А заговор всё-таки был

А заговор всё-таки был

Был, но только не против Сталина. Ситуация напоминала марафонский забег. Бежали двойками – Маленков-Берия, Хрущёв-Булганин. Лидеры забега – первыми в двойках шли партийные функционеры, Маленков и Хрущёв – зорко следили за остальными участникам гонки и, когда к четвёрке приблизились Вознесенский и Кузнецов, которых Сталин неосторожно назвал своими преемниками, сбили их с ног. Они были чужаками, выдвиженцами Жданова, потерявшими после его неожиданной смерти опору в Кремле. Маленкову потребовался год, чтобы избавиться от конкурентов. Из выступления Хрущёва на июньском пленуме ЦК КПСС (1957):

«Маленков, будучи секретарём Центрального Комитета, был одним из самых доверенных лиц у Сталина и систематически неправильно информировал его об очень многих делах. Когда Сталин стал выдвигать Вознесенского на пост Председателя Совета министров, Маленков… сделал всё для уничтожения Вознесенского».

О своей роли Хрущёв скромно умалчивает, скрываясь за спасительной фразой: «Я был недостаточно информирован».

Остальные члены Политбюро – Молотов, бывший когда-то вторым лицом государства, Каганович, Микоян и Ворошилов – намерений на лидерство не показывали и опасений не вызывали.

Лидирующая четвёрка знала: Сталин тяжело болен. Опасаясь появления новых лиц, способных возглавить забег, в июле 1951 она способствовала аресту Абакумова и замене его на Игнатьева, выдвиженца Маленкова. Абакумов, начавший «дело ЕАК», как бы в насмешку, был обвинён в сокрытии «сионистского заговора» в МГБ СССР.

Был ли заговор среди членов Политбюро? Был! Но только не против Сталина. Четвёрка сговорилась: никого к Сталину не подпускать, поддерживать друг друга и не допустить физического истребления кого-либо из них. Они заранее распределили власть после сталинской смерти и, не доверяя друг другу, повсюду ходили вместе: двойками или тройками. Они подыгрывали маниакальной подозрительности Сталина, приведшей к арестам преданных слуг и лечащих врачей, и охотно участвовали в ночных застольях, преследуя одну цель: находиться возле Сталина и по мере возможности влиять на него, не позволяя появиться новому фавориту.

Здоровье Сталина ухудшалось. Паранойя (диагноз Бехтерева) прогрессировала. Как раненый зверь, он становился все более агрессивным. На октябрьском пленуме (1952) угрозы и намёки переросли в публичное обвинение. Соратникам стало ясно: завершение «дела врачей» повлечёт изменения в руководстве СССР.

Берия, Ворошилов, Молотов, Микоян, Каганович и Маленков чувствовали, что им угрожает политическая смерть и физическое уничтожение. Но и в этом состоянии они неспособны были устранить Сталина.

Они ждали третьего инсульта, но когда он произошёл, растерялись. Только Берия сохранил способность принимать волевые решения. Но неверно обвинять его в том, что медицинская помощь пришла к умирающему Сталину с опозданием. Первыми-то на сталинскую дачу приехали Хрущёв и Булганин, покрутились, переговорили с охраной, узнали, в каком состоянии он находится, и, не заходя к больному, уехали, не став вызывать врачей. Почему они, если не было предварительного сговора, не позвонили Игнатьеву и не потребовали привезти врачей?

Берия, единственный из политического руководства страны, кто желал её десталинизации и либерализации системы, – его послесталинские 112 дней подтверждают эти намерения – был обойдён крестьянской хитростью Никиты Хрущёва.

Пока Сталин был жив, четвёрка была неразлучна. Каждый стерёг друг друга. Хрущёв поглядывал за дружбой Маленкова и Берии и старался к ним примкнуть. Он знал кухню предательства и интриг и, опасаясь, что Берия и Маленков сговариваются против него, терпеливо разыгрывал роль бесхитростного мужичка. Он ждал своего часа. Крестьянская смекалка и на этот раз его выручила. Впоследствии она помогла ему в низвержении Маленкова, Молотова, Кагановича, а затем в устранении того, кто помог ему удержать власть, – маршала Жукова.

На июльском пленуме (1953), когда речь шла о низвержении Берии, Хрущёв докладывал:

«Берия демонстрирует внешнюю свою дружбу, неразлучную, неразрывную с товарищем Маленковым…

…Некоторые говорили: как же так, Маленков всегда под руку ходит с Берией, наверное, они вдвоём – это мне говорят, а другим, наверное, говорят, что Хрущёв с ним также ходит. И это правильно. Ходили, и я ходил. Он посредине идёт, бывало, а с правого бока Маленков идёт, а с левого – я. Вячеслав Михайлович как-то даже сказал: «Вы ходите и что-то всё время обсуждаете». Я говорю: «Ничего путного, всё гнусности всякие, противно даже слушать, но ходим».

В комментариях его циничное выступление не нуждается. Непристойные объяснения: «противно даже слушать, но ходим», – присутствующих не смущают. «Несгибаемые коммунисты», как герои известного анекдота, легко меняют свои убеждения и «колеблются, но только с линией партии».

О каком заговоре может идти речь? Только о разделении власти после кончины Сталина и о недопуске новых лиц к управлению страной. Затем наступил «заговор молчания», прерванный на исходе шестидесятых пенсионером Хрущёвым. Его бывшие коллеги его не поддержали. Булганин, Молотов, Маленков не оставили мемуаров. Микоян, Каганович и Ворошилов в своих воспоминаниях тему политических репрессий и смерти Сталина тщательно обошли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.