2. Централизаторская политика литовского великокняжеского правительства и ее воздействие на положение земель Юго-Западной Руси

2. Централизаторская политика

литовского великокняжеского

правительства и ее воздействие на

положение земель Юго-Западной Руси

Великое княжество литовское было экономически и политически, культурно и этнически неоднородным государственным образованием. Включенные в его состав восточнославянские земли (белорусские, большая часть украинских, а также некоторые русские (великорусские) княжества – Смоленское, Брянское и ряд менее крупных, расположенных в верховьях р. Оки), с более высоким уровнем экономики, социальных отношений и культуры составляли около 9/10 государственной территории.[414] Примерно такое же соотношение существовало и между населением. Особенности структуры Литовского государства нашли отражение в титулатуре великих князей литовских. Так, еще в первой половине XIV в. Гедимин именовал себя "королем литвинов и русских" или же "литвинов и многих русских". Его преемники также подчеркивали свои верховные права на земли Руси, именуя себя "князьями литовскими и русскими" или "вотчичами русскими".[415]

Пребывание части восточнославянских земель в составе Литовского государства способствовало усилению разнообразных связей между ее населением и оказало большое влияние на социально-экономическое и культурное развитие собственно литовских земель. Определяющим ингредиентом этого влияния был "синтез раннефеодальных институтов незавершенного феодализма коренной Литвы с более развитыми институтами феодально раздробленного строя подчиненных ей нелитовских земель". [416] /93/ Проявлением синтеза общественных отношений явилось признание литовской феодальной элитой широких иммунитетных прав за боярством восточнославянских земель и отказ от существенного перераспределения в них феодальной собственности, с одной стороны, а с другой – заимствование литовскими феодалами на Руси для строительства своего государства недостающих ему элементов правового и политического устройства, в том числе и официального делопроизводства, которое, начиная уже с середины XIV в., велось на унаследованном и развитом восточнославянским населением древнерусском языке. Важным показателем происходивших в XIV в. сдвигов во внутриполитическом развитии Литовского государства была довольно явственная тенденция к "русификации" правящей литовской династии, проявлявшаяся в форме многочисленных брачных союзов представителей этой династии с Рюриковичами, частые случаи принятия ими православия, особо тесные контакты с Тверью, Великим Новгородом и др. В результате синтеза общественных отношений раннефеодальное Литовское государство превратилось к средине XIV в. в обширное Великое княжество Литовское, Русское и Жемайтийское, вступившее в стадию развитого феодализма с присущими ему признаками политической децентрализации.

Одним из характерных проявлений сепаратистских тенденций в политическом развитии Великого княжества Литовского было наличие в нем во второй половине XIV в. двух феодальных центров – Вильно и Трок, вокруг которых группировалась литовская знать, придерживавшаяся разных внешнеполитических программ. Еще в большей мере характерен был сепаратизм для восточнославянских земель княжества, население которых экономически и в силу этнического и культурного родства, единства внешнеполитических задач тяготело не к литовскому политическому центру, а к Москве как центру формировавшегося единого Русского государства и борьбы против иноземных захватчиков. На формирование внешнеполитической программы Московского великого княжества, выступавшего за объединение под своей властью всех бывших древнерусских земель и освобождение их как от ордынского ига, так и господства литовских феодалов, значительное влияние оказывали политические воззрения господствующего класса Руси, в частности ее северо-восточного региона, где "прочно сохранялось представление о единстве всей "Русской земли", о главенствующей роли в ней Владимирского (затем Московского) центра и резко осуждались захваты отдельных русских княжеств иноземными правителями.[417] По мере усиления Московского великого княжества и обострения его соперничества с Великим княжеством Литовским эта программа находила все больше /94/ приверженцев в правящих кругах боярства подвластных литовским феодалам земель Юго-Западной Руси.

Почти до конца XIV в. государственно-политическая связь этих земель с Литвой выражалась в форме вассальной зависимости местных князей от великого князя литовского. Рассматривая подвластные им земли Руси как патримониальные владения своей династии, Гедимин и Ольгерд сажали на престолы присоединенных наиболее крупных княжеств Руси членов литовского великокняжеского рода. Действуя подобным образом, они преследовали цель уберечь от дробления великокняжеский домен в коренной Литве и обеспечить политическое единство Великого княжества Литовского. При этом предоставленные Гедиминовичам и Ольгердовичам уделы рассматривались великими князьями литовскими не как ленные владения с полным правом собственности, а как пожизненные, но отъемлемые бенефиции. [418] В качестве вассалов литовского монарха удельные князья, как это видно из их присяжных записей и грамот, обязывались ему "служить верно, без никаких хитростей и во всем быть послушными", выплачивать ежегодно дань ("полетнее") и оказывать, в случае надобности, военную помощь.[419] Кроме того, удельные князья обязывались принимать участие в великокняжеском совете, где обсуждались важные вопросы внутренней и внешней политики Великого княжества Литовского. В XIV в. совет этот, однако, еще не имел законодательных функций, собирался эпизодически, состав его не был стабильным. Общегосударственные дела решались преимущественно при помощи частных или общих договоров между великим князем литовским и удельными князьями.[420]

Удельно-княжеская власть по своей социальной природе имеет двойственный характер и в зависимости от конкретного соотношения политических сил в стране может выступать и как централизующий, и как децентрализующий фактор. На это обстоятельство обратил внимание Ф. Энгельс, давший в работе "Крестьянская война в Германии" блестящий пример марксистского анализа социальной структуры феодального общества. "Из высшего дворянства выделились князья, – писал он. – Они были уже почти независимыми от императора и обладали большинством суверенных прав… Значительную часть низшего дворянства и городов они уже подчинили своей власти и продолжали прибегать к любым средствам, чтобы присоединить к своим владениям остальные, пока еще непосредственно подчиненные империи, города и баронства. По отношению к этим последним они были централизаторами в такой же мере, в какой были децентрализаторами по отношению к имперской власти".[421] На Руси Гедиминовичи и Ольгердовичи выступали на первых порах как верные проводники великокняжеской воли в своих княжествах. Со вре- /95/ менем, однако, вступал в силу закономерный процесс их сближения с местной феодальной средой, вследствие чего удельные князья начинают добиваться превращения своих бенефициальных владений в наследственные и становятся, хотя и в разной степени, представителями политических интересов этой среды. Подобная характерная особенность межкняжеских отношений объясняется не чем иным, как указанным выше синтезом общественных отношений Литвы и Руси, в условиях проявления которого, по справедливому замечанию Б. Н. Флори, сотрудничество удельных князей с сюзереном "могло быть успешным, лишь пока феодалы их земель были заинтересованы в политическом сотрудничестве с литовской знатью". [422] Сложившееся в годы активной борьбы Великого княжества Литовского против Золотой Орды сотрудничество это уже на рубеже 60–70-х гг. XIV в. перестало удовлетворять значительную часть феодалов подвластной Литве Руси, признаком чего явилось усиление сепаратистских устремлений в их среде, обусловленное ущемлением политических и экономических прав в пользу литовской феодальной элиты,[423] а также изменением внешнеполитического курса правителей Литвы, ставших к тому времени на путь антимосковского по направленности соглашения с Ордой.

Великим князьям литовским – Ольгерду, а после него еще в большей мере Ягайлу – приходилось учитывать во внутренней политике объективно существовавшую в подвластных им княжествах Руси тенденцию к политическому обособлению, которая, будучи тесно связана с процессами объединения восточнославянских земель в едином государстве на основе общерусской программы, представляла реальную угрозу власти литовских феодалов. Поэтому, подтверждая экономические и политические привилегии боярского сословия на местах, литовские правители одновременно стремились нейтрализовать или же значительно ослабить эти процессы как политическую основу сепаратизма зависимых от их власти княжеств Руси, ставших особенно опасными для господства литовской феодальной знати в связи с постепенным преодолением полицентризма в восточнославянских землях и возвышением Москвы. В качестве средств для достижения этой цели правящие верхи Литвы практиковали целый ряд мер, из которых наиболее действенными были дробление территории присоединенных княжеств и земель путем учреждения в них особых уделов Гедиминовичей и Ольгердовичей (принадлежавшие одному из Гедиминовичей земли могли находиться в разных частях Руси), отрицание за удельными князьями наследственных прав на их владения; наконец, попытки укрепить свое господство при помощи централизации государственной власти и использования идеологического влияния православной церкви и др. /96/

Объектом особого внимания литовской великокняжеской власти в этом аспекте была Юго-Западная Русь, в частности Галицко-Волынское княжество, экономически наиболее развитое, имевшее давние традиции укрепления княжеской власти и выступавшее еще в начале XIV в. как один из крупнейших центров объединения феодально раздробленных русских земель.[424] Уже в первые годы пребывания галицко-волынских земель под властью литовских князей рядом с Любартом Гедиминовичем видим Кориатовичей, обосновавшихся на южном пограничье с Подольем, а также Юрия Наримантовича, который по акту 1352 г. должен "держать" Кременец "от князий литовских и от короля". В 1366 г. Юрий Наримантович владел уже Белзом, где дал присягу на верность Казимиру III, получив от него взамен Белзскую и Холмскую земли в ленное владение.[425]

Очевидно, незадолго до смерти великого князя литовского Ольгерда получил удел в принадлежавшей в то время Дмитрию-Любарту Холмской и Владимирской землях Федор Ольгердович. В сентябре 1377 г. Федор Ольгердович добровольно принес ленную присягу польскому и венгерскому королю Людовику, не пожелав признать своим сюзереном преемника Ольгерда Ягайла.[426] Это обстоятельство указывает на тот факт, что он владел своим уделом независимо от власти волынского князя. В состав владений Федора Ольгердовича входили Ратно, Любомль, Кошерск, а также близлежащая территория, на которой позднее возникли Ковель и Выжва.[427]

Еще более отчетливо проступают цели внутренней политики правящих верхов Великого княжества Литовского в отношении земель Юго-Западной Руси в деятельности Ягайла Ольгердовича, великого князя литовского (1377–1385), а с 1386 г. одновременно и короля польского. Как уже отмечалось, по распоряжению Ягайла в 1380 г. на территории принадлежавшего раньше Дмитрию Ольгердовичу Чернигово-Северского княжества были образованы три независимых друг от друга и подчиненные его верховной власти Черниговское, Стародубское и Новгород-Северское княжества. К 1384 г. относится обещание Ягайла передать Витовту Кейстутовичу Луцкую землю, которой в то время владел после своего отца Федор Любартович.[428] Однако в 1377–1385 гг. в обстановке сопротивления великокняжеской власти со стороны удельных княжеств Руси, опиравшихся на политическую поддержку Москвы, Ягайло не смог добиться успеха в государственной централизации Великого княжества Литовского. Его внутриполитические акции охватили незначительное число удельных княжений и, в первую очередь, те из них, феодалы которых во главе с князьями проявили себя в политических собы- /97/ тиях середины 70-х и 80-х гг. XIV в. как активные приверженцы сотрудничества с Московским великим княжеством. Ягайлу и его ближайшему окружению из числа литовской знати осуществить свои замыслы удалось в какой-то мере лишь после заключения Кревской унии, в новой, сложившейся под ее влиянием общественно-политической обстановке, когда планы Ягайла получили поддержку феодальных верхов Польского королевства.

Оформленный специальной грамотой, данной Ягайлом 14 августа 1385 г. в г. Крево, государственно-политический союз Польского королевства и Великого княжества Литовского сыграл важную роль в истории обоих государств, но имел неодинаковые последствия для них. Больше всего от унии выиграла Польша, которая, по словам Ф. Энгельса, при наличии еще не ослабевшей королевской власти "со времени своего объединения с Литвой шла навстречу периоду своего блеска".[429] Для Литвы Кревская уния означала начало глубокого социально-политического и культурного влияния на нее магнатско-шляхетской Польши, которой принадлежала главенствующая роль в образовавшемся государственном объединении. Литва приняла католичество, а вместе с ним постепенно усвоила польский образец феодального политического строя, весьма выгодного для класса землевладельцев.

Одним из главных мотивов, побудивших правящие верхи Литвы и Польши заключить унию, была осознанная ими необходимость объединить силы обоих государств для отражения агрессии общего врага – Тевтонского и Ливонского орденов. В то же время каждая из заинтересованных в унии сторон стремилась использовать ее в собственных целях. Так, литовские правящие верхи рассчитывали с помощью унии сохранить, укрепить и расширить господство в восточнославянских землях. Польские феодалы, прежде всего, магнатские круги Малой Польши, рассматривали Кревскую унию в качестве важного средства расширения феодальной экспансии в Восточной Европе. Именно с этой целью они добились включения в акт унии обязательства Ягайла навечно "присоединить" Великое княжество Литовское вместе с его восточнославянскими территориями к короне Польского королевства.[430] Для населения Юго-Западной Руси реализация условий Кревской унии влекла за собой усиление политической зависимости от правящей верхушки польско-литовского государства и превращение в объект феодальной колонизации господствующего класса Польского королевства.

В начале 1385 г. на сейме в Люблине Ягайло был избран королем Польши. Вскоре в Кракове он крестился, приняв имя Владислава II, и сочетался браком с наследницей польского престола Ядвигой, дочерью Людовика Венгерского. 4 марта 1386 г. Ягайло- /98/ Владислав был коронован. Став польским королем, он одновременно сохранил за собой титул и права верховного князя Литвы и наследственного владельца ("дедича") русских земель Великого княжества Литовского. В том же 1386 г. началась реализация одной из главных целей Кревской унии – инкорпорация (включение) Великого княжества Литовского в состав Польского королевства и усиление в нем политического господства польских и литовских феодалов.

Основными шагами в этом направлении были привлечение на сторону Польского королевства литовского боярства и закрепление за польской короной удельных княжеств Руси с помощью ряда особых политических мер: ослабления сотрудничества русской и литовской феодальной знати и противопоставления их друг другу по религиозной и сословно-правовой линиям путем предоставления в 1387 г. литовским боярам-католикам больших прав и привилегий по сравнению с феодалами восточнославянских земель; размещения в крупнейших центрах этих земель польских гарнизонов и военных отрядов верных Ягайлу литовских князей; присяг удельных князей.[431] Одновременно использовались также другие средства, направленные на ограничение и ликвидацию удельно-княжеской власти на местах. Из них наиболее широко практиковались изъятие из-под юрисдикции удельных князей отдельных их вассалов с последующим подчинением власти короля и замена непокорных местных династов князьями, сохранившими верность Ягайлу, или же королевскими наместниками.

В Юго-Западной Руси реализация условий Кревской унии началась с дачи присяг ее удельных князей Ягайлу как главе польского государства, а также королеве Ядвиге и короне польской, что, согласно с феодальным правом, означало переход князей и их владений непосредственно под власть польского короля. Одним из первых такие присяги дали 22 марта 1386 г. Федор Любартович и Иван Юрьевич, князь белзский, принимавшие участие в торжествах в Кракове по случаю коронации Ягайла.[432]

23 октября 1386 г. Ягайло принял присягу от Дмитрия-Корибута, князя новгород-северского, а затем и от Федора Ольгердовича, князя ратненского (на Волыни).[433] 18 мая 1388 г. обновил свою присягу Дмитрий-Корибут, 12 июля того же года присягнул польскому королю и киевский князь Владимир Ольгердович.[434] Присяжные грамоты Бориса Кориатовича, Константина Черниговского и стародубского князя Патрикия Наримантовича не сохранились, однако вряд ли они были исключением из общего правила. Письменные источники зафиксировали пребывание стародубского князя при дворе Ягайла-Владислава в августе 1388 г.,[435] где также хорошо знали черниговского "князя Кон- /99/ стантина, заслужившего достойного упоминания".[436] Борис Кориатович явился одним из наиболее активных участников подготовки Кревской унии.[437] Таким образом, к концу 1388 г. почти вся Юго-Западная Русь, за исключением части Подольской земли, князья которой признавали свою зависимость от Венгерского королевства, была формально инкорпорирована в состав Польского королевства. Подобный процесс происходил и в других землях подвластной литовским феодалам Руси. Те князья, которые отказывались дать присяжные записи, как, например, Андрей Ольгердович Полоцкий, были лишены уделов.

Польские феодалы не довольствовались, однако, лишь формальным признанием зависимости удельных князей от короны польской. Они предприняли ряд мер по закреплению отдельных территорий Юго-Западной Руси в составе королевства. В 1387 г. под предводительством королевы Ядвиги польские войска и отряды некоторых литовско-русских князей во главе с Витовтом очистили от венгерских гарнизонов Галицкую Русь, отошедшую к Венгрии во время правления в Польше короля Людовика Венгерского, и включили ее в состав Польского королевства на правах королевского домена.[438] Почти одновременно была ограничена территория, на которую распространялась власть волынского князя Федора Любартовича. Еще в 1386 г. он утратил Луцкую землю, где наместником польский король назначил сандомирского каштеляна Креслава из Курозвонк. [439] Тогда же из-под юрисдикции волынского князя был изъят его крупнейший вассал князь Федор Данилович Острожский, которому Владислав-Ягайло 4 ноября 1386 г. подтвердил владение наследственными землями,[440] а Федор Любартович, со своей стороны, гарантировал полный иммунитет владений. [441] В 1388 г. Владислав-Ягайло передал Луцкую и Владимирскую земли Витовту, но не оформил этот акт грамотой.[442] Очевидно, тогда же черниговский князь Константин был пожалован Черторыйском, выделенным из состава Луцкой земли. В дальнейшем, однако, ограничение власти удельных князей было приостановлено в связи с развернувшейся феодальной войной в Литве, главным содержанием которой явилась борьба литовских феодалов за восстановление государственной самостоятельности Литвы, утраченной ею по условиям Кревской унии.

Возглавивший эту борьбу гродненский и берестейский князь Витовт Кейстутович при поддержке антиягайловской коалиции и, прежде всего, военной помощи Ордена предпринял на протяжении 1390– 1391 гг. ряд крупномасштабных военных операций, имевших своей целью захват основных центров Литвы – Трок и Вильно.[443] И хотя осада и штурм этих замков оказались безуспешными, власть Витовта была распространена на значительную часть /100/ Литвы и Западной Руси, а его действия и политическая программа стали находить все большую поддержку среди литовского боярства и мелких служилых князей, а также феодальных кругов зависимых от власти Ягайла русских княжеств. Стремясь предотвратить полную потерю Великого княжества Литовского, польские правящие верхи пошли на компромисс с Витовтом Кейстутовичем, оформленный 5 августа 1392 г. в г. Острове специальным соглашением. По условиям Островского соглашения Владислав-Ягайло, отстранив от власти в Литве своего наместника Скиргайла Ольгердовича, назначил Витовта пожизненным правителем Великого княжества Литовского (без титула великого князя литовского), подчинив его власти всех удельных князей. В свою очередь, Витовт Кейстутович признал себя вассалом польского короля.[444]

Непосредственным результатом Островского соглашения явилось временное прекращение борьбы между различными политическими группировками в среде литовских феодалов. Поэтому в годы правления Витовта Кейстутовича (1392–1430) происходит определенное укрепление Великого княжества Литовского, рост его международного значения. В то же время Островское соглашение открыло новый этап в польско-литовских отношениях, характеризовавшихся до конца XIV в. скрытой борьбой правящих верхов Польского королевства и Великого княжества Литовского, из которых первые старались, используя юридические формы зависимости Литвы от Польши, поставить под свой контроль его внутриполитическое развитие, а вторые стремились к полной фактической и юридической независимости своего государства.[445] Существовавшие противоречия между польской и литовской правящими группировками феодалов не мешали, однако, им активно сотрудничать в деле ликвидации удельно-княжеской власти в крупнейших феодальных центрах Великого княжества Литовского, являвшейся препятствием как для осуществления политических планов польских панов, так и усиления господства литовского боярства.

В 90-х гг. XIV в., опираясь на большинство мелких служилых князей, возросшую политическую активность литовского боярства и горожан, а также предоставленные Владиславом-Ягайлом в его распоряжение военные силы Польского королевства, Витовт добился значительных успехов в централизации Великого княжества Литовского и усиления политических позиций в подвластных ему княжествах Руси. Средством для достижения этой цели он избрал, как в свое время и Ягайло, смещение и политическое ослабление крупнейших удельных князей. Так, еще в 1392 г. Витовт получил обратно от Ягайла не только свое наслед- /101/ ственное владение – Трокское княжество, но и Волынскую землю, от власти над которой был окончательно отстранен Федор Любартович. Эта политическая уступка Владислава-Ягайла Витовту нашла отражение в "Летописце великих князей литовских": "Тогда князь велики Ягайло, перезвав его со Немець, и дал ему Луческь со всею Волыньскою земелею, а в Литовъскои земли отчину его".[446] В 1393–1395 гг. в результате совместно предпринятых Витовтом и Владиславом-Ягайлом акций, в том числе и военных, были лишены уделов князья Свидригайло в Витебске, Дмитрий-Корибут в Новгород-Северском, Федор Кориатович на Подолье, Владимир Ольгердович в Киеве.

Централизация государственной власти в Великом княжестве Литовском в 90-х гг. XIV в. явилась органическим продолжением внутриполитической программы, осуществлявшейся ранее Ольгердом и Ягайлом, но при Витовте она воплощалась в жизнь с большим размахом и на более широкой социальной основе. В отличие от Северо-Восточной Руси, где политическое объединение страны и формирование вокруг Москвы единого государства основывалось на перераспределении боярской земельной собственности в пользу широкого слоя служилых феодалов, практиковавшаяся с конца XIV в. литовскими князьями массовая раздача земель из государственного фонда крупным и средним феодалам не привела к укреплению великокняжеской власти.[447] Поэтому централизация Великого княжества Литовского, осложненная отсутствием единства в этнически неоднородном господствующем классе и неравномерностью развития его отдельных земель, имела ограниченный характер. В условиях проявления в восточнославянских землях тенденции к их политическому объединению на основе идеи общерусского единства предпринятые правящей верхушкой Литвы централизаторские меры служили, в первую очередь, целям сохранения ее господства на Руси и были направлены против тех подвластных княжеств, которые выделялись среди других более высоким уровнем социально-экономического развития, степенью внутриполитической консолидации и влияния на международные отношения.

По этим причинам курс правительства Витовта на ликвидацию удельных княжеств на Руси и централизацию Великого княжества Литовского, как и подобные меры Ольгерда и Ягайла, не был полностью воплощен в жизнь. Он затронул лишь высшие звенья власти в удельных княжествах, оставив ее традиционную структуру без изменений. Но даже замена удельных князей великокняжескими наместниками осуществлялась непоследовательно. Известно, что уже в середине 90-х гг. XIV в. Владислав-Ягайло и Витовт пошли на восстановление удельно-княжеской власти /102/ в Подольской земле, предоставив ее во владение на "полном княжеском праве" Спытку из Мельштына, а затем и в Чернигово-Северщине.

К тому же времени относятся первые попытки правящей верхушки унитарного польско-литовского государства ослабить объединительные тенденции в боярской среде восточнославянских земель Великого княжества Литовского с помощью распространения на нее сословных прав и привилегий польских феодалов. Так, еще в 1392 г. Владислав-Ягайло специальной грамотой пожаловал боярам и шляхте Луцкой земли права, которыми пользовались к тому времени шляхта и бояре Львовской земли, находившейся под властью польского короля.[448] Пожалование подобных привилегий феодалам Литовской Руси в XV и в первой половине XVI в. стало, как известно, одним из главных способов политики выравнивания общественно-политических структур Польского королевства и Великого княжества Литовского, проводимой их правящими кругами в соответствии с целями Кревской унии.

Осуществленная в 90-х гг. XIV в. централизация Великого княжества Литовского, хотя и отличалась недостаточной полнотой и последовательностью, тем не менее, способствовала усилению государственной (великокняжеской) власти. Экономическое и политическое могущество Витовта, в распоряжение которого перешли земельные владения удельных князей и доходы с них, настолько возросло, что он уже в 1395 г. стал, вопреки условиям Островского соглашения, титуловать себя великим князем литовским.[449] Одновременно он и поддерживавшие его круги литовского боярства более решительно стремятся разорвать польско-литовскую унию и ликвидировать зависимость своего государства от Польского королевства. Так, в 1398 г. литовская знать провозгласила Витовта официальным главой Великого княжества Литовского, что нашло признание у правителей Ордена, венгерского короля Сигизмунда и ордынского хана Тохтамыша,[450] но встретило резкое осуждение со стороны польских панов и королевы Ядвиги,[451] прибегнувших к политическим средствам с целью ослабить Великое княжество Литовское и не допустить окончательного разрыва его унии с Польским королевством.

Укрепление государственной власти в Великом княжестве Литовском и усиление его политической значимости в международных отношениях были лишь одним из ближайших последствий ликвидации удельных княжеств в первой половине 90-х гг. XIV в. Другим явилось усиление зависимости части восточнославянских земель, в том числе и Юго-Западной Руси, от власти ли- /103/ товского боярства, политическое значение которого в общегосударственном масштабе возросло. Вместе с тем великокняжеская власть была вынуждена считаться и с интересами феодалов бывших удельных княжеств, пожаловав им на рубеже XIV–XV вв. земские уставные грамоты, подтверждавшие их "старину". Поэтому и в статусе наместничеств (воеводств) бывшие удельные княжества продолжали оставаться отдельными административно-территориальными единицами, сохранившими значительную феодальную автономию, хотя нередко с изменившимися очертаниями границ.

С возрастанием политической роли в Великом княжестве Литовском католического литовского боярства феодалы восточнославянских земель, в том числе юго-западных, были устранены от участия в управлении им и влияния на определение его внешнеполитического курса и оказались замкнутыми в кругу местных интересов, ограниченных рамками великокняжеских привилеев.[452] Все это снижало политическую активность правящего класса подвластных Литве восточнославянских земель, открывало путь для насаждения в них католицизма и общественно-политических форм польского феодального государства, но не могло коренным образом изменить политические устремления широких слоев населения этих земель, продолжавших вести борьбу против господства иноземных феодалов, за объединение вокруг общерусского центра. /104/