ЩИТ И МЕЧ

ЩИТ И МЕЧ

Развитие и совершенствование танков в послевоенные годы сопровождалось и прогрессом в области создания и модернизации противотанковых средств. Соревнование танкового меча и противотанкового щита не знало передышек и часто порождало довольно оригинальные проекты. Но обо всем по порядку.

В годы второй мировой войны основным средством противотанковой борьбы была артиллерия и танки. На их долю приходится большая часть уничтоженных бронированных машин. Отлично зарекомендовали себя в боевых условиях 88-мм немецкая зенитная пушка, на счету которой тысячи подбитых танков, 76-мм и 100-мм противотанковые пушки Красной Армии.

В финальных сражениях войны активную роль играли самоходные артиллерийские установки на базе танков. Обладая высокой маневренностью, мощным вооружением и броневой защитой для экипажа, они превратились в грозное противотанковое оружие. Так, в Красной Армии несколько десятков истребительно-противотанковых полков в 1944–1945 годах было переформировано в самоходно-артиллерийские.

Для борьбы с танками широко использовалась и авиация. В 1939–1941 годах настоящим кошмаром для танкистов стран, противостоявших Германии, стали пикирующие бомбардировщики Юнкерс-87 «Штука». Некоторые пилоты Люфтваффе имели на своем боевом счету сотни уничтоженных танков противника. В этих же целях часто использовались истребители, фронтовые бомбардировщики.

В Советском Союзе разработали специальную машину — штурмовик Ил-2 и его развитие Ил-10. Эти самолеты при их грамотном применении могли вести успешную борьбу с бронированными машинами, что они и продемонстрировали на завершающем периоде войны.

Недостаток противотанковых средств в начале войны, привел к появлению такого экзотического оружия, как бутылки с зажигательной смесью, получившей название «коктейль Молотова». Чтобы уничтожить с их помощью танк надо было иметь крепкие нервы и благосклонность судьбы.

Конструкторская мысль в Германии и США породила новое средство противотанковой борьбы — реактивные противотанковые гранатометы (фаустпатроны), базуки. Широкое использование немцами в конце войны фаустпатронов, привело к большим потерям советских бронетанковых войск, особенно в уличных боях в германских городах. Самодеятельные методы защиты от них — мешки с песком, приваренные к броне кроватные сетки были малоэффективными.

Во времена холодной войны соревнование танков и средств противотанковой борьбы развернулось с новой силой. Наряду с усовершенствованием традиционных видов оружия, на свет появлялись и новые решения старой проблемы.

Все эти годы основными средствами борьбы с танками в сухопутных войсках были ручные противотанковые гранатометы, танки, противотанковые управляемые ракеты (ПТУР), противотанковые мины, орудия полевой артиллерии, реактивные системы залпового огня (РСЗО) и авиационные средства. Сюда же можно отнести тактическое ядерное оружие, в первую очередь нейтронное, разведывательно-ударные комплексы и ограниченно используемые в последнее время безоткатные орудия и противотанковые пушки.

Средством, которое ни разу не было применено против танков в боевых условиях, является ядерное оружие. Взрыв любого ядерного заряда способен нанести поражение бронетанковой технике, оказавшейся в зоне поражения. Конечно, броня и специальное оборудование снижают воздействие поражающих факторов ядерного взрыва, но абсолютно защитить экипаж не могут.

Тактическое ядерное оружие в 50—60-е годы планировалось применять против больших масс танковых войск на марше, в районах сосредоточения. Малая точность ядерных средств того времени и высокая маневренность бронетанковых частей делали эту задачу весьма сложной. Но на всех учениях и в боевых уставах перед танкистами ставилась задача — в первую очередь уничтожать средства доставки ядерного оружия, в котором видели главную угрозу для наступающих войск.

В начале 60-х годов в США были приняты на вооружение первые образцы ядерных фугасов или мин (ADM — Atomic Demolition Munition) и сформированы специальные команды по их хранению и обслуживанию. При использовании ядерных фугасов главная ставка делалась на заградительный эффект возникающих в результате подземных или наземных взрывов воронок больших размеров, навалов и зон разрушений, являющихся серьезным препятствием на пути движения войск.

Испытания показали, что при наземном ядерном взрыве мощностью 10 килотонн диаметр воронки составит около 90 метров, а глубина 20 метров. Чтобы не помешать действиям своих войск, американцы считали, что лучше использовать подземные заряды, при взрыве которых уровень радиоактивного заражения существенно ниже.

Так, при подрыве ядерного заряда мощностью в 1 мегатонну, заложенного на глубине 360 метров, образуется воронка диаметром 720 метров и глубиной 175 метров. Такая воронка становится непреодолимым препятствием для танков и другой бронированной техники, автомобилей. В большинстве случаев, она может заполняться грунтовыми водами, что создает дополнительные трудности. К тому же воронка и непосредственно примыкающая к ней местность будут иметь чрезвычайно высокий уровень радиоактивного заражения (3000–5000 рад/час).

При этом выброшенный взрывом грунт может вызвать повреждения и вывод из строя боевой техники, оказавшейся в радиусе нескольких сот метров от эпицентра взрыва. Все это оказывает сильное психологическое воздействие на солдат противника.

В конце 60-х годов командование блока НАТО разработало план строительства так называемых «минных поясов» в приграничных со странами Варшавского Договора районах Центральной Европы. Вскоре здесь началось строительство специальных бетонированных колодцев, предназначенных для установки ядерных зарядов.

Считалось, что применение ядерных мин будет способствовать расчленению боевых порядков войск Варшавского Договора, даст возможность командованию НАТО выиграть время, заставить противника двигаться в желательном направлении, организовать удар по его передовым частям, облегчит локализацию и уничтожение соединений первого эшелона, отрезав их от резервов и тылов.

Бульдозер для американских завалов — саперный танк Т-55

На полную подготовку ядерного фугаса и колодца для подземного взрыва нормативами отводилось максимум 30 минут. Вес заряда не превышал 100 килограммов, допускался подрыв на расстоянии по проводам и радио, а также при помощи часового устройства.

Первые же известия о начале подготовки к использованию ядерных фугасов вызвали серьезное беспокойство у советского военного командования. Органы разведки получили указание немедленно заняться новым оружием империализма. Выяснялись районы закладки фугасов, планы их применения, конструкция и возможные меры противодействия.

Вскоре в штате инженерно-саперного батальона советской танковой дивизии появилось новое подразделение с очень интересным названием — взвод разведки и уничтожения ядерных фугасов. Само наименование говорило о предназначении этих подразделений. Потом, к началу 80-х годов, по до конца не понятным причинам эти взводы расформировали. Интерес к ним потеряли и в НАТО, поскольку применение подобных мин могло вызвать большие жертвы среди мирного населения и помешать развертыванию наступательных действий натовских войск.

К тому же у американских военных в этот период появилась новая смертоносная игрушка — нейтронная бомба, изначально создававшаяся как противотанковое оружие. Нейтронные заряды устанавливались на управляемые тактические ракеты «Ланс» и снаряды 155 и 203,2-мм самоходных артиллерийских орудий.

Нейтронное оружие или, правильнее сказать, тактическое ядерное оружие с повышенным выходом начальной радиации, представляло из себя термоядерный боеприпас небольшой мощности, в котором не менее 50 процентов выделяющейся мощности приходится на реакции деления. Поскольку поток быстрых нейтронов сравнительно мало ослабляется броней (через слой 12 см пройдет не менее 50 процентов падающих нейтронов, а броня толщиной 18 см пропустит их около 10 процентов), то, по мнению американских специалистов, это оружие является особенно эффективным средством борьбы с танками.

Ко всем неприятностям танкистов, при использовании нейтронного оружия добавляется еще и то, что поглощение нейтронов материалами брони приводит к испусканию ими губительного для экипажа гамма-излучения. Причем простое увеличение толщины брони не снижает опасности облучения, приводя в то же время к неоправданному возрастанию веса танка.

Компьютерное моделирование показало, что один нейтронный боеприпас мощностью 1 килотонна по воздействию на танки или защищенную живую силу в 60–90 раз эффективнее, чем залп из огневых средств дивизии, равноценный поражающему действию 600–800 тонн обычных боеприпасов. Для достижения подобной эффективности удар нейтронными боеприпасами следовало наносить по площадным целям, типа танкового батальона.

Применение таких боеприпасов должно было поддерживаться и обеспечиваться использованием других боевых средств, действие которых (создание минных полей, уничтожение переправ, образование лесных завалов и т. д.) могло привести к сосредоточениям войск противника, представляющим выгодные цели для удара нейтронными средствами.

При планировании применения нового оружий американские штабисты столкнулись с еще одной проблемой — поражение столь мобильной цели, как батальон танков или мотопехоты, может быть успешным лишь при условии тщательного наблюдения за подходом противника к заданным рубежам и немедленного открытия огня. Ведь скорость движения танковой колонны в боевых условиях составляет порядка 20–30 км/час в светлое время и 15–20 км/час ночью, а время полета снаряда — около 1 минуты, и центр цели только за эту минуту сместится в дневных условиях на 350–500 метров и каждая дополнительная секунда задержки огня будет прибавлять к этому расстоянию примерно по 7 метров.

Выход был найден в оснащении нейтронными боеголовками высокоточного оружия, обеспечивающего гарантированное поражение целей.

Одновременно начался поиск средств защиты от нового оружия (вернее, старого, но с новыми свойствами). На американской боевой машине пехоты М2 «Брэдли» между стальными листами брони и алюминиевым корпусом был проложен полиуретан — материал, ослабляющий поток радиации. Более эффективным средством считалось совершенствование тактики использования танковых и механизированных войск в условиях применения нейтронного оружия.

Многими военными специалистами предлагалось сосредоточивать танки лишь на начальном этапе прорыва обороны противника. При этом для защиты неподвижно стоящих танков, будет целесообразно использовать «рубашки» из водородсодержащих материалов. По их мнению, нельзя было упускать из виду возможность передислокации танков по дну рек; в этом случае они будут достаточно надежно защищены от действия нейтронов слоем воды.

При вводе танков в бой рекомендовалось в максимально допустимой степени их рассредоточивать с тем, что-бы сократить потери при взрыве нейтронного боеприпаса. В случае полного выхода из строя экипажей танков следовало предусмотреть возможность их быстрой замены на поле боя (например, доставить вертолетами новые экипажи) с целью продолжения использования сохранившей боеспособность техники.

При анализе возможных последствий применения нейтронных боеприпасов всплыла еще одна, очень сложная, психологическая проблема, связанная с наличием значительного количества серьезно пораженных радиацией — «ходячих мертвецов», людей, которые еще живут, выполняют определенные функции, но сознают, что погибнут в течение короткого срока. Подобной проблемы в практике войн еще не было.

Но наряду с появлением новых видов противотанкового оружия, о которых шла речь выше, постоянно развивались традиционные боевые средства.

Самым массовым средством борьбы с бронетехникой в ближнем бою стали ручные противотанковые гранатометы, дальность эффективной стрельбы которых составляет 300–500 метров, а бронепробиваемость — до 700 мм. Совершенствование их шло по пути увеличения дальности и точности стрельбы, повышения бронепробиваемости, уменьшения габаритов и массы, а также снижения демаскирующих признаков — звука, пламени и дыма при выстреле. К наиболее совершенным моделям данного оружия относились американский М72, западногерманский «Панцерфауст», шведские «Карл Густав» и АТ-4 и французский АПИЛАС.

Применение так называемой динамической защиты (активной брони) привело к принятию на вооружение выстрелов с тандемной боевой частью, способных поражать танки, оснащенные подобной защитой.

По-прежнему одним из наиболее эффективных противотанковых средств остаются сами танки. Расширение возможностей по поражению бронецелей было достигнуто за счет использования более мощных пушек (гладкоствольных и нарезных калибра 120-мм), новых бронебойных подкалиберных снарядов и усовершенствованных систем управления огнем.

Начиная с пятидесятых годов главная роль стала отводиться противотанковым управляемым ракетам (ПТУР). Их ведущее место в плане борьбы с танками было обусловлено такими их качествами, как большая дальность стрельбы, высокая вероятность попадания в цель, значительная бронепробиваемость, сравнительно малые масса и габаритные размеры.

Противотанковые ракетные комплексы первого поколения с ручной системой управления требовали слежения как за целью, так и за ракетой, что значительно усложняло работу оператора и требовало от него хорошей подготовленности. Первоначально лидерами в создании и производстве ПТУРов стали французы. На основе немецких разработок времен второй мировой войны (вроде знаменитой «Красной шапочки») они создали собственные ракеты SS-10, S-11, S-12, получившие широкое распространение во всем мире — было выпущено 334 тысячи ПТУРов, из которых почти половина была продана в 30 стран мира.

Первая советская противотанковая управляемая ракета ЗМ6 «Шмель» была точной копией французской SS-10. Как вспоминал ее конструктор С.П. Непобедимый: «Перед несколькими советскими конструкторскими бюро, специализировавшимися на артиллерийских системах, поставили задачу в короткий срок создать отечественные ПТУРСы. Шавырин (руководитель КБ) разработал план работ, предложил, как ему казалось, наиболее удачные конструкции, однако я ослушался главного и не пошел предложенным им путем, а выбрал за основу SS-10.

Шавырин хотя и не стал в первое время мешать мне, но отнесся к идее копирования зарубежного образца неодобрительно. По большому счету Борис Иванович был прав, так как копирование дает только тактический выигрыш, но не обеспечивает стратегического преимущества. К сожалению, в пятидесятые годы мы еще не оправились после войны, ресурсов не хватало, опыта в ракетостроении было мало, элементная база оставляла желать лучшего… Только поэтому я проявил, как тогда говорили, критикуя космополитов, «упадническое низкопоклонство перед Западом» и стал копировать SS-10. Копировали… подгоняя все это под нашу технологию.

На испытания приехал Н.С. Хрущев. Представленный нами ПТУРС «Шмель» — аналог SS-10 показал себя лучшим образом. Никита Сергеевич пришел в неописуемый восторг, к тому же ему очень понравилось название изделия. Он горячо поздравил Шавырина с успехом и тут же предложил запустить «Шмель» в крупное серийное производство». Учитывая языческую веру Хрущева в ракеты, это было неудивительно. На испытаниях другого ПТУРСа — «Малютки» Никита Сергеевич со свойственной ему категоричностью заявил окружавшим его военным и конструкторам, что ему совершенно ясно: танкам пришел конец!

Комплексы второго поколения — «Тоу», «Милан», «Хот» получили уже полуавтоматическую систему управления (оператор следит только за целью, удерживая на ней перекрестье прицела, наведение же ракеты осуществляется по командам, которые автоматически выдаются аппаратурой управления и передаются по проводам на борт). Большинство из них было выполнено на гусеничных шасси, вследствие чего повышалась мобильность и обеспечивалась защита боевого расчета. Это же позволяло применять их ближе к переднему краю.

Управление ракетами стало осуществляться не только по проводам, как раньше, но и по радио, и по лучу лазера.

Следующее поколение противотанковых ракет, к которому относится американская «Хеллфайр», стало реализацией принципа «выстрелил и забыл» — оператор, выбрав цель и произведя в ее направлении пуск ПТУРа с головкой самонаведения, может сразу же переносить огонь уже на другой танк или быстро менять свою позицию.

Война Судного дня в октябре 1973 года стала масштабным полигоном для противотанковых управляемых ракет. Применявшиеся обеими сторонами, они пробивали броню всех типов танков, по своей эффективности превосходя любые другие противотанковые средства. На долю ПТУРов пришлась половина всех уничтоженных на египетском фронте израильских танков, хотя они составляли только 11 % всех противотанковых средств Египта.

Дальнейшее развитие в послевоенные годы получили противотанковые мины, особенно после появления новых средств и способов минирования, прежде всего дистанционного. Такие системы (артиллерийские, ракетные, авиационные) позволяют устанавливать минные заграждения в предельно сжатые сроки, что очень важно в условиях маневренного и скоротечного боя. Причем мины можно ставить непосредственно перед движущимися танками или прямо на боевые порядки танковых частей, сковывая их действия и создавая условия для эффективного поражения танков другим оружием.

Классическим средством борьбы с танками является артиллерия. После принятия на ее вооружение кассетных снарядов, содержащих кумулятивно-осколочные поражающие элементы, и управляемых боеприпасов эффективность артиллерии в противотанковой борьбе значительно увеличилась. В восьмидесятые годы появились кассетные противотанковые снаряды САДАРМ (перевод аббревиатуры с английского языка означает: «обнаружь и уничтожь бронецель»), содержащие боевые элементы, имеющие головку самонаведения и поражающие танки сверху, в самое уязвимое место.

Кассетные боеприпасы широко используются и в реактивных системах залпового огня вроде американской MLRS.

Авиационный противотанковый арсенал включает в себя целую гамму высокоточных боеприпасов, подвесных кассет и кассетных авиабомб, снаряженных малокалиберными кумулятивными бомбами, и многое, многое другое.

Особую роль в борьбе с танками играют вертолеты. Первое их боевое применение в этом качестве произошло во Вьетнаме, где американские вертолеты АН-1 довольно успешно вели борьбу с танками Вьетконга. Высокую эффективность продемонстрировали они и в войнах на Ближнем Востоке, уничтожив десятки боевых машин. Так, например, 14 октября 1973 года 18 боевых вертолетов Израиля уничтожили половину египетской танковой бригады, наступавшей к перевалу Митла. Летом 1982 года израильские вертолеты АН-1 «Кобра» в течение дня подбили более 40 сирийских танков.

Массированное применение противотанковых вертолетов имело место и в операции «Буря в пустыне» против Ирака. Из города Каттенбах (ФРГ) отправилась на войну 4-я американская бригада армейской авиации. Ее 124 вертолета и другая техника были переброшены в Саудовскую Аравию кораблями. Первые боевые вылеты были совершены в ночь с 23 на 24 февраля 1991 года, когда бригада произвела разведку боем. Наиболее напряженные боевые действия подразделения бригады вели в ночь с 26 на 27 февраля против иракских дивизий «Медина» и «Аднан».

Всего за время боевых действий вертолеты АН-64 «Апач» налетали 489 часов, АН-1 — 84. Было израсходовано 194 ПТУРов. Вертолеты уничтожили несколько десятков иракских танков, не потеряв ни одной машины.

В пору великого танкового противостояния 60—80-х годов отражать наступление советских танков с применением всех вышеперечисленных средств планировалось следующим образом (на примере обороны мотопехотной дивизии Бундесвера).

Борьбу с советскими танками предусматривалось начинать на дальних подступах к обороне. Поэтому первыми в борьбу должны были вступить реактивные системы залпового огня «Ларс», осуществляя дистанционную установку минных полей способом накрытия (мины рассеиваются по площади, на которой в этот момент находятся танки) и заграждения (рассеивание мин перед выдвигающимися танками). Для затруднения разминирования этих участков местности вместе с противотанковыми должны были применяться и противопехотные мины. Считалось, что две батареи «Ларс» (16 пусковых установок) способны заминировать одним залпом площадь около 4 квадратных километров, на которой могло быть выведено из строя около 40 процентов наступающих танков и других бронецелей советской танковой дивизии.

Для поражения танков на дальних подступах могли также использоваться и противотанковые вертолеты.

При подходе советских танков к рубежу, удаленному на 3–4 километра от переднего края обороны, в борьбу должны были вступать противотанковые ракетные комплексы «Хот», а с дальности 2000 метров и ближе — приданные батальонам первого эшелона или занимающие огневые позиции в районах их обороны танки «Леопард» и ПТУР «Милан» рот первого эшелона дивизии. Всего в борьбе с танками на этих расстояниях должно было участвовать 130–150 танков и других противотанковых средств средней дальности.

При выходе танков 3-й ударной армии ГСВГ к рубежу; удаленному от переднего края на 700–300 метров, в борьбу с ними дополнительно вступили бы противотанковые средства мотопехотных рот — 44- и 84-мм ручные противотанковые гранатометы. Кроме того, часть наступающих танков могла быть выведена из строя при преодолении ими минных полей, установленных перед передним краем, в промежутках и на флангах.

При атаке переднего края в бой вступают все имеющиеся средства поражения.

Военные специалисты Бундесвера считали, что немецкая мотопехотная дивизия способна отражать массированные атаки советских танков за счет использования только своих штатных танков и противотанковых средств. При этом может быть уничтожено или выведено из строя 450–500 танков и других бронированных целей при сохранении боеспособности своих противотанковых подразделений не менее чем на 60 процентов.