В «ЗЕЛЕНКЕ» ТАНКИ ГРОХОТАЛИ, ТАНКИСТЫ ШЛИ В ПОСЛЕДНИЙ БОЙ…

В «ЗЕЛЕНКЕ» ТАНКИ ГРОХОТАЛИ, ТАНКИСТЫ ШЛИ В ПОСЛЕДНИЙ БОЙ…

Полковая колонна застряла в узких улочках маленького кишлака. Знакомый кишлак, знакомый поворот налево – испытание судьбы в третий раз. А еще говорят, нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Но я в третий раз стою возле порога в зеленый ад. Задницей чувствую: будет жарковато. Головной танк опустил трал и медленно пополз вперед. И сразу взрывы! Один, другой, третий… Танк, шедший вторым, повернул пушку чуть влево и выстрелил. От точного попадания завалилась стена дувала. В ответ прилетела граната из РПГ. Второй выстрел из пушки – и гранатометчик затих. Но, как говорится, еще не вечер, а лишь хмурое осеннее утро…

В этот раз мы вышли из Кабула поздней ночью. Немного постояли возле полевого лагеря дивизии и в темноте выдвинулись на исходную позицию. И теперь второй час не можем сдвинуться с места. Земля усеяна минами, фугасами примерно через каждые десять метров. Я сидел на башне, примостившись на стволе пушки. Комбат, высунувшись из люка, кричал на командиров рот, злился и хмуро посматривал на меня, как будто я ему мешал. Чувствуя себя неудобно под его колючим взглядом, я спрыгнул вниз, подошел к капитану Чухвастову и сказал:

– Вася, если Иваныч меня спросит, скажи, что я по ротам пошел.

Тот кивнул головой, не отрываясь от составления донесений, а я отправился к своим. Вот она, моя бывшая рота. Сбитнев хмуро поздоровался и отвернулся – я ведь теперь для него начальство! Жаль, что стал здесь посторонним. Перекинувшись парой ничего не значащих фраз с Ветишиным, я вернулся обратно. В это время разведчики пошли вперед пробивать брешь в «духовской» обороне. Через пять минут они скрылись в тумане, и там завязался бой.

Комбат вызывал Пыжа, но его радиостанция почему-то молчала. В нашем тылу начали рваться мины. Танки вновь двинулись вперед. В голове мелькнула глупая и шальная мысль. Поддавшись ей, я трижды поплевал через плечо, поцеловал на счастье свой личный номерок и, пригнувшись, побежал по арыку под прикрытием брони. Справа высокий дувал, слева танк. Наверняка должно получиться – доберусь до разведвзвода – если на мину не наступлю. В танк вновь попали из гранатомета, а по мне ударили из кустов автоматчики. Ага! Промахнулись! Я плюхнулся мордой в жижу на дне неглубокой канавы, а когда выполз из скользкой, липкой грязи, то сразу же расстрелял два магазина по кустарнику. Танк по-прежнему стал рядом и тоже несколько раз выстрелил. Я вновь спрятался в арыке и перезарядил магазины. Нельзя в «зеленке» бегать лишь с двумя полными рожками патронов. Хватит только на пару минут боя. Осторожно высунувшись, я начал стрелять прицельно короткими очередями по вспышкам из виноградника. Танкисты бабахнули по зарослям еще несколько раз, а потом открылась крышка командирского люка, и из танка высунулся капитан Светлооков.

– Никифор! Привет! Что, в первом батальоне воевать больше некому, кроме замкомбата? Или ты заблудился? – ехидно поинтересовался мой вчерашний собутыльник.

– Выходит так! – рассмеялся я его колкой шутке. – А у танкистов обязательно начальник штаба впереди?

– Ну не впереди, а вторым иду, за взводным.

– И я не один, там разведвзвод в тумане. Ползу к ним.

– Может, подвезти? – предложил Гена.

– Нет, спасибо, я пешком. Танкистом я был в прошлом. Хватит! Слишком много в тебя гранат летит!

– Как хочешь, – ответил Гена и начал управлять огнем обеих машин и палить в кусты из короткоствольного автомата.

Передний Т-62 мужественно принимал на себя удары. Ящики, покрышки, резина фальшбортов от прямых попаданий гранатометчиков отлетали в разные стороны. Ужас! Я взглянул на Светлоокова – в этот момент он странно дернулся, обмяк и бессильно повис на открытом люке.

– Генка! – крикнул я в отчаянии, но ответа не последовало.

Приподнялся над краем дороги и увидел пулевые отверстия в его груди. Чуть ниже шлемофона стекала тонкая струйка крови по лицу на броню. Вскоре экипаж затянул тело внутрь машины, и танк начал медленно сдавать назад. Оставшись на дороге в одиночестве, я пополз на четвереньках к разведке. Лишь бы они были живы, а то попаду в лапы к «духам»! Живы! Впереди кто-то стрелял из пулемета! В старой воронке от авиабомбы лежал Гостенков и молотил из ПК по развалинам. Молодец, землячок! Второй пулеметчик палил сквозь пролом в заросшее сорняками поле. В кустарнике сидели три бойца и сержант, заряжавшие ленты и магазины.

– Эй вы, разведка! Почему связь молчит? – завопил я на них.

– Связист убит! Еще двое ранены! Вон они в траве лежат, – сказал Шлыков с горечью.

В высокой полыни лежали окровавленные, перебинтованные тела. Двое стонали, третий молчал.

– Где Пыж? – продолжал я расспрашивать сержанта.

– Пыж с Тарчуком и Вакулой немного дальше, там впереди, сбоку от танка. – Сержант показал рукой место, где прятались невидимые мне остальные разведчики.

– Больше никого? – спросил я.

– Это весь взвод. На броне еще пятеро, но они отстали. Танк им мешает. Он ползет почему-то назад. И чего он уезжает? – удивился сержант.

– Танкист, начальник штаба, ранен. Надеюсь, что только ранен, – тяжело вздохнув, пояснил я.

Черт бы побрал этих полководцев! Опять идем одной колонной. Техника растянута в цепочку, машины мешают друг другу, а «духи» отовсюду расстреливают батальон. Неужели нельзя развернуть броню в линию и смести к чертовой бабушке эти хибары? Который раз на одни и те же грабли наступаем?! Меняются командармы и комдивы, сохраняется только бестолковая тактика. Каждые полгода пробиваемся к заставам у канала, раз за разом теряем людей и технику. Зачем тут посты? Какой к черту контроль над территорией? Блеф! Они и себя-то толком оборонять не в состоянии без помощи авиации и артиллерии. «Духи» ходят под самым боком, а наши и носа высунуть не могут: их там по двадцать-двадцать пять штыков. Сила? Смешно!

Если хотим взять власть в свои руки, то танки и БМП – в цепь и крушить все по пути. Сровнять с землей осиное гнездо. Жечь, взрывать, вырубать, расчищать, подрывать, разрушать. А если нет, то незачем сюда было и приходить! Вывести ребят – и делу конец. Мои размышления прервал раздавшийся совсем рядом противный визг и следом разрыв мины. Сейчас накроют!

– Эй вы, прячьтесь! – приказал я молодым солдатам. – Обороняйтесь и охраняйте раненых! Остальные вперед, к Пыжу!

Бойцы нехотя поползли вдоль канавы.

– Что делать с рацией? – спросил связист.

– Дай послушаю, – ответил я, надевая наушники.

Комбат в ярости рвал и метал. Взвод уже час как исчез из эфира. Молчал, будто полностью погиб.

– Я «Ударник-300», прием! – отозвался я в микрофон своим позывным.

– «Ударник-300», не встревай! Чего тебе надо?

– Я нахожусь с «Габоем». – Это был позывной Пыжа.

– Какого хрена? Как там очутился? Где вы находитесь?

– Ногами пришел! Так получилось!

– И что там происходит? Доложи обстановку. Почему они молчали? – продолжал распаляться комбат.

– «Карандаш» – связист ноль двадцать первый и еще пара двухсотых, – это означало, что солдат-связист убит и еще пара солдат ранены. – Дела плохи. Старший группы впереди. Ползу к нему, – доложил я.

– Пробирайся быстрее, и пусть он со мной поговорит. Я ему устрою игру в молчанку! – рявкнул Василий Иванович.

Я полз, извиваясь в густой траве и чихая от проникающей в нос пыльцы полыни, на звуки выстрелов, а за мной – разведчики.

Пыж нашелся быстро. Он отстреливался из неглубокой ямки от наседавших мятежников рядом с подбитым танком. Рядом лежал снайпер, улыбающийся рваными губами. Эти раны обезобразили лицо солдата еще год назад, но он по-прежнему был переполнен жаждой мести и страшен в своем воинственном бешенстве.

– Тарчук, много «духов» уложил? – поинтересовался я.

– Четыре – точно покойники, один, кажется, ранен, – отозвался снайпер.

– Неплохо, спецназ! Даже если ты и бывший, все равно спецназ! – усмехнулся я. – Коля, ответь Подорожнику, он тебя готов убить. Связи не было около часа.

– …твою мать! Не может быть! – удивился взводный.

– Связиста убили, а остальные бойцы не отвечали. Ты почему к ним обратно не вернулся? – спросил я взводного.

– Бросить танкистов? Им давно была бы крышка. Я устал толпы «духов» от них отгонять.

– Бери рацию и объясняйся, – и я пополз мимо снайпера к узкому перекрестку.

– Гостенков, не отставай от замполита! – приказал Пыж солдату и взялся за микрофон.

Я присел на корточки, чтобы, пригибаясь на полусогнутых ногах, проскочить открытое пространство, и сразу попал под перекрестный огонь. Стреляли четверо «духов», выбежавших в этот момент из больших ворот огромного глиняного дома. Они хотели подкрасться к нам с правой стороны, но мое появление спутало их планы. Очередь навскидку в центр группы. Один упал. Но и мой автомат перестал стрелять. Дьявол! Патронов в магазине оставалось штук пять! Я упал на спину и перекатился в другой арык. Там, где кончалась канава, лежали «духи», и я был у них как на ладони. Пустой магазин отброшен в сторону, другой я тотчас достал из лифчика. Нет, не успеть перезарядить! В эту секунду у противоположной стены присел на колено выбежавший Гостенков и выстрелил по бородатым. Бах-бах! И его пулемет смолк. В пулеметной ленте оставалось лишь два-три патрона. Гостенков во весь свой огромный рост плашмя шлепнулся в глубокую лужу. Следом из кустов выпрыгнул Фикса, но и у него патроны кончились. Фикса сходу шлепнулся между нами. «Духи» очередями из автоматов прижимали нас к холодной земле. Третий бородач торопливо перезаряжал гранатомет.

Тр-р-р-р-р! Выскочивший из кустов Лямин длинной пулеметной очередью скосил гранатометчика и загнал остальных за ворота. Афганцы затащили трупы во двор и закрыли створки. Своих не оставили. Молодцы! Сволочи, но молодцы! За стеной раздался треск сучьев. Я швырнул эфку через высокий дувал. Бу-бух!!! Вторую надо бы оставить себе напоследок, но в такой мясорубке меня найдет и «духовская» пуля. Бросок – и другая граната гулко хлопнула, послышались истошные вопли. Не только мы несем потери. Это радует. Разведчики, словно затравленные охотниками волки, огрызались огнем во все стороны, будто серые хищники щелкали клыками. Мои патроны давно закончились, и боец через тропу бросал мне магазины, расстреляв, я возвратил их обратно пустыми.

– Товарищ старший лейтенант! Патроны в мешке кончились. Это последний магазин, – предупредил Гостенков, швыряя очередной полный рожок.

– Спасибо за информацию, – ответил я, досадуя.

Пыж перебежал через дорогу и упал рядом со мной. За ним последовали остальные солдаты. У Вакулы в мешке был запечатанный цинк патронов, но другого калибра. Для АКМа. Шлыков вскрыл металлическую коробку и принялся набивать магазины. Жаль, но к моему автомату они не подходили. Тогда бойцы выделили мне вместо патронов три гранаты. Разведчики повели огонь короткими очередями. За пятнадцать минут треть запаса улетела в сторону душманов.

На наше счастье, танки вновь двинулись вперед, а за ними пошла броня разведчиков. Огнем из нескольких автоматических пушек большинство очагов сопротивления подавили. Видя, что перевес на нашей стороне, банда снялась с позиций. Головной танк, поддержанный пехотой, пошел вперед гораздо быстрее. Поползли сбоку и мы. Вот он, долгожданный поворот к заставе! Сто метров до цели. Башня танка на моих глазах приняла на себя еще один выстрел из гранатомета. Вдобавок ко всем бедам под траками взорвалась очередная мина. Спустя секунды рядом с гусеницей разорвалась еще мина, выпущенная из миномета. Затем я увидел происходящее как в замедленной съемке: осколок на излете воткнулся в голову механика, и поток крови залил ему лицо. Солдат несколько секунд сидел неподвижно, а затем завалился назад. Машина заглохла. Второй танк объехал неподвижный Т-62 и, стреляя без остановок, двинулся к посту. Остальная колонна последовала за ним. Подбежавшие медики под огнем «духов» вытянули механика из танка и затащили к нам в арык. Сероиван грустно посмотрел сначала на меня, потом на Пыжа, немного помедлил и произнес:

– Готов! Отмучился. Когда вытаскивали, он еще хрипел, теперь не дышит.

Шальной осколок влетел в приоткрытый люк и нашел свою цель. Очередная жертва войны.

– Почему люк-то был не закрыт? – размышлял вслух медик.

– Да потому, что иначе механика от взрывов мин и фугасов под днищем танка, расплющит о закрытую крышку люка. Хотя и так смерть, и эдак, получается, тоже погибель, – вздохнув, пояснил Пыж.

Разведчики побежали дальше, а с ними и я. Вот и долгожданный пост. Солдаты с заставы стреляли за канал, не жалея патронов, обеспечивая нам прорыв. Но «духи» не собирались окончательно уходить, не сделав какую-нибудь пакость на прощание. Они продолжали обстрел из миномета, безоткатки, гранатометов. Но все в конце концов когда-нибудь заканчивается. Бой стих…

Я положил автомат на борт БМП, снял нагрудник и принялся чистить маскхалат от засохшей грязи и налипших колючек. Разведчики заряжали магазины, набирая горстями патроны из цинков, и наполняли опустевшие мешки россыпью. Им предстояло вновь идти вперед, к следующей заставе. Солдаты работали быстро, дело спорилось, но лица у них были хмурые и испуганные. Так бывает всегда, когда начинаются потери. А как иначе? Вчера вместе ели, вместе курили, шутили. А сегодня одного в морг, двоих в госпиталь. И кто будет следующий – неизвестно!

Пыж громко матерился, поторапливая бойцов.

– Начало движения запланировано через полчаса. Мартын, Фикса, Молдован, Шлыков, идете первыми. Гостенков, берешь радиостанцию, теперь ты основной связист, идешь рядом со мной! – распорядился взводный. – Тарчук, Лямин и Вакула в замыкании. – Солдаты, не прерывая работы, слушали и молча кивали головами.

– Замполит, с нами дальше пойдешь или как? – спросил Пыж.

– А я тебе нужен? – усмехнулся я.

– Лишний ствол никогда не помешает. Никифор Никифорыч, если можешь и хочешь, составь компанию! – предложил Николай.

– Сейчас встречусь с комбатом, узнаю его мнение. Сдается, что он будет нами сегодня крайне недоволен, – кивнул я в сторону Василия Ивановича, который с грозным видом надвигался на нас от командирской машины.

Так и получилось. Встреча началась с громкого мата.

– Пыж! Какого х… ты так долго не выходил на связь? Почему станция молчала? Почему Ростовцев за тебя работал?

– Связиста убили, а я был далеко впереди. Лежал под шквальным огнем, – пробормотал, слегка заикаясь, взводный.

– Я не спрашиваю, под кем ты лежал и сухие ли у тебя штаны! Все мы были под обстрелом, а не на пляже! Не надо выпячивать свое геройство. Меня интересует: почему не было связи?

– Солдаты растерялись. Рядом со станцией находились молодые ребята, только из учебки. Перепугались, балбесы, – объяснил Николай.

– Я не спрашиваю почему! Я требую ответа, отчего не была организована устойчивая связь! – рявкнул комбат. – Я хочу знать, почему на меня орут по очереди Филатов, комдив, командарм, а я не знаю обстановку, не могу доложить! Почему?

– Товарищ майор, я это и пытаюсь вам объяснить! Была такая ужасная бойня! Пекло! У замполита спросите! – оправдывался разведчик.

– Не у замполита, а у старшего лейтенанта Ростовцева! Иногда разрешаю обращаться по имени и отчеству! – оборвал взводного Чапай. – Пора научиться соблюдать дистанцию и субординацию.

– Виноват. Спросите у старшего лейтенанта Ростовцева!

– И спрошу! Ростовцев, за мной! – прорычал Василий Иванович и потянул меня за руку в сторону заставы. Мы отошли к капониру с пулеметной установкой и присели на поваленное дерево.

– Объясни, какого хрена ты оказался с разведвзводом? – понизив голос, спросил комбат, глядя на меня с нескрываемым удивлением и интересом.

Он достал сигарету, спички, но, сломав подрагивающими руками одну за другой три штуки подряд, бросил бестолковое занятие. Иваныч вынул из кармана зажигалку и жадно прикурил. Он глубоко затянулся, закашлялся, а затем привалился спиной к стене, пытаясь расслабиться и успокоиться.

– Рассказывай! Почему ты шатался по кишлаку с Пыжом?

– Так получилось! Постоял с управлением, побывал в первой роте, слышу: впереди стрельба. Я ведь и за разведвзвод теперь отвечаю. Связи с ним нет, вот и пробрался к разведчикам. Само собой получилось. Подошел к танку, а танк поехал. Я, прикрываясь броней, пошел рядом. Танк стрелял, я стрелял. Танк полз, и я полз. Смотрю – а вот уже и разведка. Связь восстановил и наладил управление, – пересказал я вкратце события прошедшего боя.

Комбат выпустил изо рта клубы дыма и прикрыл глаза. Казалось, он заснул. Сигарета тлела, столбик пепла увеличивался, Чапай молчал, будто задремал. Умолк и я.

– Ну чего затих, продолжай! – произнес он, не открывая глаз.

– А чего рассказывать… Стрельба, разрывы, обстрел со всех сторон. Бородатых – толпы, как тараканов ночью в солдатской столовой. Не счесть! Ужас! Еле отбились! Светлоокова зацепило насмерть или живой? На моих глазах его ранили.

– Когда повезли в медсанбат, еще дышал. А что будет дальше – неизвестно, – ответил Подорожник. Он стряхнул пепел в траву, затушил о стену окурок и задумчиво посмотрел в сторону афганского кишлака.

– Товарищ майор, мне с кем дальше идти? Разрешите с разведчиками? – спросил я осторожно.

Подорожник прервал свои размышления и удивленно посмотрел на меня:

– Ты это серьезно? Не шутишь? Никифор, тебя назначили на должность замкомбата, а ты хочешь быть замполитом разведвзвода!

– Ну почему же? В отдельных взводах надо работать? Вот я в них и работаю.

– Хорошо, тогда иди работай с обозом! Взвод обеспечения – самая большая клоака батальона. Три прапорщика командуют, еще зам по тылу Головской, а толку никакого, – хмуро произнес Подорожник.

Я замолчал, а комбат продолжил отчитывать меня:

– Ты мне свои анархистские штучки брось! Чтобы я в последний раз видел тебя в драном маскхалате, бегающего по кустам.

– Понятно. Переоденусь в новый…

– Опять двадцать пять! Издеваешься? Кстати, знаешь, что майора Степушкина ранило?

– Нет, не знаю. Как это получилось? Сильно зацепило? Опять мы без начальника штаба?

– Левое бедро осколком располосовано. Я в люке сидел, командирском, а он за башней с радиостанцией примостился. Докладывал в дивизию обстановку и вдруг как заорет! Метрах в пятнадцати мина взорвалась, осколок отлетел, и мышцы, будто бритвой распорол. Ранило на броне только его одного. Тебе лично приказываю – надеть бронежилет, хватит строить из себя бессмертного!

– Товарищ майор! Проанализируйте, кого и куда сегодня ранило? Двоих бойцов в голову, разведчика в шею, Степушкина в бедро. Какой толк от бронежилета? Только бегать мешает. Башку чем защитить?

– Каску надень! – рявкнул Подорожник и демонстративно нахлобучил на себя обшитую масксетью каску. Как будто для примера.

– А Светлоокову в лоб попала пуля, – продолжал я отговариваться.

– Приделай к ней забрало или стальной козырек. Что хочешь делай, но ходи в каске и бронике. Будь образцом для других! Прекрати пререкаться!

– А ноги? Степушкину ногу распороло.

– Можешь и на ноги, и на яйца защиту прицепить, но приказываю воевать как положено! Выполнять требования командования! С тебя теперь пример должны брать, воспитатель батальона! А пока что ты – только непутевый образчик дурных привычек.

Я молча сопел и кивал, но выполнять дурацкие требования, конечно, не собирался. Хорошо, что в полусапожках пошел в рейд, не то за рваные кроссовки досталось бы еще больше.

– Так что, можно идти с Пыжом? – продолжал я осторожно гнуть свою линию.

– Черт! Я ему про Фому, а он мне про Ерему! Ступай хоть с самим чертом! Ладно, дойдешь до следующей заставы и назад. Управление будет тут находиться. Должен же у меня быть хоть какой-то заместитель? Пусть и непутевый. НШ ранен, зам по технике в рембате застрял, зам по тылу в батальоне обеспечения что-то достает! А зам по строевой в полку бумажки партийной документации заполняет! Заменщика, видите ли, Лонгинов, ждет. Деятели! Одни деловые! А воевать кому? Мне?

– Я что, в штаб дивизии отпрашиваюсь уехать? – огрызнулся я. – Вперед иду, под пули!

– Вот я и говорю: бегом, туда и обратно! Хватит заниматься с пятью бойцами! Комиссар! В нашем батальоне пятьсот человек! Не забывай!

– Понял, товарищ майор! Буду работать со всеми. В следующий раз пойду со второй ротой.

– Вот-вот! Арамов только назначен, и Шкурдюк после болезни. Правильно, им и помогай. И перестань повторять «товарищ майор, товарищ майор»! Ты мой первый помощник! В неофициальной обстановке можно Василий Иванович. Да и вообще, я уже неделю как подполковник. Только еще не объявили полку об этом и погоны не вручили.

– Поздравляю, товарищ подполковник, – улыбнулся я и пожал руку комбату.

– Тьфу-тьфу! Я о чем говорил только что? В неофициальной обстановке – по имени-отчеству!

– Виноват, товарищ майор. То есть подполковник. Тьфу, Василий Иванович, – сплюнул я на землю от досады за свою неловкость в общении с комбатом. Всего месяц назад он меня топтал и постоянно дрючил. А полгода назад буквально изничтожал и по стенке размазывал. Теперь же – Василий Иванович! Чудно и непривычно. Если наш Василий Иванович – Чапай, то я что – Фурманов? Хорошо нет большой реки, а то пришлось бы книгу писать…

– Ну вот, вдобавок плюнул на меня, – усмехнулся Подорожник на мое непроизвольное «тьфу».

– Да не на вас, а в сторону. Это я от неловкости ситуации. Не привык к сокращению дистанции между нами и изменению своего статуса.

– Вот-вот! Быстрей привыкай. Надоело мне за всех работать, – нравоучительным тоном произнес комбат. Он встал и побрел, сильно сутулясь в сторону заставы. Дед! Как есть старый дед…

Сил у «духов» на дальнейшее сопротивление не хватило. Да и зачем драться до победы? Работала обычная их тактика: укусил – убежал. Укусить на этот раз удалось многих! Трое убитых, четверо раненых. Но они и сами, пожалуй, с десяток боевых штыков лишились.

До второй заставы мы прошли без проблем. Лишь у третьего поста из-за канала несколько раз выстрелил миномет и быстро замолчал, задавленный огнем наших орудий. Армейская и дивизионная артиллерия вновь яростно обрушилась своей мощью на кишлаки за большим каналом. Авиация несла смерть с воздуха несколькими волнами: вертолеты, штурмовики, бомбардировщики наших и дружественных нам афганских ВВС.

Не хотел бы я оказаться на месте бородатых, под бомбами!..

Три миномета били очередями по населенному пункту, расчищая дорогу пехоте. Хорошая штука этот «Василек»! Кассету мин выплевывает за несколько секунд, знай себе их меняй – перезаряжай. (Главное – по своим не лупануть!) Разрывы кучно ложились вблизи дороги, скашивая и вырубая виноградники. Земля и зелень поднимались в воздух, а там перемешивались и осыпались, стелясь ровным серым ковром.

«Духи» предпочли уклоняться от открытого боя. Возможно, что по разработанному плану они собрались в один мощный кулак и оказывали сопротивление лишь в первый день.

Рота вошла в «зеленку» двумя колоннами, выставила посты. Мимо нас, проревев моторами бронемашин, ушли к далекой заставе разведрота и танкисты. За ними поехали грузовики с продуктами, боеприпасами, а также молодыми солдатами. Эти юнцы отправились менять увольняемых в запас дембелей. Бедным парням предстояло просидеть два года безвылазно в зеленом аду, в окружении врагов. Если, конечно, не ранят или не подхватят какую-нибудь гнусную инфекцию. Госпиталь – единственное разнообразие в армейской жизни. Впереди у них два года «строгого режима». Бедолаги…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.