X

X

Я познал, что, хотя свободой, как и всеми благами Провидения, можно злоупотреблять, однако без свободы нет на земле ничего здорового, нет ничего устойчивого; без свободы-нет движения вперед.

Гладстон (1890 г.)

Смотреть на свободу в организации общества как на что-то случайное, как на одно из многих условий, а не как на самое главное и существенное-это или knechtischer Sinn, раболепство или крайняя спутанность понятий и незрелости мысли.

Катков

Пока по закону существует крепостное право, до тех пор в сплошной твердыне взяток даже и брешь нельзя сделать.

Из письма И. В. Павлова к М. Е. Салтыкову

Падение крепостного права знаменовало явный поворот истории России рабской в другую, противоположную сторону свободы. Если народная масса радовалась, непосредственно ощущая на себе духовные и материальные блага великого законодательного акта 19 февраля, то лучшая часть образованного общества, сливаясь в общем восторге с народом, приветствовала в освободительной партии упразднение застарелой вековой неправды и начало всеобщего обновления русской жизни во всех сферах и направлениях. Значение крепостного права в русской жизни, по общему признанию[326], было универсально; это право, или вернее отрицание права, «обусловливало все стороны быта, начиная от крупных и кончая самыми мелкими. Оно было тормозом, решительно препятствовавшим развитию России. С уничтожением крепостного права Россия вступила в новую эпоху развития».

Благодаря такому всеобъемлющему значению крестьянской реформы, она сделалась точкою отправления для целой системы последующих реформ, имевших целью уничтожение административного произвола и установление законности, учреждение независимого суда, уравнение всех граждан пред законом и привлечение к управлению общественного элемента, отмену телесного наказания, раскрепощение печати, науки и пр. Уже в 1859 г. во многих Положениях, составленных дворянскими губернскими Комитетами, доказывалась необходимость устройства управления и суда на новых началах ввиду освобождения крестьян.

Значение крестьянской реформы как отправной точки[327] для реформы администрации и суда обстоятельно разъяснено в записке Тверского Комитета по освобождению крестьян (см. главу II). «Несмотря на все зло крепостного права, – читаем в записке, – власть помещика, его местное значение, его влияние и на крестьян, и на должностных лиц служили, с одной стороны, огромным пособием в управлении, с другой – ограничивали произвол чиновников. С уничтожением ее, средства управления и охранения общественного порядка и безопасности, до сих пор недостаточные, будут совершенно ничтожны. С другой стороны, крепостное право, глубоко пустившее корни во всех сферах русской жизни, проникло насквозь и в служебную деятельность. Если уничтожить его только в частном виде, оставив все прежнее по-старому, это не будет уничтожение крепостного права, а только передача его из рук помещиков в руки чиновников и расширение его пределов. Это будет разделение всех сословий в государстве на два враждебные лагеря: на лагерь полноправных чиновников и на лагерь бесправных и безгласных жителей. Такой порядок порождает полное равнодушие к общественным делам, и для устранения его необходимо положить основание самостоятельного управления общин. Страшиться самостоятельности, как начала анархии, неосновательно; в ней лежит, напротив, залог порядка и спокойствия. Человек, принимая участие в интересах общества, привязывается к этим интересам и дорожит ими». Тверской Комитет проектировал местное всесословное самоуправление, отчасти осуществившееся впоследствии, и в защиту его, между прочим, приводил то соображение, что соединение дворянства и крестьян в одно общее собрание заставит смолкнуть мелкие сословные интересы пред интересами более общими и более широкими. Как одно из условий правильного управления, выставлялось учреждение независимого суда в качестве блюстителя законности, которая при прежних порядках не могла существовать. Некоторые другие дворянства действовали в том же духе: так, например, один из дворянских адресов[328] указывает, что законность не могла иметь место в то время, когда допускалось крепостное право на людей.

В частности, относительно проектированного Тверским Комитетом суда присяжных в Записке его находим следующие соображения, направленные против мысли о невозможности введения его ввиду невежества народа: «Невозможно ожидать, чтобы суд присяжных в России мог иметь с самого начала то же самое значение, какое он имеет в Англии в настоящее время. Но разве суд присяжных в Англии в XV и XVI столетии был тот же, что теперь? Разве народ Англии того времени был образованнее, нежели наш? Англия вводит суд присяжных всюду, куда достигает ее владычество, и везде это учреждение оказывает благодетельные последствия. Суд присяжных существует даже в Новой Зеландии. Неужели дикари этого острова более развиты, чем наш народ? Для суждения о виновности преступника нужны только здравый смысл и совесть, – ничего более. Неужели можно отвергать в нашем народе и эти качества? это было бы слишком много!» Затем комитет доказывает необходимость разделения властей и непосредственно подчинение чиновников административного ведомства суду по преступлениям должности[329].

Из сказанного явствует, что при обсуждении крестьянского вопроса были поставлены на очередь почти все реформы, осуществившиеся отчасти впоследствии. Резюмируя во всеподданнейшем письме от 23 октября 1859 г. предложенные дворянскими депутатами реформы, Я. И. Ростовцев писал: «Во всех мнениях депутатов только и есть одна идея, равно всеми разделяемая (курсив подлинника): это – несчастное устройство нынешнего местного управления и судов, и действия их произвольные, злоупотребительные, скрытые и необличимые. Все убеждены, что при подобном устройстве суда и полицейского порядка благосостояние как помещиков, так крестьян, не может быть устроено надежно и прочно»[330].

Но значение освобождения крестьян этим не ограничилось. Оно не только выдвинуло известные реформы, но и оказало прямое влияние на направление, в котором они были разрешены. Оно дало, далеко, впрочем, не всем реформам, ту смелость, воодушевление и бодрую веру в силу либеральных учреждений, в силу свободы, разума и правды, без которых невозможно осуществление крупных гуманных реформ.

С особенною наглядностью это влияние можно проследить, например, на судебной реформе. Известно, что начало ее относится к 1848 г. Но во все время Николаевского царствования законодательные предположения не выходили за черту обычных паллиативных частичных исправлений. С новым царствованием повеяло и в этой отрасли новым духом. Председатель комиссии, составлявшей законопроекты, гр. Блудов, сделал значительную уступку духу времени. В проектах, составленных им в 1859 и в 1860 гг., он уже допускал гласность, состязательность, мировой институт, адвокатуру. Но все-таки на проектах гр. Блудова видны были следы некоторой робости, нерешительности, непоследовательности. Суд присяжных, например, гр. Блудов признавал совершенно разумным учреждением, но в 1859 г. не решался еще внести в свой проект. Если Судебные Уставы получили тот смелый, законченный, рациональный, радикальный характер, который вызвал справедливое удивление не только у нас, но и за границею[331], то этим они обязаны либеральному бодрому настроению и гуманному направлению, кои замечались в части наших правящих сфер после освобождения крестьян. Это явствует из хронологии. Суд присяжных, несменяемость судей, независимость адвокатуры и прочие основы нашего нового судебного строя впервые были предложены в известных «Соображениях государственной канцелярии», составленных в начале 1862 г. и Высочайше утвержденных 29 сентября того же года[332].

На эту не только хронологическую, но и логическую, причинную связь между крестьянскою и судебною реформами настойчиво указывают ближайшие деятели ее. Член государственного совета Н. И. Стояновский в речи, произнесенной в 1880 г. в петербургском юридическом обществе, между прочим, говорил: «В 1861 г. судебная реформа сделалась настоятельною. До этого времени для 25 миллионов народа почти единственными судьями были помещики; они имели право налагать все виды наказания, кроме отдачи в каторжные работы и наказания кнутом (до 1840 г.) или плетьми, установленного образца (после 1845 г.)»[333]. «Положения 19 февраля 1861 г., говорит другой деятель и главный руководитель судебной реформы, знаменитый статс-секретарь департамента законов Государственного совета С. И. Зарудный (см. дальше), прекратили эти крепостные порядки. Тогда и высшие наши сановники поняли, что для России так же точно, как и для всякого порядочного государства, явилась безотлагательная надобность в суде скором и справедливом. Вот задача Судебных Уставов. Если бы в 1861 году не состоялось освобождение крестьян с землею, то ни в каком случае не были бы 20 ноября 1864 г. утверждены Судебные Уставы»[334].

Огромное влияние освобождения крестьян на все последующие реформы засвидетельствовано и официально. «Уничтожение крепостного состояния, – читаем в журнале Государственного совета 1862 г., – провело столь резкую черту между прежним и новым порядком вещей, что некоторые относящиеся к судопроизводству начала (смешение властей, сословные суды и проч.), более или менее соответствовавшие прежнему гражданскому быту половины населения нашего обширного отечества, теперь обратились в недостатки. Первое начало – смешение властей, было отчасти неизбежным последствием крепостного состояния. Смешение властей, проникавшее в отдельные управления, должно было проникнуть и в общее управление империи, и ныне все административные власти, начиная от станового пристава и до губернатора и даже до министров, вмешиваясь в силу самого закона в ход судебных дел и тем самым ослабляя истинное значение суда, останавливают правильное отправление правосудия… Указанные начала, истекающие из прежнего устройства нашего общества, имеют между собою такую непосредственную связь, что при осуществлении одного из них были неизбежны и другие, и потому ныне, с уничтожением самой причины, оправдывавшей до некоторой степени прежний порядок, необходимо одновременно устранить все эти органические недостатки теперешнего судопроизводства»[335].

Император Николай I, лежа уже на смертном одре и завещая своему преемнику освобождение крестьян, сказал ему: «Сдаю тебе команду, но не в таком порядке, как желал, оставляю тебе много забот и трудов»[336]. Первою и величайшею заботою нового царствования было освобождение гражданской личности народа. Вслед за этой реформой и в непосредственной связи с ней были произведены другие реформы 60-х годов, имевшие целью ослабить бюрократическое все-властье и произвол, обеспечить права личности, дать простор общественной самодеятельности, расширить свободу слова и научного исследования, без которой немыслимо общественное благосостояние, – словом, обновить во всех частях старую, пропитанную духом крепостного права и недоверия к обществу, правительственную систему опеки или «команду», несостоятельность которой так наглядно и грозно сказалась в потрясающем, но бесплодном мартирологе пылающего Севастополя, и которая обусловливала указанный «непорядок в команде».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.