Наследница. Елизавета II

Наследница. Елизавета II

В момент смерти отца принцесса Елизавета вместе со своим супругом Филиппом сидела на дереве. Это происходило 6 февраля 1952 года в кенийском национальном парке Наньюки, где с громадного баобаба принцесса наблюдала пришедших на водопой носорогов — таким оригинальным аттракционом развлекала постояльцев администрация гостиницы «Тритопс». У дерева с тяжелой винтовкой наготове стоял знаменитый охотник Джим Корбетт — он оберегал знатных гостей и от зверей, и от повстанцев из тайного общества «мау-мау», орудовавших где-то неподалеку. Британская империя распадалась, и в разных ее концах то и дело вспыхивали вооруженные конфликты. Но 25-летнюю принцессу и ее 30-летнего мужа это не очень волновало — они были молоды, жизнерадостны и гораздо больше интересовались друг другом, чем политикой.

Все изменилось, когда около трех часов дня к охотничьему домику примчался секретарь Майкл Паркер и сообщил печальную новость. Принц был подавлен; Паркер вспоминал, что «вид у него был такой, словно на него обрушился небосвод». Совсем иначе вела себя Елизавета — секретарь увидел серьезную и до предела сосредоточенную женщину, «полную хозяйку положения». Она сидела за столом и подписывала письма с извинениями по поводу отмены визита. Единственным проявлением ее чувств был легкий румянец на щеках. Через несколько часов «Дакота» британской авиакомпании вылетела из аэропорта Энтеббе и взяла курс на Англию. Новая королева несколько раз поспешно покидала салон и возвращалась с красными от слез глазами. Но к моменту приземления в аэропорту Хитроу она уже полностью овладела собой. У трапа выстроилась шеренга встречающих — министры, члены королевского совета и сам премьер, сэр Уинстон Черчилль. Королева не торопилась спускаться по трапу, словно оттягивая неизбежный момент, когда ей придется отказаться от всей прежней жизни, от свободы выбора. Придется стать позолоченным винтиком в сложной, отлаженной веками машине, именуемой «британской монархией».

Принцесса Елизавета-Александра-Мария Йоркская узнала, что будет королевой, уже в десять лет. Тогда, в декабре 1936 года, отрекся от престола дядя Дэвид — злополучный Эдуард VIII, — и отец девочки без особого восторга занял его место. Елизавета и ее младшая сестра Маргарет играли в куклы, когда Маргарет спросила: «Лилибет, значит, ты когда-нибудь станешь королевой?» — «Ага», — ответила Елизавета. «Бедняжка», — вздохнула сестра. Это подействовало, и много дней принцесса горячо молила Бога послать ей брата, который мог бы вместо нее стать наследником престола. Однако после она решила, что быть королевой не так уж плохо, и придерживается этого мнения до сих пор, несмотря на сотрясающие ее семью и двор скандалы.

Елизавета родилась рано утром 21 апреля 1926 года — не в королевском дворце, а в доме материнской родни на Брутон-стрит, 17. Ее родителями были герцог Йоркский Альберт и Элизабет Боуз-Лайон, дочь шотландского лорда Стратмора. Элизабет, наследница древнего рода, была наделена сильным характером и долго отказывалась выходить замуж за принца, который тогда еще не был наследником престола. Однако их брак оказался в высшей степени удачным и счастливым, особенно после рождения дочери. Герцогиня отличалась субтильным сложением, и ей пришлось делать кесарево сечение; в это время в соседней комнате сидел министр внутренних дел Уильям Джойнсон-Хикс. По старинной традиции он обязан был присутствовать при родах, чтобы не допустить подмены младенца. Традиции в Англии святы — министр терпеливо ждал, хотя у него были дела поважнее. Начиналась всеобщая стачка шахтеров, которую многие считали прологом революции. Монархии грозила серьезная опасность, но сам король искренне сочувствовал шахтерам и отчитал лорда Дарема, назвавшего их «подлой шайкой бунтовщиков». В ответ он спросил: «А вы не пробовали пожить на их зарплату?»

В детстве Елизавета была очень хорошенькой. Посетив Брутон-стрит, королева записала в дневнике: «Крошка просто прелестна. У нее дивный цвет лица и красивые светлые волосы». Родители обожали ее, и даже дед Георг V, не слишком баловавший собственных детей, души в ней не чаял. Это он прозвал девочку «Лилибет», передразнивая ее попытки выговорить «Элизабет». В марте 1927 года он писал герцогине Йоркской: «У вашей милой малышки уже четыре зуба — совсем неплохо для одиннадцати месяцев». В то время Альберт и Элизабет уехали в Австралию, на полгода оставив дочь одну. В аристократической среде родители не перегружали себя заботой о детях, перекладывая их воспитание на нянь и гувернанток. Няней Елизаветы была строгая Клара Найт, с детства приучившая ее к порядку и пунктуальности. Чуть позже в дом попала ее помощница, юная шотландка Маргарет Макдональд, которую все звали «Бобо», — она на шестьдесят лет стала лучшей подругой принцессы. Кроме того, в семье было еще шестнадцать слуг; чтобы разместить их всех, пришлось переехать с Брутон-стрит в более просторный особняк на площади Пикадилли с танцзалом, библиотекой, оранжереей и электрическим лифтом.

Девочка рано привыкла быть в центре внимания. Уже в три года она попала на обложку журнала «Тайм» как законодательница детской моды — оказалось, что принцессу одевают в желтое, и во всем мире дети стали носить желтые пижамы вместо розовых и голубых. Сами родители были удивлены такой популярностью. В 1928 году герцогиня Йоркская, уехавшая в Эдинбург, писала королеве: «Похоже, местные жители разочарованы тем, что я приехала без дочери. В приветственной речи глава церковного совета все время говорил о „нашей дорогой принцессе Елизавете“. Меня положительно пугает такое всеобщее обожание. Может быть, это и неплохо, но придется позаботиться, чтобы малышка оправдала возложенные на нее ожидания». Пока что газеты с умилением писали, что принцесса сама подметает комнату и складывает одежду, когда ложится спать. Свои многочисленные игрушки она аккуратно расставляла по шкафам, а туфли ставила на пол строго по линейке.

21 августа 1930 года у принцессы появилась сестренка Маргарет. В это время в Елизавете уже видели кандидатку на престол — принц Уэльский никак не мог подыскать себе жену, а у герцогини Йоркской появились проблемы со здоровьем, и она вряд ли могла произвести на свет еще и сына. Говоря о дочери, герцог все чаще вспоминал королеву Викторию. «С тех пор как девочка научилась говорить, — вспоминал он, — я заметил, какой у нее сильный характер. Кто знает, может быть, история повторится еще раз». Свою лепту внес и Черчилль, который общался с Елизаветой в Балморале, когда ей было два с половиной года. «Девчонка с характером, — сказал он жене Клементине. — Совсем маленькая, а уже держится с достоинством». Принцесса была на удивление разумной и рассудительной, а нянька Бобо научила ее экономить. Уже став королевой, Елизавета прославилась тем, что ходила по комнатам дворца и выключала везде свет. Скоро ей стали доверять заботу о младшей сестре, которая росла совсем другой — шаловливой, веселой и шумной, похожей на мать, которая тоже вечно затевала всякие игры со смехом и возней. Серьезная, немного скучная Елизавета была больше похожа на отца, и он очень гордился ей. Однако ссор между сестрами почти не возникало, хотя родители старались уделять больше внимания Маргарет, которая была дальше от трона. Герцог помнил, как тяжело ему было вечно находиться в тени старшего брата.

В 1929 году разразился Великий кризис, который отразился и на жизни королевской семьи. Королю пришлось вдвое сократить сумму, которую он получал по цивильному листу. Наследнику и принцу Йоркскому тоже уменьшили содержание, из-за чего им пришлось распродать лошадей и отказаться от охоты. Но маленькая Елизавета была довольна — теперь отец не уезжал на все лето охотиться, а оставался с семьей. В 1931 году Георг V подарил сыну королевский особняк в Виндзорском парке, когда-то шикарный, но пришедший в упадок. Теперь у семьи был свой загородный дом, где они могли заняться излюбленным английским занятием — садоводством. У каждой из девочек была в саду своя грядка, которую они усердно обрабатывали. Постепенно сложился строгий распорядок: выходные семейство проводило за городом, лето — у родителей Элизабет в Шотландии, Пасху — с королем и королевой в Виндзорском замке, Рождество — в Сандрингеме. Для всей страны Йорки стали идеалом семейной жизни — чем-то средним между чопорной парадностью Георга V и развязностью принца Уэльского, который проводил время в ночных клубах.

В 1932 году в доме появилась гувернантка Марион Кроуфорд, или Кроуфи, — высокая худая шотландка, специалист по детской психологии. Она провела с Елизаветой и Маргарет шестнадцать лет, а потом рассорилась с ними и ушла, опубликовав книжку «Маленькие принцессы». Никаких тайн Кроуфи не раскрыла, но при дворе ее все равно сочли предательницей и перестали даже упоминать ее имя — викторианская традиция «неупоминания» была еще жива. Гувернантка ко многому отнеслась критически, но и она не могла отрицать, что Йорки были очень счастливой семьей — «они были так молоды, так любили друг друга, просто не могли наглядеться друг на друга и на детей». Когда Кроуфи впервые увидела Елизавету, та сидела в кровати и управляла воображаемой упряжкой лошадей. Она серьезно объяснила: «Знаете, я перед сном всегда делаю пару кругов по парку. Во-первых, от этого лучше спится, а во-вторых, лошадкам нужен моцион». У сестер было не меньше тридцати игрушечных лошадок, и каждую перед сном полагалось расседлать. В Виндзоре Елизавету научили ездить на настоящем пони; страсть к лошадям сохранилась в ней на всю жизнь. Так же сильно принцесса любила собак, особенно валлийских корги — коротконогих и чрезвычайно сварливых. Благодаря ей во дворце расплодилась целая популяция этих собак, потомки которой живы до сих пор.

Герцог и герцогиня были так довольны своими дочерьми, что почти не заботились об их образовании. Им казалось, что учиться должны бедные девушки, которым приходится самим зарабатывать на жизнь, а единственная задача аристократок — удачно выйти замуж. Разделял это мнение и король Георг, который говорил Кроуфи: «Ради Бога, научите Маргарет и Лилибет писать, больше мне ничего от вас не нужно. Никто из моих детей не умеет как следует пользоваться пером, почерк у всех ужасный. Мне нравится, когда в почерке чувствуется характер». Однако королева Мария относилась к образованию иначе. Она настояла, чтобы гувернантка расширила программу для принцесс, в которую входили пение, танцы, музыка и хорошие манеры. Мария считала, что внучкам совершенно необходимо знать историю Англии, генеалогию королевской семьи, географию и многое другое. Она все время дарила им книги, а по понедельникам водила по музеям. Заветы строгой бабушки навсегда сохранились в памяти Елизаветы; она четко усвоила, что королева должна быть величавой, не слишком много улыбаться, не грубить подданным, но и не вести себя с ними панибратски. Кроуфи казалось, что дети слишком оторваны от жизни, и она устраивала для них экскурсии в «реальный мир», которые всегда кончались одинаково — принцесс узнавали, собиралась толпа, приходилось вызывать автомобиль и ехать домой.

Елизавета просыпалась в семь часов и после завтрака отправлялась в спальню родителей пожелать им доброго утра. Далее шли уроки с перерывом на ланч в одиннадцать. После часа следовали прогулка в парке, чтение и обед; потом девочки танцевали, играли на пианино или рисовали до чая, на который часто являлся дядя Дэвид, принц Уэльский. За чаем следовали игры, потом купание, а после переодетые в пижамы девочки устраивали отчаянные бои подушками, в которых иногда принимали участие мать с отцом. В одиннадцать детей укладывали спать, и они хором кричали: «Спокойной ночи, папа! Спокойной ночи, мама!» Играли они в основном друг с другом, хотя иногда в гости привозили детей из аристократических семейств (не ниже барона). Приходилось много общаться с родней, особенно с братьями отца. Принца Уэльского дети любили за веселый, открытый нрав, зато взрослые не жаловали — все знали о его скандальных романах и беспробудном пьянстве. Дядя Генри, герцог Глостер, был гвардейским офицером, у которого любовь к казарменным шуткам странно сочеталась с увлечением антиквариатом и редкими книгами. Другой дядя, Георг Кентский, отличался тонкостью натуры и печально прославился как наркоман и гомосексуалист. В конце концов родителям удалось женить его на греческой принцессе Марине, а в 1942 году его самолет врезался в вулкан в Исландии.

В мае 1935 года Елизавета и Маргарет в одинаковых розовых платьицах отправились в собор Святого Павла на свой первый публичный выезд по случаю 25-летнего юбилея царствования Георга V. Старый король был порядком удивлен тем обожанием, с которым его встретили англичане, и сказал своему другу, архиепископу Кентерберийскому Космо Лэнгу: «Ничего не понимаю. Я же самый обычный, заурядный человек». Архиепископ с улыбкой отозвался: «Да, сэр, в этом-то и дело». Король не отличался ни умом, ни особым обаянием, но сумел предстать перед англичанами в образе «отца нации». Незадолго до смерти он очень беспокоился о своем преемнике и говорил Лэнгу: «Молю Бога, чтобы трон перешел к Берти и Лилибет, а то этот парень не продержится и шести месяцев». Пророчество короля подтвердилось: он умер в январе 1936 года, а уже в декабре новый король Эдуард VIII отрекся от нежеланного трона и уехал во Францию. Альберт до последних дней уговаривал брата остаться, а когда тот отказался, горько заплакал, уткнувшись в плечо матери. Теперь он был королем Георгом VI, а Елизавета — наследницей престола.

Это сразу же сказалось на положении семьи. В феврале 1937 года принцессы и их свита переехали с площади Пикадилли в Букингемский дворец и попали в настоящий заповедник викторианской эпохи. Дворец порядком обветшал и своей унылой обстановкой вначале пугал и Элизабет — теперь королеву Елизавету, — и ее дочерей. Однако они скоро привыкли разъезжать по длинному коридору на велосипедах или играть в привидений в полутемных комнатах. Привыкли они и к обилию слуг — во дворце работало свыше 400 слуг, не считая фрейлин, статс-дам и королевских секретарей. Обучением принцесс занимались теперь не только Кроуфи, но и целый полк учителей; требования к наследнице престола были строже, чем к простой дочери принца. Елизавету все чаще приглашали на официальные обеды с участием дипломатов, и она стала интересоваться политикой. Она узнала, что заместитель премьера лорд Галифакс ездил в Берлин и встречался там с каким-то Гитлером, который угрожает Европе войной. Со временем о Гитлере стали говорить все чаще; попытка английского премьера Чемберлена «умиротворить» его ни к чему не привела, и война стояла на пороге. Король и королева отправились за океан, чтобы просить поддержки у Соединенных Штатов. В июне 1939 года Елизавета и Маргарет встретили родителей на рейде в Саутгемптоне и вместе с ними вернулись в Лондон. Перед Букингемским дворцом собралась пятидесятитысячная толпа, кричавшая: «Мы хотим видеть короля!» Георгу со всей семьей пришлось выйти на балкон и показаться народу.

Через месяц Елизавета встретилась со своей судьбой в лице Филиппа, сына принца Андрея Греческого и Алисы фон Баттенберг. Их познакомил дядя Филиппа и дальний родственник принцессы Льюис Маунтбэттен, умный и честолюбивый карьерист, он мечтал вернуть себе положение при английском дворе — в 1914 году его отца уволили с должности главы Адмиралтейства из-за немецкого происхождения. В 1939-м восемнадцатилетний Филипп учился в Дартмутском военно-морском колледже; его отец жил в изгнании, а мать после нервного срыва находилась в лечебнице. В июле того же года королевская семья прибыла с визитом в колледж, и Филиппу предоставили развлекать принцесс — он запускал с ними игрушечную железную дорогу, а потом прыгал через теннисную сетку. Кроуфи вспоминала: «Мне показалось, что он слишком важничает, но на девочек принц произвел впечатление. Лилибет сказала: „Какой он милый, Кроуфи! Как он высоко прыгает!“ Она просто не спускала с него глаз». По официальной версии Елизавета влюбилась в своего будущего мужа с первого взгляда; однако до следующей встречи им вместе со всей Англией предстояло пережить нелегкие испытания.

3 сентября 1939 года Англия объявила Германии войну, а через месяц немецкая подводная лодка пробралась на военно-морскую базу в Скапа-Флоу и потопила линкор «Ройял Оук» с восемью сотнями моряков. Узнав об этом, Елизавета в гневе вскочила со стула и воскликнула: «Кроуфи, этого не может быть! Сколько славных матросов погибло!» Но в целом принцессы продолжали жить обычной жизнью — сначала в Балморале, потом в Виндзоре. В Лондон начали прибывать коронованные родственники, бежавшие от победоносной немецкой армии: король Норвегии Хокон, король Бельгии Леопольд, королева Нидерландов Вильгельмина… 11 мая немцы начали наступление против французских войск и разгромили их за две недели; остатки английского экспедиционного корпуса с трудом смогли эвакуироваться из Дюнкерка. Подал в отставку премьер Чемберлен, и его сменил Уинстон Черчилль, сторонник решительных действий. Стало ясно, что нацисты готовы вторгнуться в Англию. Лорд-канцлер Хейлшем предлагал вывезти принцесс в Соединенные Штаты, но они остались — даже после того, как в сентябре начались массированные налеты немецкой авиации на Лондон. 9 сентября бомба упала на Букингемский дворец, совсем рядом с кабинетом короля. Принцессы всю войну оставались в Виндзоре, где патриотично сматывали бинты и вязали носки для солдат, хотя Елизавета так и не научилась как следует орудовать спицами.

В апреле 1942 года принцесса, которой исполнилось шестнадцать, зарегистрировалась на бирже труда, чтобы внести свой вклад в победу над Гитлером. Однако никакой работы для нее не находилось. Отец назначил ее государственным советником и шефом гвардейского полка, но это были декоративные должности, далекие от подлинной жизни. Елизавета медленно взрослела, проводя слишком много времени с младшей сестрой. Кроуфи писала: «Она была слишком застенчивой и держалась немного скованно, чем сильно отличалась от принцессы Маргарет. Иногда король смотрел на младшую дочь с недоумением, словно не понимая, как он мог произвести на свет такое беспечное и легкомысленное существо. В то же время Елизавета была гораздо больше похожа на ганноверскую принцессу — серьезная, основательная. Когда она улыбалась, лицо ее словно оживало, но в остальное время было довольно тусклым. С тех пор мало что изменилось».

Принц Филипп в это время воевал в Средиземном море в составе английской эскадры, проявляя недюжинную храбрость. Между тем Маунтбэттен не забыл хорошего впечатления, которое его племянник произвел на принцессу, и активно пытался поженить их. В январе 1944 года королева-мать Мария писала: «Они любят друг друга уже полтора года, а может быть, и дольше. Однако король и королева считают, что девочка еще слишком молода для замужества. Они хотят, чтобы она побольше узнала о мире, познакомилась с другими мужчинами. В конце концов, ей всего девятнадцать, а в этом возрасте девушки излишне впечатлительны».

В это время Елизавете позволили наконец вступить в контакт с внешним миром — она поступила на курсы унтер-офицеров Территориальной службы, где должна была стать профессиональным водителем и механиком-ремонтником. Ее привозили на занятия и увозили обратно в Виндзор, но все равно она смогла пообщаться с народом и научилась хорошо водить машину. Когда учеба закончилась, она уже мечтала устроиться в какую-нибудь воинскую часть, но тут наступила Победа. Принцессу снова ждало возвращение к однообразной придворной жизни, но теперь у нее была перспектива. На столе у нее стояла фотография Филиппа — широкоплечего красавца, отрастившего за годы войны золотистую бородку. Он вернулся в Англию в марте 1946 года, и вопрос о браке был практически решен. Правда, при дворе сомневались, что он сможет хранить верность Елизавете; было известно о его любовных похождениях. Однако он, как и его дядя Маунтбэттен, был слишком холоден и расчетлив, чтобы терять голову от любви и идти на какие-либо серьезные отношения. Как подобает настоящему мужчине, о женщинах он говорил свысока, в том числе и о Елизавете: «Во время войны я, бывало, заходил к ним поужинать. Пару раз приезжал на Рождество в Виндзор, когда было нечего делать. Мне кажется, я не придавал этому серьезного значения. Мы просто иногда переписывались».

Филипп с детства привык полагаться только на себя. Его родители уже умерли, он был бесприютен и к тому же беден — жил на одно жалованье морского офицера. Женитьба на Елизавете могла решить многие его проблемы. Король не очень хотел этого брака, но решительность дочери взяла верх. Весной 1947 года Георг и Елизавета вместе совершили долгое путешествие в Южную Африку, и по возвращении вопрос был решен. 10 июля двор объявил об обручении принцессы и Филиппа, что стало долгожданным романтическим развлечением для публики, уставшей от военных тягот. После войны положение не стало легче; росли безработица и инфляция, стояли предприятия, некогда могучий фунт окончательно покорился доллару. Стало ясно, что Британия больше не может содержать колониальную систему, и в августе 1947 года была провозглашена независимость Индии. Маунтбэттен, ее последний вице-король, так и не смог предотвратить кровавую резню между индусами и мусульманами. Георг был мрачен — он лишился не только «жемчужины короны», но и титула императора Индии, учрежденного некогда для Виктории. К тому же двор был вынужден урезать свои расходы, а в 1945 году к власти пришли лейбористы, угрожавшие вообще упразднить монархию.

Тем не менее проблемы были забыты среди радостных приготовлений к свадьбе. Жених и невеста получили множество подарков — от чистокровного жеребца от Ага-хана до сотни пар нейлоновых чулок, что для экономной Елизаветы было отнюдь не лишним. Какая-то сердобольная дама из Нью-Йорка прислала принцессе индейку, потому что «в Англии ведь совсем нечего есть». Даже противник англичан Махатма Ганди подарил сотканный им самим кусок материи, от которого королева Мария пришла в ужас, решив, что это набедренная повязка. 20 ноября 1947 года в Вестминстере состоялась церемония бракосочетания. Филипп выглядел совершенно спокойным, принцесса была немного бледна, а вот король чуть не расплакался от волнения, признавшись: «Когда выдаешь замуж дочь, волнуешься больше, чем перед собственной свадьбой». Напоследок Филипп получил от короля орден Подвязки и титул герцога Эдинбургского.

Брак оказался очень удачным, особенно на начальной стадии. Филипп был склонен к лидерству, а Елизавета привыкла к традиционной патриархальной семье. У обоих хватало ума и такта, чтобы относиться друг к другу с уважением, хотя герцог мог порой проявить грубость. Однажды, когда они ехали на машине с Маунтбэттеном, Филипп включил такую скорость, что принцесса от неожиданности схватила его за руку. «Еще раз тронешь — врежу», — пообещал любящий муж. По прибытии Маунтбэттен удивился тому, что Елизавета не возмутилась. «Вы же слышали — он обещал мне врезать и врежет», — спокойно объяснила принцесса. При этом Филипп был заботлив, надежен и не позволял себе никаких приключений на стороне. Позже, когда начались скандалы с королевскими детьми, репортеры пробовали покопаться и в грязном белье герцога, но ничего не смогли обнаружить, кроме вольных шуток и легкого флирта с кинозвездами — Филипп очень любил кино. Правда, он оказался расчетлив и все время требовал увеличить содержание и выделить ему наконец приличное жилье. Сначала молодым предоставили особняк в Виндзоре, но он сразу же сгорел. Тогда они получили Кларенс-хауз в Лондоне, но его пришлось ремонтировать почти целый год — здание сто лет не ремонтировали, а во время войны еще и разбомбили.

Во время ремонта супруги жили в Букингемском дворце. Там 14 ноября 1948 года и появился на свет первый ребенок королевы, принц Чарльз-Филипп-Артур-Георг Виндзорский. Елизавета была без ума от мальчика — ей нравились его ручки с длинными пальчиками («совсем не такие, как у меня или у его отца») и совсем не пугали оттопыренные уши. Вскоре семья переехала в Кларенс-хауз, и у Чарльза появилась собственная детская с большим шкафом для игрушек, многие из которых перешли по наследству от бережливой матери. Принцем занимались две шотландских няни — Хелен Лайтбоди и ее помощница Мейбл Андерсон, которая со временем заняла важное место в жизни Чарльза. Филипп и Елизавета заняли две смежные спальни — голубую и розовую; принцесса сама распоряжалась их отделкой. Что касается ее мужа, то он обожал технические новшества и оборудовал дом разными «новинками» вроде кондиционеров.

В 1949 году принцессу покинула Кроуфи и произошла скандальная история с книгой. Однако вместо одного верного друга Елизавета тут же приобрела другого — личного секретаря Мартина Чартериса, который с первой встречи безнадежно влюбился в нее: «Представьте себе удивительно симпатичную женщину с ярко-синими глазами, в синем платье, с сапфировой брошью на груди. Молодая, прекрасная, серьезная — я в жизни не встречал более приятной особы». Филипп соскучился по морю и был назначен помощником капитана на эсминец «Чекерс», находившийся в Средиземном море. Там же находился и Маунтбэттен, для которого это было существенным падением после должности вице-короля. Он надеялся на поддержку племянника, но тот упорно показывал, что совершенно независим и не подвержен никаким влияниям. Дядя затаил обиду, но потом простил Филиппа и до конца жизни оставался близким другом обоих супругов.

Елизавета съездила к мужу на Мальту, но скоро вернулась в Лондон — в семье снова ожидалось пополнение. 15 августа 1950 года родилась принцесса Анна. Родители восхищались ей, как и маленьким Чарльзом, но внимания почти не уделяли. За детьми ухаживали няни, а по выходным они ездили к дедушке с бабушкой в Сандрингем. Филиппа назначили командиром фрегата «Мэгпай», и он воспользовался этим, чтобы прокатить жену по Средиземноморью. В Греции они навестили родственников герцога, а в Риме попали в настоящий водоворот праздников, устроенных в их честь. Правда, не обошлось без дипломатических осложнений — в Англии пресса устроила принцессе разнос за то, что та, протестантка, встречалась с папой римским и даже назвала его «святейшеством». Осенью пришлось совершать новый визит — в Канаду и США, где Елизавета не произвела особого впечатления. «Она чересчур скованна и слишком мало улыбается», — писали газеты. Лететь за океан должен был король, но здоровье его все ухудшалось, и в сентябре у него обнаружили рак. Елизавета не хотела покидать отца, но он уговорил ее отправиться на сафари в Кению. Там она и стала королевой Англии.

Вернувшись домой, она сразу ощутила свой изменившийся статус. Как ни странно, первым признаком этого стало ее охлаждение с родными. Королева Елизавета была подавлена горем и смертельно завидовала дочери, которая вдруг оказалась в центре внимания и уже навсегда оттеснила мать на второй план. Елизавете пришлось приложить немалые усилия и такт, чтобы успокоить ее. Со временем королева-мать нашла в себе силы пережить не только смерть мужа, но и все удары судьбы, обрушивающиеся на династию. Ей помогали сила воли, энергия, благородство — те качества, благодаря которым она и в сто с лишним лет оставалась самым популярным членом царствующей фамилии. Правда, ей было свойственно пренебрегать реальностью, закрывать глаза на неприятные стороны жизни. Елизавете тоже свойственна такая «страусиная» политика, из-за чего она часто не успевала вовремя реагировать на острые проблемы, включая скандалы в семье.

Другой «пострадавшей» стала принцесса Маргарет. Эта всеобщая любимица не имела никаких обязанностей и вела довольно легкомысленную жизнь. Смерть отца означала для нее конец беспечного существования и стала первым сильным потрясением в ее жизни. Она горевала так сильно, что ей четыре дня давали успокоительное. Маргарет злилась на сестру, которая вдруг стала популярнее ее, завела мужа и детей, а теперь еще и сделалась королевой. Елизавета пыталась справиться с внезапно вспыхнувшей враждебностью, а заодно сплотить королевскую семью. С этой целью на похороны короля был допущен даже герцог Виндзорский Эдуард, но попытка примирения не удалась — герцог в сердцах даже обозвал родных «стервами с ледяной кровью». Не был доволен и принц Филипп, которому пришлось навсегда оставить флотскую карьеру ради ненужных ему церемониальных обязанностей. Оставил он и Кларенс-хауз, обустройству которого посвятил столько сил. Сразу выяснилось, что супруга не собирается допускать его к государственным делам. Она сама выполняла и продолжает выполнять те же обязанности, что и покойный Георг: просматривала все важные государственные документы, читала стенограммы заседаний кабинета и сессий парламента, каждую неделю выслушивала доклады премьер-министра. Филиппу были оставлены только чисто представительские функции и управление личным имуществом семьи.

Серьезную обиду Филиппу нанесло решение кабинета министров о том, что вся королевская семья должна носить фамилию «Виндзор». Это означало, что дети принца не смогут называться его фамилией Маунтбэттен, и он попытался протестовать. Однако решение поддержал старый Уинстон Черчилль, а с ним спорить было бесполезно. Чтобы как-то утешить раздосадованного мужа, Елизавета назначила его председателем коронационной комиссии. Коронацию назначили на 2 июня 1953 года; королева готовилась к ней со всей серьезностью — смотрела телехронику коронации отца, училась носить мантию и подолгу сидела в тяжелой короне святого Эдуарда, которую на нее должны были возложить. День выдался не по-летнему холодный и дождливый, как и во время коронации Виктории. Елизавета в белом платье, похожая на новобрачную, уселась в золоченую карету XVIII века с королевскими гербами; рядом сидел Филипп в новом маршальском мундире.

В 11.15 королева вошла в зал Вестминстерского аббатства во главе процессии духовных и светских пэров, несущих коронные регалии. Остановившись у трона, она произнесла слова торжественной клятвы и поклялась править по законам и обычаям народов Соединенного Королевства, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки, Пакистана, Цейлона и других владений — слово «империя» принципиально не упоминалось. Затем архиепископ Кентерберийский помазал ее священным миром и состоялось церемониальное переодевание в белые одежды; вслед за этим Елизавета села на трон и приняла присягу у всех своих пэров. Королева держалась молодцом, хотя был момент, когда она едва не потеряла сознание от духоты и тяжести королевских регалий.

Началось царствование Елизаветы II — «новый елизаветинский век», на который обедневшая и утратившая былой лоск Британия возлагала особые надежды. Журналисты писали: «У Англии осталось всего три сокровища — любимица всей планеты королева, Уинстон Черчилль и славное прошлое». Колониальная империя в 1949 году сменилась Британским Содружеством наций, главой которых номинально оставался английский монарх. Большинство стран Содружества были бедны и не отличались политической стабильностью, поэтому роль их общего главы оставалась довольно накладной. Елизавета ощутила это уже в конце 1953 года, когда отправилась в шестимесячное турне по Содружеству. Во время него была обкатана королевская яхта «Британия» — роскошная устаревшая конструкция, деньги на постройку которой собирались еще с довоенных времен.

Однако кроме приятных, хотя и утомительных, визитов королеве пришлось столкнуться и с теневыми сторонами своего нового положения. Ее с первых дней терзал призрак дяди Дэвида — она помнила серое лицо и дрожащие руки отца во время истории с отречением. Теперь скандалы начали преследовать и ее, и первой ласточкой стала принцесса Маргарет.

Решив, что тоже имеет право на личное счастье, она захотела выйти замуж за полковника Питера Таунсенда — молодого королевского конюшего незнатного происхождения. Покойный Георг приблизил этого красавца ко двору, где на него обратила внимание скучающая принцесса, занятая только развлечениями. Таунсенда считали тупицей и занудой, к тому же он был разведен; но и без этого роман принцессы с конюшим мог серьезно повредить престижу монархии. По закону 1772 года любой брак членов королевской семьи требовал одобрения монарха, и Елизавета своего согласия не дала.

Маргарет дали понять, что в случае заключения брака ей придется забыть о королевском содержании и жить как обычная домохозяйка, а также уехать за границу, как Эдуард VIII. Покапризничав, принцесса решилась на разрыв с Таунсендом, но навсегда затаила обиду на родных — тем более что те не удосужились даже поддержать ее в тяжелые минуты. Елизавета общалась с сестрой очень официально и крайне жестко, впервые дав повод англичанам упрекать себя в лицемерии и ханжестве — со временем она потеряет счет таким упрекам. Она с ее старомодным воспитанием долго недооценивала роль средств массовой информации, способных быстро раздуть любой скандал. Ей казалось, что, как в случае с Эдуардом, достаточно «попросить» редакторов ведущих газет не раздувать шумиху вокруг королевского семейства. Однако в эпоху телевидения королева и ее семья поневоле становились героями мыльной оперы, что позже печально подтвердили скандалы с королевскими детьми.

Тем временем ушел в отставку премьер-министр Черчилль, с которым была связана целая эпоха в английской истории. В свое время он и король Георг VI не понравились друг другу, но потом стали искренними друзьями. Что касается Елизаветы, то к ней Черчилль с самого начала испытывал отеческие чувства и не раз давал ценные советы. Когда позже королеву спросили, с кем из премьеров у нее были самые лучшие отношения, она отозвалась: «Конечно, с мистером Черчиллем. Он был таким забавным». В июне 1953 года у премьера случился инсульт, а через два года он подал в отставку. Елизавета предложила ему титул герцога Мальборо, но он ответил, что хочет умереть просто Уинстоном Черчиллем. Однако он прожил еще десять лет; на его похоронах королева скромно стояла в общей длинной очереди, чтобы отдать последний долг великому гражданину Англии.

Место Черчилля занял Энтони Иден; королева искренне привязалась к этому способному, но старомодному политику, очень похожему на Чемберлена. Как и Чемберлен, Иден совершил в политике крупную ошибку — совместно с Францией и Израилем вторгся в Египет. Этот шаг осудили большинство стран Содружества и даже Соединенные Штаты, и оккупантам пришлось бесславно удалиться. Популярность премьера резко упала, тем более что в разгар кризиса он улетел отдыхать на Ямайку. Уже в январе 1957 года, через полтора года после назначения, Идену пришлось подать в отставку; напоследок он обвинил королеву в том, что та поддержала его во время египетской войны, а в решающий момент отказалась от своих слов. Все это повредило ее популярности, но пока что газеты не решались ее трогать и обрушивались на придворных. Масла в огонь подлила статья лорда Алтринчема, который резко критиковал окружение Елизаветы — «твидовое сословие», которое выражает исключительно интересы высшего света и не желает признать, что Британия изменилась, стала «народной» и многорасовой. Критикану-лорду пришлось отказаться от своего титула, но многие англичане считали, что он прав.

В самом деле, королева и ее семья вращались исключительно в великосветском кругу. Все их друзья принадлежали к титулованной знати — за исключением слуг, которые четко знали свое место. Впрочем, настоящих друзей у Елизаветы не было — по натуре она человек замкнутый и самодостаточный, к тому же положение обязывает ее быть любезной со всеми, не выделяя никого. Лейбористский премьер Каллагэн говорил, что королева относилась к нему «дружелюбно, но не дружески». Многие объясняли это лицемерием, но нельзя забывать, что она с детства была стеснительной и скованной, мало знала людей и боялась их. Ей легче было общаться с любимыми собаками и лошадями, чем со своими подданными. Бывший секретарь писал: «Она очень сдержанна и чувствует себя счастливой только среди своих лошадей и альбомов с фотографиями. Она не отличается общительностью — любит сидеть в одиночестве и читать детективы». Елизавета слишком мало улыбалась и никогда не умела произносить речи; с ее плохой памятью даже короткие тексты приходилось читать по бумажке, отчего самые искренние слова становились безнадежно скучными.

Реформировать устаревший образ монархии всячески пытался принц Филипп. Он, например, завел обычай устраивать неофициальные обеды, где королева могла бы знакомиться с людьми из «другого», незнатного мира. Впрочем, сам он в близости к народу зашел слишком далеко и вместе со своим секретарем и другом Майклом Паркером оказался посетителем известного «Четвергового клуба» барона Ноэма, где царила довольно неприличная атмосфера. Любовь принца к вольным шуткам увеличивала подозрения прессы; как-то на банкете в честь голландского принца Бернхардта Филипп шутливо упал на колени и воскликнул: «Какой вы счастливый! Вас никто не знает в лицо, и вы можете заводить романы с кем угодно. А за мной повсюду ходят шесть телохранителей». За ним и в самом деле везде следовала охрана, тем самым лишая физической возможности изменить супруге. Однако Елизавета все равно была недовольна и в свойственной ей мягкой, но настойчивой форме потребовала от супруга прекратить визиты в «Четверговый клуб». Позже принц благодарил за это судьбу — в числе завсегдатаев клуба оказались советские шпионы.

Филипп утешился, занимаясь множеством дел в организациях, связанных с его любимыми техникой и спортом. Он возглавляет Промышленное общество, Британскую ассоциацию развития науки, Центральный совет физического образования, Фонд спасения диких животных и еще множество советов, комитетов и фондов. Со своим острым умом и взрывным характером он все же постоянно находится в тени своей супруги, хотя она всегда старалась компенсировать это. Герцог Эдинбургский получил титулы, воинские звания и столько наград, что они не умещаются на его мундире. Приехав как-то в Бразилию, он ради шутки спросил местного командующего флотом, не заслужил ли тот свои ордена в морских баталиях на искусственном пруду в новой столице Бразилиа. «Да, сэр, — не растерялся бразилец, — но зато не благодаря женитьбе».

Отодвинув мужа от дел государства, Елизавета поручила ему воспитание детей, что оказалось не лучшим решением. Сама она была неважной матерью из-за вечной занятости и отсутствия необходимой в данном случае нежности. Детям она отводила час утром и час вечером во время купания; в остальное время ими занимались все те же шотландские няни. А вот Филипп, пользуясь относительной свободой, проводил с детьми много вечеров, играл с ними в прятки и читал вслух. Однако и он часто бывал занят, поэтому Чарльз и Анна редко видели родителей даже на своих днях рождения. Чарльз рос пугливым, необщительным мальчиком; он рано привык к тому, что «у мамочки очень важная работа» и он должен оставаться один. Вернувшись из шестимесячного путешествия по странам Содружества, Елизавета пожала руки всем министрам и лишь потом обняла сына, дав ему тем самым первый урок поведения на публике. Друзей у него не было, и даже с собственной сестрой он держался отчужденно. У принцессы Анны было гораздо больше силы воли и энергии, и она своими проказами как-то пугала старшего брата.

В 1957 году наследник престола впервые в истории английской монархии пошел в обычную начальную школу Хилл-хаус. Это было новомодное учебное заведение со свободной программой, где отсутствовали принятые в Англии до сих пор телесные наказания. Там Чарльзу нравилось, хотя за ним толпой ходили журналисты и просто зеваки. Однако скоро его перевели в частную школу Чим с порядками, типичными для таких учреждений. Тихого, стеснительного принца дразнили «девчонкой» и старались посильнее вывалять в грязи на уроках физкультуры. Издевательства не прекратились даже после того, как в следующем году Чарльза провозгласили принцем Уэльским. Жаловаться матери он боялся, к тому же ей все равно было некогда. Королева опять была беременна, и 19 февраля 1960 года родился принц Эндрю, ставший плодом окончательного воссоединения супругов после долгой разлуки — Филипп на полгода уходил в плавание. Однако это был не последний ребенок в семье — весной 1964 года, когда королеве было уже под сорок, появился на свет принц Эдвард.

Нашла свое счастье и принцесса Маргарет, которое долгое время не могла забыть Таунсенда и вела себя неадекватно; могла, например, за обедом швырнуть в лицо старшей сестре салфетку. Ее новый избранник, Энтони Армстронг-Джонс, тоже не принадлежал к аристократии, но был совсем не похож на Таунсенда. Выходец из богатой семьи, он вел богемный образ жизни и работал фотографом в престижном журнале «Куин». Маргарет познакомилась с ним, когда он фотографировал королевскую семью. Роман развивался стремительно, и в мае 1960 года Тони и Маргарет вступили в законный брак. На этот раз согласие королевы было получено — Елизавета научилась учитывать реакцию общественного мнения, а оно приветствовало союз принцессы с простым, пусть и богатым человеком.

Уладив семейные дела, королева смогла целиком отдаться политике. Она с успехом выполняла ту роль, которую ей отвела история, — роль представителя Англии в мире и особенно в странах Содружества. С момента коронации она прилежно изучала все вопросы, касающиеся жизни стран, которые раньше входили в состав империи. Иден был поражен, когда королева проявила необычную осведомленность относительно каких-то Богом забытых пастбищ в Сомали. С незаурядными тактом и выдержкой она разбиралась в сложных политических делах. Именно ее слово стало решающим, когда в 1961 году Южную Африку исключили из Содружества за политику апартеида; добрые отношения между двумя странами восстановились лишь через 33 года, при президенте Манделе. Королева сыграла большую роль и в отношениях с европейскими странами, хотя здесь она шла наперекор мнению многих политиков. Следуя традициям британских монархов, она защищала самобытность Англии и не желала ее включения в какие-либо европейские структуры. Консерваторы в парламенте и правительстве долго сдерживали вступление Англии в Общий рынок и даже боялись, что тоннель под Ла-Маншем позволит каким-нибудь врагам завоевать страну. Лишь с течением времени континентальным политикам удалось склонить английских парламентариев, а вместе с ними и королеву к вступлению в единую Европу.

Однако Англия с самого начала активно участвовала в НАТО. Большинство британских политиков были настроены антисоветски, и сама Елизавета долго отказывалась ехать в страну, где убили ее родственников Николая II и Александру.

Борясь с «советской угрозой», Соединенное Королевство все больше попадало под влияние могучего заокеанского соседа, от которого давно уже зависело экономически. Сначала англичане согласились передать США часть своих военных баз; потом разместили на своей территории американские ядерные ракеты. В стране бушевали шпионские страсти; громкий скандал стоил карьеры министру обороны Джону Профьюмо, любовница которого передавала информацию советской разведке. В итоге в 1963 году ушел в отставку и консервативный премьер Макмиллан, а его преемник, престарелый лорд Дуглас-Хьюм, скоро проиграл выборы лейбористам. В 1964 году премьером стал Гарольд Вильсон, провинциальный политик, вышедший из рабочей среды. Все его привычки и политические пристрастия расходились с королевскими, однако верная себе Елизавета умудрилась и с ним вскоре сдружиться. Правда, на первой аудиенции она не упустила случая посадить йоркширского выскочку в лужу — задала ему вопрос о каком-то изменении в структуре кабинета, на который Вильсон не смог ответить. Но вскоре премьер был очарован любезностью королевы и даже согласился увеличить выплаты по цивильному листу.

В 1969 году разразился потрясший всю страну кризис в Северной Ирландии. Жившие там протестанты и католики никогда не жили мирно, и небольшого конфликта в местном парламенте оказалось достаточно, чтобы началась настоящая война. Для наведения порядка в область были введены английские войска, которые сразу же оказались мишенью террористов. Ирландский кризис свалил первое правительство Вильсона, а потом и его преемника, консерватора Хита, при котором была расстреляна мирная демонстрация католиков в городе Лондондерри. Это довело конфликт до наивысшего накала — толпа в Дублине сожгла английское посольство, а подпольная Ирландская республиканская армия развернула кампанию террора по всей Англии. Боевики ИРА взрывали бомбы в людных местах, что вызвало настоящую панику; королева также увеличила свою охрану и до предела сократила визиты. Террор еще больше усилился, когда правительство Тэтчер объявило беспощадную войну боевикам. Самыми громкими операциями ИРА того времени стали взрыв на съезде консерваторов в Брайтоне и убийство лорда Маунтбэттена. 27 августа 1979 года дядя принца Филиппа был взорван на собственной яхте вместе со своим 14-летним внуком.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.