«Некапиталистический путь развития»
«Некапиталистический путь развития»
В отчетном докладе на XXIV съезде КПСС в 1971 году Брежнев сформулировал теорию «некапиталистического развития» бывших колоний – стран т. н. «социалистической» ориентации. Хотя эта ревизионистская теория привела к многочисленным бедам и катастрофам, она оставалась незыблемой на протяжении двух с лишним десятилетий, стала звездным часом брежневского ревизионизма.
Чтобы разобраться, что к чему, обратимся к трудам В. Чиркина и Ю. Юдина, апологетов брежневского ревизионизма.
«Формирование молодых государств всегда является результатом революции национального освобождения, неважно, была она насильственной или нет»{920}.
«Те страны, которые преуспели в собственном освобождении от гнета колониального правления, могут достичь общественного прогресса только с помощью некапиталистического развития и социалистической ориентации… Некапиталистическое развитие не обеспечивает немедленного перехода к социализму. Но оно является началом социально-экономического развития, которое создает необходимую базу для формирования социалистического общества»{921}.
«Государство социалистической ориентации – это классовая организация, которая действует в интересах очень специфических классов и слоев общества». Авторы цитируют нескольких официальных лиц Конго, Южного Йемена и Бирмы и делают вывод: «Таким образом, государство социалистической ориентации – это инструмент революционной и демократической диктатуры народа»{922}.
«Революционная и демократическая диктатура народа не обязательно означает, что власть целиком окажется в руках наиболее прогрессивных революционных сил. Напротив, одна из социальных основ власти будет формироваться мелкобуржуазными классами, поддерживаемыми частью класса неработающих собственников… Особая природа равновесия между классами вынуждает рабочих делить власть с собственниками и/или другими неработающими классами. Но даже в этих условиях государство социалистической ориентации остается в первую очередь представителем диктатуры народа, большую часть которого составляют крестьяне»{923}.
«Это государство действительно очень близко к революционной и демократической диктатуре пролетариата и крестьян и точно отражает особые условия недавно освобожденных стран»{924}. Затем авторы с гордостью продолжают цитировать доказательства своих утверждений: Танзания провозгласила себя «государством рабочих и крестьян», республика Конго «собирается установить диктатуру пролетариата», конституция Египта описывает его «демократический социалистический строй», версия Сирии восхваляет «демократическое, социалистическое народное государство», а Бирма называется «независимым социалистическим государством рабочих»{925}. «В государстве социалистической ориентации экономика имеет не только антифеодальный и антиимпериалистический рефлекс, в ней также присутствует антикапиталистическая тенденция, она является таковой только частично. Ключевое содержание этой антикапиталистической тенденции – это создание государством условий для перехода к социализму и новым производственным отношениям. Эти условия создаются в первую очередь с помощью развития общественной собственности на средства производства в своих двух основных видах: государственная собственность и кооперативная собственность, – а во вторую с помощью систематического ограничения и сведения на нет иностранного и местного капитала и в дальнейшем с помощью создания государственного плана»{926}.
Нас угощают примерами «антикапиталистической тенденции», такими, как Египет, где государству принадлежит примерно 85 % средств производства, или Алжир, где эта цифра составляет 80 %; в Сирии государство несет ответственность за 90 % национального производства, а в Ираке на долю государства приходится 70 % производства{927}.
Нужно восхититься авторами, свободно использующими марксистскую терминологию для попрания всех известных нам марксистских принципов. Это использование характерных для марксизма слов и выражений для извращения истинного значения учений Маркса и Ленина лежит в основе ревизионизма. Термины марксизма, которые описывают явно идентифицируемые факты, используются для объяснения общественных явлений, с которыми не имеют вообще ничего общего.
Авторы не считают себя бойцами мировой социалистической революции, у которой есть законы, свойственные трем направлениям, которые ее составляют: направлению социалистического строительства, пролетарской революции и национально-демократической революции. Они говорят как представители государства, которое больше не возглавляет истинная марксистско-ленинская партия, осознающая свои задачи в процессе всемирной социалистической революции. Это государство вступает в союз с буржуазными и мелкобуржуазными силами в угнетенных странах против империализма, что само по себе неверно. Но авторы отрываются от почвы марксизма-ленинизма, когда превозносят этих союзников, ошибочно приписывая им революционные или коммунистические качества. Чиркин и Юдин тешат себя фантазиями, что политические силы, которые защищают интересы буржуазии и мелкой буржуазии в странах Азии и Африки, все больше и больше приближаются к марксизму-ленинизму.
Считать буржуазные и мелкобуржуазные течения социалистическими силами – явный признак оппортунизма и ревизионизма, и эти явления уже описаны и проанализированы Марксом и Энгельсом в 1848 году в «Манифесте коммунистической партии»!
Уже программа III Интернационала, опубликованная в 1928 году, ясно подчеркивала необходимость для коммунистов угнетенных стран без самоуспокоения вести идеологическую борьбу с идеями Сунь Ятсена в Китае, Ганди в Индии и Маркуса Гарви в США или в Африке, которые защищают буржуазный, мелкобуржуазный или феодальный «социализм». Но это не мешало коммунистам искать единства в борьбе с империализмом и угнетением каждый раз, когда это возможно.
Ленин определял революцию как насильственную ломку устарелой политической надстройки{928}. В некоторых колониях империализм озаботился необходимостью даровать формальную независимость и принять меры предосторожности, дабы избежать широкомасштабных насильственных действий народа. Таким образом было возможно сохранить политическую надстройку неприкосновенной, внеся только несколько косметических, неоколониальных изменений в систему.
В то время, когда разгоралась народная борьба с царизмом, сам Ленин предупреждал об извращении слова «революция»: движение «…может выродиться и кое-где вырождается из революционного на деле в революционное на словах»{929}. И когда в 1905 году в России вспыхнула революционная борьба, «либеральные буржуа начали приходить к необходимости признать революцию… Они ненавидят борьбу и революцию, но обстоятельства заставляют их встать на почву революции, ибо иной почвы нет под ногами»{930}.
Имея в виду данное обстоятельство, Ленин приложил все усилия, чтобы разъяснить содержание слова «революция»: победоносное народное восстание, временное революционное правительство, вооружение массы, борьба пролетариата против всего сословно-монархического режима путем беспощадного уничтожения врагов свободы и насильственное подавление их сопротивления без уступок проклятому наследию крепостничества{931}.
В полном противоречии с анализом Ленина авторы решают пролить свет на «революцию» и короновать режимы Египта, Сирии, Ирака, Сомали, Бирмы, Алжира и Танзании.
В ходе антимонархической революции (во многих отношениях сравнимой с революцией антиколониальной) Ленин начал определять характер борьбы: демократическая революция, которая сокрушит политическую мощь царизма, но по своим основным экономическим целям останется в буржуазных рамках. Радикальная победа этой революции подготовила бы почву для «спонтанного» широкомасштабного развития капиталистического предпринимательства. Она также создаст новые противоречия и борьбу между буржуазией и пролетариатом{932}. «Полная победа теперешней революции будет концом демократического переворота и началом решительной борьбы за социалистический переворот… Лозунг «демократической» диктатуры и выражает исторически-ограниченный характер теперешней революции и необходимость новой борьбы на почве новых порядков…»{933}
Советские идеологи, напротив, дважды исказили характер борьбы в бывших колониях. Сначала они по-реформистски представили деколонизацию как достижение народной революции. Затем, говоря о «диктатуре рабочих» и используя гулкие фразы, стерли границы между буржуазной (демократической) и пролетарской (социалистической) революцией.
Ленин рассматривал различные политические тенденции внутри классов, соперничающих в борьбе: либеральная прогрессивная буржуазия старается мирно согласиться с правящим режимом, что должно принести ей максимум влияния{934}; класс крестьянства в радикальной революции стремится к «земле и воле» в рамках капиталистической экономики{935}; пролетариат хочет радикальной демократической революции, которая считается необходимым шагом по направлению к социалистической революции{936}. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии»{937}.
В противоречии с анализом Ленина эти советские авторы пытались затушевать фундаментальный антагонизм, который существует между пролетариатом и буржуазией в ходе национальной революции; антагонизм, который быстро переходит в открытую враждебность, как только отпразднована победа. Советские апологеты брежневского ревизионизма слепо приветствовали деколонизацию как подъем «демократической диктатуры трудящихся, крестьян, мелкой буржуазии и национальной буржуазии», где роль буржуазии сведена до поддерживающей. Советские идеологи говорят о «диктатуре рабочих, в которой важную роль играют крестьяне». Однако диктатура крестьянских масс – это фактически буржуазная диктатура, в том смысле, что ее базисом является частная собственность на землю и на средства производства и свободный рынок. Эти два автора затушевывают намерения классов национальной и мелкой буржуазии, которые главенствуют при новом режиме, заключить соглашение с империализмом.
Ленин думает, что рабочий класс может играть ведущую роль в демократической революции на том условии, что его возглавляет коммунистическая партия, которая строго соблюдает принципы марксизма{938}. Указанная партия должна сохранять свою политическую и идеологическую независимость; она должна проводить точный анализ целей и тактики различных общественных классов и вырабатывать свою собственную революционную программу, не поддаваясь влиянию реформистских тенденций внутри буржуазии. В ходе различных стадий этой борьбы коммунистическая партия должна всегда помнить о конечной цели: социалистической революции, власти пролетариата, тесно связанного с рабочими массами, плановой социалистической экономике.
Эти два автора-ревизиониста делают в точности противоположное, называя несколько буржуазных режимов третьего мира «диктатурой рабочих», даже в случаях, когда коммунистической партии не существует и когда рабочий класс не существует как класс, стремящийся к своим собственным целям.
Как уже указано, Ленин не исключал участия партии рабочих во временном правительстве, выдвинутом народным восстанием. Но он опять ясно определяет цель такого участия: «в целях беспощадной борьбы со всеми контрреволюционными попытками» и «отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса». Даже при этих условиях он говорит о «необходимости постоянного давления на временное правительство со стороны вооруженного и руководимого социал-демократией пролетариата в целях охраны, упрочения и расширения завоеваний революции… ибо в революционный момент дело доходит особенно быстро до прямой гражданской войны…»
Украшая буржуазные и мелкобуржуазные режимы романтическими названиями («революционно-демократическая диктатура», «диктатура рабочих и крестьян»), брежневский ревизионизм поощряет коммунистические партии принимать участие в правительстве, где они играют только второстепенную роль, где преобладает партия, имеющая реальную власть. Так произошло во многих странах Азии и Африки.
Ленин развенчивал иллюзии популистов и социальных революционеров, которые думали, что радикальная крестьянская революция постепенно разовьется в нечто вроде социализма. «Марксисты безусловно убеждены в буржуазном характере русской революции. Что это значит? Это значит, что те демократические преобразования в политическом строе и те социально-экономические преобразования, которые стали для России необходимостью, – сами по себе не только не означают подрыва капитализма, подрыва господства буржуазии, а наоборот, они впервые очистят почву настоящим образом для широкого и быстрого… развития капитализма…»{939}
Советские апологеты брежневизма хотели бы убедить нас, что государство, возникающее в процессе деколонизации, развивает «антикапиталистическую тенденцию», потому что ему принадлежит от 70 % до 90 % национальной промышленности. В действительности в большинстве стран третьего мира национальная буржуазия еще очень слаба и неопытна. Для аккумулирования капитала этой буржуазии нужна именно власть неоколониального государства. Энгельс уже в 1877 году писал, что государственная собственность на средства производства как таковая не является социалистической. Это зависит от классового характера государства и от общественных отношений, которые оно защищает.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.