1. Языки средневекового Новгорода

1. Языки средневекового Новгорода

Новгородцы пользовались в своей практической деятельности, к которой относится и торговля, исключительно древнерусским языком (восточнославянским по происхождению, в отличие от языка высокой книжности, т. е. церковнославянского, который не имел значения для внешнеторговых и дипломатических отношений с Ганзой). Он служил как языком официально-делового письма, так и средством письменного и устного общения в частной жизни и в повседневной профессиональной деятельности. Новгород представляет тот счастливый и крайне редкий случай, когда есть письменные свидетельства этого повседневного общения между обычными гражданами. Оно зафиксировано и донесено до наших дней в сотнях берестяных грамот, в которых рядовые горожане рассказывают о своих заботах, выражают свои душевные переживания или решают какие-то насущные вопросы. В этих берестяных письмах хорошо представлен древнерусский язык в том новгородском диалекте, который бытовал в городе и который, очевидно, был очень близок и к устной речи новгородцев.

В городах Ганзы бытовал средневековый нижненемецкий, автохтонный язык северных областей Германии, в эпоху первых контактов используемый в основном в устном общении и лишь начинающий в XIII в. проникать в сферы письменности. Основным же языком в письменных жанрах в это время остается — как и везде в Западной Европе — латинский язык. Поэтому в отношениях ганзейцев с западными иностранными партнерами не существовало языкового барьера: современный им нидерландский был понятен без переводчиков, а в остальных случаях можно было прибегнуть к латыни. В Англии, к примеру, латинский язык, так же как и в Германии, в XII — начале XIII в. господствует в официальном письме, и значительная часть источников по англо-ганзейским торговым и политическим взаимоотношениям — это латинские тексты.

Очевидно, что в русско-ганзейских связях рассчитывать на латинский язык в качестве языка переговоров не приходилось. Формулой латинский язык в новгородских текстах обозначали всех иностранцев, имея при этом в виду не столько само языковое отличие иностранца от «своего», сколько принадлежность его к католической, то есть латиноязычной вере и церкви. Это — конфессиональное — отличие представляло собой гораздо более серьезное и принципиальное препятствие, чем сама по себе языковая проблема. С религиозными представлениями были теснейшим образом связаны правовые нормы и традиции, вплоть до того же языка, на котором должно было оформлять правовые акты, с его юридически неизбежными формулировками и выражениями, в которых упоминаются христианские понятия и религиозные обряды. Латынь символизировала пропасть между православным Новгородом и его западными контрагентами, и вести на ней переговоры, а затем приносить клятву на латинской грамоте, очевидно, было бы для новгородцев немыслимо. Во всяком случае, во всем корпусе новгородско-ганзейских актов нет ни одного латинского юридического документа, составленного русской стороной.

Таким образом, третьего, общего языка не было дано, и в распоряжении партнеров были только их родные языки. Значит, одна из сторон должна была поступиться своими традициями и привычками и взять на себя трудную задачу овладения языком партнера в такой степени, которая была бы достаточна не только для того, чтобы объясняться во время совершения торговых сделок, но и для ведения устных дипломатических переговоров и официальной переписки, а также для составления договорных текстов, которые были бы приемлемы и юридически действительны для обеих сторон.

* * * 

Нижненемецкий язык Ганзы

Средненижненемецкий язык («средне-» означает хронологические рамки XIII—XVI вв.), распространенный на севере Германии, развился на базе древних языков севера европейского континента. Основной вклад приходился на долю древнесаксонского языка при участии наиболее северной части франкских диалектов (конкретно — нижнефранкского), а также, по всей вероятности, некоторое влияние оказал соседний с древнесаксонским фризский язык. Древнесаксонский вместе с фризским относятся к той же, ингвеонской ветви западногерманских языков, что и древние диалекты англов, ютов (и, конечно, саксов), переселившихся в V в. в Британию, а потому среднениж-ненемецкий язык генетически стоит ближе к английскому языку, чем к своему южному соседу — знакомому нам немецкому, а точнее — верхненемецкому. (С течением времени, правда, накапливаются различия, и к XIII в. нижненемецкий и английский представляют собой дистантные, то есть сильно различающиеся, языковые системы.) С другой стороны, нижнефранкская и ингвеонская составляющие в исходной базе и общие континентальные языковые процессы сближают нижненемецкий с нидерландским. К XIII—XV в. в результате географической и культурной близости у этих двух языков развивается большое сходство в языковом строе и словаре. Немецкий язык средней и южной Германии (верхненемецкий) оказывает некоторое влияние на нижненемецкий, но все же отличия в грамматике, словаре и особенно в фонетике значительны; они сохранились и после того, как в XVII в. нижненемецкий прекратил свое самостоятельное существование и вошел в состав немецкого национального языка на правах группы диалектов.

Средненижненемецкий являлся языком всех городов, входивших в состав Ганзейского союза, даже тех, которые были основаны на территориях других языков. Например, расположенные в балтийской языковой зоне города Ливонии Рига, Ревель (Таллинн), Дерпт (Тарту) и другие были нижненемецкими, как и Данциг (Гданьск) и другие купеческие города земель Немецкого Ордена, хотя вокруг преобладал верхненемецкий, вытеснявший прусский язык местных балтов. Языковое единство северогерманских городов объединяло их и укрепилось еще больше в процессе их постоянного общения, необходимого для управления совместными торговыми предприятиями Ганзы. В языке городских канцелярий, осуществлявших этот постоянный обмен письменными сообщениями и документами, сглаживались диалектные различия и постепенно развилось относительное единообразие. Уже в XIV в. сложился общий региональный язык, преобладавший в письменном употреблении в сфере управления, права, в литературе, церкви, при сохранении диалектов в устном общении, а также в мелких городах и сельской местности.

Таким образом, благодаря объединению ганзейских городов возник первый региональный язык Германии, тогда как на более южных немецких (верхненемецких) землях языковое объединение территориальных диалектов достигло регионального уровня лишь в XV—XVI вв. Расцвет самой Ганзы в XIV в. и прогресс в развитии литературной формы ее языка ганзейских городов оказываются тесно связанными между собой. Чем больше возрастает сила и влияние городов Ганзы, тем больше утверждается нижненемецкий язык их магистратов и канцелярий как язык права, дипломатии и политики. Центром этого объединительного процесса был город Любек, главный город Ганзы. Но и рост авторитета языка в свою очередь давал ганзейскому купечеству преимущества, которые оно, как мы увидим несколько ниже, сумело использовать для дальнейшего возвышения власти городов.

Ученые-лингвисты употребляют терминологическое обозначение «нижненемецкий язык Ганзы», подчеркивая тем самым ключевую роль Ганзейского союза в истории и судьбе нижненемецкого языка. Однако поскольку внешнеторговая деятельность Ганзы не ограничивалась Германией, а простиралась на всю Северную Европу от Англии и Шотландии до Руси, то расширялась и география распространения ее языка. Так нижненемецкий язык Ганзы достиг статуса международного языка торговли и дипломатии, который он сохранял в XIV—XV в. и утратил с упадком Ганзы, начавшимся в связи с открытием Америки и новых торговых путей. Положение и значение нижненемецкого языка Ганзы для Северной Европы сопоставимо с ролью латыни как международного языка права, науки и религии и — с учетом изменившихся масштабов глобализации — с ролью английского языка в качестве средства международного общения в современном мире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.