описанием последнего боя Виталия и предшествующих событий.

«16 марта 1986 года поступило сообщение, что мятежники для обстрела мирного населения в провинции Газни должны в ближайший кишлак привезти караван с тяжелым оружием и боеприпасами. Чтобы сорвать их планы, наш отряд, в составе которого был и Виталий, скрытно ночью вышел на поиск каравана.

Погода была ненастной: ветер, дождь, идти было трудно. Виталий шутил: „Хорошо, что дождь, воды не надо, да и не заснешь от неподвижности“. Задача была выполнена.

18 марта 1986 года с утра вернулись в часть. Не успели вычистить оружие, обсушиться, и снова тревога. На этот раз душманы собирались совершить террористический акт против местных органов народной власти. Сборы были недолги…

Душманы встретили нас сильным огнем. Отряд ворвался в кишлак и начал теснить душманов. Но тут во фланг разведчикам ударил пулемет. Рядом находилась группа разведчиков. Рискуя жизнью, они отвлекли огонь на себя. Схватка была жаркой. В ход пошли гранаты. Виталий помог раненому товарищу, перевязал его, перенес в безопасное место — и снова в бой.

Духи начали обстреливать нас из тяжелого оружия. Пыль скрипела на зубах, дышать было трудно из?за дыма и гари, но ребята держались. К душманам подошло подкрепление… Разведчики точными расчетливыми очередями уничтожали самых ретивых. Снова появились раненые. Виталий бросился к раненому другу и в это время выстрелом из гранатомета был сражен сам. Ранение было смертельным. Не приходя в сознание, Виталий скончался на руках у командира группы».

В том бою погиб ротный Виталия, офицер, считавший единственным своим правом в бою право уйти с поля боя последним.

Солдаты наперечет знали его боевые награды, гордились и уважали как старшего друга. Они были вместе до конца.

Виталий любил и умел рисовать, но рисунков в доме почти не осталось: лучшие раздавал и раздаривал.

Среди вещей Виталия, привезенных из части, есть металлическая коробка. Товарищи вложили в нее осколок чужой земли, иссушенной и безжизненной земли с поля боя…

Каждый год после смерти сына — в день ли его рождения, в день ли его смерти, в День воздушно?десантных войск или просто в какой?то иной день, — родителей погибшего солдата все время кто?то навещал, звонил им или просто присылал письма со словами соболезнования, сочувствия, признательности, вдохновения и с просьбами быть мужественными и стойкими в своем горе.

В последний раз друзья?однополчане Виталия навещали Красниковых в 1997 году. В последующие годы никто не приходил. Видно, из?за своих проблем не до того было.

Двенадцатую, тринадцатую годовщину отмечали тихо, по?семейному, в кругу самых близких. Вот уже очередная подходит…

Наверное, память человеческая избирательна и ей свойственно со временем что?то одно вытеснять из сознания, другое, наоборот, впитывать. Впрочем, это свойство памяти вряд ли относится к родителям, которые любили своего сына и которые не забудут о нем никогда. Только вот тяжесть горькой и невосполнимой утраты, которую многие готовы разделить с тобой в первые дни несчастья, — не переходит ли она со временем в не менее тяжелое и горькое ощущение того, что никому, кроме тебя, эта память уже не нужна?

Когда же им, потерявшим своего сына, было легче: тогда, когда он только что ушел, или сейчас, годы спустя после этого?

Кто?то из великих и мудрых сказал: «Не бывает времен настолько тяжелых, чтобы не быть честным»…

Я тоже был в горах, в Афганистане.

И видел смерть не на телеэкране.

И жив?здоров, не ранен, не убит.

Я не позер, но «третий» — только стоя.

За тех парней «рассейских», «негероев»,

Чья жизнь навечно врезана в гранит.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.