Глава 4. Сибирский маршрут Александра

Глава 4. Сибирский маршрут Александра

Если пребывание Александра в Сибири не вызывает сомнений, то его маршрут по Сибири может быть восстановлен лишь фрагментарно. Трудности же усугубляются крайней «перепутанностью географии» на маршруте Александра. Например, это касается «индийских» рек. У Арриана можно прочитать, что Акесин впадает в Инд, что Акесин – самый большой приток Гидаспа, что Гидасп впадает в Акесин, что Гидасп впадает в Инд и, наконец, что Гидасп двумя устьями впадает в Великое море [7, 13]. У Курция Руфа Акесин сливается с Гидаспом и впадает в Инд. Но у него же «Ганг перехватывает дорогу Акесина к морю и создает в месте его впадения неудобное устье с водоворотами» [31, с. 335]. Юстин пишет, что Александр по Акесину доплыл до Океана, проплыл вдоль берега и вошел в устье Инда [75, с. 367–368]. Понятно, что при такой «географии» восстановить подлинный маршрут Александра совершенно невозможно.

Несомненно, проблема маршрута усугубляется перепутанностью событий у античных авторов, описывавших поход Александра. Эта перепутанность ярче всего проявляется в связи с судьбой Клита Черного, собственноручно убиенного Александром на пиру в Самарканде, а позже трижды участвовавшего в боях на Инде и Гидаспе. Вывод, напрашивающийся из этого прискорбного факта, предполагает две версии: либо Александр убил Клита не в Самарканде, а после сплава по Инду и возвращения в Персиду, либо Клит был убит все-таки в Самарканде, но после завершения сибирского похода, когда Александр «заглянул на огонек» в Самарканд. Я склоняюсь ко второй версии, поскольку перед убиением Клита Александр назначил его сатрапом Бактрии, столицей которой был Самарканд. По-видимому, Клит очень не хотел оставаться на чужбине, когда армия возвращалась домой, поэтому на пиру в Самарканде он от обиды и от принятого алкоголя сильно перевозбудился и наговорил Александру лишнего. И это стоило ему жизни.

Но отсюда следует, что в Самарканд Александр заходил после боев на так называемом Инде.

Для реконструкции сибирского маршрута Александра нам необходимо прежде определить те узловые точки и отрезки пути, где Александр был с несомненностью. К ним относятся восточный берег Каспия: залив Кара-Богаз-Гол, удививший греков схожестью берегов с рогами молодого месяца, и река Окс, через которую армия с трудом переправлялась шесть дней. Окс (Амударья) тогда впадал в Каспий по руслу Узбоя, имел очень быстрое течение с порогами и водопадами. Далее это река Урал, называвшаяся греками Танаисом и Яксартом. Затем река Катунь, на которой проживали воинственные катаи. Очень большое значение на маршруте имеет река, по которой Александр сплавлялся к океану (Северному Ледовитому). Судя по тому, что на этой реке были пороги, в которых разбились два военных корабля, эта река называется Енисей. В устье этой реки был громадный морской лиман, в котором резвились и пускали фонтанчики киты. Не меньшее значение для реконструкции маршрута имеют горы с плоскими вершинами, которые штурмовал Александр. В них угадывается плато Путорана. Наконец, это река Томь (другой Танаис), на которой армия Александра (на широте 57° по Птолемею) построила 12 царских алтарей в ознаменование окончания похода.

Последовательность посещения этих узловых точек и пути между ними проблемны и вариабельны, допустимы различные варианты. По-видимому, решение этих вопросов потребует больших интеллектуальных усилий. Пока же я предлагаю следующий вариант.

Восстанавливая сибирский маршрут Александра (рис. 11), мы можем предполагать, что с реки Яика в зиму 330–329 гг. он пересек всю Западно-Сибирскую равнину с запада на восток и именно поэтому не имел трудностей в преодолении рек. Зато сильно страдал от сибирских холодов и снегов, что и отражено Диодором и Курцием Руфом при описании перехода по заснеженной равнине. При этом он прошел через следующие земли: Дрангиана, Арахозия, Арианна, Гедросия – и вышел на Инд, где лежал глубокий снег. Поскольку реки он переходил по льду, они на данной части маршрута не упоминаются.

Дальнейшие два года из сочинений античных авторов просто выпадают. Мы не знаем, где и что делал в эти годы Александр Великий, лакуна заполнена описанием заговоров и казнями заговорщиков. Подразумевается, что Александр в эти два года базировался в Самарканде и гонял по степи непокорных согдийцев. Но все авторы дружно пишут, что весной 327 года он отправился через Кавказ в Индию.

Если придерживаться этой схемы, Александр весной 329 г. до н. э. за 17 дней пересек с севера на юг Алтае-Саянские горы, которые он считал Кавказом. Перед этим он успел поставить в предгорьях минимум два города, Никею и Александрию, и посетил древний город Нису, построенный греками, спутниками Диониса. Учитывая упоминание топонима Габаза (Абаза?) и тексты Страбона, Саяны он переходил по так называемой «дороге Чингисхана», проходящей по левому берегу Енисея. Отсюда Александр, очень может статься, ушел в Самарканд, где отдыхал два года. Но, судя по истории с убийством Клита, в Самарканд Александр заходил уже после «Индии», то есть Венедии.

На Гипанисе (Чулыме), когда до Ганга (Ангары) оставалось пути на 12 дней, уставшее войско Александра взбунтовалось и отказалось идти дальше вглубь Индии. Александр вынужден был повернуть на запад. Здесь в 326 году он имел знаменитую битву с Пором, которая, по Плутарху, окончательно расхолодила македонян. Дальнейшее продвижение к берегам Океана стало возможным только с использованием заградотрядов. И на стены вслед за Александром уже никто не спешил, поэтому при штурме города маллов Александр остался один на один с «варварами» и был очень серьезно ранен. Так или иначе, но он спустился вниз по Инду (Оби) и там зазимовал, весной прошел к устью Енисея, откуда с величайшим трудом выбрался в южные края и ушел в Вавилон.

Некоторые топонимы на этом пути распознаются вполне уверенно, что позволяет проследить маршрут второго похода Александра по Западной Сибири почти однозначно. В реке Кофен, благодаря закономерной буквозамене «ф» – «т» (Федор – Теодор) и более позднему тюркскому влиянию, где «о», «а» и «е» часто произносятся через «у» (монгол – мунгал, таногот – тангут), легко угадывается река Катунь. К слову, некоторые авторы, например Шофман, реку Кофен писали как Копен. В этой связи совершенно неслучайным покажется существование Копенского чаатаса в Хакасии.

Страбон пишет, что между Индом и Гидаспом размещается страна Кафая (некоторые помещают ее между Гидаспом и Акесином, оговаривается Страбон). Если мы заменим букву «ф» на букву «т», то вместо Кафаи получим Катаю. Средневековая страна Катая известна историкам. На карте Западной Сибири И. Гондиуса (1606) страна Катая показана в бассейне верхнего течения реки Оби к западу от Китайского озера.

Большинство историков с этим озером ассоциирует Телецкое озеро. Надпись на карте Гондиуса гласит: «Cara Kithay id est Nigra Cathaio». Это можно перевести «Кара Китай, или же Черная Катайя».

Местожительство гуреев, по-видимому, определяется положением современного города Гурьевска на юго-западе Кемеровской области. Здесь же, в Кемеровской области, на ее северо-западе возле города Юрги, на правом берегу Томи расположены знаменитые Тутальские скалы, на которых тренируются скалолазы всех окрестных городов. В Тутальских скалах легко опознаются Дедальские горы.

В реке Хой можно предполагать реку Томь. В старинных китайских источниках (Н. В. Кюнер) упоминается совершенно созвучная река Гуй. На этой реке располагалась ставка больших юечжей. Л. Н. Гумилев считал их согдийцами [22], отсюда, возможно, название Согдийской скалы. Позже юечжей вытеснил переселявшийся на запад русский народ. Столица русского государства располагалась в семи днях пути к северо-западу от Золотых гор. Золотыми горами китайцы называли Алтай. Вполне вероятно, что в этот горный массив они включали и Саяны, и Кузнецкий Алатау (все едино горы!). К северо-западу от этого объединенного горного массива на расстоянии недельного пути протекает река Томь. На этой реке в приустьевой части стоял город Грустина (Грасиона), изображенный на средневековых западноевропейских картах. На карте И. Гондиуса (1606) рядом с Грустиной красуется надпись: «urbs frigutus ed qusm Tartari et Rutheni», что, по-видимому, переводится «в этом холодном городе проживают совместно татары и русские». Это означает, что русские жили на Томи задолго до прихода казаков Писемского и Тыркова (1604) и что именно об этой местности писали китайские авторы. Правота такого распознавания подтверждается тем, что река Обь близ Колпашева селькупами называлась Куай [37]. По-видимому, это название сохранилось с тех далеких пор, когда вдоль реки Хой (Гуй, Хоасп, Куай) возле Тутальских скал гарцевал на Буцефале Александр Македонский.

Массага – топонимическая суперзвезда Сибирского похода Александра. Во-первых, в силу своей невообразимой древности. Город с таким названием известен с библейских времен. Бл. Иероним (340–420) упоминает город с названием Мазаха, столицу иверийцев и каппадокийцев. Иосиф Флавий, иудейский историк (37 – ок. 100), внес весьма существенное уточнение относительно этого города: «Мосохенцы, родоначальником которых является Мосох, носят теперь название каппадокийцев, хотя существует еще указание и на их древнее имя: посейчас у них есть город Мадзака, указывающий сообразительным людям, что таким образом когда-то назывался и весь народ» [67]. По-другому говоря, Иосиф Флавий утверждает, что в более ранние времена мосохенцы назывались словом, близким по звучанию к названию их столицы. Историкам известен такой народ – это массагеты. Этот народ участвовал в Великом переселении из Сибирской Прародины в Малую Азию в составе хеттов. В Сибири этот народ назывался мосхи (мошки) и, по-видимому, имел в качестве тотемного животного мошку или москитов. В Малой Азии он стал называться мушками.

Во-вторых, потому что мосхов не оторвать от Московии и от России. Известно, что слово «Москва» многие исследователи производили от слова мосхи. Москва – столица современной России. Но даже когда не существовало Киевской Руси, высокоученые еврейские мужи знали, что росы и мосхи связаны неразрывной генетической связью. В VII веке албано-армянский историк Моисей Утиец писал: «В то время царь рос-мосохов со своими полчищами фовельскими (тубальскими) собрал также все войска гуннов». Армянский историк X в. Моисей Каганкатваци также упоминает «рос-мосош» как северное племенное объединение.

Кстати, неразрывность мосхов от росов может служить дополнительным критерием правильности перевода 70 толковников слова «Роша» как имени собственного. Речь о 38-й и 39-й главах книги пророка Иезекииля, где он упоминает Гога, князя Роша, Мешеха и Фувала. Следовательно, мы можем уверенно говорить, что имя наших далеких предков – росов – было известно древнему миру в VII веке до н. э.

Итак, Массага – столица сибирской Россо-Московии, населенной ассакенами. В IV в. до н. э. ее штурмовал Александр Македонский, был ранен в ногу. Царица Клеопида – русско-московская Клеопатра – сдала город без боя, сама сдалась Александру и, как сообщает Юстин, родила ему сына, нареченного Александром. Злые языки теперь говорят, что целое село Александрово, райцентр, между прочим, представлено потомками Александра Великого.

Самым экстравагантным из распознаваемых пунктов Александрова маршрута является город Нора. Он располагался, надо полагать, в районе нынешнего Норильска. Происхождение названия Нора связано, скорее всего, с наличием нор, искусственных пещер. Неслучайно Курций Руф сообщает, что Полиперхон легко победил стародавних норильчан, скрывшихся в какие-то внутренние укрепления (норы?). Горожане не ожидали нападения, не подготовились к нему и скрылись в норы. Но и там Полиперхон преследовал их и убивал.

В глоссарии, сопровождающем издание Курция Руфа 1963 г., редактор В. С. Соколов указывает, что город Нору называют также городом Ора. Арриан свидетельствует, что г. Ора (Нора) располагался близ океана. Александр шел к этому городу из устья Инда пешком, через реку Арабий, имея море слева от своего курса [8, 6, 21, 2]. Курций Руф уточняет, что до народа арабитов Александр шел девять дней и столько же от арабитов до оритов.

Возле океана Александр встретил пещерных троглодитов, о которых упоминают Курций Руф и Диодор. «Отсюда (после оритов. – Н. Н.) он проник к приморским индам. Они обладают обширной и пустынной страной и даже с соседями не состоят ни в каких торговых отношениях. Обладая от природы суровыми нравами, они совсем одичали в уединенности: ногти у них никогда не обрезаются и отрастают, волосы не стрижены и косматы» [31, 9, 10, 8–10). Об этом же и почти в тех же выражениях писал Диодор: «После этого Александр отправился берегом моря в Гадросию и наткнулся на племя негостеприимное и совершенно звероподобное» [23, 105, 3]. Вот эти звероподобные и есть библейские гоги и магоги (яджуджи и маджуджи). Отечественный криптозоолог Б. Ф. Поршнев считал их реликтовыми неандертальцами, вытесненными человеком разумным в негостеприимные места [52].

Таков фрагментарно прослеживаемый отрезок похода Александра в Сибирь. После отказа войска дальше углубляться в «Индию» и идти за Ганг (Ангару-Енисей) Александр по Иртышу и по Оби сплавляется к Ледовитому океану, где зимует и откуда идет на реку Пур. С реки Пур Александр через оритов идет к гадросам. Этот народ упоминается в источниках во время первого похода в Индию рядом с берегами Инда (Оби).

Какие же реки и города встречались на его зимнем пути в 330–329 гг.? Всеми античными авторами упоминаются реки Инд, Акесин (Акезин), Гидасп, Гидраорта, Гипанис (иногда называемый Гифас, Бибасис, Биас), город Таксила. Некоторые из этих названий дублируют друг друга, многие не поддаются расшифровке, но в отношении малого количества можно предположить некоторую идентичность.

Например, Акесин (Акезин) – это, возможно, река Ишим. А. М. Малолетко в «Палеотопонимике» пишет, что «река Ишим, левый приток Иртыша, киргизами (ныне казахами) называлась Исель или Эсель. И ныне в верховьях р. Ишим имеется населенный пункт Есиль, названный, несомненно, по забытому имени реки» [37]. В названии Ак-Исель или Ак-Эсель угадывается Акесин (Акезин). При этом тюркские названия более поздние, чем базовые индоевропейские. Обратим внимание на гидроним Ак-Исыль («Белая»). Вряд ли случайным можно считать наличие на Ишиме города Астана («Белая вода»), нынешней столицы Казахстана. Но выше уже говорилось о том, что на Акесине близ его устья – впадения в Инд (у Курция Руфа – в Ганг) имелись настолько бурные пороги, что у Александра разбились и затонули два корабля. По эти порогам в Акесине опознается Енисей, тем более что и Акесин с Енисеем, и Ганг с Ангарой более или менее схожи по согласным.

Кроме того, эти же гидронимы могут указывать на локализацию города Таксилы, располагавшегося между Индом и Гидаспом. Гидраорта, кажется, выводится из древнегреческого как «главная водная артерия», а таковой в Западной Сибири является Иртыш, что видно из таблицы сибирских рек.

Иранцы, по-видимому, переиначили «главную водную артерию» в «водную госпожу», и получился Гидасп.

Какие же народы распознаются в числе упоминаемых в вышеприведенном тексте? Прежде всего, дранги подозрительно напоминают скифов, только на немецкий лад. Если скифы (скиты) – это скитальцы по-русски, то дранги – это, похоже, скитальцы по-немецки. Ко времени Александрова похода Западную Сибирь заполонила последняя волна выходцев из Таймырской Прародины – германская. Перейдя Васюганье, древние германцы заселили южносибирские степи. Тюрки называли их кимаками и кипчаками, русские – половцами. Герберштейн же писал, что русские считают половцев готами, только Герберштейну не хотелось в это верить [40]. А у кипчаков между тем и архитектура была готической. Позже она была привнесена в Сарай и отмечалась западными путешественниками XIII в. И столица их, надо думать, называлась Сакесин (Саксин) и стояла на реке Акесин. О беглецах из этого города писал Н. М. Карамзин, в нем в XII в. 20 лет жил Ал-Гарнати, постоянно наезжая в Булгар.

Таблица 1. Размеры сибирских рек в сравнении с индийскими реками

В арахотах, судя по соседству с Арианной, угадываются арийцы-готы, правда, Егор Классен видел в них хазар. А гадросы – это, несомненно, росы. Егор Классен считал этот народ воинской кастой россов [95], своего рода казаками того времени. Нехорошая, на первый взгляд, приставка «гад» ничего нехорошего не означает. Скорее всего, она происходит от слова «гет» (по Классену) или «гот» и свидетельствует, в таком случае, о родстве с готами, которых Иордан называл гетами. Ведь готы «въехали в Васюганье, где жили росы, называвшиеся спалами, воевали с ними и роднились. Спалами, спорами, Герберштейн называл росов, более того, само имя росов он выводил от спалов (споров), проживающих „спораден“, то есть рассеянно» [40]. Отсюда Рассея, отсюда россы. Тот факт, что готы и росы продолжительное время жили рядом и, несомненно, роднились, можно видеть на томской гидронимике. В десяти километрах от Томска протекает и впадает слева в Томь река Порос, откуда пошла Росская земля. Исток этой речки располагается на Обь-Томском междуречье в 45 км к западу от города. В этом же месте располагается исток небольшой речки, называющейся Андрава. Она течет в другую сторону от Пороса, на запад, и впадает в Обь. Специалист по палеотопонимике профессор ТГУ А. М. Малолетко считает формант «ава» готским. Стало быть, жили рядом готы и россы.

То, что гадросы (гедросы) жили в районе нынешнего Томска, подтверждается более поздней историей. На карте И. Гондиуса (1606) рядом с городом Грустиной надпись на латыни гласит, что в этом холодном городе жили совместно татары и русские. Этот русский город на реке Тан (Томь) тюрки переименовали в Карасу, сюда в 1391 году пришел «в гости» к Тохтамышу Железный Тимур и разрушил этот город [63].

Что касается арахотов, то в них угадываются вархониты, или, как их называл Л. Н. Гумилев, хиониты из Вара. Хиониты воевали в религиозной войне с иранцами на стороне туранцев. У их царя Арджаспа была неприступная крепость на острове посреди реки. Судя по совпадению описания местности с самой местностью, крепость вархонитов располагалась в устье р. Басандайки, что впадает в р. Томь справа в 5 км выше Томска. Л. Н. Гумилев считал хионитов согдийцами [22].

Местность «Вар», от которой происходит название вархонитов, упоминается в Авесте в очень любопытном контексте. Иранское «вар» происходит от индоарийского «вал». Этим валом Йима огородил местность размером в два конских бега (160 ? 160 км) от всемирного потопа, внутри сделал гигантский подземный город и поместил в подземелья «всякой твари по паре» – этакий Ноев ковчег под землей. Позже в этой же местности туранский царь Франграсион построил свою столицу Грасиону (будущую Грустину). Свой царский дворец он, по примеру Йимы, обустроил под землей. Там же он спрятал свои неисчислимые сокровища.

Что касается индов, живущих, согласно Арриану, по соседству с арахотами, их локализация, скорее всего, определяется «чангарской» гидронимией, о которой говорилось выше. Гидронимы с такими названиями очень широко распространены на территории Томской, Кемеровской и Новосибирской областей, но значительно видоизменились. Так, в 300 км от Томска на левом берегу Оби в Парабельском районе есть два населенных пункта: Нижняя Чигара и Верхняя Чигара. Для определения границ чангарского ареала важно, что на карте Ремезова 300-летней давности эти Чигары назывались Ченгарами. Налицо динамика в изменении чангарских названий. Это дает нам возможность причислить к чангарскому ареалу реки Шегарки. Их очень много на территории Томской, Кемеровской и Новосибирской областей. Разумеется, чангарская гидронимия обнимает не всю сибирскую Индию. Индоарийские гидронимы весьма часто встречаются и на Таймыре – это Тарея, Нюнькараку-тари, Малахай-тари, Боруси-тари и т. д. Двигаясь с Таймыра на юг и более или менее долго проживая в разных местностях по мере передвижения, инды, трассируя этот путь, оставляли свои топонимы. Но перед броском на Индостанский полуостров индоарии долгое время жили на юге Западной Сибири, занимая огромную территорию, называвшуюся в то время Индией.

Согласно поэтической традиции, где-то здесь же, возле страны родников, Александр посетил страну Китай. И не странно ли, что на средневековых западноевропейских картах Китай показан в верховьях Оби, в районе Золотого (Телецкого) озера, а столица этого царства под названием Камбалык располагалась на правом берегу верхнего течения Оби. Марко Поло, проживший в этом городе 17 лет, подчеркивал, что Камбалык стоял на северо-западном берегу угольного бассейна, надо думать – Кузбасса. Рашид ад-Дин подчеркивает, что в Камбалык монголы переименовали Джун-ду – срединную столицу легендарного Срединного государства.

Вернемся к Александру. Перейдя Обь (Инд) с восточного на западный берег в районе современного Камня-на-Оби, Александр отправился на реку Иртыш (Гидасп) в район нынешнего Павлодара. Поскольку на Иртыше в тамошних степях леса нет, Александр вынужден был свой флот на Оби (Инде) разобрать и на телегах перевезти на Иртыш (Гидасп). Перевозить флот на телегах можно было только по ровной местности, но никак не по отрогам Гималаев. Между Индом и Гидаспом Александр посетил город Таксилу. Этот город был создан древней цивилизацией, поразившей завоевателей своим величием.

Согласно раннему варианту маршрута, по Гидаспу (Иртышу) Александр спустился до устья Акезина (Ишима), где жили сибы, затем до впадения Гидаспа в Инд (Обь) и по Инду (Оби) до устья этой реки. Здесь он обнаружил индоскифов и янтарь, увидел замерзшее («свернувшееся») море, познакомился с полярной ночью и оставил колокол и оружие. Не исключено, что и легенды о «Золотой бабе» обусловлены былым пребыванием здесь Александра Македонского.

Все античные авторы отмечают, что из устья Инда Александр вышел в океан. «Александр отправил в Вавилон войско под начальством Полиперхонта, а сам с отрядом избранных воинов, сев на корабли, поплыл вдоль берегов океана» [75, XII, 10, 1]. «Выйдя из устья, он проехал по морю четыреста стадиев, удовлетворив, наконец, свое желание; принеся жертвы богам – покровителям моря, он вернулся к своему флоту» [31, IX, 9, 26].

Писал о выходе Александра в Океан и Диодор. Совершая жертвоприношения богам, он разбросал в море много драгоценных сосудов, поставил алтари Фетиде и Океану и решил закончить предпринятый поход. И здесь Диодор упоминает посещение Александром города, название которого играет ключевую роль в разгадке конечной цели Восточного похода Александра. Диодор пишет: «Повернув оттуда назад, он подошел по реке к знаменитому городу Тавале, политическое устройство которого напоминало Спарту: тут было два наследственных царя из двух родов, которые ведали всеми военными делами; верховная власть принадлежала старейшинам» [23, XVII, 104, 1, 2].

Знаменитость означает известность. Действительно, этот город известен из Ветхого завета Библии под названием Фувала. Пророк Иезекииль, писавший свою Книгу, согласно СЭС, в VII–VI вв. до н. э., не единожды упоминал Гога – князя Роша, Мешеха и Фувала. Несомненно, правы те исследователи, которые интерпретируют Роша как Роса, а Мосха (Мешеха) как этимологического предка Москвы. Известно, что еврейские писатели VII и X вв. считали росов и мосохов нераздельным народом и называли росомосохами.

Таким образом, росы были известны за 600 лет до рождества Христова, а это вовсе не пустяк. Но в данном контексте важнее подчеркнуть другое: город Фувала располагался в землях князя Руси и Московии, то есть в бассейнах рек, впадающих не в Южный, а в Северный Ледовитый океан. Следовательно, и город Тавала, посещенный Александром, располагался в устье реки, впадавшей в Северный Ледовитый океан. В этой связи большое удивление вызывает современный порт Товопогол, расположенный на речном острове в устье Оби.

Лингвисты считают, что совпадение согласных может свидетельствовать о родственности терминов (Товопогол = Тавала). На основании этого В. Н. Демин считал возможным отождествлять топонимы Тавала и Туле. Я полагаю, что отождествление Тавалы и Туле могло заложиться еще в глубочайшей древности благодаря тому, что управление в Тавале осуществлялось Советом старейшин, называвшимся у хеттов Тулия. Согласно Эратосфену, остров Туле лежал на широте Полярного круга, и на этой же широте располагается порт Товопогол на острове в устье Оби. Случайно ли такое совпадение?

Более того, В. Н. Демин, более всех соотечественников изучавший гиперборейскую проблему в последние годы, считал, что Фувала суть гиперборейская Тула (Фуле). Правда, античные классики писали, что Фула располагается на острове в океане, а не в устье реки. Но ведь и на островах бывают реки, а у них устья. Таким образом, мы видим, что и в исторических источниках есть косвенное подтверждение тому, что Александр достиг Прародины.

Из устья Оби после зимовки Александр, согласно Арриану, «двигался к столице гадросов (место это называется Пура)» [8, VI, 24, 1]. Для этого он вошел в Тазовскую губу на реку Пур, а затем поднялся по Тазу до Мангазеи. Здесь «он подошел к границам земли оритов. Он разделил войско на три части: во главе одной поставил Птолемея, во главе второй Леонната. Птолемею он приказал опустошать побережье; Леонната с той же целью отправил в глубь страны; предгорья и горную область стал разорять сам. Огромное пространство одновременно оказалось в руках врага: всюду пылали пожары, шли грабежи и убийства. Вскоре у солдат оказалось множество добычи; количество убитых исчислялось десятками тысяч. Гибель этих племен наполнила ужасом соседей, и они сдались царю. Александр очень хотел основать при море город. Найдя гавань, защищенную от бурь, и вблизи нее удобное место, он основал город Александрию» [23, XVII, 104, 5–8].

Курций Руф подтверждает разделение Александрова воинства на три части под командованием Птолемея, Леонната и самого Александра и безжалостное разорение этой страны. В этой связи, возможно, неслучайным выглядит название реки Месояха на Гыданском полуострове – на карте Петра Годунова она названа рекой Кровавая. Еще более важно то, что на старинных русских картах, украденных иноземцами и ныне продаваемых нам через Интернет, Кровавой землей назван весь огромный Гыданский полуостров. Не исключено, что этот гидроним служит напоминанием о кровавой бойне, которую учинил македонский завоеватель в этой стране. Любопытно, что на копии карты Годунова, изготовленной Георгом Шлейсингом, рекой Кровавой назван Енисей близ впадения. А это можно расценивать таким образом, что событие, послужившее причиной возникновения этого гидронима, было очень значимым, это не война сорока чумов.

Отсюда по волоку его войско перешло на Енисей и где-то здесь построило стену и ворота против злобных гогов и магогов. Возможно, это было в сотне километров севернее устья Нижней Тунгуски, возможно, на северном берегу озера Кета. Здесь имеется интереснейший топоним – горы Тонель. Очень может статься, этот топоним говорит нам о том, что именно здесь Александр запер в горе неандертальцев.

Возвращался он, скорее всего, другим путем, возможно, поднялся по Енисею и вышел к Массаге (Грасионе) через Чулым. На этом двухмесячном пути он потерял три четверти своего войска (90 тысяч) и едва унес ноги.

Арриан лаконично описывает мучительность этой части похода македонцев после зимовки в устье Инда: «Сам он двигался к столице гадросов (место это называется Пура), куда и прибыл через 60 дней после своего отправления из Ор. Большинство писавших об Александре говорят, что все страдания, которые перенесло его войско в Азии, нельзя и сравнить с теми мучениями, которые они претерпели здесь» [8, 6, 24, 1].

Плутарх приводит чрезвычайно важные цифровые подробности, говоря, что Александр потерял здесь три четверти своего 120-тысячного войска, то есть девяносто тысяч бойцов. Из устья Оби (Инда) «флоту он велел плыть, имея Индию справа; начальником его назначил Неарха, а главным кормчим Онесикрита. Сам он двинулся сушей через землю оритов, прошел через величайшие лишения и погубил столько людей, что боеспособного войска не вывел из Индии и четвертой части. А было у него пехоты 120 000, а конницы около 15 000… С трудом за 60 дней пересекло войско эту страну; войдя в Гадросию, люди оказались среди полного изобилия, так как ближайшие цари и сатрапы все заготовили» [49, 66].

Зимуя в устье Оби, Александр сжег корабли, потому что было очень холодно и потому что другого горючего материала под рукой не было. Потеряв б?льшую часть флота и не имея под рукой леса, Александр вынужден был повести войско пешим порядком и понес на этом пути такие людские потери, которые сопоставимы с катастрофическим поражением.

Арриан тем не менее подчеркивает аспект тщеславия, толкнувший Александра на эту часть похода: «Александр пошел этой дорогой, хорошо зная, как она трудна (это говорит только один Неарх), только потому, что услышал, будто из тех, кто до него проходил здесь с войском, никто не уцелел, кроме Семирамиды, когда она бежала от индов. И у нее, по рассказам местных жителей, уцелело только 20 человек из всего войска, а у Кира, сына Камбиза, только 7, не считая его самого» [8, 6, 24, 1–2]. Действительно, не что иное, как неуемное тщеславие Александра, послужило причиной гибели практически всей его армии.

Курций Руф в свойственной ему манере живо описывает паническое бегство и гибель трех четвертей завоевателей. Подивившись в приморье на одичавших неандертальцев и «израсходовав свои запасы, македонцы начали терпеть нужду, а потом и голод, и стали питаться корнями пальм, так как произрастают здесь только эти деревья. А когда и этой пищи стало не хватать, они закалывали вьючных животных, не жалели и лошадей, и когда не стало скота, чтобы возить поклажу, они предавали огню взятую у врага добычу, ради которой и дошли до крайних восточных стран. За голодом последовали болезни: непривычный вкус нездоровой пищи, трудности пути и подавленное состояние духа содействовали их распространению, и нельзя было без урона в людях ни оставаться на месте, ни продвигаться вперед – в лагере их угнетал голод, в пути еще больше болезни. Однако на дороге оставалось не так много трупов, как чуть живых, умирающих людей. Идти за всеми не могли даже легко больные, так как движение отряда все ускорялось: людям казалось, что чем скорее они будут продвигаться вперед, тем ближе будут к своему спасению. Поэтому отстающие просили о помощи знакомых и незнакомых. Но не было вьючного скота, чтобы их везти, а солдаты сами едва тащили свое оружие, и у них перед глазами стояли ужасы предстоящих бедствий. Поэтому они даже не оглядывались на частые оклики своих людей: сострадание заглушалось чувством страха. Брошенные же призывали в свидетели богов и общие для них святыни и просили царя о помощи, но напрасно: уши всех остались глухи. Тогда, ожесточаясь от отчаяния, они призывали на других судьбу, подобную своей, желали и им таких же жестоких товарищей и друзей [31, 9, 10, 9–16].

В описании этой части зимнего похода 325 года ряд подробностей удивительным образом совпадает с таковыми в зимнем походе 329 года. Упоминаются одни и те же народы – дранги, арахоты, гедросы, инды; один и тот же сатрап, оставленный у арахотов, Минос или Менон (правда, он умер и был заменен Сибиртием); описано одинаковое поведение гедросов: они отказались от битвы с Александром. Эти совпадения позволяют предполагать, что речь идет об описании одного и того же события. Античные историки, можно предполагать, разорвали его на две части, и ту часть, где описывались холода и снега, изъяли из описания похода «после устья Инда», а его не грех и повторить: «Войско, заведенное в сии пространные пустыни, где большее время года лежат чрезвычайные снега, вечная мгла покрывает небо и день столь уподобляется ночи, что едва можно различить ближайшие предметы, претерпевало все бедствия: голод, стужа, чрезмерная усталость и отчаяние овладело всеми. Множество погибло в непроходимых снегах, во время страшенных морозов множество ознобило ноги и лишилось зрения; другие удрученные усталостью упадали на лед и, оставшись без движения, от мороза цепенели и после уже не могли подняться. Товарищи помогали им, не было другого средства к избавлению, как понуждать себя идти, тогда посредством движения кровь получала свою натуральную теплоту, а члены некоторую силу.

Царь, мучимый горем и стыдом, поскольку именно он был причиной стольких страданий, отправил людей к сатрапу парфиев Фратаферну, чтобы тот доставил ему на верблюдах сухого провианта; и других начальников ближайших провинций он оповестил о своем бедствии. И те не замедлили прийти на помощь. Таким образом, спасенное от голода войско было, наконец, приведено в пределы Кедрозии. Область, где царь остановился, чтобы восстановить силы измученных воинов, была исключительно обильна всякими запасами» [31, 9, 10, 17–19].

Гедросы были великодушны и не стали добивать Александра, а накормили его войско и отпустили с миром. Александровы историки нечестным образом выставили дело так, будто гедросы сдались, испугавшись мощи Александрова войска: «Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся он не потребовал ничего, кроме продовольствия» [31, 9, 10, 5]. Спасшись от неминуемой гибели и позора, Александр решил устроить триумфальное шествие. «Дороги в селениях, через которые проходил его путь, он приказал устлать венками из цветов; у дверей домов поставить кратеры и другие объемистые сосуды, наполненные вином; на повозках сделать настил, чтобы они могли вместить больше воинов и украсить их наподобие палаток, покрыв одни из них белыми одеждами, другие – драгоценными цветными. Первыми шли друзья и царская когорта, украшенная венками из пестрых цветов; с разных сторон слышались звуки лир и пение флейтистов; пирующие воины ехали на повозках, разукрашенных по мере возможности, обвешанных особенно блестящим оружием. Сам царь и его спутники ехали на повозке, обильно уставленной золотыми чанами и золотыми же большими кубками. Семь дней подряд двигалось войско, предаваясь, таким образом, вакханалиям – готовая добыча, если бы только у побежденных нашлось мужество выступить против пиршествующих. Клянусь богами, достаточно было бы тысячи трезвых мужей, чтобы захватить празднующих триумф воинов, семь дней упивавшихся и отягощенных обжорством. Но судьба, определяющая форму и цену всех вещей, и на этот раз обратила позор в славу. И современники, и потомство удивлялись тому, что хмельные солдаты прошли так по землям, еще недостаточно покоренным, а варвары принимали явное безрассудство за самоуверенность» [31, 9, 10, 25–28].

Действительно, удивляться есть чему даже нам, живущим в третьем тысячелетии. Как это могло случиться, что армия Александра, ослабленная потерей трех четвертей своего личного состава, обративши позор в славу, упивалась, как после победы? Почему не нашлось тысячи смелых мужиков, чтобы добить врага? Намек на ответ делает честный Плутарх, утверждающий, что армия Александра Македонского в это время двигалась безоружной: «Восстановив свои силы, македоняне в течение семи дней веселой процессией шествовали через Карманию. Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, на всем пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии» [49, LXVII].

Психологически невозможно себе представить такое безудержное веселье после гибели большинства твоих сослуживцев, если только ты сам только что не избавился от неминучей смерти. Другое дело, если уцелевшие воины Александра были пленены, приговорены к смерти, но в последний момент смертная казнь была заменена хозяйственными работами. Наподобие того, как работали на наших стройках пленные немцы после Великой Отечественной войны.

В Коране, в главе 18, есть пассаж, связанный со строительством Александром стены и ворот против Гогов и Магогов, и в нем упоминается какая-то плата. Местный царь говорит: «Зулькарнейн! Гог и Магог причиняют беды на этой земле; не представить ли нам какую плату тебе на то, чтобы ты поставил стену между нами и ними?» Александр согласился и построил стену и Медные ворота. Но возникает вопрос, что за плата упоминается в священной книге мусульман? Образ Александра, пришедший к нам из глубины веков, никак не позволяет считать его мелким калымщиком, прибывшим на Крайний Север строить народнохозяйственные объекты, пусть и за крутую зарплату. На мой взгляд, эта плата больше похожа на расплату, своеобразную контрибуцию, наложенную победителями на побежденного. Тогда все логично увязывается: и безмерная радость уцелевших воинов Александра по поводу окончания войны и возвращения домой, и то, что войско возвращалось безоружным, и то, что непокоренные гедроссы не нападали на бражничающих македонян.

Любопытно, что в тех самых местах, где, по моим предположениям, разворачивались эти события, у ненцев бытует легенда о том, что после грандиозной войны и примирения огромное количество самого разнообразного оружия было закопано в землю. По сообщению норильского краеведа В. В. Денисова, легенды указывают на берега озера Туручедо, что километрах в 25 на северо-восток от села Потапова.

Итак, пребывание Александра Македонского в Сибири представляется несомненным, но было оно совсем не победоносным. Похоже, Александр едва унес ноги, и то лишь потому, что гадросы на вечевом собрании его пожалели и позволили ему уйти. И действительно, вид бегущих в панике македонцев был таким жалким, что у великодушных людей пропадала жажда мести.

Здесь можно было бы многое сказать о судьбе других завоевателей, приходивших на Русь, но я ограничусь одним. Если бы поражение, нанесенное Александру русскими сибиряками, не было изображено учеными греками и римлянами как его победа, у многих воинственных последователей Александра поубавилось бы охоты идти войной на Русь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.